Друг из шкафчика

– Сейчас, птичка моя, – ласково погладила её по голове бабушка.

Девчушка радостно захлопала в ладоши, а перед тем как убежать, взглянула на Стаса огромными серыми глазами, улыбнулась – и, звонко смеясь, помчалась к песочнице.

– Она так выросла… – заметил он.

Лицо Лидии Николаевны помрачнело.

– Почему не приехал на похороны?

Стас замолчал, сжал губы и только спустя пару секунд выдавил:

– С работы не отпустили.

– А… с работы.

Они обменялись ещё несколькими общими фразами – и распрощались, каждый уходя в свою сторону.

Позже Стас ещё не раз приходил проведать Лидию Николаевну, особенно участились эти визиты, когда он узнал о её болезни. Только теперь выбирал дни, когда у бабушки не гостила внучка.

***

Сентябрь подкрался незаметно. Первые учебные недели пролетели, едва успев начаться.

Зайдя за журналом в учительскую, Стас случайно подслушал чужой разговор:

– …и что эти молодые так легко мрут, – бубнил физрук, развалившись в кресле. – Организмы нежные, совсем не подготовлены к жизни. Ветер дунул – простудились, бегут за больничным.

– Что вы такое говорите, Фёдор Иванович, – возразила учительница литературы Елена Андреевна. – Катя была хорошая девочка. Между прочим, моя лучшая ученица. Сейчас такие на вес золота. Я ведь с её родителями общалась… хорошие, интеллигентные люди. А тут позвонила им узнать, поступила ли Катюша куда хотела, они и сказали, что во сне умерла их дочь.

– Во сне? – переспросил Стас.

Елена Андреевна, не привыкшая, что учитель физики участвует в сплетнях, удивлённо на него покосилась:

– Да, представляете, уснула за книгой и… не проснулась. Прямо в первую учебную неделю.

– С одной стороны жалко, – протянул Фёдор Иванович, – а с другой – хоть не мучилась…

Физрук продолжил что-то говорить, но Стас уже не слышал. Кровь ударила в виски, в груди стало пусто.

– Станислав Юрьевич, вам плохо? – вернула его на землю учительница литературы. – Вы такой бледный.

Стас, так и не взяв журнал, молча вышел из учительской, а Елена Андреевна, переглянувшись с физруком, продолжила свои разговоры.

Дома Стаса буквально прорвало: книги летели с полок, стулья грохотали об пол, бумаги вихрем разлетались по комнате.

– Проклятье! – швырнул он стакан в стену, и тот разлетелся на осколки. – Эта тварь убивает тех, кто уезжает из города! Как я сразу этого не понял?

По щеке скользнула едва ощутимая прохлада прикосновения Саши.

– Не нужно меня утешать, – отмахнулся Стас и заметался по комнате. – Я идиот. Снова кто-то умер во сне, и я об этом даже не узнал бы, если бы учительница литературы не общалась с родителями той девочки. – Он остановился у стены, уперевшись в неё лбом. – Под чьим лицом скрывается Мальзамур? Кто в этой дурацкой стерильной школе убивает?..

Странная мысль вдруг мелькнула в голове Стаса, и он, огрев напоследок стену кулаком, уселся за компьютер. Грохот и ругань сменила тишина, а соседи снизу вздохнули с облегчением: разбираться с дебоширом не придётся. Все выходные Стас провёл, шерстя просторы интернета.

Директор школы Левин Илья Евгеньевич когда-то был успешным бизнесменом, ещё в студенческие годы сколотил состояние в столице. И вдруг – бросил всё, приехал в умирающий провинциальный городок, выкупил заброшенную школу, восстановил её за свои деньги… и не просто открыл частную, а сделал её бесплатной.

Разве на такое способен обычный человек?

То, что кто-то может проявить добродетель и профинансировать школу, Стас верил, но стать её директором, загнать себя в невыгодное положение… Зачем? Очевидно, выгода крылась не в заработке.

– Он слишком положительный, – пробормотал Стас вслух.

Лёгкое прикосновение к запястью ответило ему согласием.

Чем больше Стас читал про нынешнего директора школы, тем больше вспоминал странностей, которые лично замечал за ним. Илья Евгеньевич скорчился в дверях лаборатории именно в тот миг, когда запустился резонатор. Совпадение? И ещё – эти вечные жалобы на «удар током», когда пожимал ему руку. У Стаса в те минуты всегда было при себе портативное устройство для защиты души Саши. Значит, директор школы реагирует на поле, вырабатываемое оборудованием Стаса. Значит, он и есть Мальзамур?.. а ещё…

– Он уже понял, зачем я здесь.

