Создатели миров

Воробушек сгорала от любопытства – о чем это они целый день толковали под деревом? Но Мишка настолько устал от разговоров, что на всякие приставания жены, только отмахивался от неё.

Утром Мишка обнаружил, что его вещи в рюкзаке перерыты и свалены, как попало.

– Воробышек, кто рылся в моих вещах?

– Ну, я заглянула. Что я не могу знать, что у моего мужа есть?

– Ну и что, узнала?

– Не-а.

Мишка усмехнулся.

– Там, кроме палатки и спичек ничего нет.

– Палатку я видела, а это что такое?

Она показала на спичечные коробки, завернутые в полиэтиленовые пакеты.

– Это штука для добывания огня.

Воробышек аж подпрыгнула от изумления.

– Как можно такими щепочками добыть огонь?

Мишка достал спичку и чиркнул её по коробку. Загоревшееся пламя привлекло внимание всех обитателей пещеры. Такое внимание польстило самолюбию Мишки. И с театральным жестом факира он еще несколько раз зажёг спички. Особенно это приводило в восторг детишек, они аж подпрыгивали и визжали, когда вспыхивала серная головка. Он опомнился, когда уже половина спичек была сожжена:

– Хватит. Хватит. Огонь надо беречь!

И он спрятал коробок в карман джинсов.

– Медведь, – к нему обратился Серый Волк, – собирайся, сегодня шамана не будет, пойдёшь с нами на охоту.

Мишка молча кивнул, в знак согласия и сполз с лежанки.

Охотники собирались молча, без суеты. Они брали копья, каменные топоры, кожаные ремни и выходили из пещеры. Женщины провожали их до выхода из пещеры. Воробышек тоже поцеловала Мишку на пороге пещеры.

– Я буду ждать тебя с добычей!

Охотников в племени было семь человек. Выстроившись гуськом, они быстрым шагом углубились в густые заросли распадков. Вблизи пещеры уже давно вся дичь была истреблена, и им приходилось уходить далеко в предгорья, скрываясь от пугливых зверей за густой растительностью. Мишка шёл в конце колонны охотников и едва поспевал за ними. Их босые ноги ступали по подлеску почти бесшумно, а Мишкины ботинки казалось, топали за всю компанию, и Волк постоянно оглядывался, недовольно глядя на него.

Часа через три быстрой ходьбы, когда Мишка от усталости уже готов был свалиться с ног, они приблизились к большому стаду. Животные чем-то напоминали наших коров, только худые какие-то, поджарые, больше похожие на газелей, только покрупнее и с широкими коровьими мордами.

– Медведь и Лис, вы останетесь здесь. – Скомандовал Волк, – Остальные будут загонять зверя на вас.

– Волк, может, я пойду с вами? – Мишка испугался возможности убивать, – Я никогда ещё не убивал самостоятельно.

– Ты создаёшь много шума, и зверь может испугаться раньше времени. А здесь тебя Лис подстрахует, если что.

