Воронья ночь: невеста Кощея Бессмертного

Я заерзала на лавке, отчего таз с водой пошатнулся и его содержимое заплескалось.

– Тише ты! – глаза Яги округлились, она выставила руки вперед, готовясь поймать тяжелую лохань в случае чего. – Живую воду нельзя зачерпнуть в колодце или набрать в Смородине-реке, как мертвую. Ее собирают на рассвете раз в году с цветка папоротника.

– Поэтому ты решила в ней искупаться?

Я приложила ладонь ко рту, сдерживая смех. Но когда Яга почти полностью погрузила клюку в таз, мои губы раскрылись в изумлении.

– А с виду воды здесь не больше, чем в обычной луже.

Я наклонила голову, пытаясь понять, как такая длинная палка могла поместиться в невысокую емкость.

– Иногда и лужа способна затянуть так, что не выберешься, – ухмыльнулась старуха.

Она начала вращать палку, создавая глубокую воронку.

– Искупаться сегодня придется тебе. Когда я отступлю на шаг, загляни в воду и сможешь получить ответ на любой вопрос, который тебя тревожит.

– Надеюсь, мой нос после этого погружения останется в целости, – нервно хихикнула я.

Но времени на раздумья не было. Когда Яга отошла от таза, в моей голове крутился лишь один вопрос. Он мучил меня не только по приезде в Навье царство, но и задолго до этого. Я склонилась над водой, с закрытыми глазами погрузила лицо в воронку. Щеки пронзили тысячи мелких иголок, словно от мороза. В ушах зазвенело. Я не слышала ничего, кроме этого пронзительного звона. Звук залез под кожу и буквально царапал ее изнутри. Я распахнула глаза и не увидела ничего. Лишь полный, беспросветный мрак. Губы раскрылись в немом крике, как бывает во сне, когда ты хочешь заорать во все горло, но не можешь выдавить из себя и звука. Я не чувствовала рук и ног, грудь сковала паника. Мощная воронка затягивала все глубже и глубже. Вдруг в сознание проник настойчивый голос:

– Думай о том, что покрыто мраком.

И тогда я вспомнила, зачем очутилась здесь. «Куда делись двенадцать Кощеевых невест?» – молниеносно пронеслось в моей голове. Звон стих. Однако теперь тишина звучала особенно мрачно. Перед глазами промелькнула крошечная вспышка света. В какой-то момент я поняла, что падаю. Чувство свободного полета длилось не слишком долго, где-то около трех секунд, однако сердце успело замереть. Я не ощутила сильного удара или даже легкой боли, будто приземлилась на мягкую перину. Постепенно темнота вокруг начала рассеиваться, мир постепенно обрастал очертаниями, которые с каждым мгновением обретали все более ясную форму. Только вот от этого на душе не становилось спокойнее. Меня окружили серые, блеклые краски. И когда я поняла, где нахожусь, сердце сковало ледяными тисками. Тихий погост, окутанный туманом, заставил замереть от страха. Я от всего сердца надеялась, что оказалась здесь по ошибке, и могилы были никак не связаны с лукоморскими девицами, ставшими когда-то невестами навьего царя. Однако из высокой травы торчали старые, поросшие мхом надгробия.

Я подошла к первому камню, что лежал прямо передо мной, склонилась над ним, подолом собственной юбки смахнула пористую зелень и ужаснулась, различив в неровных углублениях буквы. Светла. Сказания гласили, что именно так звали первую невесту Кощея.

Светла-светушка, милая голубушка,

Оторвали тебя от матушки,

Отняли у батюшки.

Быть тебе невестой Кощея,

Подлого злодея.

Чахнуть тебе в Навьем царстве,

Проклятом государстве.

Не видать света белого, неба синего.

Не дивиться солнцу яркому, денечку жаркому.

Не познать радости, любви да благости.

