Горячее сердце Арктики

Открывая дверь, уже начинаю рыдать. Плечи трясутся, кожу на животе не чувствую. Пытаюсь объясниться, но выходит из ряда вон плохо.

Я бы хотела быть гордой и вообще не показать своей реакции на случившееся. Пока так.

– Там Розе плохо, – обращаюсь к Майку.

Он обхватывает руками мое лицо и стирает слезы большими пальцами. Смотрит на меня внимательно.

– В смысле плохо? – обеспокоенно спрашивает.

– Сердце.

– Пиздец, – его глаза мечутся.

– Давай… давай уедем, пожалуйста, Майк. Я домой хочу…

Дальше начинается очередная потасовка.

Загорский с Авдеевым препираются, используя нецензурные выражения, Вита громко рыдает в спальне. Я искренне извиняюсь перед Яриком, как-то оправдываю это все нездоровьем бабушки Розы, тут же прошу прощения снова.

Круговорот слез, извинения и неловкости.

А всего-то надо было в дверь постучать.

Не знаю, что мной движет, но в этом состоянии успеваю скинуть вещи обратно в чемодан, и Майк, уже одетый в толстовку, джинсы и кроссовки, несет все к машине.

– Виту отвези. Будь так добр. – просит Загорского уже на улице.

Тайга, кажется, отходит и тоже теперь выглядит обеспокоенным.

Боже. Я всех напугала, потому что Роза – общая любимица «Родины». Общая бабушка. Даже Авдеев и Загорский зарыли топор войны.

И что будет, когда все узнают, что на самом деле ничего такого она мне не говорила? Просто спросила, где лежат ее вещи. Сев в машину, выясняю все у Майка и пишу сообщение. Только потом, натянув на глаза кепку, отворачиваюсь к окну и кутаюсь в жилет.

Не видно ничего. Во-первых, в горах темные ночи, во-вторых, машина заляпана грязью.

– Мне жаль, что ты это видела, – произносит Авдеев спустя какое-то время.

В салоне полная тишина.

– Отстань, – притягиваю к себе колени и зарываюсь в них лицом.

– Правда, жаль, Андрюш…

– Спасибо, что… хотя бы не наоборот.

Морщусь.

– Эй, – возмущается он чуть более расслабленно. – Ты что имеешь в виду? Я такой фигней не занимаюсь…

– Бедная Яичкина, я думала у вас хотя бы бартер, – тоже отшучиваюсь.

– Аня, перестань. Не знаю, что именно вы поделить не можете, но ты про Виту тоже так не говори… Ясно?..

– Серьезно? – злюсь.

Оборачиваюсь и кидаю мысленные пятикилограммовые снаряды в четкий профиль.

– Просто изначально глупая была затея ехать всем вместе, – кидает на меня короткий взгляд.

– Тупая!

– Согласен. Отстой…

Я снова плачу. Надеюсь, он знает, что мои слезы – следствие переживаний за Розу? Больше мне реветь не из-за чего.

– Не плачь, – тянет ко мне свою ладонь, сбрасываю ее со своего плеча. – А то я подумаю, что ты по мне убиваешься…

– Дурак, – вытираю слезы.

– Ты сказала, что я могу делать, что хочу, – напоминает наш разговор, которому чуть больше четырех лет.

– Ни в чем себе не отказывай!..

– Ань.

– Хватит уже, – злюсь.

Арктика склоняет голову набок и еще сильнее давит на газ. Тоже бесится.

– Ты сказала, что я тебя противен…

– Авдеев, отвали!.. Пока я снова это тебе не сказала!.. Меня все устраивает.

Наши взгляды сталкиваются всего лишь на секунду. Похоже на то, как шпаги соприкасаются перед боем.

– Ань…

– Хватит! Если бы это были Бьянка с Алтаем, моя реакция была бы такой же, понятно тебе? – завожусь. – Ты здесь абсолютно ни при чём.

– Окей, тогда и говорить не о чем, – кивает и тянется к автомагнитоле.

