Дорога радости и слез

Он издал странный протяжный звук, будто курлыкающий голубь.

– Слышь, а у тебя парень есть? А давай я погляжу, чего там у тебя есть. Тут никого нет, только ты да я. Давай, сладенька, покажи, что там у тебя под платьем. Сисечки у тебя, похоже, что надо. Ну и ну. Бьюсь об заклад, ты еще целочка. Дай на сисечки взглянуть, а я тогда тебе тоже кое-что покажу. Договорились?

Мне вдруг дико захотелось оглянуться – посмотреть, что происходит у меня за спиной, но при этом я опасалась отрывать взгляд от незнакомца. Тянулись секунды. В животе от нервов все скрутило. Мужчина все шел на меня, а я все пятилась, сжимая в одной руке кувшин с водой, а в другой руке, словно меч, – клюку, доставшуюся мне от Эдны Стаут. В конце концов мне все же пришлось кинуть быстрый взгляд через плечо. Ничего – только лес.

Я ощутила укол страха, когда, посмотрев перед собой, обнаружила, что незнакомец теперь еще ближе. Он ступал легко, словно птица, и двигался тихо, как змея. Я выставила перед собой клюку. Он сделал шаг назад, злобно посмотрел на меня. Через мгновение он уже снова принял прежний наглый самоуверенный вид.

Сплюнув вбок, мужчина произнес:

– Слышь, девка. Ты это… глянь сюда. Зырь, че у меня для тебя есть. Захочешь – получишь. Я ж особо ниче такого не прошу. Просто погляжу, и все.

Он опустил руки сунув их себе в комбинезон. Я не сводила глаз с его лица, с тревогой гадая, что у него в руках. Я знала, как выглядят мужские половые органы, и, хотя ни разу не видела члена взрослого мужчины, все равно предпочла бы сама, по своей воле выбрать момент, когда это впервые произойдет.

– Кис-кис-кис-кис… – произнес мужчина.

– А ну хватит! – завопила я. – Стой на месте, или пожалеешь!

Руки-то у меня сильные – дров я переколола не счесть. Со свистом рассекая воздух, я резко махнула клюкой у него перед лицом. От этого движения края моего платья взметнулись вверх. Глаза незнакомца расширились, будто его воображение нарисовало перед ним образы, о которых ему и думать-то было не след!

Впрочем, взмах клюки возымел действие, и он отступил назад. Мужчина вытянул губы трубочкой, словно собирался засвистеть. Замявшись, он что-то еле слышно пробормотал себе под нос. Я продолжала пристально за ним наблюдать. Он вытащил руки из комбинезона и разжал пальцы. Это движение заставило меня опустить на них взгляд. У меня перехватило дыхание.

В каждой руке у него было по куриному яйцу.

У меня аж челюсть отвисла. Я так перепугалась оттого, что он говорил всякие сальности, а на деле у него были просто куриные яйца? Я никогда в жизни не встречала более странного человека.

– Эй! Эй, мисс! С вами все в порядке? – раздался вдруг чей-то голос.

Оглянувшись, я увидела молодого человека с лопатой на плече, который взирал на меня из-под руки, заслонившись от солнца. Так, дело приобретает неприятный оборот. Теперь я одна, а мужчин двое. И что же мне делать? Они поодиночке или заодно друг с другом? Молодой человек стоял на месте, явно дожидаясь моего ответа.

Выдержав его взгляд, я махнула рукой и сказала:

– Этот мужчина…

Я глянула через плечо, будучи готовой, если что, дать отпор первому незнакомцу, но внезапно обнаружила, что он куда-то делся. Как сквозь землю провалился, будто его и вовсе тут не было. Я огляделась по сторонам. Молодой человек спустился по склону холма и встал рядом. Нисколько не сомневаюсь, что мое выражение лица более чем красноречиво выражало всю ту растерянность, которую я в тот момент испытывала.