Мишке чертовски не хотелось самому бить зверя. Участвовать в загоне или помогать разделывать тушу – это еще можно, но самому вонзить топор в живого зверя, было страшно. Но Серый Волк даже слушать не хотел никаких возражений. Ему невдомёк было, что бывают мужчины, неспособные убить зверя, и он повёл охотников в обход стада. Лис показал Мишке, где нужно затаиться в ожидании зверя, а сам пристроился чуть поодаль и позади. Мишку бил мандраж. Живот подвело, и сердце колотилось в ожидании схватки. Перед глазами стояли сцены из корриды, когда несчастного матадора бык подкидывал рогами и топтал ногами. Ладони, сжимавшие древко копья вспотели. Но вот в стаде послышалось тревожное мычание, и животные беспокойно засуетились. Неожиданно охотничий клич нарушил тишину, и стадо бросилось в рассыпную. Загонщики, выстроившись полукругом, отделили от стада парочку животных, и погнали их на затаившихся в засаде Мишку и Лиса. По мере приближения животных Мишкин мандраж потихоньку проходил, и его сознанием овладевала холодная решительность. Впереди бежал бычок, за ним корова. Бычок был еще молодой и по размерам чуть меньше коровы, но в нём уже чувствовалась мощь. Широкая грудь, высокая холка, поджарый живот. Вот только во взгляде не было той бычьей суровости, какую обычно представляют художники. Он постоянно оглядывался на корову, как бы ища у неё поддержку. Загонщики гнали их прямо в распадок, на Михаила. И, когда до них осталось несколько метров, Мишка выскочил из укрытия с копьём на изготовку. Поняв, что они попали в западню, животные склонили рога и ринулись вперёд. Мишка стоял на их пути, и они готовы были втоптать его в землю. Стиснув зубы, Мишка боролся с желанием броситься наутёк, и те несколько секунд, пока животные приближались, ему показались вечностью. В последнее мгновение инстинкт самосохранения заставил его сделать прыжок в сторону и с полуоборота он всадил копьё в бок пролетавшему мимо быку. Животное продолжало двигаться по инерции вперёд, но уже как-то неестественно, изогнувшись, словно пытаясь достать зубами до древка копья, бык пробежал боком ещё несколько шагов, но его передние ноги подогнулись, и он упал на колени. Из ноздрей пошла кровавая пена а по шкуре пробежала судорога. Он сделал ещё несколько попыток встать, но силы оставляли его. Корова проскочила вперед и теперь, вытянув шею в сторону бычка, с ужасом наблюдала за его агонией. Лис, выйдя из укрытия, попытался отогнать её копьём. Но, отбежав на несколько шагов, она снова уставилась на умирающее животное, протяжно мыча. Возможно, это был её телёнок, и теперь на её глазах его убивали. Не в силах, чем-либо помочь, она только громко мычала, протяжно и с надрывом. Подоспевшие загонщики погнали её прочь, но убивать её не стали, зачем лишнее мясо, если оно пропадёт через пару дней? Убитого бычка должно хватить племени на пару дней. Серый Волк подошёл к агонизирующему животному и, оттянув на шее шкуру, рубанул по горлу топором. Кровь пульсирующими фонтанчиками хлынула из раны. Животное ещё несколько раз дёрнулось и замерло.

Только сейчас Мишку пробрало, руки его затряслись крупной дрожью, а ноги подкосились и он сел в высокую траву.

– Ну, ты молодец! А говорил, что никогда сам не убивал. – Волк подбадривал, видя его состояние. – Не каждый смог бы таким точным ударом всадить копьё. Ты передохни, мы сами его разделаем.

Мишка отстегнул свой топорик от пояса и бросил его Волку, а сам отполз подальше. И тут его вывернуло. Спазмы в животе долго не отпускали и он, свернувшись калачиком, лежал в стороне и наблюдал, как охотники свежуют тушу.

Разделанное мясо взвалили на плечи. Каждому досталось по большому куску. Только Мишку пожалели, и теперь он плёлся позади всех, волоча копьё, которым он только что свалил быка.

Вечером, в племени был праздник живота. Пол туши хватило на всех. В пещере жили примерно человек пятьдесят, включая детей, женщин и стариков. Остальное мясо завернули в шкуры и унесли вглубь пещеры. Завтра им займутся женщины, чтобы сохранить на несколько дней.

Потрясенный Михаил лежал на своей лежанке и слушал, как охотники живо рассказывали о его подвиге, нещадно приукрашивая и добавляя подробности, которых не было.

Воробышек слушала их и расширившимися от восторга и гордости глазами поглядывала на своего мужа. А из противоположного конца пещеры за ними хмуро наблюдал Буйвол. Он тоже участвовал в охоте, но в этот день был загонщиком. И теперь к ненависти за потерянную женщину прибавилась зависть, что это не он свалил быка одним ударом копья, и не он стал героем дня в глазах соплеменников.

Когда мясо было готово, Воробышек первой отрезала лучший кусок. Неписанный закон племени позволял жёнам охотников участвовать в дележе добычи. Никто даже рта не открыл на её самоуверенную наглость. Отделить кусок вперёд старейшин и охотников, не позволялось никому. Впрочем, сегодня она имела на это полное право. За ужином она стала приставать к Мишке с расспросами: – Скажи Медведь, а там, где ты раньше жил, все такие ловкие и сильные?

– Всякие бывают.

– А там у всех такая интересная одежда? Она совсем не похожа на шкуры зверей, в которых мы ходим.

– Там все так ходят. В шкурах слишком тяжело ходить.

– А из чего такую одежду делают?

– Ну, её ткут из волокон растений, или ещё из шерсти животных.

– Как это, ткут? – Её всё больше распирало любопытство.

– Ну, это когда отдельные волокна переплетают между собой в большое полотнище.

