Империя проклятых

Я нахмурился, вспомнив уроки отца Рафы в Винфэле.

– Ересь Аавсенкта.

Селин кивнула.

– Смертные потомки дочери Спасителя, Эсан, скрывались долгие века и к настоящему времени уже составили с-с-самостоятельную династию. Их предком был сам князь небес, и они с-с-считали, что имеют право править королевствами на земле. Столкнувшись с этой угрозой, церковь смертных и августинцы объявили потомков Эсаны еретиками. По всему королевству собирали армии верных с-с-солдат, чтобы покончить с их пагубным влиянием. Иллия поняла, что здесь наконец у нее появился шанс на искупление. Переименовав свой выводок в Эсану – Праведников, Иллия и ее лиаты бросили все силы на защиту рода Спасителя, стремясь искупить свою вину. Но в тени на протяжении веков копилос-с-сь желание противостоять потомству Иллии. Между дворами Крови никогда не было взаимной любви, но после Крас-с-сных походов против неверных даже самые ненормальные старейшины стали воспринимать Праведников как угрозу. Они создали союз – группу древних и зрелых воинов, собранную из представителей четырех других линий. Называя себя Рыцарями Крови, они направились в Тальгост, чтобы изгнать выводок Иллии с этой земли. Их возглавлял грозный капитан, о котором уже тогда ходили легенды среди сородичей. Холодные руки и железное сердце.

Селин снова указала на барельефы, и среди сражающихся фигур я увидел юношу, прекрасного и ужасного, с мечом в одной руке и вороном на другой. Свирепые глаза. Оскаленные клыки. Всего лишь портрет, созданный рукой художника, но он был достаточно искусным, и я его узнал.

– Фабьен… – прошипел я.

– Вечный Король. – Селин кивнула. – Он страшно боялся растущего могущества Эсаны. Ненавидел любовь и свет Божий. Поэтому втянул целую толпу с-с-слепых и завис-с-стливых глупцов в свою авантюру на погибель всего нашего рода. И этот конфликт, с-с-смертный против с-с-смертного, вампир против вампира, войдет в историю с-с-сородичей как Войны Крови.

– Войны, которые Иллия, должно быть, проиграла, – сказал я. – Потому что в той же самой истории ее выводок называют Эсани, а не Эсана. Отступники, а не Праведники.

– Так вот почему Восс хочет заполучить меня? – Диор растерянно огляделась по сторонам. – Из-за какого-то пережитка ереси, которая закончилась столетия назад?

– Мы не знаем, почему Вечный Король охотится за тобой. И мас-с-стер Дженоа унес с собой в могилу все, что знал. – Селин посмотрела на пепел, на осколки с фрагментами стиха, разбросанными по полу, и вздохнула. – Здес-с-сь нет ответов на вопрос, как закончится мертводень. В этих залах правды не ос-с-сталось.

Опустившись на колени перед Диор, Селин сжала ее руку.

– Но надо верить, chérie. Эти испытания посланы нам Богом, чтобы проверить нас, и мы не подведем его. Мы можем добраться еще до одной Эсаны. Старейшей из нас. Приорессы Праведников. Матери Чудовищ-щ-щ и внучки самой Иллии. Если кто на этой земле и знает, что ты должна сделать, чтобы вернуть с-с-солнце, так это она. Мы должны найти ее, Диор. У нас нет выбора. Мы должны найти Матерь Марин в Дун-Мэргенне.

Я нахмурился, ощетинившись при виде руки Селин, лежащей на руке Диор.

– Дун-Мэргенн пал, Селин. Черносерд и его выводок захватили его несколько месяцев назад. И какого черта мы должны пере…

Моя сестра напряглась и вскочила на ноги как раз в тот момент, когда я сам навострил уши. Теперь я тоже услышал этот звук: лапы с мягкими подушечками быстро топали по полу. Я обернулся и увидел, как Феба на полном ходу влетела в двери часовни, цокая когтями по гладкому камню, и остановилась у ног Диор. Львица была вся мокрая от снега, от боков шел пар – очевидно, она быстро бежала Бог знает сколько миль.

Диор затянулась дымом и опустилась на колени рядом с закатной плясуньей.

– Феба?