– Он только что был здесь, – с ноткой сомнения в голосе промолвила я. – Я же его видела своими глазами. Он странно себя вел, говорил всякое разное. А еще у него была пара яиц. Он вроде бы собирался мне их дать.

– Ага, – кивнул молодой человек. – С ним лучше не связываться. Да и с его яйцами тоже.

– Так вы его знаете?

– Это был Леланд Тью, – кивнул мой собеседник. – У него не все дома, чуток крыша протекает. Может, оно потому, что он глушит самогонку и вечно пьяный. Впрочем, все, кто его знают, в курсе, что он и на трезвую голову ведет себя не лучше. Он живет в старой охотничьей хижине – вон там.

Я поежилась и снова кинула взгляд через плечо.

Я принялась разглядывать лес, в любой момент ожидая, что из него снова появится Леланд Тью, и тут мой новый знакомый решил представиться:

– Меня зовут Джо Кэлхун.

Перестав высматривать Тью, я ответила:

– Очень приятно. Уоллис Энн Стампер.

На несколько секунд повисло неловкое молчание. Внезапно я ощутила грусть и печаль, исходившие от молодого человека. Он аж ссутулился под бременем невзгод, и мне показалось, что стоит мне до него дотронуться, и я буквально физически почувствую его боль, которая наполнит меня, смешавшись с моей болью.

– Рад знакомству. Я уже сказал, я услышал твои вопли и пошел посмотреть, что тут происходит. Если все в порядке, мне пора домой, – он показал куда-то в сторону холма. – Мне туда, здесь недалеко.

Я почему-то сразу преисполнилась уверенности, что именно там, куда показывает молодой человек, и находится источник его несчастий. Паренек будто бы в смущении поспешно опустил руку, которой показывал направление.

– Если хочешь, пошли вместе. Воды себе нальешь. У меня-то она почище, чем у тебя.

Он показал на кувшин у меня в руке, который уже был наполовину пуст. Я замялась. С одной стороны, идти куда-то с незнакомым парнем мне не хотелось, особенно после всего случившегося. С другой стороны, соблазн напиться чистой воды был слишком силен. Джо, не дожидаясь меня, двинулся в ту сторону, в которую показал. Через несколько мгновений я поплелась вслед за ним. Мы молча шли по извилистой тропинке. Минут через семь показался бревенчатый дом. Как и всем строениям, что мне довелось повидать после наводнения, ему тоже крепко досталось. На него упала здоровенная сосна. Рядом стоял мул, к сбруе которого тянулась цепь. Другой конец цепи держал маленький мальчик, сидевший на корточках возле поваленной сосны. Лицо его было красным-красно от слез. Завидев нас, он встал и выпустил цепь из рук. Очевидно, они с Джо трудились над тем, чтобы убрать сосну. Судя по количеству чурок и срубленных сучьев, работа у них спорилась.

Джо Кэлхун отер выступивший на лбу пот, а мальчик сдвинул соломенную шляпу на затылок. Таращился он при этом на меня так, словно силился понять, откуда я взялась. Я поставила на землю кувшин, а рядом положила клюку. Мальчик выглядел так, будто был готов в любой момент сорваться с места и пуститься наутек. Он, как и отец, был бос и одет лишь в изорванный комбинезон, который, казалось, в любой момент может с него свалиться. Слезы проделали дорожки на его чумазых щеках.

– А где твоя родня? – спросил Джо Кэлхун.

– Я родом из Стамперс-Крик. Во время наводнения нас всех раскидало кого куда. Моего папу зовут Уильям Стампер, а маму – Энн Уоллис Стампер.

Я взялась за цепь и направилась к сосне. Джо Кэлхун внимательно следил за мной.

– Что ты делаешь?

– Помогаю вам.

– Это лишнее.

– Я хочу отработать воду, которую вы мне дадите.

Джо с удивлением склонил голову набок и хмыкнул.

