Юсуповы. Кровь и смерть

– Я ему то же самое сказал.

– А он?

– Вызвал Чинского для проведения сеанса телепатии.

Аня прыснула со смеха и сказала:

– Того шарлатана? Он же черт те какой.

– Чем нелепее шарлатан, тем больше ему веры.

Аня в задумчивости приложила палец ко рту и сказала:

– Есть тут один врачеватель. Возможно подсобит. Гришкой звать. Распутиным.

– Не припоминаю. Развелось сейчас пророков, врачевателей. Через сто лет, поди, каждый второй будет предсказывать судьбу по ладони и давать советы, раскладывая гадальные карты.

После четвертой чашки чая даже всетерпеливый Юсупов не выдержал холода внутри стен и предложил прогуляться. А здесь солнце совсем разыгралось. Граф с удовольствием распахнул пальто и подставил лицо теплым лучам. Аня ослабила шаль и тоже будто засияла. Это женщине двадцать четыре года, мудра не по годам. Ничего удивительно, что Александра Федоровна выбрала именно ее себе в подруги.

– Давно с Муней виделась? – издалека зашел Юсупов.

– Давно. Уж с февраля поди. До тебя тоже дошли выпады про «обученную невесту»?

Юсупов неуверенно пожал плечами и решил слушать, а не говорить. Аня шагает, глядя себе под ноги, пересказывает то, что, наконец, многое объяснило. И нет, сместить внимание с Марины на Муню – все же плохая идея.

Оказывается, Муня настолько влюблена в Николая, что вот-вот тронется умом. Письма и открытки – уже моветон. Дык, она на каждой салфетке и носовом платке вышивает инициалы Н. Ю. И совсем уж несмешно оттого, что ходит к разного рода прорицателям, чтобы услышать заветное предсказание о грядущей свадьбе. Там, мол, уже с дюжину раз нагадали фату, венец и жениха. Вот и кличет себя «обрученной невестой».

– Ты прости ее, – смягчила тон Аня. – Ей же двадцать лет. В голове еще – у-у-ух…

– Ты в свои двадцать уже стала главной фрейлиной, – парировал Юсупов.

– Да я из другого теста. Я женихов себе никогда не искала. Сашу мне государыня подобрала…

На имени уже можно считать бывшего супруга Аня снова сникла. Юсупов сочувствующе сжал ее локоть. А сам решил, что Муня в качестве пассии-замены Марины ну никак не годится. Шило на мыло… Да, Муня хотя бы еще ни с кем не помолвлена, но маниакальная страсть и помешательство – тот еще коктейль.

– А с Николаем, – будто отвечая на его мысли, сказала Аня, – держи ухо востро. Как говорится, лучше перебдеть.

На том и распрощались.

***

Напряжение последних дней потребовало выхода. Первое, что пришло на ум – отправиться на окраину, чтобы пострелять по березкам и сосенкам. Потом вспомнил, что к стрельбе он охладел сразу после участия в Крымской войне. В том самом бою, где умер тогдашний Феликс Эльстон и воскрес уже в новом обличие.

Напиться? Увольте. Чтобы опьянеть до беспамятства (ах, как хочется), нужно выпить очень и очень много. Запасов крымского не хватит.

Так что ноги, а точнее колеса, сами привели его в увеселительное заведение для высоких господ. Попросту – элитный бордель, где едва Юсупов переступил порог, его обволокло теплое, влажное и сильно пахнущее дорогущим французским парфюмом дородное женское тело.

– Гра-а-аф, как я ра-а-ада, что вы наконец к нам зашли! – пропела мадам Маркиза.

Никакой маркизой она, конечно, не является. Так – придумала себе легенду, мол, сбежала от неудачного замужества с французским аристократишкой. Но дабы не позорить себя и бывшего фамилией, решила звать себя просто Маркизой.