Но что теперь? Как себя вести? Тянуть время? Пока Стас не узнает, где Мальзамур прячет предметы с привязанными душами, убить его невозможно. А как их найти? Это ведь может быть что угодно – перо, пуговица, детская игрушка…

Голова гудела от мыслей.

Новая неделя началась с проникновения в кабинет директора. Стас подгадал момент: когда Илья Евгеньевич направился в столовую, он намеренно столкнулся с ним на лестнице, ловко перехватив ключ.

Кабинет оказался безупречным: аккуратные стопки бумаг, полки без единой пылинки, фиалки на подоконнике. Стас обшарил всё – ящики, папки, тыльные стороны картин, даже содержимое урны высыпал на пол. Но ничего, что могло бы выбиться из образа директорского кабинета, он не обнаружил. Либо тот прячет эти вещи не здесь, либо научился их как-то маскировать, – раздражённо заключил Стас.

Вернув всё на места, он уже тянулся к двери… когда ручка повернулась.

– Ах, как трогательно, – мягко протянул Илья Евгеньевич. – Пожертвовать обедом ради того, чтобы посторожить мой кабинет, который почему-то оказался не запертым. Но не стоило утруждать себя, здесь нет ничего ценного.

На каждое слово директор делал шаг к Стасу, а тот отступал назад, пока на его шее не оказалась рука, а сам он – прижат к стене.

– Станислав Юрьевич, – дружелюбно шепнул директор, – не поделитесь со мной… что именно вы ищете?

– То, что вам не принадлежит, – холодно ответил Стас, не понимая, почему в этот раз портативное устройство не ударило током директора. Лишь потом он заметил: Илья Евгеньевич когда-то успел снять пиджак и туго намотал на руку, которой удерживал взломщика.

– Не понимаю, о чём вы.

Стас не пытался вырваться, он понимал, что вне сна Мальзамур убивать не будет, а значит, можно воспользоваться положением и попробовать что-то узнать.

– Где они?

– Кто?

– Вещи, к которым привязаны души.

Добрую улыбку на лице директора сменила злобная ухмылка.

– Любопытно… Откуда же у вас такие познания?

– Не твоё дело, Мальзамур.

Глаза директора вспыхнули нелюдским.

– Признаться, впечатлён, – ласково проговорил он. – Не думал, что вы настолько осведомлены. Только вот сделать мне вы всё равно ничего не сможете, пока не найдёте эти побрякушки.

– Прикончу тебя, а потом разберусь.

– Да что вы? – Илья Евгеньевич приподнял бровь. – Кажется, я вас перехвалил. Знаете, что будет с теми душами, если их не освободить в ближайшее время после моей смерти?

Стас сглотнул – он знал.

«Если душа останется привязанной к предмету Мальзамура после его смерти, то вскоре обернётся неприкаянным духом и будет вечно скитаться среди живых».

Такой участи Стас не желал Саше.

– Вижу, и об этом вы знаете, – ухмыльнулся директор, отпуская Стаса.

Тот, получив свободу, тут же направил кулак в сторону Ильи Евгеньевича, желая стереть это отвратительное выражение лица. Но был мгновенно перехвачен. Кулак сжали так, что в пальцах запульсировала боль.

– Знаете, я всё думал, – протянул директор, склоняясь ближе, – почему Александра Миронова отвергала собственного мужа во сне. Она столько про него рассказывала, говорила, что они дружили со школы. Всё это ввело меня в заблуждение, и я решил, что её первая любовь и есть Роман Миронов. А тут оказывается – вы…

Он хохотнул и перевёл взгляд чуть в сторону, обращаясь явно не к Стасу:

– Ты здесь, я чувствую. Уверен, что смотришь тем же ненавидящим взглядом, что и в последнюю нашу встречу.

Снова усмешка, а следом ледяная серьёзность:

– Знаете, Станислав Юрьевич, а ведь это даже забавно. Пожалуй, я не стану придумывать поводов для вашего увольнения. Работайте. Так даже веселее.

Он отпустил руку учителя физики и неспешно расположился в своём кресле.

– Интересно, как быстро вы сдадитесь, – откинулся директор на спинку. – Идите, продолжайте свою «научную деятельность», – указав на дверь, он громко расхохотался.

– Сдамся? Даже во сне не надейся такое увидеть.

