Когда ворон зовет

Я заерзала на лавке, отчего таз с водой пошатнулся и его содержимое заплескалось.

– Тише ты! – глаза Яги округлились, она выставила руки вперед, готовясь поймать тяжелую лохань в случае чего. – Живую воду нельзя зачерпнуть в колодце или набрать в Смородине-реке, как мертвую. Ее собирают на рассвете раз в году с цветка папоротника.

– Поэтому ты решила в ней искупаться?

Я приложила ладонь ко рту, сдерживая смех. Но когда Яга почти полностью погрузила клюку в таз, мои губы раскрылись в изумлении.

– А с виду воды здесь не больше, чем в обычной луже.

Я наклонила голову, пытаясь понять, как такая длинная палка могла поместиться в невысокую емкость.

– Иногда и лужа способна затянуть так, что не выберешься, – ухмыльнулась старуха.

Она начала вращать палку, создавая глубокую воронку.

– Искупаться сегодня придется тебе. Когда я отступлю на шаг, загляни в воду и сможешь получить ответ на любой вопрос, который тебя тревожит.

– Надеюсь, мой нос после этого погружения останется в целости, – нервно хихикнула я.

Но времени на раздумья не было. Когда Яга отошла от таза, в моей голове крутился лишь один вопрос. Он мучил меня не только по приезде в Навье царство, но и задолго до этого. Я склонилась над водой, с закрытыми глазами погрузила лицо в воронку. Щеки пронзили тысячи мелких иголок, словно от мороза. В ушах зазвенело. Я не слышала ничего, кроме этого пронзительного звона. Звук залез под кожу и буквально царапал ее изнутри. Я распахнула глаза и не увидела ничего. Лишь полный, беспросветный мрак. Губы раскрылись в немом крике, как бывает во сне, когда ты хочешь заорать во все горло, но не можешь выдавить из себя и звука. Я не чувствовала рук и ног, грудь сковала паника. Мощная воронка затягивала все глубже и глубже. Вдруг в сознание проник настойчивый голос:

– Думай о том, что покрыто мраком.

И тогда я вспомнила, зачем очутилась здесь. «Куда делись двенадцать Кощеевых невест?» – молниеносно пронеслось в моей голове. Звон стих. Однако теперь тишина звучала особенно мрачно. Перед глазами промелькнула крошечная вспышка света. В какой-то момент я поняла, что падаю. Чувство свободного полета длилось не слишком долго, где-то около трех секунд, однако сердце успело замереть. Я не ощутила сильного удара или даже легкой боли, будто приземлилась на мягкую перину. Постепенно темнота вокруг начала рассеиваться, мир постепенно обрастал очертаниями, которые с каждым мгновением обретали все более ясную форму. Только вот от этого на душе не становилось спокойнее. Меня окружили серые, блеклые краски. И когда я поняла, где нахожусь, сердце сковало ледяными тисками. Тихий погост, окутанный туманом, заставил замереть от страха. Я от всего сердца надеялась, что оказалась здесь по ошибке, и могилы были никак не связаны с лукоморскими девицами, ставшими когда-то невестами навьего царя. Однако из высокой травы торчали старые, поросшие мхом надгробия.

Я подошла к первому камню, что лежал прямо передо мной, склонилась над ним, подолом собственной юбки смахнула пористую зелень и ужаснулась, различив в неровных углублениях буквы. Светла. Сказания гласили, что именно так звали первую невесту Кощея.

Светла-светушка, милая голубушка,

Оторвали тебя от матушки,

Отняли у батюшки.

Быть тебе невестой Кощея,

Подлого злодея.

Чахнуть тебе в Навьем царстве,

Проклятом государстве.

Не видать света белого, неба синего.

Не дивиться солнцу яркому, денечку жаркому.

Не познать радости, любви да благости.

Говорят, Светла была единственной дочерью у своих родителей, поэтому, когда тройка вороных умчала ее, старикам остались лишь горькие воспоминания. Эта песня часто звучала накануне Воронца из разных уголков Лукоморья. Люди пели, вспоминая о первой девице, которую постигла нелегкая судьба, лелея надежду, что ее жертва – не напрасна и еще не догадываясь о том, что ровно через тридцать три года высокий костер вновь зажжется на главной площади стольного града, чтобы увлечь в Навье царство новую красавицу. На самом деле народ по сей день ждет того мига, когда царь объявит, что новые невесты больше Кощею без надобности.

