Короли небес

Айдэн смотрел на него совершенно спокойно.

– Коли желаешь смерти, брат, то изыщешь её тут. Приходи утром. Приходи трезвым. И, быть может, Вол тебя примет.

Толпа, в основном молча, всё ещё за ними наблюдала, поглощённая происходящим. Бирмун отвернулся от Айдэна и заржал, утирая слёзы с лица.

– Вот это, я понимаю, мужчина. Не то что вы, псы подкаблучные. Хорошо. Ха! Хорошо! Увидимся утром, герой.

И с этими словами Бирмун, размахивая мечом, зашагал прочь сквозь расступавшуюся толпу. Дала знала, что её лицо пылает, и тщетно пыталась что-то с этим сделать.

Толпа разразилась шепотками и смехом – несомненно, в предвкушении грядущего насилия. Большинство вождей по-прежнему казались довольными, кто-то тихонько беседовал со своими матронами. Никто не смотрел на Далу, хотя ей казалось иначе. Никто, скорее всего, не считал её ни причастной, ни виновной. Зачем Ордену и его Матриарху связываться с каким-то пьяным глупцом, которого в некоторых кругах до сих пор в насмешку называют убийцей Букаяга?

Но Дала знала. И в тот момент, когда серые глаза Айдэна, поднявшись чуть выше, на мгновение встретились с её глазами, она поняла, что он тоже знает.

Могу ли я пойти к нему? – думала она, стоя вместе с другими жрицами.

Если она этого не сделает, то завтра Бирмун умрёт, одинокий и униженный, и станет посмешищем в грядущей легенде об Айдэне.

Когда-то он был единственным соратником и утешением для испуганной потерянной девочки с Юга. Она его любила, и в какой-то степени до сих пор любит. В том, что её любовь изменилась, его вины не было. Он сделал свой выбор, и она не была за него в ответе. Но она знала, что обязана ему. И возможно, ей удастся это остановить. Она должна попытаться.

⁂

Той ночью Дала оставила свою стражу и прислугу и впервые за много лет выскользнула из дома в простой одежде.

Она пыталась вспомнить, когда они с Бирмуном разговаривали в последний раз, но не могла. Она знала, что отношения их не закончились бурной словесной баталией, а умерли медленной, нелепой смертью.

Она всё реже и реже к нему приходила, всё чаще отказывала, пока наконец он не перестал её звать, а она – его разыскивать. Ей это не доставило удовольствия, и она не хотела причинять ему боль. Просто у неё было слишком много важных дел, и она не могла допустить, чтобы её застали в постели с ним.

Позже она отправила к нему молодую симпатичную жрицу, чтобы та его Избрала, но он ей отказал. Для девушки это стало тяжёлым и болезненным оскорблением, и Дале пришлось улаживать ситуацию. Тогда она с ним и рассталась окончательно. А что ещё ей оставалось? Девушка была разбита, и, если бы они не решили вопрос втихаря, её мужская родня, вероятно, убила бы Бирмуна.

Дала шла знакомым путём, и, хотя многое изменилось, зал «ночных людей» остался на прежнем месте. Почему-то она знала, что застанет его именно там. Как и в самый первый раз, она вновь немного заплутала, блуждая по незнакомому району города. Но благодаря новым указателям в конце концов нашлась.

Зал «ночных людей» выглядел практически так же, как и много лет назад. Фундамент слегка просел, а старые деревянные балки подгнили, но всё ещё держались достаточно прочно. Крышу, скорее всего, латали по частям на протяжении нескольких лет.

Дала кралась вдоль дома в поисках открытого окна, понимая, что даже если Бирмун и внутри, он, возможно, слишком пьян, чтобы до него можно было достучаться. В какой-то мере она даже надеялась, что так оно и есть – может, он проспит завтрашнюю схватку или вообще забудет, что бросил Айдэну вызов. У двери промелькнула тень, из-под покорёженного дерева пробился свет. Она глубоко вздохнула и постучала кольцом.