***

Год выжег Стаса дотла. Отыскать предметы так и не получилось. Мальзамур будто нарочно подбрасывал ему ложные следы и каждый раз отпускал ехидный смешок, когда поиски заканчивались ничем. А потом – снова смерть во сне. Парень из старших классов. Стас рвал волосы на себе, крушил всё вокруг, лишь озарение остановило его.

– Если я не могу спасти жизни, то хотя бы должен спасти их души.

«Как?» – поинтересовалась Саша.

– Когда Мальзамур забирал твою душу, ты потянулась к тому, к чему была привязана больше всего… к Кире. А потом стала видеть другие важные для тебя вещи, среди них – меня. Ты почувствовала рядом со мной защиту от резонатора. Потому и пришла. Значит, если другие увидят в машине ту же защиту, они смогут выбрать её. Я буду наблюдать за детьми. И если замечу признаки, что Мальзамур приходит в чей-то сон, – возьму любую вещь будущей жертвы и оставлю в лаборатории, рядом с резонатором.

Саша аккуратно погладила его по плечу.

Так пошли годы. Спасти хоть одну жизнь Стас не сумел, но сумел отвоевать для многих прибежище в своей лаборатории. Сам он за это время превратился в самого мрачного и непримиримого учителя школы. Дети его боялись, коллеги не понимали, почему директор так снисходителен к физику и терпит грубости от него в свой адрес.

На самом деле всё сводилось к их скрытой войне. Илия Евгеньевич глумился, смакуя чужое бессилие. Но и Станислав Юрьевич не оставался в долгу: раз за разом он уводил души прямо из-под носа Мальзамура. Не всех – но большинство. И в этих незначительных победах было хоть немного облегчения.

[1] С морзянки: длинный сигнал + два коротких – «Д», короткий + длинный – «А»

26. Живые дороже мёртвых

Кира не знала, что сказать. Всё внутри переворачивалось: она любила своих родителей, несмотря ни на что, даже тайны, которые раскрывались только сейчас, не могли этого изменить. И вроде бы должна была разозлиться на физика, закричать, обвинить… но злости не чувствовала. Вместо этого – только странная пустота и ноющая боль под рёбрами.

Скинув ботинки, она забралась с ногами в кресло, поджала колени к груди и уткнулась в них подбородком. По-детски и упрямо – именно так когда-то сидела её мама.

Это зрелище полоснуло по сердцу Станислава Юрьевича. Ему тяжело было находиться рядом с дочерью Александры, уж слишком она напоминала её саму.

– Ты вправе ненавидеть меня, – сухо сказал он, пристально смотря на Киру в ожидании приговора. Но она лишь молча уставилась в пол, не поднимая глаз.

Молчание длилось мучительно долго. И когда Юрьевич понял, что ответа не будет, осторожно положил рядом с Кирой зеркало – то самое, что обнажало истинную сущность, – и вернулся к своей машине. Металл заскрипел под его руками, тонкие провода захрустели, будто по ним уже шёл ток от напряжения в комнате.

Голубое свечение разлилось по зеркалу, когда Кира раскрыла его. В отражении рядом с ней возникла мама, глаза её были переполнены немой вины. Александра смотрела так, словно просила прощения за то, что ушла слишком рано, за то, что не успела окружить свою девочку заботой.

– Я не ненавижу вас, – улыбнувшись, прошептала Кира.

Уловив эти слова, Станислав Юрьевич резко обернулся, но в ту же секунду дверь скрипнула, и на пороге архива показался Сэм. Парень застыл, заметив печальную улыбку одноклассницы. Она ударила его сильнее, чем любой кулак, и из глаз незамедлительно вырвались молнии в сторону физика. Но тот даже не заметил юношеского гнева. Или сделал вид.

– Волков, – бросил он через плечо, – ты, как всегда, за секунду до того, как могло быть уже поздно.

Станислав Юрьевич имел в виду привычку Сэма влетать в класс ровно в тот миг, когда учитель готов был рядом с его фамилией поставить «неявку».

– Я закончил с резонатором, – добавил физик, возвращаясь к своему изобретению.

– Отлично, – буркнул Сэм, стягивая куртку и осматривая подвал.

Сердце болезненно сжалось. Это больше не был его архив. Стол выдвинут в центр, резонатор распластался на нём, как король на троне. Все привычные вещи – коробки, кресла, тумбочки, пачки бумаг и какие-то мелкие сокровища – были сброшены к дальней стене, как лишний хлам. Архив превратился в лабораторию чужого человека.