Ярогневичи никак не пытались сохранить в памяти народа имена кощеевых невест. Они оставались безразличны к судьбе несчастных девиц. Имя первой до сих пор передавалось из уст в уста благодаря печальной песне, а вот остальным повезло меньше. Я расспрашивала стариков, искала сведенья о девушках, которых постигла эта участь, но смогла узнать лишь имена четверых. Пришлось сдирать высохший мох с каждого надгробия, чтобы прочесть имена. Склоняясь над холодными, безмолвными камнями я совсем позабыла о том, где нахожусь и как тут очутилась. Существовала лишь разгадка, к которой я приближалась с каждым шагом. Вторая, третья, четвертая, пятая могила – все они принадлежали девицам, чьи имена были мне неизвестны. При жизни они вполне могли являться невестами навьего царя, но проверить это невозможно.

Я позабыла об аккуратности, смахивала мох голыми руками, загоняя зелень под ногти. Время словно остановилось. Присутствовал ли на погосте кто-то еще из живых помимо меня? Может на деревьях пели птицы? Не знаю. Я очистила десятый надгробный камень и оторопела от увиденного. Верея. Так звали десятую невесту. Опуская колени в острую осоку перед следующей могилой, я уже знала наперед, что увижу. Ярина. А последней оказалась Лада. Такие красивые имена, и такая горькая судьба. Не оставалось сомнения, что именно здесь покоились лукоморские девицы. Однако я не нашла одного имени – двенадцатой невесты Кощея, которую он забрал за тридцать три года до меня. Я еще раз пересчитала камни. Одиннадцать. Означало ли это, что предпоследняя девица – жива?

Позади хрустнула ветка. Я обернулась. Вокруг не было ничего кроме редких деревьев, высокой травы и надгробий. Но сердце подсказывало неладное. Что-то сильно изменилось. Я вдруг вспомнила, что пришла в это странное место лишь за ответом и уже получила его. Как теперь вернуться назад?

– Яга, – позвала я, оглядываясь по сторонам в надежде увидеть ее прихрамывающую фигуру вдали.

Прохладный ветерок подул в затылок. Я снова резко повернулась. Над головой еле слышно прозвучал чей-то хохот.

– Яга! – вновь позвала я уже громче. – Это уже не смешно.

Запрокинула голову и разглядела лишь тяжелое серое небо. Вдруг ноги коснулось что-то холодное и мокрое. Я взвизгнула, отскочила назад. По притоптанной траве скользила длинная черная змея. Она заползла прямо на камень с именем Лады, распахнула клыкастую пасть, глядя прямо на меня, зашипела. Со всех сторон зашуршала осока. Кожа покрылась мурашками. К моим ногам устремились десятки гадюк, а леденящий душу смех звучал уже совсем рядом. Со всех ног я устремилась к ближайшему дереву. Зеленый ковер шевелился, будто живой, змеи спешили отрезать мой путь к спасению. Я ухватилась за сучок, пытаясь подтянуться и достать до ветки повыше, уперлась ногами в ствол. Раздался громкий треск. Его долгие отголоски я слышала, пока падала на землю. Затылок соприкоснулся с чем-то очень твердым, по всей голове разлилась ноющая боль. Мир подернулся густой дымкой, расплылся и завертелся в быстром водовороте.

Первым, что я увидела, когда открыла глаза было худощавое, морщинистое лицо с густыми седыми бровями, горящими глазами и длинной бородой, окружённое паром. Воздух был горячим и очень влажным. От неожиданности едва не закричала, дернулась, но чья-то тяжелая рука крепко пригвоздила меня к лавке.

– Не вставай! – рявкнула Яга. – Рано еще.

Банник больше не нависал надо мной.

– Что произошло? – спросила я на удивление бодрым голосом.

Почувствовала, как по ногам легонько хлестнуло что-то теплое и морое. Попыталась поднять голову, но Яга опустила ладонь мне на лоб.

– Вот бестолковая девка! – возмутилась она. – Сказала же, рано.

Кажется, мое тело обмахивали березовым веником и похоже, я была голой.

– Еле вытащила тебя из омута, – запричитала Яга.

Теперь она склонилась над моей головой, заглядывая в зрачки.

– Ты не говорила, что там будут змеи, – насупилась я. – Знала бы – ни за что бы в твой таз не сунулась.

Мокрые листья защекотали пятки, и я невольно хихикнула, но тут же постаралась вернуть обиженное выражение лица. В следующий раз подумаю дважды, прежде чем довериться старухе. Хитрая она больно. Дождалась, пока я начну от скуки на стену лезть и потащила своими колдовскими умениями хвастаться. Знала, что куплюсь.