– Я знал, что ты придёшь. – Бирмун почти сразу же открыл дверь и отвернулся.

Дала заставила себя зайти. В зале горела небольшая жаровня, пахло потом и ромом, но Бирмун, похоже, был один.

– Необычный приём для Матриарха. – Она ступила внутрь, и Бирмун жестом указал на грязный стул.

– Могу почистить, если тебя это больше не устраивает.

Дала расправила платье и села.

– Ты так сильно меня ненавидишь?

– Если бы. – Он прошёл к огню, зачерпнул чашкой что-то из котла и поставил перед ней. – Знаешь, мне потребовалось два года, чтобы принять правду.

Она погрела руки о деревянную чашку, подумав, что там сидр.

– Какую правду?

Он сел и встретил её взгляд.

– Что после смерти буду пылать в Горе за то, что сделал.

– Ты всё ещё не можешь забыть тёмные дни пятнадцатилетней давности?

Он фыркнул.

– Знаешь, скольких мы убили? Да и есть ли тебе до этого дело? Многие были мальчишками. Я убивал женщин, и девочек, и даже младенца.

Дала покачала головой.

– Я тебя никогда не просила…

– Просила, – рыкнул Бирмун. – Ты нашла парня, задыхавшегося от ярости. Ты любила меня и требовала крови. Я бы отдал тебе всё. Я был твоим душой и телом, Дала. Ты впустила волка в курятник, а теперь говоришь, что тебе была нужна только одна мёртвая курица?

Дала ничего не ответила, зная, что это не поможет. Бирмун отпил из своей чашки и, казалось, успокоился.

– Наверное, я дурак. Я думал, ты меня любила.

– Любила, – не колеблясь, ответила она.

Бирмун покачал головой. Он выплеснул содержимое своей чашки в огонь и, пройдя к столу, опёрся на него, оказавшись к ней спиной.

– Я хочу, чтобы сегодня ты легла со мной. Иначе завтра я убью твоего драгоценного Первого Вождя и прекращу то безумие, что ты сотворила.

Дала моргнула, искренне удивившись. В глубине души она даже догадывалась, что именно это он, скорее всего, и потребует, но не желала в это верить.

– Ты самонадеянный глупец, – прошептала она. – Айдэн разрубит тебя на куски.

Бирмун отвечал так же тихо:

– Меня и раньше недооценивали.

– Это Айдэн Щитолом, Бирмун, а не какой-нибудь заносчивый вождишка. Он никогда не проигрывал в схватке.

– Все однажды проигрывают, – откликнулся Бирмун.

– Он явится в доспехах, сделанных Букаягом.

– Не произноси его имени.

– Я говорила тебе, – прошипела Дала, – что никогда не ложилась с ним. У нас никогда ничего не было, я не…

– Замолчи. Просто замолчи. – Бирмун повернулся, и его лицо исказила ярость. – Кто сказал, что я убью Айдэна в поединке, Матриарх? Разве я не вождь «ночных людей»? Бесшумный убийца во тьме? Может, я перережу ему глотку. – Огромными шагами он пересёк комнату, хватил её за плечи и стянул со стула. – Думаешь, я единственный мужчина, который чувствует себя брошенным тобой, Дала?

Она встретила его взгляд и не сопротивлялась, хотя он делал ей больно.

– Я не какая-нибудь изнеженная дочь Орхуса, Бирмун. У меня много шрамов.

Его взгляд метался между её глазами и отметиной на щеке.

– Знаю, ты не боишься, а надо бы. Ибо человеку, обречённому пылать в Горе, ничего не страшно.

– В этом нет необходимости. – Она постаралась говорить спокойно. – Я тебе помогу, как и предлагала раньше. Я найду тебе женщину. Из аскоми или островитянку, если пожелаешь. Я возьму тебя с собой в рай. Мы с тобой не враги. Я могу сделать так, чтобы…

– Я сказал тебе, чего желаю. – Бирмун её отпустил и отошёл в сторону. – Не только сегодня. Когда бы я ни захотел.