Собрав бледные пальцы в кулак, Сэм проглотил все возмущения и шагнул внутрь. Кира тоже отодвинула недавние переживания и, сунув ноги обратно в ботинки, с интересом встала рядом с резонатором.

Сэм покосился на неё: прошло всего несколько часов с их последней встречи, а она уже не чувствует дискомфорта в обществе ненавистного учителя. И вообще – отчего это ощущение, что они поладили?

Голова Сэма так сильно гудела, что казалось, в ней поселился целый рой жутких насекомых. Каждую ночь парень спал, но пробуждался ещё более измотанным: сны выжимали его, словно он и вправду бегал по тёмному лесу. Скрываться от Мальзамура становилось всё труднее. Иногда Сэму даже казалось, что монстр дышит где-то в затылок и вот-вот схватит. Утро не приносило облегчения. Но он не говорил об этом Кире. Зачем? Пусть лучше думает, что Семён Волков справляется.

– Что родители сказали? – как бы между делом спросила она, не отрывая взгляда от резонатора.

– Ничего, – слишком быстро отозвался Сэм.

Не рассказывать же девушке, как отец устроил настоящий допрос, а мама разочарованно прицокивала языком, будто он самый безнадёжный сын на свете. Или как унизительно было оправдываться: мол, он просто гуляет с Кирой, а вся болтовня учительницы – не больше чем предрассудки. Да и про новый «комендантский час» упоминать не хотелось. То, что Сэм сумел вырваться сейчас, было маленькой победой: пришлось соврать, будто он уже пообещал проводить «свою девушку». А родителям, которые всю жизнь учили его держать обещания, ничего не оставалось, как отпустить сына вопреки наказанию.

– А что Татьяна Михайловна им сказала? – не отставала Кира, но Сэм придерживался своей тактики:

– Ничего.

Станислав Юрьевич дёрнул уголком губ и едва заметно закатил глаза. Наблюдать, как отвратительно врёт этот малец, было тошно, но не вмешиваться же. Пусть выкручивается сам.

Металлическое сердце резонатора загудело ровным низким тоном, наполняя комнату вибрациями, по медным спиралям побежали искры. Учитель физики удовлетворённо кивнул и принялся выяснять границы защитного поля.

Конечно, этот резонатор, который спокойно помещался на столе, был жалкой версией того, что Станислав Юрьевич соорудил в школьной лаборатории и едва охватывал комнату, но этого было достаточно, чтобы перестать таскать с собой вещи умерших. Теперь их души были под надёжной защитой.

– Лебедев тут? – спросил учитель.

Кира обернулась к нему, стараясь понять, кому физик задал вопрос. Но Станислав Юрьевич смотрел не на своих бывших учеников. Он буквально ждал ответа из пустоты – и, судя по выражению лица, дождался.

– Понятно, – пробормотал он и вернулся к столу.

Понятно стало и Сэму, поэтому на сверхскоростях он схватил блокнот Егора и раскрыл на чистой странице, замерев в ожидании. Чернила ещё не коснулись бумаги, но Сэм чувствовал, что друг здесь.

Кира же всё это время, держа зеркало в руке, приподняла его выше. В отражении рядом с угрюмым одноклассником стоял парень. Совсем не похожий на мрачного и бледного Семёна: открытый взгляд, лёгкая улыбка, в руках ручка. Он всматривался в пустую страницу так сосредоточенно, что даже кусал губу.

Не отрываясь от блокнота, Сэм аж задержал дыхание – лишь бы не упустить момента, когда начнёт проявляться надпись. Эта трепетная серьёзность делала его похожим на маленького мальчишку, ждущего подарка под новогодней ёлкой.

Но Егор не торопился оставлять послание другу – он посмотрел на Киру. Улыбка вспыхнула во весь светлый лик парня, и он помахал ей рукой.

– Привет, – отчего-то смутилась девушка, а перед глазами сразу всплыли сцены у шкафчика номер сорок семь: как она проклинала Семёна, как копалась в своих вещах, как психовала, корчила недовольные рожицы… И всё это Егор мог видеть. Лицо Киры мгновенно залило краской, и она отвела взгляд, после чего сунула зеркало в руки Сэма.