Врубает ван Бюрена.

Я пытаюсь заснуть, но не получается. Моя жизнь превратилась в водоворот лжи. Вру родителям, себе, Ярику.

Всем вру и верю, что это во благо.

Устала.

Когда мы заходим в дом Авдеевых, свет на первом этаже оказывается выключенным. Мы поднимаемся в комнату к Мише. Роза не спит. Внимательно нас осматривает и просит быть потише. Выглядит при этом бодро. Как и всегда.

Слава богу, конечно, но…

Я делаю вид, что вовсе не нагнетала. Авдеев будто бы принимает правила игры и тоже молчит.

Мы все вместе пьем чай на кухне, а потом бабушка отправляется спать в детскую к Савелию. Там установлен диван для приходящей няни.

Я ужасно краснею, потому что домой ехать поздно. Родители не поймут. Папа вообще может и обидится, что мы так быстро сбежали из отеля. Все же подарок.

– Давай спать, – говорит Миша и откидывает одеяло.

Я, сбросив толстовку, ложусь на самый краешек и сразу отворачиваюсь. Слышу шелест одежды и то, как она падает на пол.

Свет отключается. Матрас под тяжестью тренированного тела Авдеева прогибается. Я еще дальше отодвигаюсь. Еще миллиметр и окажусь на полу.

Тишина выравнивается. Только мое сердце гудит.

– Спокойной ночи, Ань.

– Спокойной ночи…

Глава 16. Майк

Домашний матч, «Родина» – «Чайка»

г. Ленск, 23 сентября

Матч идет напряженно. Третий период. Мы отстаем на одно очко и явно выглядим не так, как должен показать себя явный лидер, но сдаваться здесь никто не собирается.

Хрен вам, Чайки. Большой и толстый.

– А чего мы такие злые? Не дают? – в отместку за игру в одного язвительно спрашиваю и опрокидываю бутылку с водой, чтобы смочить горло.

– Да пошел ты! – Тайга перепрыгивает через бортик и садится на скамейку. – Мне дает даже та, что тебе не дает, – еле слышно договаривает.

Су-ка.

Вода не в то горло.

Су-ка.

Спортивная злость – это нормально, а если сюда еще примешивается острая и мужская?.. Если ревность залезла под кожу и изорвала коньковыми лезвиями всю душу в ошметки?.. Если плохо так, что перед глазами мутное марево?..

Кое-как пью и отдаю бутылку помощнику тренера. Зубы сжимаются до мелкой крошки, но вырубить Загорского сейчас – значит проиграть важный матч.

А неважных матчей для меня не бывает!

Желание убивать бывшего лучшего друга трансформируется в просто «желание убивать». Это тоже неплохо.

– Авдеев, – орет Станислав Николаевич. – Никуда не годится! Полное дерьмо! Не спи, Миша!

– Ага, сейчас все будет! Мамой клянусь!

Я врываюсь на лед, ощущая, как сердце стучит в унисон с шумом в ушах. Вокруг – только привычные звуки: шорканье коньков, стук клюшек, крики товарищей по команде и соперников и рев болельщиков.

Мы должны выиграть, потому что это дело чести. Капитан «Чайки» наш бывший товарищ – Денис Ким. До семнадцати лет мы играли вместе, а потом он смылся в соседний город. Поступил как последняя крыса. Мы тусовались все лето в тренировочном лагере, готовились к новому сезону, строили планы. Переход к ближайшему сопернику был совершенно необоснован.

С Деном нас, кстати, часто сравнивают. Сходства я вижу два: у нас одинаковые комплекции и мы оба любим стрижки под машинку. Больше общего ни грамма.

Шайба переходит к нам. Кавказ ловко обходит соперников и вручает ее мне. Выждав секунду, разгоняюсь, мило заигрываю с защитниками и уворачиваюсь от атакующих.

Я – пульсирующий центр этого всеобщего хаоса.

И вот он, момент.