Юсупов-то знает, что в миру ее звать Авдотьей Сергеевой. Одна из целого выводка поповской семьи. В начале «карьеры» кликала себя Доньей, а уже лет семь-восемь как именуется Маркизой. Ну да и какое бы кому дело? Качество услуг это никак не ухудшает.

– Маркиза, вы как цветок дурмана, – промурлыкал граф. – Выглядите роскошно, опьяняете своим ароматом. Ацтеки считали, что дурман сводит с ума, приводит в беспорядок сердца и совершенно лишает аппетита любого, кто осмелится попробовать хоть кусочек. Возможно именно поэтому я так очарован вами и одновременно боюсь до дрожи в коленях. Откусил бы от вас немного, но, боюсь, не доживу до рассвета.

– Ах, граф, эти ваши комплиманы, – ответила Маркиза и повела плечом. – Каждый ваш визит пополняет багаж моих познаний о мире. Хаживайте чаще, будьте моей библиотекой.

– С превеликим удовольствием, – ответил Юсупов и поцеловал ей руку.

Маркиза зарделась, зашевелила телесами как большое желе. Заговорщицким тоном спросила:

– Вам сегодня что-то более экзотичное или прозаичное?

– Экзотики мне хватает. Пожалуй, предпочту прозу.

– У нас пополнение. Есть пара кошек и одна лисичка. Вам кого? А может всех сразу?

Юсупов невольно облизнулся, мысленно прикинул, что вечер с двумя кошками и одной лисичкой – это, конечно, презабавно.

– Начну с лисички, а потом можно и кошек пригласить, – ответил он.

Маркиза бросила взгляд поверх его головы, сделала неопределенный жест, что на языке борделя должно означать «твой клиент». А когда через мгновение на плечо Юсупова легла горячая ладошка, произнесла «развлекайтесь, граф».

Букет одеколонов, духов, пота, косметики, начищенных сапог сменился терпким восточным ароматом, что заполняет небольшую комнату. Разномастные шторы, белый с золотистыми прожилками будуар, ванна за складной перегородкой и, конечно, огромная постель с лиловым шелковым бельем. В углу торшер рассеивает теплый свет. На тумбочке дымятся благовония.

Юсупов стянул пиджак и улегся. Оглядел свою спутницу вечера и сразу понял, отчего ее кличут Лисичкой.

Тонкая белая кожа, чуть вздернутый носик, россыпь веснушек, копна волнистых медно-рыжих волос. А взгляд… такие взгляды рушат империи. Невольно подумалось, влюбись Николай в такую девицу, Юсупов сам бы выступил шафером и может даже настоял бы на праве первой брачной ночи.

Гибкое тело Лисички прикрыто какими-то оборками, подтянутые корсетом. С десяток бус и браслетов приятно трещат при каждом движении. Вот эти бусы, да намотать бы на кулак, а потом…

Лисичка уселась сверху и дразнящим движением погладила Юсупова по груди. Подцепила ноготками пуговицы рубашки. Скользнула тонкими пальцами по коже, защекотала шею. Граф прикрыл глаза и отдался наслаждению.

Юное тело податливо изгибается под его руками. Щелкнула застежка ремня. Возбуждение усилилось, прокатилось бушующей волной. Но нет, спешить не хочется. Да и девица знает свое дело. Заводит, но ненастойчиво. Заигрывает, но без раздражения.

Граф почувствовал робкое прикосновение губ на шее, за ухом. Легкое покусывание, щипок, а затем в кадык уперлось холодное жало. Серебро.

Юсупов нехотя открыл глаза и сказал:

– Я предупредил Маркизу, что сегодня обойдусь без экзотики.

– Не будем ее расстраивать, – ответила Лисичка. – Вы скажете, что все понравилось. Утроите плату, а я оставлю вас в живых.

Юсупов скосил глаза – это что? Заколка для волос?

– Ты этой зубочисткой решила меня прикончить? Никакого уважения.

Девица моргнуть не успела, как Юсупов сделал несложный захват и оказался сверху. Сдавил запястья над головой неумехи, второй рукой направил кончик заколки ей в глаз. Остановился в сантиметре.