Дала знала, что может согласиться хотя бы на одну ночь и отсрочить угрозу хотя бы на один день. Это было бы не так уж трудно: она уже возлегала с ним, и на протяжении многих холодных ночей жаждала прикосновений мужчины – любого мужчины. Она знала, что должна согласиться.

– Нет.

Бирмун кивнул.

– Тогда говорить больше не о чем. Возможно, завтра ты передумаешь.

Дала вздохнула, зная, что гордость зачастую становится слабостью великих людей, и понимала, что не может совершить ту же ошибку.

– Пожалуйста, – сказала она, – не делай этого. Я не хочу, чтобы ты умер, только не так, не после всего, что ты сделал. Твоя смерть не принесёт мне радости. Правда. У Айдэна слишком много воинов, он тебя уничтожит.

– Уходи, – сказал обессилевший Бирмун, разжимая кулаки. – Это зал сломленных мужчин. Тебе здесь более не рады.

Дала покачала головой и взялась за тяжёлое железное кольцо на входной двери.

– Тебе всё равно? – оглянулась она на него. – Ты желаешь смерти?

Бирмун засмеялся и встретился с ней взглядом.

– В этой жизни нам ничего не сходит с рук. Ни один проступок, ни одно невысказанное слово. Никому. В самом конце никому ничто не сойдёт с рук.

Дала отвела взгляд. Она поняла, что теперь даже вид этого человека навевает на неё грусть, и повернулась навстречу холодной ночи.

Глава 7

Рока ждал у берегов Нонг-Минг-Тонга, вцепившись руками в леер своего флагмана. Оборона города, он понял, была ничтожной.

Их гавань открыта со всех сторон. Ни дамб, ни патрульных кораблей, ни намёка на воинов, готовых защищать берега от потенциального врага. Гавань строили исключительно для торговли, и на протяжении десятилетий она стояла, надёжно защищённая, под бдительным взором Фарахи. Рока и его люди могли бы высадиться и за полдня уничтожить полгорода.

Он внимательно изучил силуэты зданий Кецры, высокие пальмы, строящиеся плавдоки и несколько рыбацких лодок в море. Он многое знал из книг и по рассказам пьюских моряков, но сейчас он впервые смотрел на континент своими глазами.

Ему предстояло войти в чужой город и попросить у короля, которого он никогда не видел, разрешения умереть от его имени.

Букаяг презрительно фыркнул.

– Слабые всегда погибают, – прошипел его брат. – Мы не можем вечно защищать народ фермеров и моряков. Зачем вообще стараться?

Они десятилетиями нас кормили, брат.

– Они этого не знали, да и чхать хотели. Мы платили за каждое зёрнышко риса, и в тот день, когда мы не сможем заплатить, мы умрём с голоду.

Рока ничего не сказал, потому что Букаяг был прав. Но Фарахи знал, и Фарахи было не всё равно.

– Фарахи, Фарахи, Фарахи, – Букаяг схватился за леер и оторвал от него кусок дерева. – Меня уже тошнит от этого имени. Он нас использовал. Он знал, что эти люди беспомощны, а его народ слаб и уязвим. И вот мы здесь – выдрессированный боевой зверь.

Довольно. Замолчи.

Букаяг рассмеялся ему в лицо.

– Что, правда больше не по нраву, братец? Как тебе будет угодно. Уверен, если ты изо всех сил станешь игнорировать реальность, то она изменится. Разве не этим мы с тобой и занимаемся?

– С кем ты разговариваешь?

Рока вздрогнул и повернулся, но никого на палубе не обнаружил. Моргнув, он вернулся в Рощу и понял, что за ним наблюдает Кейл. Рока не хотел говорить о Букаяге и ощутил порыв обмануть принца, но затем вспомнил, где находится. В своей Роще он не лгал.