Чувствую дрожь абсолютно каждой своей мышцы, зрение фокусируется на воротах, в горле снова сохнет. Я киваю Кавказу, делаю финт вправо, левая нога резко уходит вбок, и вот она – шайба выскакивает из-под клюшки и летит прямо в цель.

Да!..

Парни радуются, ободряюще хлопают по моему шлему перчатками.

Дальше вопрос техники и частично везения, потому что победу мы вырываем в ходе серии буллитов.

Разбор матча в раздевалке выходит жарким на нецензурные выражения Болотова и, несмотря на это, всеобщее веселье. Завтра у нас еще один матч с «Чайкой». Надо им донакинуть шайб в корзинку, чтобы они домой веселенькие уехали.

– Миша, зайдешь ко мне, как переоденешься, – приказывает Стасик.

– Хорошо, – отвечаю, снимая шорты и закидывая их в баул.

Спустя полчаса сижу в кабинете, стены которого заставлены кубками и грамотами. Ностальгия шарашит. Столько лет здесь, с детства. Каждый угол знаю. А тошно. Смыться за континент хочется.

– Что с тобой происходит, Миша? – хмуро спрашивает Болотов. – Ты ведь понимаешь, что это не игра? Это все так… хобби.

– Ну выиграли же, Станислав Николаевич, – пожимаю плечами и смотрю куда-то сквозь него.

Он морщится и постукивает ручкой по столу.

– Со скрипом натянули «Чайку», а что будет, когда «Тигры» приедут? Спрячемся от них под лавками?

– Никогда не прятались, вроде как…

– Миша! Очнись, блядь. Приди в себя. С такой игрой тебе не то что Даллас, тебя в КХЛ не возьмут!.. По клубам шастаешь, тренировки прогуливаешь, а если приходишь – мыслями точно не здесь. Что у тебя с Андреевой?

– У Загорского спросите! – огрызаюсь.

– Мне на хуй ваши рыцарские поединки не нужны.

– Ну хватит. Пожалуйста. – поднимаюсь резко. – Я все понял. Буду играть.

– В хоккей не надо играть, им надо жить, Миша!!! Я думал, ты это понимаешь.

– Значит, буду жить.

Выживать, вернее.

Как-то.

Погода смилостивилась и после непрекращающихся дождей выдала мощную, тридцатиградусную жару. После того как оказываюсь на улице, футболка тут же липнет к спине. Пока иду до парковки, напяливаю солнцезащитные очки и пару раз подумываю вернуться в Ледовый, чтобы остыть.

Останавливает от этого шага то, что замечаю голубое пятно на парковке.

Аня сидит на бетонном ограждении и нервно дрыгает ногами. С уложенными крупными волнами волосами и в зефирном платье с рукавами, похожими на фонари, напоминает новую куклу Барби из яркой розовой коробки.

Мы не виделись чуть больше недели, с тех пор как проснулись в моей кровати, практически в обнимку. С тех пор больше никого не изображаем и никому не врем.

Родители считают, что мы поругались.

– Ох, молодость. Ну ничего страшного, помиритесь, – прокомментировала разлад моя мама.

Не сбавляя шага, тащу за собой баул.

Увидев меня, Андреева подхватывает кожаную сумку размерами со спичечный коробок и, придерживая подол, поднимается, а затем забирает папку формата «а-четыре», на которой все это время умещалась ее сочная пятая точка. Ноги у Анечки, конечно, выше всяких похвал. Загорелые, длинные, только синяки от пилона все портят.

Ждет.

Потом не выдерживает – идет в мою сторону.

– Привет, – говорит, поравнявшись. – Поздравляю. Красивая была игра.

– Спасибо.

– Удачи завтра.

Киваю.

Благодаря темным стеклам, медленно рассматриваю квадратный вырез на аккуратной груди и тонкую талию, подчеркнутую поясом, а еще замечаю, что ремешок сумки-спичечного коробка больше напоминает жемчужную нить. Точно такие же обхватывают изящные щиколотки и соединяются узкими шлейками с пятками остроносых туфель.