– Ну рассказывай, кто тебя послал?

Девица дернулась. Но с тем же успехом можно сдвинуть с себя платяной шкаф. В глазах мелькнуло беспокойство и даже паника. Но ей удалось сдержаться. Процедила сквозь зубы:

– Ничего тебе не скажу, упырь сраный! Буржуй!

– Ммм, так вот вы какие революционеры-охотники, – елейным тоном выдал граф. – Не знал, что вы до борделей скатитесь, что даже прибавляет остроты. А что – умно. Сюда ходит немалое число дворян-вампиров. Лучшее место и времяпрепровождение, чтобы выведать все секреты, заодно и со свету сжить. Одного только не учли – вампиры постарше и посмышленее вас.

Девица фыркнула и закатила глаза.

– Посмышленее, скажешь тоже. Да будь ты хоть дважды дворянин и трижды упырь, а без портков и с серебром в заднице лужу под себя сделаешь!

– Ты мне определенно нравишься, – сказал Юсупов и отпустил руки.

Но слезать не спешит. Лисичка потерла запястья и бросила короткий взгляд на серебряное жало. Юсупов сделал движение фокусника, которому научился лет десять назад, и заколка будто испарилась.

– А это я, пожалуй, оставлю при себе. Оружие несерьезное, но хлопот наделать может, – сказал он.

Выдержал паузу, поглядывая на девицу, и спросил:

– У тебя посвящение?

Та опустила глаза и поджала губы. Щеки запунцовели. Попал в точку.

– Собиралась заколоть представителя древнейшего рода, да навлечь неприятности на мадам Маркизу? И чему вас только учат в революционных охотничьих кружках?

– Да пошел ты! – плюнула в него Лисичка.

Юсупов утер щеку и улыбнулся. Да, эта девица ему нравится. Чистый огонь, неуправляемый хаос! Не окажись она охотницей, постель сегодня под ними сгорела бы дотла.

– Поступим по-твоему, – сказал он, – я утрою плату, а ты мне все расскажешь. Так и быть, верну тебе заколку с парой капель моей крови. Можем даже вместе сочинить историю, как ты героически сражалась с самим Юсуповым. Главе твоего клана должно этого хватить… эй-эй, потише.

Лисичка начала брыкаться, дважды укусила руку графа, лягнула, чудом не попав по промежности. Вцепилась в волосы и точно перегрызла бы глотку, будь у нее такой приказ. Но вовремя одумалась. Видимо, в посвящение не входит убийство вампира, скорее – ранение. Хм, любопытно, ради чего сыр-бор? Для новичка-охотника это верная смерть. Не очень-то дорожат революционеры своими кадрами.

– Ну все-все, ох, не могу больше… ха-ха, щекотно же… – не сдержался Юсупов под натиском хаотичных ударов девицы.

Но такая реакция ее еще больше раззадорила. Глаза метнули молнии. А когда граф применил чуть больше силы, усадил революционерку на себя и сжал ей руки за спиной, в этих самых глазах блеснули слезы. Столько отчаяния, мольбы и отваги в таком хрупком теле ему еще не доводилось видеть. Да что там, не в каждом мужчине найдется столько силы!

Подбородок охотницы задрожал, но слезы не потекли. И что, прикажете, делать?

Дразнящим движением Юсупов «клюнул» ее носом, причмокнул в миллиметре от сжатых губ. Девица отпрянула, но граф лишь сильнее прижал к своей груди.

– Будет тебе, – сказал он. – Сама что ли придумала в борделе устроить посвящение?

Лисичку трясет, дыхание сбивается, но держится! Такой дух не сломить проваленным испытанием.

– Тебя как звать?

– Пош-шел ты! – шикнула та и со всего маху ударила лбом Юсупову в переносицу.

У него аж искры из глаз посыпались. Выпустил девицу и рассмеялся. Та вырвалась из его объятий и через миг уже хлопнула дверью.