– Да кто ж знал, что ты живую воду испаришь. Признавайся, чем там занималась!

– По погосту гуляла, – съязвила я и недовольно скрестила руки.

Пальцы что-то нащупали на груди. Я потянула за цепочку, подняла к глазам вещицу и узнала в ней подаренный Кощеем оберег.

– Так ты это нарочно устроила? – взвилась я, на сей раз поднявшись. – Заставила оберег снять.

Пол накренился, перекошенное от гнева лицо Яги раздвоилось, но я не обратила это внимания, продолжая сверлить ее взглядом.

– Тьфу ты, – сплюнула она. – Надоело. Пусть Кощей сам с тобой возится.

Пока я оглядывалась по сторонам в поисках банника, который уже успел спрятаться, она выволокла меня за руку из мыльни и кинула грязный сарафан с рубахой. Одежда оказалась мятой, грязной и немного влажной, ведь именно в ней я бежала от стаи гадюк и валялась на земле.

– Я это не надену, – скривилась я, разглядывая большое зеленое пятно на сарафане.

– Тогда ступай голой.

Яга резко толкнула дверь на улицу, а я отпрыгнула подальше, будто ошпаренная, прикрылась комком одежды как могла. Высокомерное лицо старухи облачил серый дневной свет.

– Ладно, – оскалилась я. – Пойду к Кощею в тряпье. Пусть полюбуется своей невестой красавицей.

– Пиявка, – сквозь зубы процедила себе под нос ведьма, звонко щелкнула пальцами и сарафан с рубахой, которые я держала в руках, вдруг оказались на лавке чистыми и выглаженными.

Еще ни разу не доводилось бывать в той части дворца, куда мы пришли с Ягой. Кощей хорошо спрятался от меня за дубовыми дверями в высокой башне. Зеленые глаза округлились от недоумения, когда я появилась на пороге. Он не ждал меня, но еще больше удивился после того, как старуха захлопнула за собой дверь. Громкий стук отразился от стен и взлетел к высокому, сводчатому потолку. Только теперь, заметив боковым зрением постель, я поняла, что мы находимся в личных царских палатах. Хорошо хоть он сидел за столом полностью одетым. Лишь три верхние пуговицы его рубахи были небрежно расстегнуты. С гусиного пера, которое царь зажимал в пальцах, скатилась на пергамент темная капля.

– На вот, сам с ней нянчись, – старуха подтолкнула меня в спину, вынуждая сделать неловкий шаг вперед.

Кощей устало вздохнул, поставил перо в чернильницу и поднял глаза на Ягу.

– Что опять? – лениво спросил он без особого интереса.

Под его подозрительным взглядом я обиженно сложила руки на груди. На сей раз Яга сама виновата. Никто меня не спросил, прежде чем кидать в омут к змеям. А старуха словно не слышала вопроса царя, принялась ходить из угла в угол и ворчать.

– Мало я с тобой, несмышленышем натерпелась? Несносный был мальчишка. И то ж дите, пока поперек лавки лежит, воспитывать легше. А эта, – ведьма махнула рукой в мою сторону, – уж сама скоро нарожает.

Лицо вытянулось от изумления. Задумчивый взгляд Кощея скользнул по моему животу, и я постаралась сместить руки пониже.

– К чему ты клонишь? – осведомился царь, разорвав испорченный лист пергамента.

– К тому, что невестушка – тебе подобная.

Я ждала, что Кощей засмеется, упрекнет старуху в брехне, но он оставался серьезным. Глаза царя потемнели, из уголков рта потянулись вниз глубокие морщины.

– В каком это смысле? – заволновалась я. – Я теперь тоже буду обращаться по ночам?

Руки сами потянулись к лицу, словно в попытке нащупать что-то необычное, лишнее.

– Да нет же, глупая, – успокоила меня Яга. – Дар твой от Чернобога, как у Кощея, а не от Велеса, как у ведуний да лекарей.

– И… много нас таких?

– Двое, – подал голос царь.

Я не верила своим ушам. Кто бы мог подумать, что окажусь похожей на чародея, которого ненавидела с самого детства всем своим сердцем. Осела на лавку под пристальным взглядом Кощея. Яга что-то говорила ему, но я не слышала, даже не пыталась вникнуть. Кажется, прозвучало слово «змеи», значит старуха поведала о событиях в бане. Я устало потерла глаза, запрокинула подбородок и уставилась в потолок. Поначалу золотые узоры казались бессмысленными, но чем больше вглядывалась, тем больше видела. Плечи содрогнулись, когда в причудливых завитушках вдруг отчетливо проступили очертания глаз. Эти глаза принадлежали птице Сирин, способной подчинить любого своим пением.