– Я… Это мой брат. – Он смущённо пожал плечами. – Или, может, какая-то другая версия меня. Это… трудно объяснить.

Медленная улыбка расплылась по сломанной челюсти островитянина, и Рока отвернулся. Голос Кейла преследовал его, безудержный, беспредельный.

– Ты не знаешь, – рассмеялся принц. – Несмотря на все твои скрупулёзные изыскания, на всю твою правду… Ты даже не знаешь, кто ты.

Стараясь не обращать на него внимания, Рока схватил кусок дерева, поместил его в тиски и соскрёб с краёв грязь.

– В моём сознании нет места другому голосу, – пробормотал он.

Кейл всё ещё смеялся, и его голос витал в воздухе.

– Я однажды видел этого твоего «брата», Рока. Не здесь. Видел тени с красными глазами и когтями. Возможно, вот кто ты такой. Демон, посланный из ада. Пожирающее жизнь отражение тени.

– Ты ничего не знаешь. – Рока набросился на дерево, соскребая больше, чем требовалось, испортив его, и в раздражении отбросил. В памяти всплыли глаза спорящих с Бэйлой сородичей во время его рождения, и он услышал их слова. Проклятый. Сын Носса. Дьяволорождённый.

Каким-то образом присутствие островитянина просочилось в его воспоминания, как если бы безупречный принц стоял там же и мальчиком смеялся над ним вместе с остальными.

– Я его вижу, – принёс ветер шёпот Кейла. – Он прячется внутри тебя. Я чётко видел его на поле боя – создание, сотканное из тьмы. Не будь его, моя магия разорвала бы тебя на части.

– Хватит. – Рока попытался отогнать от себя образы и слова многолетней давности. – У тебя есть все основания меня обманывать. Здесь только я. И тьма эта – моя. Я не больше демон, чем ты.

Оглянувшись, он увидел, что Кейл не испытывает того восторга, которого Рока ожидал после такой слабой отповеди. Настроение юноши изменилось, и казалось, он говорит откровенно.

– На Бато есть один старый монах по имени Ло. У него такая же тень, как и у тебя. Я хотел однажды туда вернуться и понять, что это значит, а также понять свою природу. Возможно, тебе стоит оставить эту войну и отказаться от насилия, которое ты замышляешь. Иди и спроси его. Может, у нас получится что-то узнать.

Рока попытался не вздрогнуть – не хотел выдавать, что имя Ло ему знакомо, но в своей Роще он уже давно ничего не скрывал и ясно увидел, что Кейл всё понял. Он разочарованно покачал головой.

– Тебе так интересны мифы, Рока, – по крайней мере, это сказано в твоей биографии. Но поведай мне, что бы эти твои «скальды» сказали о человеке с демоном внутри? Или о человеке, что держит духов своих жертв в качестве рабов? Что бы они сказали?

– Они не рабы. – Лицо Роки налилось гневом. – Я их почитаю. Они живут здесь так же, как и я. Это всё, что я мог для них сделать. Ты не понимаешь.

На лице Кейла вновь появилась слабая улыбка – оскорбительная, высокомерная.

– Скажи, – продолжал он, – раз уж я не раб и не пленник, как мне уйти отсюда? Что, если мне надоест эта жизнь между жизнями и я захочу, чтобы она закончилась?

Рока фыркнул, вспомнив могилы, которые он когда-то разрыл, и о мёртвых, что исчезли. Прошло много лет с тех пор, как он совершал подобное, и он чувствовал, что поступает неправильно, что ему не должно этого делать. Мёртвые сами распоряжались своим пристанищем.

– Я не знаю, – ответил он. – Улетай, коли пожелаешь. Однажды ты это уже сделал. Повтори.

Кейл задумчиво поскрёб подбородок, словно не услышав ответа.