Попробуйте объяснить первобытному человеку принцип ткацкого станка, когда он и простой нити никогда не видел. И Мишка принялся подробно объяснять технологию обработки льна, на сколько он знал её из школьных учебников. Слушатели потихоньку стали подтягиваться к их ложу и внимать его речам. Видя такое внимание, Мишку потихоньку стало заносить, и он стал расписывать, кто, во что одет и как это выглядит, а потом вообще забыл с чего начал, и поехал по ушам благодарных слушателей.

Уж давно угасли угли в очаге, и рассказчик устал, а слушатели всё теребили его расспросами. Им было интересно абсолютно всё. Они впитывали информацию, как губки впитывают воду.

Когда все, наконец, угомонились и разбрелись по своим углам, Воробышек уткнулась носом ему в грудь и мечтательно спросила:

– А ты возьмёшь меня с собой, когда надумаешь вернуться в те места, откуда ты пришёл?

– Да я и сам обратной дороги не знаю.

– Но ты ведь пришёл оттуда.

– Я заблудился. Всё, спи, давай! Возьму.

Она удовлетворённо вздохнула и вскоре тихо засопела, иногда беспокойно вздрагивая во сне. А Михаил ещё долго переживал события последнего дня и никак не мог уснуть.

Утром, за завтраком, Воробышек снова стала донимать его расспросами.

– А чем у вас занимаются женщины? Они тоже готовят еду, выделывают шкуры и рожают детей?

– Ну, в общем, то да. – Усмехнулся Мишка. – Вот только необязательно им всё это делать. Иногда они просто живут сами по себе. Иногда мужья делают за них эту работу.

– Что и детей рожают?!!

– Да они могут и без детей жить.

– Как это, женщина без детей? Зачем она тогда нужна? Женщины должны иметь детей. На то они и женщины! А как же иначе?

– Ну, у нас слишком много людей. Всем места не хватает. Поэтому женщины и решают, иметь им детей или нет, и сколько иметь.

– Как это, сколько иметь? Как она может решать. Тут же, как получится, сколько боги дадут, столько и должно быть. Всё равно все не выживут.

– У нас не боги решают, а женщины, и выживают почти все.

– Странные у вас дела творятся. Женщина сама решает, а не боги! Так ведь нельзя. Это неправильно.

– Ну, знаешь…

Мишка хотел добавить, что Бога нет, но вовремя спохватился. Кто же тогда его отправил в эту глушь?

– А чем тогда ещё занимаются ваши женщины? Если не делают детей?

Воробышка разбирало любопытство, и отставать от Мишки она не собиралась.

– Делают карьеру, наряжаются в красивую одежду, ходят на всякие мероприятия, да мало ли, чем ещё можно заниматься, когда у тебя есть свободное время.

– Расскажи, какая у них одежда. Как у тебя? Из таких же шкур?

Мишка усмехнулся.

– Ещё тоньше, и штанов, как у меня, они не носят. У них платья, лёгкие, воздушные.

И он принялся царапать ножом на закопченной стене пещеры женские силуэты в платьях, юбках и кофточках, пока это занятие не прервал Волк.

– Хватит ерундой заниматься. Пошли на реку рыбу ловить, а то с вами можно с голоду умереть.

Мишка считал себя опытным рыбаком, ещё пацаном он ходил на рыбалку с взрослыми рыбаками, в деревне у дедушки. Там он научился пользоваться разными снастями. Мог ставить поставки, перемёты и закидушки, приходилось пользоваться сетями и вентерями, ходил с острогой по мелководью на рисовых чеках. Но участвовать в примитивной по простоте первобытной рыбалке пришлось впервые.