Говорят, Светла была единственной дочерью у своих родителей, поэтому, когда тройка вороных умчала ее, старикам остались лишь горькие воспоминания. Эта песня часто звучала накануне Воронца из разных уголков Лукоморья. Люди пели, вспоминая о первой девице, которую постигла нелегкая судьба, лелея надежду, что ее жертва – не напрасна и еще не догадываясь о том, что ровно через тридцать три года высокий костер вновь зажжется на главной площади стольного града, чтобы увлечь в Навье царство новую красавицу. На самом деле народ по сей день ждет того мига, когда царь объявит, что новые невесты больше Кощею без надобности.

Ярогневичи никак не пытались сохранить в памяти народа имена кощеевых невест. Они оставались безразличны к судьбе несчастных девиц. Имя первой до сих пор передавалось из уст в уста благодаря печальной песне, а вот остальным повезло меньше. Я расспрашивала стариков, искала сведенья о девушках, которых постигла эта участь, но смогла узнать лишь имена четверых. Пришлось сдирать высохший мох с каждого надгробия, чтобы прочесть имена. Склоняясь над холодными, безмолвными камнями я совсем позабыла о том, где нахожусь и как тут очутилась. Существовала лишь разгадка, к которой я приближалась с каждым шагом. Вторая, третья, четвертая, пятая могила – все они принадлежали девицам, чьи имена были мне неизвестны. При жизни они вполне могли являться невестами навьего царя, но проверить это невозможно.

Я позабыла об аккуратности, смахивала мох голыми руками, загоняя зелень под ногти. Время словно остановилось. Присутствовал ли на погосте кто-то еще из живых помимо меня? Может на деревьях пели птицы? Не знаю. Я очистила десятый надгробный камень и оторопела от увиденного. Верея. Так звали десятую невесту. Опуская колени в острую осоку перед следующей могилой, я уже знала наперед, что увижу. Ярина. А последней оказалась Лада. Такие красивые имена, и такая горькая судьба. Не оставалось сомнения, что именно здесь покоились лукоморские девицы. Однако я не нашла одного имени – двенадцатой невесты Кощея, которую он забрал за тридцать три года до меня. Я еще раз пересчитала камни. Одиннадцать. Означало ли это, что предпоследняя девица – жива?

Позади хрустнула ветка. Я обернулась. Вокруг не было ничего кроме редких деревьев, высокой травы и надгробий. Но сердце подсказывало неладное. Что-то сильно изменилось. Я вдруг вспомнила, что пришла в это странное место лишь за ответом и уже получила его. Как теперь вернуться назад?

– Яга, – позвала я, оглядываясь по сторонам в надежде увидеть ее прихрамывающую фигуру вдали.

Прохладный ветерок подул в затылок. Я снова резко повернулась. Над головой еле слышно прозвучал чей-то хохот.

– Яга! – вновь позвала я уже громче. – Это уже не смешно.

Запрокинула голову и разглядела лишь тяжелое серое небо. Вдруг ноги коснулось что-то холодное и мокрое. Я взвизгнула, отскочила назад. По притоптанной траве скользила длинная черная змея. Она заползла прямо на камень с именем Лады, распахнула клыкастую пасть, глядя прямо на меня, зашипела. Со всех сторон зашуршала осока. Кожа покрылась мурашками. К моим ногам устремились десятки гадюк, а леденящий душу смех звучал уже совсем рядом. Со всех ног я устремилась к ближайшему дереву. Зеленый ковер шевелился, будто живой, змеи спешили отрезать мой путь к спасению. Я ухватилась за сучок, пытаясь подтянуться и достать до ветки повыше, уперлась ногами в ствол. Раздался громкий треск. Его долгие отголоски я слышала, пока падала на землю. Затылок соприкоснулся с чем-то очень твердым, по всей голове разлилась ноющая боль. Мир подернулся густой дымкой, расплылся и завертелся в быстром водовороте.

Первым, что я увидела, когда открыла глаза было худощавое, морщинистое лицо с густыми седыми бровями, горящими глазами и длинной бородой, окружённое паром. Воздух был горячим и очень влажным. От неожиданности едва не закричала, дернулась, но чья-то тяжелая рука крепко пригвоздила меня к лавке.