– Ну, как хочешь. Я вроде видел, как ты выступаешь. Ты из той семейки, которая разъезжает по округу и поет песенки? Ты и есть из тех самых Стамперов?

– Да. И вот сейчас я ищу свою родню.

– Извиняй, не видал их, – покачал головой Джо и почесал руку.

Мне очень хотелось сказать что-то в ответ, но слова застряли в горле здоровенным валуном. К счастью, Джо показал на ту часть дома, по которой пришелся удар сосны, и пояснил очевидное:

– Дерево старое, вот его буря и повалила.

Выглядел он при этом так, словно не мог взять в толк, как такое вообще могло получиться.

– Так вы, значит, с сыном одни? Больше никого?

От моего вопроса ему стало не по себе, и он неловко пожал плечами. Слова у него встали поперек горла, как только что у меня. Я всмотрелась повнимательней в деревянные обломки под сосной. Меж ними трепетал на ветру зажатый кусок какой-то материи – то ли занавеска, то ли скатерть. Я уже собралась повернуться обратно к Джо, как вдруг заметила нечто странное, нечто такое, чего тут никак не должно было быть. Как только до меня дошло, на что я смотрю, у меня возникло ощущение, будто кто-то взял и столкнул меня с огромной высоты. Желудок взметнулся к горлу. Я глядела на торчащую из-под обломков человеческую ногу – сине-лиловую, словно свекла. Развевающаяся на ветру ткань была частью платья. Я попятилась, открывая и закрывая рот, словно вытянутая из воды рыба. Слова настолько глубоко застряли у меня в горле, что их никак не получалось вытянуть наружу. С тревогой я уставилась на Джо Кэлхуна. Мне не хотелось верить своим глазам. Пока я переваривала увиденное, с лица молодого человека не сходило стоическое выражение, тогда как его сын снова принялся всхлипывать. Джо вытащил из кармана платок и протянул его сыну.

Показав рукой на торчащую из-под руин ногу, мужчина, запинаясь, произнес:

– Вчера весь день пытались ее вытащить. Ее и дочку. Она на руках ее держала. Это Салли, моя жена, и Джози – ей и двух лет не было.

– Ужас какой… – я, наконец, нашла в себе силы заговорить. – Я вам очень сочувствую.

Джо придвинулся поближе к распухшей торчащей ноге и уставился на ткань, которую трепал ветер. Мне стало жутко от мысли, что мужчина сейчас возьмет и дотронется до этой ноги. Жужжали мухи. Некоторые садились на ногу. Джо махнул рукой, чтобы их отогнать.

– Само собой, все произошло очень быстро, – бесстрастным надтреснутым голосом произнес он. – Я как-то сразу понял, что ее больше нет в живых. Сперва пытался вытащить ее голыми руками. Дохлый номер – тут с места ничего не сдвинешь. А сегодня я нашел нашего мула – выше по течению. Может, с ним у нас и получится. – Он снова глянул на меня и добавил: – Ни к чему тебе на такое глядеть. Давай я принесу тебе воды, и ступай своей дорогой.

– Нет уж. То есть я хочу сказать, что вода мне и вправду нужна, но только и вам я помогу. Что мне делать? Говорите!

Джо Кэлхун уставился на мои ладони, и я их сжала в кулаки, чтобы спрятать следы от мозолей. Парень словно прикидывал, насколько у меня сильные руки.

По всей видимости, осмотр его удовлетворил, поскольку он сказал:

– Ладно, если не возражаешь, можешь помочь Лайлу.

Я подошла к мальчику – миниатюрной копии своего папы. Он отводил взгляд, избегая смотреть мне в глаза. На его личике застыло совсем недетское выражение, и потому я прошептала:

– Я очень, очень тебе сочувствую…

Он мне не ответил, только быстро вытер глаза, после чего мы вместе стали обматывать цепь вокруг ствола. Лайл убедился, что другой край цепи надежно закреплен на сбруе мула. Вскоре все было готово. Мальчик взял поводья и встал аккурат позади мула, словно собираясь пахать землю.