Лавка подо мной скрипнула. Я встрепенулась и заметила, что Яги уже нет в палатах, а рядом сидит Кощей. Его лицо оставалось спокойным, но значило ли это, что услышанное от старухи никак его не взволновало? Несколько сотен лет он властвовал над целыми царствами, благодаря своей силе, несравнимой с жалкими способностями смертных. Но теперь, если верить Яге, я могла потягаться с ним. Кощей молчал, и эта тяжелая тишина заставляла мысли в моей голове перерастать неприглядные, уродливые формы. В какой-то момент показалось, будто он свернет мне шею, преследуя непреодолимое желание остаться одиноким в своем величии. Однако когда наши глаза встретились я не почувствовала угрозы.

– Боишься?

Я прислушалась к себе. Мое сердце не стучало в бешеном ритме, руки не дрожали, а кожа не покрывалась мурашками. С удивлением обнаружила, что не испытываю ужаса. Но все же изнутри снедала тревога.

– Эта сила приносит тебе несчастья? – вместо ответа спросила я.

Он ответил, почти не раздумывая.

– Да. Но тебе бояться нечего.

– Почему?

– Я родился чародеем, потому что мой отец – Чернобог, а мать – смертная. Так что в моем случае это скорее проклятие, чем дар. С тобой же – все иначе. Вот уже несколько сотен лет Велес одаривает каждую девочку, рожденную на Вороньей седмице, чтобы уберечь от зла. Кто-то видит больше, чем остальные, некоторые могут исцелять. Но ты каким-то образом получила силу от Чернобога. И пусть это разрушительная сила, она все же является даром для тебя.

Я глубоко задумалась. Всего одна маленькая серебряная яблонька, висевшая на шее, оберегала и меня саму и других от необузданной силы, коей никогда раньше не обладала ни одна смертная. С другой стороны в Навьем царстве я чувствовала себя беззащитной в окружении врагов. Одни только русалки чего стоили, а уж об остальной нечисти и вспомнить страшно. Я отринула сомнения и подняла полный решимости взгляд на Кощея.

– Научишь, как совладать с этим даром?

Губы мужчины изогнулись в какой-то ехидной ухмылке.

– Только если ты готова встретиться с чудью.

Глава 8 В золотом саду жар-птицы

– Что-то я с трудом могу представить страшного и могучего чародея за прялкой.

Я с недоверием следила за тем, как Кощей прокручивает колесо, с особенным вниманием прислушиваясь к тихому скрипу дерева.

– Видишь, – он ткнул пальцем на длинную зарубку. – Это я нацарапал от скуки, когда Яга заставила прясть всю ночь.

Я хихикнула.

– Долго не мог научиться?

В Лукоморье каждая девица умеет прясть, этому навыку учат с самого детства. Несмотря на многочисленных чернавок в тереме, я, как и все изучала ремесло пряхи. Кропотливая работа, нудная, но не такая уж и мудреная, как, например, вышивка.

– Научиться не сложно, – улыбнулся он снисходительно. – Сложно изготовить идеальную нить: такую гладкую, чтобы ни одна ворсинка не выбилась из плетения и достаточно прочную, чтобы она выдержала вес тридцати трех сундуков, набитых землей и не порвалась.

– Но это невозможно! – горячо возразила я.

– У меня в свое время получилось.

Чародей произнес это без малейшего намека на самолюбование в голосе, однако у меня все равно сложилось впечатление, будто он хвастается, потому что даже представить подобную нить, сделанную из обыкновенного льна – сложно.

– Есть одна хитрость, – подсказал он. – Когда разгадаешь ее – все получится.

– Вели пока набить сундуки землей, – крикнула я вслед Кощею, когда тот прикрыл за собой дверь.

Разумеется, в свой успех я не верила, а сказала это так, для пущей важности. С тяжелым вздохом перевела взгляд с прялки на окно, за которым виднелся погожий денек, и опустилась на лавку. Даже если в итоге ничего не выйдет, сдаться, так и не попробовав – стыдно. Я протянула кусочек кудели через прялку, привычным движением зацепила за первый крючок на рогаче и намотала на шпульку. Отчего-то меня не покидало ощущение, что с первых мгновений делаю все неправильно. Нога мягко опустилось на педаль и колесо начало вращаться. Никогда прежде я не испытывала такого волнения, вытягивая волокна из кудели. На катушку постепенно наматывалась нить. Она выглядела не хуже, чем мои предыдущие, однако не шла ни в какое сравнение с той, которую описал Кощей. Я пробовала раз за разом, пока пальцы не одеревенели, а спина не затекла. Приложила все свое упрямство, однако это не помогло мне добиться заветной цели.