До захода солнца оставалось еще несколько часов, и до тех пор закатная плясунья останется в своей звериной шкуре и не сможет говорить. Поэтому львица обнажила когти и прочертила на каменном полу одну длинную борозду и два полукруга рядом. Буква В.

– Воссы, – прошептала Диор, глядя на меня. – Они нашли нас.

– Это был вопрос времени, – глубоко вздохнул я и выпрямился, пытаясь подбодрить ее. – Но не бойся. У нас хорошая оборонительная позиция. Древние клинки, магия холоднокровки и когти плясуньи. И как бы ни были стары Альба и Алина, их всего двое.

Тут Феба встретилась со мной взглядом, сверкнувшим золотом. И когда львица зарычала, так глубоко и низко, что я почувствовал это нутром, сердце у меня провалилось туда же.

– Сколько их? – выдохнул я.

В ответ Феба снова вонзила когти в пол, оставляя на древнем камне десятки глубоких царапин. Снова, и снова, и снова.

Гром грохнул так сильно, что затряслись стены.

Диор встретилась со мной взглядом.

– Слишком много.

IV. Что важнее

– Как ты это делаешь? – спросил вампир.

Последний угодник уставился на химический шар, на бледного мотылька, безостановочно бьющегося о стекло. Жажда присутствовала постоянно, расправляя черные крылья вокруг его плеч и пробегая горящими руками по горлу, груди, животу. Снаружи над крепостью завывал ветер, и Габриэль чувствовал холод, настоящий, так хорошо запомнившийся ему. Вой эхом разносился по заброшенным покоям Кэрнхема и пустым залам его сердца. Но, услышав слова вампира, он поднял раздраженный взгляд.

– Как я делаю что?

Жан-Франсуа взмахнул пером.

– То, что ты делаешь бровями.

– О чем ты, черт возьми?

– Ты снова это делаешь, – сказал историк. – Не то чтобы хмуришься… скорее недовольный взгляд, как во время пьяного секса втроем, с сердитым выражением лица и надутыми губками. Довольно забавно. Ты, должно быть, долго репетировал перед зеркалом.

– Вот в чем польза отражения, ты, бездушный придурок.

Историк усмехнулся, когда угодник взглянул ему в глаза.

– И это все? – задал вопрос Габриэль. – Я рассказываю ему тайную историю его вида, а он несет мне чушь про брови? Разве тебя не волнует, что…

– Ты слишком много на себя берешь, угодник. – Жан-Франсуа вернулся к рисованию, поджав алые губы. – Полагаю, винить тебя нельзя. Все-таки тебя взрастила толпа невежественных полукровок. Глупость – твой хлеб, а обман – вино. Но Эсани были не единственными, кто сражался в Войнах Крови. И хотя смертные, возможно, вычеркнули все упоминания об Отступниках из анналов древности, Рыцари Крови помнят.

Глаза Габриэля сузились, и на губах медленно расцвела улыбка.

– Марго рассказала тебе? Интересно.

– Не особенно. – Маркиз зевнул. – Все-таки я ее любимец.

– Насколько я слышал, в свое время у нее были и другие фавориты. У вашей Императрицы Волков и Людей. Если верить слухам, эти Рыцари Крови делили не только поле битвы. – Габриэль наклонился вперед, пытаясь поймать взгляд Жан-Франсуа. – Интересно, она горевала о Фабьене, когда он умер? Я слышал, они возненавидели друг друга в конце, но свою первую настоящую любовь не забудешь никогда.

– Пожалуйста, – вздохнул маркиз. – Ты ставишь себя в неловкое положение, де Леон. Мы сидим здесь не для того, чтобы обсуждать подвиги юности моей дамы или любовников, которых она пережила. Твой смертный разум не может вместить и мельчайшей капли того океана, которым она является.

Золотое перо погрузилось в чернильницу, и Жан-Франсуа встретился взглядом с угодником.

– Итак, гончие Восса загнали вас в угол. Вам четверым предстояло защищать замок от целой армии. Ты выжил, это очевидно. – Шоколадные глаза блуждали по Габриэлю, разглядывая его от сапог до бровей. – Вопрос в том, как?

– Нет. – Последний угодник сцепил татуированные пальцы на подбородке, мысленно возвращаясь к той ночи, когда все начало разваливаться на части. – Вопрос в том, чем я за это заплатил.