Мысленно проклиная себя за то, что совсем забыл о зеркале, Сэм жадно вцепился в отражение. Лицо его вмиг окаменело, а сам он не понимал, какие чувства рвут изнутри. Но потом едва заметно дрогнула бровь, и…

– Дурак! – выдохнул он почти хрипло. – Ты просто взял и умер… Кинул меня! Потом объявился со своим дурацким блокнотом и снова кинул… Игнорил, общался только с ней… – мотнул он головой в сторону Киры. – Как ты мне надоел со своими выходками! А потом снова исчез, не написав и строчки, будто тебя никогда не было! Ты хоть понимаешь, что я каждый день ждал от тебя послания? Хоть что-нибудь скажешь?.. – слова вырывались обрывками, резко, как из-под ножа. – Где ты прятал всё это время свой призрачный зад? Трудно было дать хоть какой-то знак, что с тобой всё хорошо?!…

Он говорил всё громче и ожесточённее, сжимая зеркало до состояния «вот-вот разлетится на куски». Обычно мрачного и молчаливого Сэма сейчас прорывало так, словно он наконец позволил себе дышать после долгого удушья. В его голосе звучали и боль, и злость, и отчаяние – всё то, что он тщательно прятал под угрюмо опущенными веками.

Станислав Юрьевич понимал его как никто другой. Парню нужно выпустить пар, заключил он и вернулся к своему резонатору, бормоча что-то под нос.

Кира же не могла отвести глаз от Семёна. Она видела его впервые таким ожившим. Он говорил, размахивая рукой, словно спорил не с призраком, а с живым другом, и это было странно обворожительно. Глаза его сверкали – не холодным льдом, как всегда, а горячим, отчаянным пламенем. Он ругал Егора на чём свет стоит, таких выражений Кира никогда не слышала от молчаливого одноклассника. А сколько гримас сменило его лицо…

Смех вырвался из груди девушки неожиданно, звонкий и искренний. Она засмеялась так, что сама едва не свалилась обратно в кресло. Ошеломлённый Сэм посмотрел на неё со всей своей серьёзностью, но Кира только сильнее прыснула, прикрывая рот ладонью.

Не желая больше выглядеть посмешищем, Сэм резко оборвал свой поток слов, шумно выдохнул и, стиснув зубы, снова поднял зеркало.

Отражение Егора уже ждало там – с той самой ехидной ухмылкой, которая всегда доводила Сэма до белого каления. Друг театрально ткнул пальцем в Киру, потом в Сэма и, чуть прищурившись, сложил из пальцев сердечко и подмигнул (!!).

– Да ты!.. – сорвалось с губ Сэма, и он с грохотом захлопнул зеркало. – Год тебя не видел и ещё столько же не видел бы, – бросил он в пустоту той стороны, где, по ощущениям, всё ещё стоял Егор.

Кира уже не могла удержаться. Смеялась так, что слёзы выступили. Уж слишком забавно выглядел этот новый, неуравновешенный Волков – с разъярёнными глазами и мальчишескими вспышками.

Выражение лица его сочетало в себе смесь гнева, обиды и растерянности. Но заставить прекратить Киру смеяться над собой он не мог. Не мог и разозлиться на неё из-за этого как следует. Куда там? Он бы, наоборот, продлил этот момент: ему нравился её смех, но признаться в этом самому себе было невыносимо.

Опустив глаза на пустующее кресло Егора, Сэм глубоко вздохнул, словно ждал, что друг снова появится, а потом негромко сказал:

– Я всё равно тебя спасу.

Смех Киры в мгновение затих, и, чуть наклонившись к однокласснику, она поправила его:

– Мы спасём всех.

И если бы в этот момент она держала перед собой зеркало Сэма, то увидела бы, с какой гордостью на неё посмотрела мама.

Мгновение они сидели молча, боясь спугнуть это хрупкое чувство единства. Но Юрьевич не дал затянуться паузе:

– Ладно, – отрезал он, – довольно. Веселье закончилось.

И все трое склонились над резонатором, разговор перешёл в практическое русло. Немного поспорили о деталях, но в итоге физик убедил подростков подождать, пока он тщательно продумает план дальнейших действий.

– Ведёте себя тихо, – отчеканил он, потом скосился на Сэма, – никаких геройств. И главное – ни единой попытки встретиться с директором. Даже случайно. Это ясно?

Бывшие ученики кивнули почти одновременно, после чего засобирались домой, ведь было уже поздно.

– Ключ от подвала оставь мне, – не отрывал взгляда от Сэма физик. – Если резонатор встанет из-за перебоя – толку от всей нашей затеи не будет. Доведу его до ума.

Ключ в ладони Сэма сразу потяжелел, а сам он замедлился. Кира уже выскочила на улицу, когда он только закончил взвешивать все за и против и позволил учителю остаться в архиве.