– Пшел, – буркнул он и хлопнул поводьями. Мул с готовностью навалился и принялся тянуть. Я не желала смотреть на то, что творится у меня за спиной, поэтому сосредоточила внимание на муле. Лайл последовал моему примеру. Джо Кэлхун повел мула сперва налево, потом направо. После нескольких секунд напряженных усилий мы услышали позади нас тяжелый удар.

– Тпру! – крикнул Джо.

Я все никак не могла найти в себе силы оглянуться. Мужчина потрепал мула по загривку и медленно посмотрел туда, где только что лежал ствол дерева. Когда Джо опустился на колени, я ума не могла приложить, что мне делать. Мне не хотелось смотреть в сторону хижины. Я никогда прежде не видела столь кошмарных картин и не горела желанием лицезреть их сейчас. По сравнению со случившимся, история Коя Скиннера казалась байкой, рассказанной в какой-нибудь радиопередаче. Папа, конечно, делился всякими ужасными историями, которые порой происходили у него на работе. Про то, как деревья валились не туда, куда нужно, про поломки оборудования и прочие происшествия, в результате которых люди лишались пальцев, рук, ног и жизней. Однако одно дело слушать, и совсем другое – видеть такое своими глазами. Джо поманил к себе Лайла. Я во все глаза уставилась на свои грязные, искусанные комарами руки и расцарапанные ноги. Мальчик, пролетев мимо меня, бросился в объятия отца. Я отвела взгляд. Лайл снова принялся всхлипывать. Подняв взор к небу и сосредоточив на нем все свое внимание, я задумалась над тем, отчего таким хорошим людям приходится так сильно страдать. Мама любила повторять, что пути Господни неисповедимы, но я все равно никак не могла смириться с тем, что на долю какого-нибудь славного малого выпадают столь тяжелые испытания. Это ведь несправедливо! Оторвав взгляд от неба, я перевела его на уцелевшую часть дома, после чего медленно, очень осторожно переместила его туда, куда рухнула сосна. Скользнув глазами по ноге миссис Кэлхун, я подняла их чуть выше. Женщина лежала, прижимая к себе нечто, напоминавшее какой-то сверток. С тяжким сердцем я разглядела крошечные ручки и ножки. Я заморгала – мне показалось, я разглядела какое-то движение. Я прищурилась. Господи! Маленькая ножка и впрямь пошевелилась. У меня перехватило дыхание. Я кинулась к миссис Кэлхун и ее маленькой дочке по имени Джози.

– Не надо! – закричал мне вслед Джо. – Им не помочь. Они погибли.

Я все бежала. Я увидела, как головка, покрытая вьющимися золотистыми волосами, заворочалась из стороны в сторону. Ручонки оттолкнулись от тела матери. Девочка отодвинулась от погибшей, той, что спасла ей жизнь, и села. Кроха со взъерошенной шевелюрой, напоминавшей нимб, заголосила что есть мочи. За спиной я услышала топот ног. Миссис Кэлхун была мертва, в этом у меня не оставалось ни малейших сомнений. На ее голове зияла страшная рана, не затронувшая лицо, которое по-прежнему оставалось прекрасным – столь же прекрасным, как и крики девочки, которая невесть как осталась жива. Я перелезла через обломки, протянула к ней руки и вытащила ее из развалин. Малышку, всю перемазанную в грязи, покрытую запекшейся кровью и прилипшими листьями, так и била дрожь. Она вцепилась мне в платье словно клещ. Несло от нее ужасно – за время, проведенное под завалами, бедняжка неоднократно обделалась.