– Не вставай! – рявкнула Яга. – Рано еще.

Банник больше не нависал надо мной.

– Что произошло? – спросила я на удивление бодрым голосом.

Почувствовала, как по ногам легонько хлестнуло что-то теплое и морое. Попыталась поднять голову, но Яга опустила ладонь мне на лоб.

– Вот бестолковая девка! – возмутилась она. – Сказала же, рано.

Кажется, мое тело обмахивали березовым веником и похоже, я была голой.

– Еле вытащила тебя из омута, – запричитала Яга.

Теперь она склонилась над моей головой, заглядывая в зрачки.

– Ты не говорила, что там будут змеи, – насупилась я. – Знала бы – ни за что бы в твой таз не сунулась.

Мокрые листья защекотали пятки, и я невольно хихикнула, но тут же постаралась вернуть обиженное выражение лица. В следующий раз подумаю дважды, прежде чем довериться старухе. Хитрая она больно. Дождалась, пока я начну от скуки на стену лезть и потащила своими колдовскими умениями хвастаться. Знала, что куплюсь.

– Да кто ж знал, что ты живую воду испаришь. Признавайся, чем там занималась!

– По погосту гуляла, – съязвила я и недовольно скрестила руки.

Пальцы что-то нащупали на груди. Я потянула за цепочку, подняла к глазам вещицу и узнала в ней подаренный Кощеем оберег.

– Так ты это нарочно устроила? – взвилась я, на сей раз поднявшись. – Заставила оберег снять.

Пол накренился, перекошенное от гнева лицо Яги раздвоилось, но я не обратила это внимания, продолжая сверлить ее взглядом.

– Тьфу ты, – сплюнула она. – Надоело. Пусть Кощей сам с тобой возится.

Пока я оглядывалась по сторонам в поисках банника, который уже успел спрятаться, она выволокла меня за руку из мыльни и кинула грязный сарафан с рубахой. Одежда оказалась мятой, грязной и немного влажной, ведь именно в ней я бежала от стаи гадюк и валялась на земле.

– Я это не надену, – скривилась я, разглядывая большое зеленое пятно на сарафане.

– Тогда ступай голой.

Яга резко толкнула дверь на улицу, а я отпрыгнула подальше, будто ошпаренная, прикрылась комком одежды как могла. Высокомерное лицо старухи облачил серый дневной свет.

– Ладно, – оскалилась я. – Пойду к Кощею в тряпье. Пусть полюбуется своей невестой красавицей.

– Пиявка, – сквозь зубы процедила себе под нос ведьма, звонко щелкнула пальцами и сарафан с рубахой, которые я держала в руках, вдруг оказались на лавке чистыми и выглаженными.

Еще ни разу не доводилось бывать в той части дворца, куда мы пришли с Ягой. Кощей хорошо спрятался от меня за дубовыми дверями в высокой башне. Зеленые глаза округлились от недоумения, когда я появилась на пороге. Он не ждал меня, но еще больше удивился после того, как старуха захлопнула за собой дверь. Громкий стук отразился от стен и взлетел к высокому, сводчатому потолку. Только теперь, заметив боковым зрением постель, я поняла, что мы находимся в личных царских палатах. Хорошо хоть он сидел за столом полностью одетым. Лишь три верхние пуговицы его рубахи были небрежно расстегнуты. С гусиного пера, которое царь зажимал в пальцах, скатилась на пергамент темная капля.

– На вот, сам с ней нянчись, – старуха подтолкнула меня в спину, вынуждая сделать неловкий шаг вперед.

Кощей устало вздохнул, поставил перо в чернильницу и поднял глаза на Ягу.

– Что опять? – лениво спросил он без особого интереса.

Под его подозрительным взглядом я обиженно сложила руки на груди. На сей раз Яга сама виновата. Никто меня не спросил, прежде чем кидать в омут к змеям. А старуха словно не слышала вопроса царя, принялась ходить из угла в угол и ворчать.