– Хотел спросить, – вдруг остановил его Станислав Юрьевич у самого выхода, – ты и Миронова?..

– Друзья, – отрезал Сэм, не дав договорить.

– Не думай, что она будет ждать тебя вечно, – болезненно улыбнулся учитель. – И… запомни: живые дороже мёртвых.

Ничего не ответив, Сэм исчез вслед за «подругой», а Станислав Юрьевич долго ещё смотрел на дверь, как будто видел прошлое, растворяющееся в темноте. Потом хрипло сказал в пустоту:

– Не переживай. Он гораздо сообразительнее меня. Просто слишком много свалилось на парня в столь юные годы.

И вскоре ощутил лёгкое прикосновение Саши к своей руке.

***

Сдержать обещание, данное буквально несколько часов назад?.. Да, к директору Кира и Сэм решили не соваться, но вот…

Пока Юрьевич вчера кружил вокруг своего резонатора, Сэм по-тихому показал однокласснице блокнот, оказывается, Егор кое-что написал: «Амелинка не у Пожирателя».

Спрашивать «откуда он знает» или «почему уверен» не стали. Времени для сомнений не было. Если есть шанс, что Амелия как-то избежала печальной участи, нужно ей помочь.

– Привет, – как из воздуха возник Сэм рядом с Лизой.

– Волков! – девушка едва не подпрыгнула, хлопнув дверцей шкафчика так, что грохот разнесся по всему коридору. – Ты с ума сошёл?! Чего тебе?

– Есть разговор, – невозмутимо сказал парень.

– Какой ещё разговор?

В это время Кира уже заметила Валерию: та, опустив глаза, шла к своей подруге Лизе, которую вполне успешно пока отвлекал Семён. Пока…

– Нам нужно поговорить, – перехватила Валерию Кира. – Но не здесь. – И, схватив её за руку, буквально потащила под лестницу. Можно было, конечно, попытаться убедить её пойти по собственной воле, но Кира не особо верила в способности Сэма заговаривать зубы. А значит, Лиза скоро пойдёт навстречу Валерии, и разговора может не получится.

Успешно совершив похищение, Кира отпустила руку подруги.

– В чём дело? – спросила та.

Траурное платье Валерии, бледное лицо и потухший взгляд сделали вопрос ещё тяжелее. На секунду Кира засомневалась: стоит ли вообще начинать? Но, быстро мысленно всё взвесив, выпалила, не давая себе остановиться:

– Амелию убило мистическое существо во сне. Оно хотело съесть её душу… но, кажется, твоя сестра сумела сбежать и теперь в опасности. Нужна твоя помощь.

Слова сорвались с её губ одним потоком и теперь повисли между девушками тишиной.

– Что? – без единой эмоции выдала Валерия.

– Это не злая шутка, и я не сошла с ума, – торопливо проговорила Кира, чувствуя, как начинает сбиваться дыхание. – Просто выслушай. Попробуй поверить.

– Лия мертва, – холодно оборвала её Валерия и развернулась, собираясь уйти.

«Ну конечно… Молодец, Кира. Как всегда: с места в карьер», – мысленно отругала она себя за то, что не умеет начинать серьёзные разговоры мягко. Наверное, Валерия решила, что над ней издеваются. Но отпускать её просто так Кира не собиралась, поэтому схватила за руку:

– Извини, пожалуйста… но ты должна меня выслушать!

Несколько секунд Валерия смотрела на неё потухшими глазами, в которых отражалась бесконечная усталость траура, но потом всё же кивнула.

Кира даже растерялась – слова, так уверенно толкавшие её вперёд минуту назад, теперь застряли в горле.

– Так… с чего бы начать…

Но отступать было поздно. Собравшись, она постепенно рассказала про Мальзамура, Куртеля, про то, что Амелия не первая, кто умер из-за них. И что это не просто смерть – души, сворованные во сне, становятся деликатесом для мистических тварей.

– Но есть шанс, что Амелия… как-то скрылась от него. И если так – ей можно помочь.

– То есть, – медленно произнесла Валерия, – ты хочешь, чтобы я при помощи какого-то волшебного зеркала нашла дома предмет, который… светится голубым?

– Именно, – Кира закивала слишком быстро, радуясь хотя бы тому, что её не назвали сумасшедшей. – Если этот предмет поместить под защитное поле, Амелия придёт к нему, и тогда Мальзамур ничего не сделает ей.

– Какое ещё поле?