– А ещё мёртвые же не умеют говорить, верно? Так откуда же тебе это знать? Возможно, каждый миг для них – страдание. Возможно, с каждым недоступным им вздохом они молят об освобождении.

– Я… – Рока покачал головой, понимая, что это не так. – Я бы знал. Это место ненастоящее. Я создал его из ничего, без меня оно…

– О нет, Рока, оно настоящее. Оно настолько же реально, как и любое другое место. И нет, ты бы не знал. Ты не хочешь знать. Вот в чём всё дело.

– Я бы знал!

В истинном мире Рока с мясом выдрал деревянный леер из его опоры и швырнул в море. Повернувшись, он обнаружил Эшена, чуть ли не в панике уставившегося на него широкими глазами. Он сотворил знак Брэй.

– Глас Божий… Прошу меня простить. К нам движется небольшое судно. На нём принцесса.

Рока глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки. Ему и так было нелегко из-за воспоминаний, да и Букаяг подкидывал пищу для волнений. У него не было возможности разбираться ещё и с Кейлом. Но он кивнул, и его помощник неловко стоял рядом.

Вскоре Лани приблизилась к носу меньшего разведывательного судна и, ухватившись за канат, самостоятельно взобралась на корабль. Рока едва не зарычал: морские брызги намочили её шелка, что его отвлекало, но игнорировать это было невозможно. Как следствие, Букаяг стал ещё сильнее, а он, Рока, ослабел.

– Мой отец согласился с тобой поговорить, – начала она, стоя у леера. – Но только с тобой. Твои люди должны пока оставаться на корабле.

– Что она сказала, шаман? – спросил Эшен. Он и остальные могли кое-как объясняться на общепьюском, но принцесса говорила быстро.

Рока вздохнул.

– Говорит, что видеть хотят только меня.

Его телохранитель сплюнул в воду. Несколько человек за его спиной одобрительно заворчали, на ходу вооружаясь клинками и железными кольцами.

– Давай мы к ним тайком проберёмся, шаман, – предложил Эшер. – Притащим этого королька к тебе в цепях.

– Согласен, – сказал паренёк из гальдрийского молодняка. – Тебя предадут, Глас Божий. Давай высадимся и повоюем.

Рока улыбнулся. Ему хотелось поблагодарить их за заботу. Но «Букаяг Глас Божий» был божественным сосудом и не ведал страха.

– Боги меня защитят, – сказал он и внимательно вгляделся в глаза и лицо Лани, мысленно сопоставляя его с лицами всех лжецов, которых он когда-либо знал. В ней он обмана не обнаружил, но ведь её саму мог обмануть её отец.

Похоже, судьба никогда не оставляла ему выбора. Он не сможет защитить Тонг, если Тонг откажется от защиты. Он оглянулся на Эшена и положил руку ему на плечо.

– Но даже король должен научиться идти на уступки.

⁂

Лани поморщилась, но ничего не сказала, когда Рока и его тяжело вооружённая охрана поднялись на борт меньшего корабля.

В отличие от Алаку, у её отца не было личного «королевского порта», и вскоре они пристали к общей гавани, которой пользовались торговцы и рыбаки. Даже глядя на корабли и устремлённые в небо очертания зданий Кецры, она не чувствовала себя дома.

Лани взглянула на Букаяга, который, прищурив на солнце свои острые золотые глаза, хмуро изучал город.

– Что, континент оказался меньше, чем ты надеялся?

Букаяг свёл брови.

– Где оборона, принцесса? Солдаты? Морской союзник вашего народа завоёван, и тем не менее тонги, судя по всему, ничего не предприняли. Пожелай мы того, без усилий захватили бы ваш город.

Поразмыслив, Лани поняла, что он прав. Она подумала над тем, что сказали бы Кикай, Тейн и даже её отец, и действительно ли этот человек их враг.