Время утекало как песок сквозь пальцы. Когда солнечного света перестало хватать, в светлицу вновь заглянул Кощей. Конечно, он ни капельки не удивился, увидев заурядные результаты моей кропотливой работы.

– Идем, поужинаем, – предложил он, зная, что в последний раз я съела немного каши на завтрак.

– Не буду.

Я отказалась отнюдь не потому что чувствовала сытость. С утра аппетита не было, а теперь я сильно проголодалась. Живот требовательно заурчал при воспоминании о чудных умениях скатерти-самобранки. Пока пряла нить, я размышляла, чем бы хотела перекусить. Возможно, стоило попросить у скатерки сытное жаркое или блины, или румяные пирожки с капустой. Но голод пробуждал злость, а вместе с ней – дикое желание совладать с прялкой. Я опустила глаза к колесу и больше не глядела на Кощея, а он постоял еще какое-то время, а затем дверь тихонько захлопнулась. Быстро же он сдался. Однако не царское это дело – с невестой, словно с малым дитем нянчится.

Чем дольше я пыталась, тем хуже получалось. С каждым разом нить становилась все более шершавой и неровной: сказывалась усталость. Не смотря на это, я продолжала упрямо вращать колесо и перебирать пальцами кудель. Вскоре слух вновь уловил размеренный стук кощеевых сапог за дверью. Дверь отворилась, и над головой зажглись шарики колдовского света.

– Мог бы сделать это, не пересекая порога, – хмыкнула я, не отрывая взора от прялки. – Как тогда, в моей светлице.

Давно ждала подходящего момента, чтобы упрекнуть его в этом.

– О чем ты?

Казалось, Кощей искренне недоумевал. Он поставил на стол поднос с пирожками и повернулся ко мне, нахмурив брови. Словно читал мои мысли.

– Возможно, ты не запомнил, потому что следить за другими людьми для тебя – дело привычное. Но вот я отлично помню тот момент, когда зажегся колдовской свет, стоило только пожелать.

Я отвлеклась, слишком быстро прокрутила колесо, и нить порвалась. Если чародей и заметил, то не подал вида.

– Я не настолько сведущ, как тебе кажется, – парировал он.

– Почему же тогда тот свет так походил на твой? – я раздраженно обвела рукой потолок, под которым парили сияющие шарики.

Кощей улыбнулся одними губами.

– Потому что наша сила имеет один источник, – перед тем, как выйти за дверь, он кивнул в сторону стола. – А пирожки сегодня отменные.

Я осталась одна в полном недоумении. Кощей намекал, что это я зажгла колдовской свет посредством своей силы. В первый день пребывания здесь я еще не подозревала о существовании своего дара и все колдовство связывала лишь с чародеем. Вполне возможно, что мне в самом деле удалось исполнить собственное желание. На какие чудеса я еще способна? Взгляд наткнулся на испорченную пряжу. Кощей настоятельно советовал никогда не снимать оберег, который держит в узде силу. Однако изготовить нить, которую я никогда раньше не видела даже у самой опытной пряхи вряд ли возможно без колдовства. Пальцы потянулись к застежке на подвеске. Я осторожно сняла оберег, положила рядом на лавку, чтобы в любой момент надеть обратно, если что-то пойдет не так. Выровняла дыхание, уняла непрошенное волнение. Мне вовсе не хотелось ненароком сжечь оставшуюся кудель, пряжу, а заодно и прялку. Ну, хоть стены на месте останутся, каменные все-таки.

Какого же было мое удивление, когда лен заскользил между пальцев, словно нежные потоки воды. Колесо крутилось мягко и без особых стараний. Все получалось само собой. Я так увлеклась процессом, что едва ли не забыла про конечную цель, а в ящике тем временем уже наслаивалась петлями длинная нить с золотистым отблеском. Я ахнула от изумления. Не оставалось сомнений, что на сей раз пряжа удалась. В груди разлилось приятное, согревающее тепло. Я поднесла нить к свету: ни одной небрежной ворсинки, попробовала потянуть сначала слегка, а потом сильнее, но она не порвалась.