Граф двумя пальца зажал нос. Не сломан, кровь не идет, но приятного мало. Он еще раз оглядел комнату, полураздетого себя и усмехнулся. Никогда еще такой громкий отказ в любовных утехах не наполнял его удовольствием.

Глава 6. Пошел ты, упырь!

И снова этот кабинет, обитый разного вида деревом. Широкий круглый стол, за которым долго курят и так же долго беседуют дворяне, чиновники и вампиры. Очередное заседание «Священной дружины» началось с пересказа актуальных сводок. Кто, где, кого и как убил, укусил, обратил, воскресил, еще раз убил. Какие революционные кружки появились, распустились, переформировались. Какой процент среди них охотников. В общем, скука смертная. Юсупов уже устал прятать зевоту в кулак, что непременно заметил глава «Дружины» Илларион Иванович.

– Ну а вы что скажете, граф? – приправил он вопрос тяжелым взглядом.

Можно подумать, это когда-то действовало на Юсупова. Он последние полтора часа прикидывает, рассказывать или нет про революционерку-охотницу-проститутку. Обмозговал, так-то вернее и рассказать, да не все.

– Давеча испытал удовольствие от встречи с одной охотницей, – начал он. – Из числа революционно настроенных…

– Каких именно? – перебил его Островский.

– Не удалось выведать. Охотница проходила посвящение, смысл которого, на мое удивление, в провокации, ранении, но не убийстве.

– Почему вы так решили? – спросил Илларион Иванович.

– Потому что у нее были, скажем так, неплохие шансы меня изрядно ранить. Без глаза оставить, как пить дать. Я был безоружен и почти не сопротивлялся.

– Но вы-то здесь. И с глазом, – фыркнул статский советник Штюрмер, который давно невзлюбил Юсупова хрен пойми за что.

Юсупов выдержал театральную паузу, обвел глазами членов «Дружины» и, наконец, вынул из нагрудного кармана серебряную заколку.

– Этим что ли девица вас чуть глаза не лишила? – хохотнул князь Шувалов

– А вы не смейтесь, – парировал Юсупов. – Пусть и выглядит, как игрушка, но как вы себя почувствуете, когда лишитесь обоих глаз, а у подобной девицы будет пара революционеров-сообщников?

– Что вы хотите сказать? – спросил Илларион Иванович.

– Я хочу сказать, скорее порекомендовать, воздержаться от посещения увеселительных заведений. Особенно во хмелу.

Члены «Дружины» захохотали.

– Что же это охотники теперь в проститутки подались?

– А следом и в банщики!

– Чего уж там, сразу в кухарок и личных помощников!

– Ага, насмерть вилками заколют, ах-ха-ха!

Юсупов терпеливо выдержал насмешки. Он-то знает наверняка, где один прецедент – там и до тенденции недалеко. Идею охотников отлавливать дворян-вампиров в борделях оценил. Где же еще дворяне расслабляются умом и телом, притупляют внимательность и реакцию, как не в постелях с такими вот Лисичками?

– А чего ж вы свою охотницу-то сюда не привели? – снова вставил Штюрмер. – Мы бы оценили ее умения. А-а-а, может стали ее постоянным визитером? Надеетесь, что приведет вас в штаб-квартиру?

По кабинету пронеслась новая волна хохота и колкостей. А вот Юсупову несмешно. Он всерьез раздумывает поступить именно так. Пригрозить такой девке – все равно что лбом о стенку биться. Вот договориться баш на баш – уже возможнее. Нет, конечно, граф не намерен выдавать все лазейки и имена дворян-вампиров. Но навести на след, который позднее окажется ложным, вполне себе подходящая тактика.

– Вы, граф, в следующий раз с чем-нибудь посерьезней приходите, – сказал Илларион Иванович.

– Сделаю все, что в моих силах, – сдержанно ответил Юсупов.