– Внешность бывает обманчива, – ответила она, пытаясь не выдать истинных чувств.

Букаяг лишь хмыкнул. Они подгребли к причалу, где их ждали несколько солдат, которые расчистили для них место, разогнав людей, но в остальном портовая жизнь шла своим чередом. На них таращились купцы и моряки, а на берегу даже собралась небольшая толпа зевак и сплетников.

Лани рассчитывала сойти первой и, возможно, представить Року своему народу, но шаман словно прирождённый моряк спрыгнул на причал и подал ей руку.

Посол Тонга смотрел на них в некотором замешательстве, но она взяла протянутую руку и постаралась не заверещать, когда он поднял её, как ребёнка, и перенёс на раскачивающийся причал. Солдаты её отца уставились на огромного шамана и непроизвольно потянулись к бронзовым мечам и деревянным копьям.

Чужеземец отвесил им полупоклон, в котором было минимум уважения, но который соответствовал тонгскому этикету.

– Это Букаяг. – Сойдя на причал рядом с ним, Лани улыбнулась. – Предводитель сих воинов и духовный наставник своего народа. – Эти слова Лани произнесла на тонгском, а затем указала на главу охраны своего отца и заговорила на общепьюском. – Шаман, это Лило, мой двоюродный брат. Он проводит вас во дворец.

– Твой отец приказал, чтобы он пришёл один, – сказал Лило на тонгском куда более враждебным тоном, чем было разумно.

Уловив агрессию в его интонации, люди Букаяга напряглись и шагнули вперёд. Но шамана это, казалось, лишь позабавило. Лани повысила голос, чтобы говорить с братом наравне.

– Я согласилась на двух телохранителей, и это уже казалось перебором. Уверена, с тремя ты справишься.

Лило смотрел на неё дольше, чем допускал этикет, но в итоге кивнул.

– Пусть варвары следуют за мной.

Букаяг ухмыльнулся и шагнул вперёд, не дожидаясь указаний, и Лани не знала, понимает ли он тонгский. Предположить, что понимает, было разумно, а вот оскорблять его – крайне глупо.

Они вместе спустились по качающемуся причалу под неотступными взглядами растущей толпы. Лани держала голову высоко и пыталась идти как принцесса. Она знала, что точно так же находится в центре внимания, как и люди пепла: вернувшаяся тонгская принцесса, воспитанная при дворе Короля-Чародея как островитянка.

Её недавний визит к отцу прошёл достаточно гладко. Она оставила сына со своей матерью, но ей пришлось схлестнуться с Капуле за возможность вернуться и самой привести людей пепла.

– Мне они доверяют, отец. Ты должен вести себя с ним осторожно и быть особенно любезным.

Она стояла при его дворе в окружении государственных служащих и телохранителей, чьи взгляды с осуждением скользили по её островным шелкам. Вообще-то ей было отказано и приказано удалиться, но она стояла на своём и пыталась донести свою позицию. Не так она представляла себе воссоединение с отцом, который теперь стал для неё чужим человеком.

Но он, по крайней мере, её не игнорировал, хотя мог бы, и вежливо улыбнулся.

– А Алаку ему доверяют, дочь моя?

Она понимала, что в этот момент является единственной женщиной в зале. Но она всю жизнь прожила под пристальным наблюдением Фарахи и Кикай Алаку. Придворные лизоблюды и бароны-фермеры её отца едва ли могли её напугать.

– Он хитёр, мой король, и опасен. Я видела, как он уцелел, столкнувшись с силой, что разнесла на куски каменный дворец.

– Ты не ответила на мой вопрос, – сказал её отец. Лани кивнула. Она подумала о Кикай и Тейне, об их недоверии и вражде.

– Я не знаю, ваше величество. Он вновь провозгласил Тейна королём. Но зачем ему это? Он говорит, что желает установить дружеский союз, или же он хочет чего-то, что лежит за пределами моего понимания.