Габриэль покачал головой и глубоко вздохнул.

– Лучшим оборонительным сооружением Кэрнхема был мост – довольно узкий, и сколько бы нежити Душегубицы ни привели за собой, на мост они всей толпой двинуться бы не смогли. Если бы Дженоа построил свой чертов подъемный мост над пропастью, его дом, возможно, был бы неприступен. Но я полагал, что столь могущественный древний в столь отдаленном логове не боялся непрошеных гостей.

– Возраст порождает высокомерие, – пробормотал Жан-Франсуа.

Габриэль окинул взглядом крепость.

– Интересно, кого мне это напоминает.

– Ах, сарказм. Щенок пытается шутить.

Последний угодник тонко улыбнулся, поигрывая ножкой своего кубка.

И все же, даже без подъемного моста, Селин, Феба и я могли бы использовать этот узкий проход в своих целях. Итак, пока солнце клонилось к горизонту, Диор урвала немного столь необходимого ей сна, а мы с сестрой снесли статуи, стоявшие вдоль моста, и сложили вокруг них мебель из замка, создав пять баррикад. Я задрапировал их гобеленами из залов, простынями из будуаров и – хорошо, что Диор не ошивалась рядом и не видела этого – всем шмотьем из гардероба Дженоа. Виселицы под мостом проржавели и были бесполезны, но мы использовали все копья и мечи из арсенала, спрятав их среди мебели и статуй: ощетинившаяся чаща клинков, нацеленных на наших врагов. Альба и Алина пробьются сквозь них, как сквозь стекло, но рабов-мечников или порченых они могут замедлить. И в качестве последнего штриха мы облили все это спиртным, которое нашли в погребе замка.

По большей части это была тальгостская водка. А от этого дерьма лак на паркете облезет, если подержать подольше. Так что я знал: она обжигающе горячая, а если вампиры чего-то и боятся, так это огня. Бутылки были голубыми – наверное, с примесью кобальта в стекле, – но когда я закончил поливать четвертую баррикаду, то увидел, как Селин опрокидывает бутылку пыльно-зеленого стекла на последнюю линию обороны.

– Какого хрена ты творишь? – заорал я.

– Готовлю наш…

– Ты в своем уме? – Я выхватил бутылку, разглядывая ягненка и волка на этикетке. – Это «Шато Монфор»! В наши ночи одна бутылка стоит столько, что можно выкупить императора!

– А мы знаем каких-нибудь пленных императоров? Это просто вино, Габриэль. Какая разница…

– Это не вино, это золото! – Я осмотрел бутылку и с облегчением обнаружил, что она почти полная. – В красном вине все равно недостаточно алкоголя, чтобы обжечься. Ты просто потратишь его впустую.

– А если ты набросишься на него, как с-с-свинья на кормушку, – этот вариант тебя устроит?

– Хорошая мысль. – Я поднял бутылку и сделал большой глоток. – Santé, сестрица. Твоя кровь стоит того, чтобы ее курнуть.

Закончив, мы стояли на верхней площадке лестницы, а за нашими спинами маячили огромные бронзовые двери. Селин совершила набег на гардероб Дженоа еще до того, как мы отправили все остальное на баррикады, и ее новый плащ был насыщенного красного цвета крови сердца, а бархатная парча шуршала по булыжникам у наших ног. Я осматривал импровизированные укрепления, медленно прихлебывая «Монфор» из бокала, наслаждаясь богатым, божественным вкусом вина, которое пил впервые за много лет. Перед нами тянулся мост, ведущий в Кэрнхем, – узкая линия обороны, пропахшая спиртным и утыканная копьями. Мы бы наверняка заставили врагов проливать кровь каждый дюйм. Но только Бог знал, какая сила надвигалась на нас, не считая того, что частью ее были Принцессы Вечности.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

«Я бы прыгнул в неизвестность, если бы не упал духом. В результате я попаду в ад, которого заслуживаю» (припев из песни Gone With The Wind, группа Architects, Великобритания).

2

Фамильяр (англ. familiar, франц. familier) – волшебный дух, который, согласно средневековым западноевропейским поверьям, служил ведьмам и колдунам. Традиционно принимал облик животного.

3

Дик (англ. dick) – одно из сокращений от имени Ричард, а также букв. мужской член, хер.