***

Он и не надеялся, что Лисичка задержится в борделе. Но разузнать бы адресок, имена знакомых, да что-нибудь. Девки поочередно пожали плечами. Сказали, что видели рыжую один-два раза, и то не было интереса сдружиться. На вопрос – должно же хоть что-то остаться, одна из них подала кулон. Скорее образок на плоской бляшке темного серебра. Вот, мол, выпал из кармана или еще откуда. На работе-то подобное носить не столь грешно, сколь цинично. Да и образок потертый, изношенный, мож по наследству достался. Но Лисичка не вернулась за ним, видать, не шибко важен. А мож и вовсе девка – нехристь, образок стащила откуда.

Юсупов выслушал, кивнул, заплатил. Напоследок спросил, знает ли кто имени рыжей. Девка с парой крупных синяков на шее скривила губы и ответила:

– Да Васька она. На моего кота похожа. Такая же наглая рыжая морда.

– Василиса, значит, – посмаковал имя Юсупов.

Довольный уловом, граф заскочил в «Доминик» на Невском. Пообедал знаменитыми «кулебяками» и новомодным китайским красным чаем с кислинкой. Подумал, что рыжая девушка с огненным характером точно запомнится. Небось, не впервой покидает «место работы» со скандалом или, не прощаясь, возможно даже не являясь за положенным жалованием.

Где такой быть? Скажем, машинисткой на телеграфе, мойщицей посуды в питейных заведениях для господ. Туда, конечно, без рекомендаций не попасть. Но, когда охотники связались с революционерами, подготовка липовых документов перестала быть помехой. Гардеробщица в ресторане или в театре? Точно нет. Слишком заметная. А вот буфетчица там же – вполне.

Осталось только напасть на след, заиметь еще пару зацепок. Невозможно с таким характером не проколоться. Либо Василиса засветится в новостной сводке, либо сразу в полицейском участке. Если она, конечно, Василиса…

***

Родители вернулись.

Поужинали в полуофициозе. Отец как всегда немногословен. А вот маменька с воодушевлением поведала, как прошло празднование именин офицера Миклюкова. Какой был замечательный обед на открытом воздухе. Пикник на полсотни человек, и все такое прочее.

Юсупов слушал, задавал наводящие вопросы. О себе отвечал уклончиво. Нет, ничего выдающегося не произошло. Да, все письма прочитаны, добрая их часть отвечена. Да, важные визиты нанесены. И, нет, никому из молодых незамужних дам не давал никаких намеков, ложных надежд. Втайне не встречался.

Николай за ужин трижды чуть не пролил вина. Громче дозволенного звякал приборами. А салфетку измял, будто у него с ней личные счеты. Юсупов заметил пожелтевшую кожу кончиков пальцев – явное свидетельство чрезмерного употребления табака. Где-то в глубине остатков души ему даже стало жаль брата. Ну вот самую чуточку. Размером с ноготок младенца.

Тему с Мариной Гейден не поднимали. Наоборот, всячески обходили стороной. Сделали вид, будто не случилось никакого инцидента. И вообще, вся эта история их уже не касается.

Утомленные дорогой, родители пораньше отправились отдыхать. Николай практически сразу исчез в своей спальне. Юсупов выждал десять минут и постучал. Раздался шорох, стук каблуков, и дверь распахнулась. Брат сдвинул брови и отступил, впуская Юсупова.

– И давно ты взял привычку стучать, прежде чем войти?

– Я все еще не потерял навыков вести себя в обществе со своим братом, – ответил Юсупов. – А вот ты совсем отстранился. Не надоело еще в затворника играть?

– Вы разве не этого хотели? Вы – все?!

– Не кипятись. Я не за этим пришел?

– Тогда что тебе нужно?

– Выпьем?

***

Помотало их изрядно из одного питейного заведения в другое. Юсупов, конечно, надрался, но оставался в сознании. А вот Николай совсем раскис.