– Мало я с тобой, несмышленышем натерпелась? Несносный был мальчишка. И то ж дите, пока поперек лавки лежит, воспитывать легше. А эта, – ведьма махнула рукой в мою сторону, – уж сама скоро нарожает.

Лицо вытянулось от изумления. Задумчивый взгляд Кощея скользнул по моему животу, и я постаралась сместить руки пониже.

– К чему ты клонишь? – осведомился царь, разорвав испорченный лист пергамента.

– К тому, что невестушка – тебе подобная.

Я ждала, что Кощей засмеется, упрекнет старуху в брехне, но он оставался серьезным. Глаза царя потемнели, из уголков рта потянулись вниз глубокие морщины.

– В каком это смысле? – заволновалась я. – Я теперь тоже буду обращаться по ночам?

Руки сами потянулись к лицу, словно в попытке нащупать что-то необычное, лишнее.

– Да нет же, глупая, – успокоила меня Яга. – Дар твой от Чернобога, как у Кощея, а не от Велеса, как у ведуний да лекарей.

– И… много нас таких?

– Двое, – подал голос царь.

Я не верила своим ушам. Кто бы мог подумать, что окажусь похожей на чародея, которого ненавидела с самого детства всем своим сердцем. Осела на лавку под пристальным взглядом Кощея. Яга что-то говорила ему, но я не слышала, даже не пыталась вникнуть. Кажется, прозвучало слово «змеи», значит старуха поведала о событиях в бане. Я устало потерла глаза, запрокинула подбородок и уставилась в потолок. Поначалу золотые узоры казались бессмысленными, но чем больше вглядывалась, тем больше видела. Плечи содрогнулись, когда в причудливых завитушках вдруг отчетливо проступили очертания глаз. Эти глаза принадлежали птице Сирин, способной подчинить любого своим пением.

Лавка подо мной скрипнула. Я встрепенулась и заметила, что Яги уже нет в палатах, а рядом сидит Кощей. Его лицо оставалось спокойным, но значило ли это, что услышанное от старухи никак его не взволновало? Несколько сотен лет он властвовал над целыми царствами, благодаря своей силе, несравнимой с жалкими способностями смертных. Но теперь, если верить Яге, я могла потягаться с ним. Кощей молчал, и эта тяжелая тишина заставляла мысли в моей голове перерастать неприглядные, уродливые формы. В какой-то момент показалось, будто он свернет мне шею, преследуя непреодолимое желание остаться одиноким в своем величии. Однако когда наши глаза встретились я не почувствовала угрозы.

– Боишься?

Я прислушалась к себе. Мое сердце не стучало в бешеном ритме, руки не дрожали, а кожа не покрывалась мурашками. С удивлением обнаружила, что не испытываю ужаса. Но все же изнутри снедала тревога.

– Эта сила приносит тебе несчастья? – вместо ответа спросила я.

Он ответил, почти не раздумывая.

– Да. Но тебе бояться нечего.

– Почему?

– Я родился чародеем, потому что мой отец – Чернобог, а мать – смертная. Так что в моем случае это скорее проклятие, чем дар. С тобой же – все иначе. Вот уже несколько сотен лет Велес одаривает каждую девочку, рожденную на Вороньей седмице, чтобы уберечь от зла. Кто-то видит больше, чем остальные, некоторые могут исцелять. Но ты каким-то образом получила силу от Чернобога. И пусть это разрушительная сила, она все же является даром для тебя.

Я глубоко задумалась. Всего одна маленькая серебряная яблонька, висевшая на шее, оберегала и меня саму и других от необузданной силы, коей никогда раньше не обладала ни одна смертная. С другой стороны в Навьем царстве я чувствовала себя беззащитной в окружении врагов. Одни только русалки чего стоили, а уж об остальной нечисти и вспомнить страшно. Я отринула сомнения и подняла полный решимости взгляд на Кощея.

– Научишь, как совладать с этим даром?

Губы мужчины изогнулись в какой-то ехидной ухмылке.

– Только если ты готова встретиться с чудью.