Судя по выражению глаз Капуле, его больше занимало непонимание Лани, нежели её слова. Он снова вежливо улыбнулся и отвернулся, отпуская её. Двор опять принялся шептаться, и Лани пришлось повысить голос.

– Отец. – Мужчины вновь замолчали, и Лани вспомнились слова чужеземца о Фарахи. Она знала, что Тейн ошибается. И Кикай ошибается. – Этот мужчина и его воины – он знает, что мы не сможем его остановить. И всё же он желает заключить соглашение и защитить наши земли. Зачем ему ждать на Шри-Коне? Нам теперь угрожают и с Севера, и с Юга. Так скажи мне, отец, что предлагает Наран, кроме повиновения?

Пауза была долгой и напряжённой. Отец снова улыбнулся и, не ответив на её выпады, позволил Лани вернуться и привести Букаяга. Она покинула комнату с красными ушами, хотя и верила в то, что сказала.

Теперь же, поразмыслив, она была рада, что сказала это. Она могла бы бездумно повторить слова Тейна или же не говорить ничего, как сделала бы её мать или тётки. Но это был её народ, её жизнь, и правда всегда важна.

Она вновь вернулась вниманием в реальность, наблюдая за тем, как чудны́е пытливые глаза Букаяга подмечают каждую деталь вокруг. Он не был похож ни на кого из тех, кого она когда-либо знала: такой сосредоточенный и в то же время отстранённый, сильный и при том ранимый; ходячее противоречие. Она настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, как небольшая кучка зевак начала расти. Казалось, что вокруг гавани собралась настоящая толпа и стала растекаться по всему городу, и выражения лиц тонгов были странными.

Лило и его люди уже оттесняли некоторых из них.

– Дорогу королевской гвардии! – кричал он, похоже, не меньше Лани удивлённый этим затором. Толпа не двигалась.

– Убийцы! – крикнул кто-то.

Плевок полетел с улицы на конечный участок пляжа, и сперва Лани не понимала, что происходит. Её народ был союзником Пью, хоть их отношения часто и походили на противостояние и особой любви между ними не было.

– Вы убили моего брата! – крикнул другой.

– Это они! – ещё один, дальше.

Лило гневался всё сильнее, а его люди уже поднимали дубинки и замахивались на толпу.

– Они убили дожденосца! – раздался очередной голос. – Они убили принца!

Сердце Лани бешено колотилось, и она снова и снова прокручивала эти слова в голове. Дожденосец. Они убили принца.

Она знала, что речь идёт о Кейле – прекрасном юноше с острова, прошедшем через Кецру, чтобы спасти свой народ, завоевавшем, судя по всему, множество сердец и умов и забравшем с собой в гибельный поход множество сыновей Тонга.

– Назад! – закричал Лило, ударив какого-то парня и отбросив его в сторону. – Дорогу людям короля!

Стражи принялись расталкивать людей, и толпа отхлынула. Лани потеряла счёт гневным лицам и проклятьям и почувствовала, как в животе клубком свернулась паника. Ей хотелось закричать или разодрать их когтями словно запертому в клетке зверю. Она опустила голову и крепко вцепилась в идущего впереди охранника. Им удалось продвинуться дальше; власть её отца в Кецре была велика. Толпа не станет нападать на людей короля, как бы они не относились к его гостям.

Гул прорезал глубокий рык. Лани повернулась и увидела ту же панику в глазах Букаяга, которую чувствовала сама. Внезапно с отчётливой ясностью Лани осознала, насколько люди пепла огромны и чужды. Они стояли среди её народа с широко раскрытыми глазами и свирепыми лицами.

Стражники уже вовсю размахивали дубинками, нанося удары всем, кто пытался их задержать. Несколько молодых мужчин с окровавленными головами упали наземь, и толпа разразилась гневным рёвом. Лани встретилась взглядом с молодой женщиной, и та оскалилась.