Где она это все находит?..

– У меня разве день рождения?.. – намекаю на ее праздничный внешний вид.

– А-а, нет, – Аня грустно улыбается и опускает взгляд на платье. – Я в колледже проект защищала, это сама сшила. Сдала на пять.

– Неплохо получилось…

– Неплохо? – она с претензией прищуривается.

Усмехаюсь.

Соскучился.

– Я к тому, что… без тебя оно бы так не смотрелось, – исправляюсь.

– Вот как? – смущается, отряхивая чуть мятый подол.

– Да. Хотел сделать комплимент. Лучше бы молчал…

– Да нет, спасибо.

Обогнув ее, продолжаю двигаться к «Танку». После нашей поездки в горы пришлось отдать китайца в автоателье. Слава богу, за три дня кузов полностью восстановили. Стекла потом поменяю, по страховке.

– Я хотела с тобой поговорить, – кричит Аня мне в спину.

Останавливаюсь и медленно оборачиваюсь, стягивая очки:

– О чем?

Прижимает папку к груди и идет ко мне. Ветер путает ее светлые волосы.

– Меня на соревнования в Москву родители не отпускают, – всхлипывает, когда подходит. – Пожалуйста, Майк, сделай так, чтобы я поехала. Скажи им, что будешь меня сопровождать!.. Прошу!..

Решение в моей голове возникает молниеносно.

Глава 17. Аня

Выражение лица Авдеева мгновенно меняется. Жестким становится, опасным. Он снимает солнцезащитные очки и кивает мне за спину.

– Пойдем, Аня. Я кое-что придумал. Сейчас все расскажу.

Ветер сносит подол моего платья, я придерживаю его и иду за Майком, разглядывая выступающие сквозь белую футболку мышцы на спине.

Сжимаю папку. Лишь бы он помог!..

Я в отчаянии и ни о чем другом думать не хочу, ведь ждала, когда мне исполнится восемнадцать, чтобы ни от кого не зависеть… И зачем тогда так долго тренировалась?..

– Говори.

Обхожу вместе с ним «Танк». После нашей последней встречи он выглядит значительно лучше.

– Мы поженимся, Аня, – твердо сообщает Майк. – Как и планировали в детстве, помнишь?.. Только это будет фиктивный брак.

– Поженимся? – выдыхаю словно по нотам.

Поверить не могу. Он не в себе?..

Может, его там за границей стероидами пичкали? Слышала, что от них глупеют.

Авдеев закидывает баул и клюшку в багажник и снова разворачивается.

– Послушай, – говорит, глядя мне в глаза. – Мне нужен этот кубок, малыш… А еще в Далласе должны понять, что Майк Авдеев за этот год исправился… и вообще, – обворожительно улыбается. – Теперь примерный семьянин…

– А мне это зачем? – сбрасываю с себя мужские, завораживающие чары.

Я что, всерьез раздумываю, а не выйти ли мне за него замуж? Абсурд!

– За этот год ты спокойно выиграешь все свои соревнования, Аня. И не будешь каждый вечер отпрашиваться из дома, как это делаешь сейчас. Я… дам тебе свободу.

– Свободу? – хитро прищуриваюсь.

А вот это заманчиво.

– Относительную свободу, – тут же добавляет. – Никаких парней и никаких отношений, Ань. Все должны верить, что мы настоящая семья. Семья на год.

– Семья на год?.. Хорошо, – пугаюсь собственного голоса, но смотрю на Майка в упор. – Ты не мешаешь моим танцам, я не мешаю твоему хоккею, Авдеев!..

– Без чувств, без эмоций, Андреева.

– И без любви…

– За это можешь не переживать, – сжав челюсти, отворачивается. – Любви к тебе у меня внутри не осталось.

Да…

Пока я перевариваю эти жестокие слова, он открывает дверь и любезно приглашает в свой автомобиль:

– Миссис Авдеева, прошу…

Нет, это уже перебор! Одно дело – штамп, чтобы вырваться из родительского дома. Другое – примерить на себя свою детскую мечту – его фамилию.