Уже после шестой рюмки распустил сопли, как чувствует себя несчастным. Как истерзано его сердце. Как не хватает ему голубых глаз и поцелуев Марины. Как умерло в нем все вдохновение и желание жить.

– И не надоело тебе? – спросил Юсупов, буквально расплывшись на диванчике в каком-то клоповнике.

На трезвую голову он подумал бы именно так, видя залитые пивом столы, темные следы от грязных подошв на полу, хилые газовые светильники и вдрызг пьяную публику из числа неудачников, обедневших профессоров и офицеров низшего ранга в отставке. Но может сейчас именно это и нужно? Чтобы хоть на вечер забыть о своем происхождении и титулах, и побыть просто людьми.

– Вы виделись всего несколько раз при подготовке спектакля. Ты не проявлял к ней особого интереса. Целовался ты и с более привлекательными женщинами. Так что ты в ней нашел? Чем она отличилась? – снова подал голос Юсупов.

Николай скрестил руки на столе и уткнулся в них лбом. Показалось, что сейчас он захрапит. Но вместо этого помотал головой и заплетающимся языком ответил:

– Она – моя жизнь.

– Твоя жизнь – это ты. Послушай человека, который топчет землю почти столетие, – парировал Юсупов. – Выдавать страсть за целую жизнь – хреновая тактика. Жизнь состоит из миллионов других дел, вещей, людей, впечатлений, чувств.

Из-под сложенных рук раздалось невнятное бормотание и гул. Николай приподнял голову и сказал:

– Ты – не человек.

– Но чувствую и живу как человек. Вампиризм не притупляет проявления человеческой натуры, а обостряет их. И если ты думаешь, что твои страдания сильнее вампирских, поверь – ты сильно заблуждаешься. У меня ушли годы, чтобы научиться управлять всем этим.

– Годы… – фыркнул Николай. – У меня даже двух недель нет. Марина выходит замуж совсем скоро.

– Но ты и не вампир.

Николай хмыкнул и снова зарылся с головой в скрещенные руки.

– Ой, да брось, – пробурчал Юсупов. – Давай лучше еще выпьем. А там, если хватит сил, придумаем турне для нового сезона выступлений французской певички.

Юсупов поискал глазами официанта и сделал приглашающий жест. Тот кивнул и ответным жестом дал понять, что подойдет через минуту. Но через минуту подошел не тот же официант, а его коллега с толстой рыжей косой через плечо и россыпью веснушек на лице.

– Чего изволите, господа? – сказала она и округлила глаза.

Василиса.

Узнала. Она узнала Юсупова. Вмиг подобралась, сжала губы и совсем немного побледнела.

Юсупов же почувствовал приятное жжение где-то между лопаток. Ах, какая хорошая идея оказалась – напиться нынче вечером с братом. Граф окинул Василису взглядом с головы до ног и ухмыльнулся. Форма с жилетом и белой рубашкой прекрасно контрастирует с огнем волос и огнем в глазах.

– Господа изволят еще бутылку коньяка, – наконец, сказал он.

– Закусить желаете?

Юсупов обратил взгляд на закрывшегося Николая и повторил вопрос:

– Братец мой, мы закусить желаем?

В ответ донеслось протяжное гудение.

– Не желаем, – перевел на человеческий Юсупов и приправил сие слащавой улыбкой.

Щеки Василисы вспыхнули. Она наспех собрала рюмки, пару бутылок, тарелку с сыром, успевшим подсохнуть. С фразой «будет исполнено» удалилась.

Жжение между лопаток усилилось. А потом и вовсе спустилось ниже, закололо под седалищем. Нет, это не может быть простым совпадением. Или бог его слишком любит, в чем Юсупов сомневается каждый день своего существования. Или рыжая оказалась умнее его самого, опередила, выследила, пока он искал хоть какие-то зацепки. Что ж, выследить Юсупова – не такая уж непосильная задача. Он, как-никак, второй наследник богатейшей семьи в империи. Но откуда этой девке знать, куда именно его ноги понесут сегодня с братом?