Держа ее со всей осторожностью, я выбралась из развалин – лишь немного поскользнувшись из-за грязи, которая их покрывала. Джо Кэлхун протянул к дочке руки, и Джози тут же подалась к нему. Лайл, будто бы завороженный зрелищем удивительного спасения сестрички, стоял как вкопанный и моргал красными от слез глазами.

Через несколько секунд он пришел в себя, подошел к сестре и принялся поглаживать грязной рукой ее покрытую ссадинами и синяками ногу. Казалось невероятным, что девочке удалось выжить – тело матери укрыло ее от сосны, которая непременно раздавила бы Джози в лепешку. Чудо, истинное чудо. И при этом как же печально, что женщине пришлось заплатить за жизнь дочери собственной жизнью.

– Поверить не могу, – сказала я.

Джо Кэлхун зарылся лицом в спутанные волосы дочери. Девочка утихла, положив голову на плечо отца.

– Это чудо. Чудо Божье, – промолвил он в ответ дрожащим голосом.

– Точно, – согласилась я. Именно это я и сама хотела сказать.

На меня вдруг накатила невероятной силы надежда, что и мне в скором времени удастся встретиться с родными.

– Хорошо, что я задержалась, но мне, пожалуй, уже пора, – вздохнула я и кивнула на развалины избы, среди которых лежало тело жены Джо: – Я вам очень сочувствую. Мне очень жаль, что все так получилось с миссис Кэлхун и вашим домом.

– И что ты собираешься делать? – спросил Джо Кэлхун.

Я посмотрела в ту сторону, откуда пришла, махнула в том направлении и пожала плечами:

– Буду дальше искать своих. Может, они уже ждут меня дома. Ну, если у нас остался дом. А если нет, я сама стану их там ждать.

– Ты, часом, не знаешь семейство Пауэллов? – спросил Джо Кэлхун. – Они как раз живут неподалеку от Стамперс-Крик.

Его вопрос меня озадачил.

– Знаю, – кивнула я. – Они наши соседи. От нас до них рукой подать.

– Увидишь их, передай, что у нас все в порядке. Ну, кроме Салли. А если кто сюда заглянет и будет искать тебя, я, само собой, передам, что тебя видел, и скажу, куда ты отправилась.

– Большое спасибо.

Я помахала им рукой и пошла восвояси. Прежде чем мои новые знакомые пропали из виду, я оглянулась лишь один-единственный раз. Джо Кэлхун смотрел мне вслед, а маленькая Джози сидела у него на руках, все так же положив голову ему на плечо. Рядом стоял Лайл. Затем они развернулись и двинулись к телу миссис Кэлхун. Я повернулась и, устремив взгляд перед собой, двинулась вперед. Вскоре я оказалась на том самом месте, где судьба свела меня с Леландом Тью. Я зашагала дальше, размышляя о Джо Кэлхуне. Мысли о нем все никак не шли у меня из головы. Как же это поразительно, что его дочка все же осталась в живых. Тот факт, что он знаком с семейством Пауэлл, удивлял меня куда меньше, хотя мне и казалось странным, что мы не свели знакомство с Джо раньше.

Через час я уже жалела, что забыла взять воду, которую Джо мне предлагал. Миновав не по сезону полноводную Милл-Крик, я добралась до дороги, которая вела в Стамперс-Крик. От осознания того, что я уже совсем рядом с домом, мне стало радостно-радостно! Я запела – отчасти для того, чтобы нарушить царившую тишину, отчасти – чтобы развеять одиночество. Солнце сияло во всю свою силу, и я радовалась, что доберусь до цели засветло. Я остановилась, чтобы передохнуть и накопить силы для последнего рывка. Присев на один из корней поваленного бурей дуба, я допила остатки воды. Это мне не сильно помогло унять жажду. Достав жестянку, я съела еще два крекера, надеясь отогнать дурноту, вроде той, что накатывает, когда все начинает с бешеной скоростью кружиться вокруг. Я чуть тряхнула жестянку, заглянула в нее и насчитала всего шесть крекеров.