– Фамилию я менять не буду, – опускаюсь на расплавленное солнцем кожаное сидение.

– Ни хера. Я не согласен.

Майк снижает взгляд до моих туфель и снова поднимает его до лица. Смотрит без тени улыбки, словно мы действительно партнеры и всего неделю назад не целовались в этой самой машине.

Будто я не видела его… возбужденный член во рту другой девушки.

Будто, мне не было от этого больно…

– Ты будешь Авдеевой, Аня. Иначе для родителей выйдет неправдоподобно.

– У нас фамилии на две буквы отличаются, – раздраженно закатываю глаза. – Неужели это так принципиально?..

– Никто не поверит, что я тебе такое позволил, – ухмыляется.

Проклятый самодур.

– Я не собираюсь два раза менять документы из-за твоей прихоти, Авдеев.

– Так поменяй один раз. В чем проблема? – отвечает он, так же холодно улыбаясь.

– Ты предлагаешь после нашего брака ходить с твоей фамилией? Совсем, да?..

– Всего две буквы, Ань, – подмигивает. – Подумаешь…

– Я вообще-то планирую еще выйти замуж. По любви. Не хочу оправдываться перед будущим мужем. Не фиктивным, – подчеркиваю. – Вдруг, ему будет неприятно.

– Он справится.

С силой захлопнув дверь, с каменным лицом обходит капот.

– Где мы будем жить? – спрашиваю, когда Майк опускается на водительское кресло и устало вытягивает ноги.

– Там, где я тебе рассказывал. В высотке.

Мысленно потираю руки. Жить в том доме – кайф!..

– Мне нужна комната и отдельная ванная, – раздумываю над нюансами.

– Все, что твоей душе будет угодно, дорогая.

– И…

– Что еще?

– Ты не разгуливаешь по дому полуголый, как ты любишь.

– Окей. Встречное условие – ты не ходишь по нашему дому одетая.

– В смысле? – дергаюсь.

Майк усмехается и выезжает со стоянки.

– Шучу, Ань. Расслабься. Все будет, как ты хочешь, – снова смотрит на мои туфли.

Опускаю взгляд. Может, они чем-то испачканы?.. Вроде нет.

– Все будет, как ты хочешь, – с отличном настроением отбивает ритм пальцами по рулю.

– Почему я думаю, что у твоих слов есть двойное дно, Авдеев? – рассматриваю остающийся позади Ледовый.

– Потому что ты мнительная, Ань. Мы едем в Загс. Пристегнись, блин.

– Сейчас? – пугаюсь, хватаясь за ремень.

– Паспорт?

– С собой, – показываю папку. – Мы в деканате заявления заполняли.

– Вот и умничка.

Все как-то быстро получается.

В Загсе мы попадаем на регистраторшу, сын которой обожает хоккей. Авдеев забалтывает милую женщину, оставляет свой автограф и притаскивает из машины именную клюшку. Вместо положенного месяца срок тут же сокращается до двух недель.

Это вполне нас устраивает.

Далее Майк, подобно вихрю, кружит меня по городу. Вот мы заказываем ресторан, затем – в ювелирном салоне выбираем обручальные кольца, а через полчаса на моем безымянном пальце красуется еще одно кольцо – помолвочное. Выбирать что-то дорогое я отказалась, выбрала тоненький ободок из белого золота с мутными сапфирами, закрепленными в форме цветка.

Первым сообщаем Авдеевым.

Они, естественно в шоке, хоть и поздравляют. Все это очень эмоционально проходит. Дядя Кирилл тут же оттаивает и искренне обнимает сына, затем меня. Астра плачет, я тут же чувствую себя дрянью, но хуже всего – сообщать своим родителям.

Моя мама так искренне радуется, что я виновато опускаю глаза и судорожно сжимаю руку Майка. Он поддерживает, приобнимает и выглядит молодцом. Отвечает на вопросы, о том, где мы планируем жить, почему так быстро решили пожениться и не считаем ли, что это рано?