Рыбы в реке было много, всякой разной. И ловили её с помощью нехитрых приспособлений. На берегу, возле переката были свалены в кучу плетенные из ивовых прутьев щиты двухметровой длины. Мужчины, женщины и подростки разбирали эти щиты и выстраивались поперёк реки, образуя забор с узким проходом на самом краю. Этот проход был направлен в мелководную заводь, огороженную со всех сторон частоколом и таким же плетёным забором. Перегородив реку плетнём, они направили бурлящий поток в эту заводь. Несколько мужчин, зайдя вверх по течению, выстроились цепочкой поперёк реки и, хлопая ветвями по воде, стали спускаться к перекату. Мишка стоял со своим плетнём почти у самого прохода в заводь, и хорошо видел, как в потоке воды стали мелькать серебристые спинки испуганной рыбы. Не находя прохода в преграждавшей реку преграде, она ныряла в единственный проход, прямиком в загородку и там уже плескалась по мелководью в поисках выхода. Приблизившиеся загонщики, перегородили выход из заводи очередным плетнём, а все остальные стали выбираться из воды. Уменьшившийся приток воды в заводь быстро обмелил её, и теперь там стало совсем мелко, примерно по щиколотку. Осталось только взять корзины и собрать бьющуюся на мелководье рыбу. К концу рыбалки набралось три больших корзины самой разнообразной рыбы. Примитивно, но очень эффективно. За какой-то час им удалось наловить рыбы на всё племя, и теперь все, кто мог, чистили ещё трепыхающуюся рыбу на берегу реки своими каменными ножами. Только Воробышек, на зависть всем, ловко потрошила рыбу Мишкиным ножом и кидала потроха назад в реку. Пока другие возились с одной рыбой, она успевала за это время очистить три.

Мишка не стал участвовать в этом процессе, а взяв пустую корзину, пошёл вдоль берега реки, сопровождаемый удивлёнными и любопытными взглядами соплеменников Воробышка. Ему пришлось пройти вдоль берега несколько километров, прежде чем он нашёл то, ради чего тащил корзину. Это была обыкновенная глина, без всяких примесей и камней. Набрав полную корзину, он взвалил её на плечо и потащился в обратный путь.

Нанизанные на прутья рыбины уже аппетитно парили возле костра, разведённого на берегу реки. Всё племя собралось вокруг, в нетерпеливом ожидании, пока рыба достаточно прожарится. Мишка достал из корзины большого сазана и принялся обмазывать его принесённой глиной, а Воробышка отправил в пещеру, чтобы она принесла несколько сладких корешков. Когда он уже плотно запечатал сазана в глиняный панцирь, Воробышек вернулась с корешками. Взяв у неё корни и нож, он мелко нашинковал корешки и набил ими брюхо очередной рыбине. Затем также залепил её в глину. Народ собрался поглазеть на это чудо. Злые языки уже язвили на эту тему. Намекая на съедобность этого сорта глины. Но Воробышек была абсолютно уверена в правильности того, что делал её муж, и готова была вцепиться в волосы острякам, когда Мишка сунул запечатанных в глину рыбин самые жаркие угли костра. От мокрой глины сразу же повалил пар. Пока все наслаждались запечённой на прутьях рыбой, Мишка и Воробышек запекали свою в углях, время, от времени переворачивая её. Наконец, под дружный хохот, Мишка выкатил из костра почерневшие глиняные черепки. Воробышек готова была выцарапать глаза насмешникам, и глаза её наполнились слезами от обиды. Но тут Мишка подхватил один черепок и расколол его об камень, изнутри повалил ароматный пар, щекоча ноздри аппетитным запахом. Тут же прекратились насмешки соплеменников, и они, вытянув носы, стали принюхиваться к доносившимся ароматам. Это была как раз та рыбина, которую Мишка нашпиговал корешками.

– Жалко соли у вас нету. – Заметил он, снимая с рыбы куски спёкшейся глины, вместе с чешуёй. – С солью, она была бы ещё вкусней.

Воробышек отщипнула от рыбины кусочек и осторожно положила в рот.

– М-м-м! Как вкусно! – Она была в восторге от его стряпни. – А мясо так можно приготовить?

– Мясо лучше сварить в котелке. С бульончиком оно ещё вкуснее.

Подкравшиеся к ним детишки начали потихоньку отщипывать от рыбины кусочки, и пока Воробышек успела опомниться, от рыбины остался только скелет. Разогнав ребятню, она разбила глиняный панцирь на второй рыбине. Эта была не такой ароматной, как та, но это было и к лучшему, иначе им пришлось бы остаться без обеда.

Набив желудок рыбой, Мишка прилёг отдохнуть на травку.

– Ничего, я вас научу кое-каким вещам, которые знаю. Например, как из глины сделать посуду. Всякие там горшки и тарелки.

Давая это обещание, он и не думал, скольких трудов ему будет стоить сделать первый горшок.

Последующие два дня он пытался вылепить и обжечь в костре примитивный горшок. Но в процессе обжига глина растрескивалась, и ничего в итоге не получалось. Он долго мучился, пытаясь получить хоть какой-нибудь приемлемый результат. Всё племя сочувственно наблюдало за его действиями.