Я рывком подскочила с лавки, позабыв о ноющей пояснице, подхватила ящик и побежала. Неизвестно, где именно в тот миг я думала застать Кощея, ведь дворец его был огромен. Однако пока я пыхтела над прялкой, наступила глубокая ночь, а ночью все должны спать. Тогда заявиться прямо в царские палаты казалось мне самой правильной идеей. Путь, который показала Яга в прошлый раз, легко запомнился. Многочисленные ступени лестницы не казались сложным препятствием. Я словно летела над ними, окрыленная своей блестящей победой. Тогда я не заметила, какая красивая дверь вела в личные покои Кощея, ведь старуха с завидным упорством тащила меня за собой, но теперь я мельком взглянула на прекрасные тоненькие серебряные веточки с изумрудными листочками, укрывающими деревянное полотно, и сердце подпрыгнуло от восторга. Короткий стук, и я вошла. Почему мне казалось, что чародей ждал у окошка, подперев кулаком щеку?

Я пересекла порог и с удивлением обнаружила, что внутри сумрачно и тихо. Сквозь распахнутое окно лился яркий лунный свет, который позволял увидеть очертания роскошной мебели. Я повернула голову и бросила взгляд на кровать, где на белоснежном белье спал Кощей. Сердце пропустило удар. Сейчас я видела того самого Навьего повелителя, который предстал моим глазам на пиру, который гнался за мной и напугал до смерти. Пусть теперь я точно знала, что он не желал мне зла, а напротив пытался уберечь от беды, но те чувства надолго засели в душе. Глаза его были закрыты, и я не видела их алого огня. Побледневшая кожа казалась еще белее в лунном свете, руки с острыми когтями мирно покоились на животе.

Я сделала первый неуверенный шаг вперед, затем второй, третий. Теперь я убедилась, что Кощей ничего не боялся. Он не запирал дверь, когда ложился спать, не ставил стражу, вооруженную до зубов, у своих покоев. С одной стороны, люди боялись его, называли чудовищем, а с другой – страх порой толкает на смелые и даже необдуманные поступки. Разве не найдется богатырь, желающий расправиться с темным чародеем? Я хотела тихонько оставить ящик с пряжей у его кровати, но подошла слишком близко, зачарованная холодной, смертоносной красотой. Если приглядеться, то черт статного мужчины было больше, чем суровых изъянов, делающих его чудовищем. Те же прекрасные темные волосы, тот же волевой подбородок, щетина и крепкие руки, как при свете дня. Я стыдливо отвела взгляд, когда поняла, что разглядываю мужчину без рубашки.

Пожалуй, довольно. Оказавшись достаточно близко, я поставила ящик на пол. Половица под ногой протяжно скрипнула. Не успела я и пикнуть, как оказалась прижатой спиной к матрасу. Запястья крепко сдавливали когтистые пальцы, а сверху на меня смотрели те самые глаза, что частенько снились в кошмарах.

– Что ты здесь делаешь? – голос Кощея с трудом узнавался в страшном, нечеловеческом тембре.

Он не был зол, скорее, удивлен, ведь я застала его врасплох, а заодно и себя.

– Нить, – напомнила я о его задании, – у меня получилось.

Кощей резко разомкнул пальцы и отстранился. Неужели он подумал, что я хотела причинить ему вред? Я села на край кровати, кончиками пальцев подцепила пряжу и вложила ее в руки растерянного чародея. Он пропустил нить между пальцами, попробовал потянуть в разные стороны, разорвать длинным когтем, а затем усмехнулся и перевел взгляд на мою грудь, где больше не было красивого оберега.

– Первый шаг к принятию дара – это желание обладать им, подчинить себе скрытую силу и одержать верх. Ты справилась.

Воодушевление, пару мгновений назад приглушенное смятением, вновь вспыхнуло с новой силой. Я обвила руками шею Кощея, крепко прижалась к нему и завизжала от радости. Даже в облике чудовища от него исходил приятный запах еловых иголок и ветра. Нежную кожу щеки слегка царапала его грубая щетина, но я не замечала этого. Очнулась лишь тогда, когда холодные руки осторожно легли на мою талию. Их движение напоминало плавное, но опасное скольжение змей, несущее угрозу. Удостоились ли объятий царя те невесты, что уже лежали в сырой земле? Я чувствовала, что настал подходящий момент для этого разговора. Однако стоило мне немного повести плечами, как Кощей, осознав неловкость, первым отстранился.