Захлопнув крышку, я пустилась в путь по разбитой, заваленной всякой дрянью дороге. Я обратила внимание на то, что колеи от колес, успевшие образоваться за много лет, исчезли без следа, скрытые под наносами ила и грязи. На западе в голубой дымке виднелась гора Калоуи – как, наверное, и миллионы лет назад. Напротив на фоне синего неба виднелась иззубренная гряда холмов, перемежавшихся перевалами и долинами, чей цвет варьировался от сочно-зеленого до темного – в зависимости от игры света и тени, которую отбрасывали вершины и запутавшиеся меж них облака. Эта картина никогда мне не приедалась. Я медленно вдохнула и выдохнула, чтобы собраться с силами перед последним отрезком пути и тем, что увижу, добравшись до цели. Остаток дороги я преодолела молча, без всяких песен.

Глава 6

Мой путь по грунтовке, которая вела к нашему дому, преграждал огромный поваленный дуб. Мне вспомнилось, как папа рассказывал о том, что в те времена, когда мой прадед еще бегал тут пацаном, этот дуб был всего лишь робким побегом.

Теперь, при виде этого поверженного исполина, мне казалось, что нас лишили части семейного наследия. Мама порой рассказывала, как своими глазами видела плывущие по течению гробы во время наводнения шестнадцатого года. Теперь же, глядя на дуб-великан, вырванный с корнями из земли, я вспомнила о наших кладбищах. Что же, интересно, с ними сталось? Предков мамы и папы хоронили относительно недалеко друг от друга, но все же расстояние было вполне себе почтительным, будто бы не могло идти и речи о том, чтобы англичане и шотландцы лежали в земле рядом друг с другом. И это несмотря на то, что моя шотландка-мама вышла замуж за моего англичанина-папу!

В зимнее время, когда деревья стояли голыми, я запросто могла разглядеть оба кладбища. Каждое из них располагалось в очаровательном месте и было огорожено кованой оградой. Здесь нашли свой последний приют все, за исключением двух папиных братьев. Дядю Сефа, в честь которого назвали моего брата, похоронили на Арлингтонском кладбище, потому что он погиб на Мировой войне. Дядя Харди, самый старший из папиных братьев, жил в Пайн-Маунтин, что в штате Южная Каролина. Лично я видела дядю Харди всего два раза в своей жизни, а папа практически никогда о нем не упоминал. Мамину родню хоронили метрах в семистах от папиной. На могилах бабушки и дедушки, маминой сестренки, которая умерла совсем маленькой, и двоюродных бабки с дедом мы посадили цветы.

Обогнув поваленный дуб, я навострила уши. До меня донеслось щебетание мухоловок, перестук дятлов и гомон прочих пичуг, которые будто бы жаловались на бурю, сетуя на невзгоды, которые им пришлось пережить. Я зашагала быстрее. До меня внезапно дошло, что воды Стамперс-Крик никогда прежде не поднимались так высоко. Через несколько мгновений я добралась до того места, где некогда стоял наш дом. Я тут же выронила все то, что было у меня в руках. Застыв на месте, я уставилась на каменный фундамент, который почти двадцать лет назад заложил для будущего дома папа. За исключением этого фундамента, от дома не осталось и следа. Тяжело дыша, я принялась обходить кругом наш участок. Мне вспомнилось, как в последние мгновения, прежде чем покинуть дом, мама легкими движениями прикасалась то к одному, то к другому предмету, будто бы навсегда с ними прощаясь.

Сарай выстоял, хотя выглядел он так, словно вот-вот рухнет. Во мне теплилась надежда – вдруг кто из кур уцелел, укрывшись среди деревьев. Увы, я не слышала ни кудахтанья, ни хрюканья. Я засвистела, подзывая Либерти и Пита. В ответ ни звука – ни фырканья, ни ржания. Подойдя к фундаменту поближе, я опустилась на камни.