Раздробив камнями старые кости, он пытался добавлять их в глину в качестве армирующего материала, но всё равно ничего не получалось, только все руки исколол об острые края костей. Наконец, после долгого и упорного перемешивания глиняного раствора, ему удалось получить однородную массу, из которой он вылепил очередной горшок и поставил его сушиться в тени. Горшок получился корявый и кривобокий, но зато в процессе сушки он не растрескивался. Оставалось изготовить печь для обжига. Потому что, как он понял, при непосредственном контакте с огнём глина быстро давала усадку, и горшок растрескивался.

Пришлось ему таскать от реки глину, за несколько километров, и, используя её в качестве раствора, складывать из камней нечто, вроде доменной печи. Только топку сверху перекрыл несколькими плоскими камнями, оперев их на края печи и друг на друга. Внутрь поместил большой камень с плоской вершиной, на которую собирался ставить обжигаемые сосуды. Пока он трудился над печью, никто не отвлекал на охоту или рыбалку, словно понимая всю важность его труда. Только шаман в окружении детишек внимательно наблюдал за его действиями. Надо сказать, что в племени обучением и воспитанием подрастающего поколения занимались старики. Они уже не в состоянии были бегать за зверем по степным просторам, и ковырять землю, в поисках съедобных корней, но могли передавать свой опыт молодёжи, обучая их мастерству. Всё же какая-то польза от них была для племени, да и дети не были без присмотра, когда взрослые занимались добыванием пищи. Пока мужчины охотились, женщины обшаривали окрестности вокруг пещеры, в поисках съедобных растений. Только Михаил был освобождён от этих занятий. По совету старейшин племени, охотники оставили его в покое, и сами ходили на охоту.

Через две недели упорного труда, проб и ошибок Михаилу, наконец, удалось обжечь несколько первых горшков. Они были чёрными, кривыми и корявыми, но это были самые настоящие керамические изделия, пригодные для приготовления пищи. В качестве варочной печи он использовал все ту же печь для обжига.

Вечером всё племя наслаждалось приготовленным в горшках варёным мясом, с бульоном из мясного сока и сваренных кореньев, напоминавших нашу современную морковь и петрушку. Несколько горстей зёрен злаковых, собранных женщинами и добавленных в мясной бульон, позволили приготовить отличную кашу, наваристую и ароматную. И теперь все подходили, брали её щепотками и клали в рот, одобрительно цокая языком.

Глядя на то, как одобряли его стряпню эти люди, Мишку распирала гордость, Никогда ещё ему не приходилось испытывать такую гордость за результаты своего труда. И теперь, глядя на это, к его горлу подступил комок, мешая дышать. Даже неприветливый Буйвол, до сих пор таящий на него обиду, подошёл и похлопал одобрительно по плечу.

– Ну, ты молодец. Я не думал, что из тебя получится какой-нибудь толк. – Сказал он одобрительно.

Целый месяц после этого все женщины племени упражнялись в кулинарном искусстве, беря уроки у Михаила. Он учил их всему, что успел познать в этом деле за недолгую свою холостяцкую жизнь, в прошлом – будущем. Он научил их готовить супы и каши, тушить мясо в горшках, на медленном огне. И добавлять в еду, всякие корни и ароматные травы, которые они находили в окрестностях. Одного не хватало ему – соли. Без неё еда оставалась пресной и невкусной. Когда он пытался объяснить, что такое соль, его никто не понимал. Месторождения соли ещё не были открыты и её ценность они не понимали, хотя иногда следя за животными, они выходили на солончаки и тоже лизали солёную землю. Без соли их мощная мускулатура только с виду была такой грозной, на самом деле, они быстро выдыхались и не могли долго выдерживать больших нагрузок. Кроме того, лишенные соли желудки выделяли мало соляной кислоты, и пища усваивалась гораздо медленнее и хуже, поэтому первобытному человеку достаточно было питаться один раз в день, и он больше потреблял растительной пищи, чем современный человек. Оказавшись в первобытном обществе, Мишка никак не мог привыкнуть к такому рациону. Ему больше требовалось мяса, чем всяких корешков и плодов, которые они употребляли в пищу.