Успокаиваем, заверям, что решение осознанное и я не беременна. На этом месте я покрываюсь красными пятнами от стыда.

Наш ресторан родители бракуют. Отцы, конечно, созваниваются и долго спорят, кто и какие расходы возьмет на себя. Понимая, что мы здесь больше не нужны, поднимаемся в мою комнату, где наконец-то можно расслабиться.

Кольцо жжет кожу, но я привыкаю не обращать на это никакого внимания.

– Ужас, – вздыхаю, скидывая туфли в угол.

– Все как-то наладится, Ань.

– Побудь со мной до самого вечера, я боюсь, что мама захочет со мной поговорить, а я… просто не смогу.

– Конечно, я с тобой побуду. Вечернюю тренировку отменили, я свободен.

Он, устроившись на моей кровати, до самой ночи зависает в телефоне, а я переодеваюсь в шорты и просторную футболку, и сажусь за подготовку к семинару.

Мы практически не общаемся.

Ближе к ночи Майк уезжает, а я принимаю душ и ложусь под одеяло. Подушка пахнет слишком знакомо. Уткнувшись в нее носом, дышу. Бабочки в животе оживают.

Нет. Бред. Брее-ед.

Резко перевернувшись на спину, смотрю в потолок. Минуту, две, три…

– Аня Авдеева… – шепчу и осторожно касаюсь кольца.

Кажется, я попала!..

Глава 18. Аня

Домашний матч, «Родина» – «Чайка», вторая игра

г. Ленск, 24 сентября

– У-у-у, – скандируют недовольные болельщики.

– Продули!..

– «Родина» – позор советского хоккея.

Я провожаю взглядом взбешенного Авдеева, который, смотрит наверх и, кажется, делает взмах рукой специально для меня. Коротко улыбаюсь в ответ только потому, что знаю – так далеко он все равно не увидит.

В поражении Майк не виноват. Забил две шайбы, до последнего боролся, но противник оказался сильнее. Увы, это игра.

В ложе становится шумно. Справа замечаю резкое движение и инстинктивно убираю ноги под сидение.

– Дай пройти, сука, – цедит Вита, успевая задеть мое колено.

В ее глазах стеклянные слезы.

Удар выходит очень болезненным. Потираю место ушиба и облизываю пересохшие губы, глядя на удаляющуюся спину Яичкиной. Подозреваю, вчера вечером Майк поехал к ней, чтобы сообщить о надвигающемся радостном событии.

Интересно, что он ей сказал?

Попросил подождать годик, а потом уехать с ним в Даллас?..

– Идиотка какая-то, – шепчет Бьянка. – Почему она на тебя так взъелась?

Я, не говоря ни слова, выставляю правую руку и жду соответствующей реакции.

– Маникюр новый… – она скучающе тянет, а потом взвизгивает так, что все трибуны рядом – теперь наши. – Это то, о чем я думаю?.. Это то, о чем я ду-маю, Андреева!!!

– Я не знаю, о чем ты думаешь, – схватив сумку, поднимаюсь с места и, игнорируя всеобщий интерес, закидываю ее на плечо.

Бьянка еле поспевает сзади.

– Тайга?.. Вы же после поездки в горы расстались! Или ты меня обманула?.. А ну-ка, признавайся!

– Вот еще. Мы правда расстались…

Вернее, я извинилась перед Загорским и сказала, что не смогу… Окончательно это поняла только в тот вечер. Вернее ночью, когда засыпала в одной кровати с Майком. Ярик выслушал новость без энтузиазма, но, возможно, просто не принял ее всерьез.

– Тогда кто?

– Арктика, – отвечаю, поднимаясь по лестницам.

Рассматриваю свои кроссовки. Наряжаться сегодня не хотелось, поэтому на мне простые черные легинсы и оранжевая клубная футболка.

– Андреева! – шипит подруга, перегоняя и останавливая меня. – Ты просто обязана все рассказать. Сейчас же. Как так получилось?