Сгорая от нетерпения, Юсупов поднялся, потрепал Николая за плечо и сказал «я сейчас». Потолкался между столиками и публикой разной стадии опьянения. Обвел глазами зал. Василисы нигде не видать. Принять заказ, дойти до барной стойки, поставить бутылку коньяка и пару рюмок на поднос – невеликое дело. Можно управиться за три минуты. Так где же скрылась эта лиса?

Юсупов оперся на барную стойку и спросил бармена:

– Рыжую вашу как звать?

– Васёна, – ответил тот. – Чего опять натворила? Наплевала в еду? Пролила на вас пиво? Вы только скажите, сударь, ее быстро взашей…

Юсупов выставил ладонь в предупреждающем жесте.

– Ничего такого, – заверил он. – Частенько она так?

– Дьяволица, не иначе. Третий день на смене, а уже наскандалила – не то, что без жалования останется, дык еще должна будет.

Юсупов положил несколько монет на стойку и сказал:

– Как мне ее найти?

Бармен забегал глазами туда-сюда, спрятал монеты в карман фартука и ответил вполголоса:

– Справа от вас, сударь, дверь. Там коридор – справа кухня, прямо – черный вход. Вам туда. Выскочила как ошпаренная за минуту до того, как вы подошли.

Юсупов подмигнул бармену. Распахнув заветную дверь, втянул вечернюю прохладу и огляделся. Впереди мелькнула фигурка. Что-то отбросила в сторону и исчезла под аркой.

Не скрываясь, Юсупов застучал каблуками. Рядом с баками мусора свалена форма – жилет и рубашка. Неужто Василиса голышом пошла дворами? Это даже интригует.

Страх пахнет чем-то кислым и липким. А гнев – чем-то перченым, аж до щекотки в горле. Вот этот-то аромат и настиг Юсупова буквально за несколько минут. Да и способность видеть в темноте подсобила. Василиса спряталась между водосточной трубой и покосившейся дверью, ведущей, видимо, в подвал здания. Может кто с пьяну глазу и не заметил бы женской фигурки в ночи в малознакомом дворе, но только не Юсупов.

Помня первую встречу, он решил застать девку врасплох. За секунду оказался перед ее лицом, обхватил тонкие запястья и закинул над головой. Его глазам открылась приятная картина – исподнее на тонких лямках телесного цвета, наспех заправленное в форменные брюки. Василиса зашипела, задергалась, будто дикарка.

– Дай тебе волю – ты мне глотку перегрызешь. Ну и кто из нас упырь? – спросил Юсупов.

– Перегрызу! Еще как перегрызу… – ответила та, продолжая брыкаться.

Ее грудь качается в такт движениям. Тонкая кожа и здесь усыпана веснушками. А запах… так пахнет не обида. Так пахнет ярость.

– Да что я тебе сделал, раз ты меня так ненавидишь и готова со свету сжить при каждой встрече?

– Из-за таких как ты, народ живет в нищете! Последний хрен без соли доедает, пока ты…

– Ну а лично тебе я чего сделал? – перебил Юсупов и сильнее вжал Василису в стену.

Та поморщилась от боли, задышала часто-часто от переполняющего негодования. Но сдвинуться с места так и не смогла. Рискнула проделать тот же финт с ударом лбом по носу, но Юсупов и это предупредил.

– Ты меня преследуешь? – промурлыкал он.

– Еще чего!

– Выходит, наша встреча – случайность? Божье провидение?

– Бога он вспомнил! Сам с чертями якшается, нечисть паршивая. Грязная мразь! Хер обоссанный! Свинья буржуйская!

На Юсупова вылился ушат скверных слов и ругательств, часть из которых услышал впервые. Мысленно восхитился столь богатым лексиконом. А когда поток иссяк, лицо Василисы совсем раскраснелось. Ноздри раздуты, локоны выбились из косы, из ушей разве что пар не валит.