Следующим этапом, в эволюции данного племени, Михаил решил внедрить в обиход колесо. Он удивлялся, как это они до сих пор не додумались его изобрести, а все таскали тяжести на себе. Вот только на пути изобретения колеса встали технологические трудности. Чтобы изготовить колесо, необходимы были гвозди и металл. Даже отпилить ровный круг от поваленного дерева было нечем. Не отрезать же его каменным теслом!

С этих пор Мишка мог считать себя первым ремесленником и первым в мире учителем. Самой прилежной ученицей оказалась его жена, Воробышек. Она ни на минуту не отходила, когда он работал, и старалась повторять всё, что он делал. Даже тараторить попусту перестала, а задавала вопросы по существу: зачем это надо и как лучше это сделать. В племени он стал уважаемым человеком. И даже охотники, которые считали себя главными в племени, стали относиться к нему с почтением.

* 5 *

Приближался сезон дождей, и все дела пришлось отложить. Каждый год шаман предвещал наступление дождливого сезона, задолго до него, чтобы племя успело подготовиться к его наступлению. Охотники стали добывать больше мяса, а женщины коптили и сушили его впрок, так как в сезон дождей стада животных уходили дальше в горы, а в разлившейся мутной реке невозможно было поймать рыбу. В это время племя жило впроголодь и чаще, чем обычно, умирали от болезней и голода старики и малолетние дети. Покойников не хоронили, как принято у нас, а относили подальше от пещеры и оставляли на съедение падальщикам. Как сказал шаман: «Мы отдаём им то, что нам уже не понадобится никогда». По-русски это звучит так: «У природы взял, и в природу вернул».

Вскоре начались проливные дожди. Циклоны следовали один за другим, с промежутком в несколько дней. Вода в реке стала мутной, и вышла из берегов, затопив огромные пространства в низменностях. По всем склонам бурлили ручьи. Даже в пещере трудно было найти сухое место. Вода капала со всего свода, просачиваясь сверху по трещинам в скале. В этой сырости стало понемногу портиться заготовленное впрок мясо. Прокопчённое, высушенное и завёрнутое в выделанные шкуры, оно стало приобретать неприятный душок и становилось скользким и липким. Даже сваренное в горшках мясо оставалось опасным для здоровья.

В редкие дни, когда дождь стихал, всё племя выбиралось наружу чтобы добыть свежей пищи. Выгнанные из затопленных долин и прибрежных лесов хищники бродили по округе и, не раздумывая, набрасывались на беззащитных людей. Охотники вступали с ними в отчаянную схватку и иногда побеждали. Тогда племя было обеспечено свежим мясом на несколько дней. Но чаще схватка заканчивалась в ничью, и тогда противники отступали, понимая, что силы их равны. Но случалось и поражения, так погибли двое молодых и неопытных охотников, застигнутые врасплох неожиданно выскочившим зверем.

В этот период, когда из-за затянувшегося дождя никто не хотел лишний раз выбираться из пещеры, Михаил решил немного поучить дикарей основам математики и письменности. Если шаман и взрослые члены племени отнеслись к этому с пониманием и даже одобряли Мишкины начинания, то молодёжь была не в восторге от занятий. Молодежь во все времена отличается своей безалаберностью, их устраивает существующее положение вещей. Да и зачем забивать себе голову какими-то закорючками, когда жизнь и так прекрасна. Им бы подраться между собой, да покидать копьё в кучу старых шкур, сваленную в дальнем углу пещеры, чем азбуку учить. А подростки постарше всё норовили к девчонкам приставать, за что получали от них палкой по голове, и тихо уползали в тёмный угол. По окончании сезона дождей должен был состояться свадебный обряд, где достигшие зрелого возраста подростки выбирали себе жён. А так как никто не хотел оказаться в положении Буйвола, то уже заранее пробовали подобраться к девичьим сердцам.

О какой науке может идти речь, когда в крови играют гормоны. Вот и получали подростки палкой по спине да по голове, когда дело заходило слишком далеко. В такой обстановке Михаилу стоило больших трудов, чтобы научить их простому счету: вычитанию и сложению. Но всё равно, через несколько дней они напрочь забывали пройденный материал. Кому охота заниматься какими-то цифрами, когда голова занята сексом. Пришлось принимать жёсткие меры и вводить телесное наказание розгами, с одобрения старейшин племени. Теперь Мишка выставлял оценки нерадивым ученикам ударами розги по голой заднице, под свист и улюлюканье остальных учеников. Но данная мера возымела хоть какое-то действие, и в головах подростков стали откладываться какие-то знания.