Я здороваюсь с волонтерами, в сторону раздевалки идти боюсь, потому что после проигрыша Болотов страшный как черт. Под руку ему попадаться не хочется.

– А что рассказывать? – останавливаюсь в коридоре, у стены. – Свадьба через две недели и ты – подружка невесты.

– Вау, – Бьянка пританцовывает, создавая затор из болельщиков. – Две недели? – резко останавливается. – Вы в своем уме?.. Вас петух в одно место клюнул? – склоняется и тараторит. – Ты же не беременна?

– Ты больная?

– Фу-у-ух… Я даже платье выбрать не успею. И ты тоже.

– Все успеем. Пышной свадьбы не планируется. Родители заказали ресторан с выездной регистрацией, будут «Родина» и самые близкие.

«Родина» и есть самые близкие…

Одергиваю себя, ругаю. Почему я молчу? Почему не рассказываю лучшей подруге о нашей договоренности с Авдеевым?

Не могу разобраться, что это?..

Стыд?.. Возможно.

– Я в шоке, Аня… Ты и Арктика. Я ведь всегда говорила, что вы созданы друг для друга. Как вы помирились? Как он сделал предложение? У меня столько вопросов… – прищуривается хитро. – Ты хоть счастлива?..

– Очень, – закатываю глаза и слабо улыбаюсь.

Чувствую себя потерянной.

– Это главное. А кто друг жениха? Надеюсь, мой Алтай?.. – она мечтательно вздыхает и плюхается в вендинговое массажное кресло, стоящее у стены.

– Кавказ, наверное… – отвожу глаза и сажусь в соседнее.

– Черт. Но ведь на свадьбе-то Бессмертный будет?

– Будет. Как и вся «Родина».

– И Загорский?..

– Этого я не знаю…

У меня голова кругом. Всего за один день жизнь перевернулась, а я… еще нет. Сложно.

Коридор пустеет, расстроенные зрители покидают Ледовый, остаются только наши местные. Мы с Бьянкой быстро подготавливаем несколько рилсов, как-то негласно действует правило – после проигрыша выдерживать паузу в соцсетях, поэтому этих видео должно хватить надолго.

Где-то через час появляются первые игроки. Они громко переговариваются, подкалывают друг друга, а проходя мимо меня странно улыбаются.

Он сказал всем.

Щеки опаляет жаром, а сердце валится на пол.

Все уже знают.

Поднимаюсь и высматриваю Майка, но среди парней замечаю только Ярика. Делаю усилие, чтобы не отвести глаза, когда он проходит мимо с баулом. Получается не очень. Ужасно получается!..

– Привет, Ань, – натягивает кепку на глаза.

– Привет.

Бьянку тут же как ветром сдувает. Подруга называется.

– Пойду Алтая поищу. Пока, Анют. Созвонимся!.. – на распев выдает.

Киваю сдержанно и снова смотрю на Загорского. Глаза, затемненные козырьком, подбородок, плечи. Складываю руки на груди, не специально, больше инстинктивно.

– Поздравляю, – кивает на мою ладонь. Кольцо неприятно тяжелеет.

И снова усилие – чтобы не спрятать.

– Спасибо, Яр.

– Рад, что послужил катализатором в ваших отношениях, – усмехается он, переворачивая козырек назад. – Хоть в чем-то пригодился…

– Я…

– Загорский, – кричит Авдеев с другого конца коридора. – Отошел от нее!..

– Позер, блядь. В общем, пока, Ань. Ты всегда можешь на меня рассчитывать и обратиться за помощью, – говорит напоследок.

– Пока, – с облегчением выдыхаю.

– Что он хотел? – спрашивает Майк, быстро оказываясь рядом.

Каждой клеточкой тела чувствую – на нас все смотрят. Как-то неестественно друг к другу подаемся. Оба. Губы нестерпимо обжигает горячими мужскими губами. Аромат туалетной воды Авдеева, запах геля для душа – все теперь под кожей.