До меня дошло, что день клонится к вечеру. Устремив усталый взгляд на заходящее солнце, я поняла, что сейчас мне первым делом нужно перекусить. Надо заглянуть в огород. Вдруг там остались какие-нибудь овощи? Хоть помидор, хоть бобы… Может, и дыня, если повезет.

Я обогнула фундамент, и направилась туда, где позади дома раньше находились грядки, засаженные аккуратными рядами овощей. Ничего. Хоть шаром покати. От всего огорода осталась лишь пара побегов, невесть каким чудом уцелевших во время наводнения. Прежде у нас было полно дынь, ботва от них была длинной – аж на четыре с лишним метра. Теперь все смыло, за исключением двух, которые лежали расколотые, а их оранжевая мякоть пожелтела, тронутая гниением на радость тучам мух, кружившихся над ними. Погреб тоже затопило, и в нем теперь стояла отвратительного вида гниющая вода, доходившая до самой верхней ступеньки. Там, на глубине, остались наши запасы консервированных овощей. Впрочем, какая разница – горшки, в которых они хранились, наверняка разбились или треснули.

Я дала себе обещание, что непременно все же что-нибудь найду. Главное, не вешать нос. Такой подход папа называл оптимизмом. Я продолжила поиски, силясь отыскать хотя бы что-то от той жизни, которой мы жили и радовались всего несколько дней назад. Я не просто рыскала в поисках еды, а оценивала масштабы разорения, и была бы рада любой находке – хоть скамьям для кухонного стола, которые сколотил папа, хоть его рабочему столу, хоть маминому костяному фарфору, доставшемуся от бабушки Уоллис. Мне ничего не удалось найти, и это вселило в меня какое-то жутковатое ощущение, что вся прошлая жизнь была не более чем плодом моего воображения. За исключением сарая и каменного фундамента дома, больше не осталось ни малейших признаков, свидетельствовавших о том, что здесь кто-то раньше обитал. У меня возникло такое же ощущение, которое посетило меня, когда Леланд Тью внезапно пропал, будто его и вовсе не было. Наводнение уничтожило все следы нашего пребывания здесь, за исключением фундамента дома и сарая.

После того, как я набродилась по участку, меня не на шутку мучила жажда. Понурившись, я снова направилась к фундаменту. Руки пульсировали в унисон с головой. Я закрыла глаза, более не в силах взирать на разорение. Не знаю, сколько я так просидела на камнях, ломая голову над тем, что делать. Уходить? Но здесь, в месте, где я появилась на свет, меня словно держала какая-то неведомая сила, держала даже несмотря на то, что умом я понимала – спасать тут нечего, ведь ничего не осталось. Потом мне вспомнились Джо Кэлхун и его сын. Мне подумалось, что Джо с радостью отдал бы все добро, что удалось сберечь от бури, ради того, чтобы вернуть жену. При этой мысли я села прямо. Папа всегда повторял, что если вечно кручиниться и ходить с понуренной головой, то рискуешь проглядеть что-нибудь важное.

Солнце уже почти исчезло за вершинами холмов, и стало гораздо прохладней. Вскоре в свои права окончательно вступит вечер, а за ним и ночь. Я снова осмотрелась по сторонам, уже немного спокойнее. Направившись в ту сторону, которую еще не успела обследовать, я кое-что заметила. Мне на глаза попались силуэты каких-то странных предметов, лежавших на земле. Поспешив к ним, я обнаружила, как ни странно, искореженную мамину плиту, лежавшую на боку. Рванув дверцу, я обнаружила внутри маленький чайник и кастрюльку. За ними я увидела знакомый кофейник, который по утрам мама ставила на огонь. Забрав все это добро, я отнесла его обратно к фундаменту. У меня аж голова шла кругом от радости, но отчего я ей вдруг преисполнилась, и сама толком не смогла бы объяснить.