Тайны мифологии: рождение вселенной – 1. Раскрытие древнего знания

Совершенно естественно, что тот, кто был, первым во вселенной, умершим, то сознание, то самоощущение «Я», впервые проявившееся вовне и отступившее, сбежавшее от этого проявления, создав тем самым, некое новое, потустороннее пространство будет называться «царём», «богом» этого пространства, «богом мёртвых», «богом смерти». Ведь сжимаясь в точку, «первое Я» действительно пытается убежать от ужаснувшей его, окружающей пустоты. Сжимаясь, оно пытается совершенно исчезнуть из этого пространства, буквально выдавливая себя в мир «той стороны», в мир «потусторонний». Я называю его пространством «тьмы за глазами».

Закрой глаза и попробуй найти его. Это не та тьма, что ты видишь перед собой, но та, что ты предположительно чувствуешь находящейся напротив, позади глаз, внутри себя. Именно в неё, как я полагаю, «первое Я», как минимум, выглядывает, когда пытается исчезнуть из мира окружающие его пустоты. Именно её оно, также как и пустоту внешнюю, в значительной мере создаёт своим вниманием. И поскольку, само его сжатие – это «смерть», это новое пространство, этот новый мир, во множестве мифов называют «миром мёртвых», а само «Я» на этом этапе, становится «царём мира мёртвых», «богом смерти». Это Яма, это Осирис, это Один – «Владыка Валгаллы», то есть – повелитель мира умерших героев, и так далее. Эту же «тьму», Гесиод в своей Теогонии называет «тартаром», хотя, формально она должна называться «царством Аида». Здесь всё зависит от конкретных подробностей того или иного мифологического эпизода. Мы ещё не раз поговорим о «тьме за глазами», она очень важна для творения вселенной.

Возвращаясь к образам мифа о Яме и Ями, нужно сказать, что взрыв, как результат вожделения, желания объединения, мотив очень верный, но не единственный. По другой версии, Яма совершил жертвоприношение, то есть, ради сотворения мира, принёс в жертву Всевышнему себя, ведь ничего другого у него не было. Мы, ещё не раз встретим подобные мотивы.

Достаточно полным, как мне кажется, аналогом этого мифа является славянский миф о Купало и Купале. Сохранился он плохо, в нескольких версиях, и больше в народных песнях, чем в мифах. Имя Купало связывают, как со словом «купаться», так и с идеей бурного страстного кипения. Ты видишь, что здесь прекрасно подходят обе версии. Взрыв, как ныряние в бездну, и взрыв, как страстный, оргазмический порыв. Купала соблазняет своего брата, и за это он убивает, топит её. Очевидное искажение. Да, иногда взрыв предстаёт перед нами в женском образе, но здесь очевидно, что именно брат, мужское начало, воспылал вожделением, и он же бросился вперёд, нырнул. И он же, всё тот же взрыв, сжался, схлопнулся в точку, то есть – умер. Стал «царём смерти», стал Колядой. Ты можешь вспомнить старые, устойчивые выражения: «на кой ляд?!», «пошёл к ляду!». Несложно почувствовать, настроение этих посылов и отношение к этому «ляду», «Коляде». Отсюда, и календарные соответствия – Купало – большой взрыв, расширение, как летнее солнцестояние, то есть, максимум солнца, максимум дня, максимум года, Коляда же – максимальное сжатие в точку, конец и новое начало, как солнцестояние зимнее, минимум солнца, минимум дня, «дно года». Отсюда же, и Рождество Христово, правда, католическое.

Ты сам видишь, как мало существует реальных оснований для человеческих измышлений об отдельном, неповторимом национальном характере того или иного бога.

Снять голову, чтобы не бегал. Брахма и Шива

…Увидев свою собственную дочь, Брахма, очарованный ее красотой, совершенно потерял голову и, когда она приняла облик лани, превратился в оленя и погнался за ней…

У этого мифа много разных вариантов, но все сводятся к одному. Великий Шива, дабы прекратить это безобразие, схватил оленя-Брахму и отсёк ему голову. Вообще, смена головы, очевиднейшим образом говорит о смене принципа. Нам ещё встретится подобное. Отделённая же голова, это опять-таки, явный символ точки, сжатия, минимума. Вновь всё то же – вожделение, взрыв, схлопывание. А вот с чего бы, окружающей пустоте считаться дочерью того, кто рванулся к ней, чтобы объединиться, заполнить её, это мы вскоре проясним.

Это событие описывалось и более благопристойно. Например, как подношение, устроенное Брахмой Всевышнему, для обретения его милости. Но в полной пустоте изначального пространства, у него не было ничего кроме себя самого. Соответственно, его подношением был всё тот же, первый большой взрыв, взрыв собственно, себя самого. Вообще, в индуизме у этого этапа творения есть много, достаточно простых образов.

Например, одна легенда гласит, что Шива, под именем Рудра, появился, как проявление гнева Брахмы, из места между его бровей.

Другой вариант. Чтобы защитить, родившегося из его пупка Брахму, от желавших погубить его демонов, Вишну, из своего межбровья, породил Шиву, как воплощение своего гнева, и разогнал их всех. Несмотря на мелкие различия и кажущиеся противоречия, все эти образы, как и многие другие, говорят нам о первом большом взрыве.

Был ли лингам его бесконечен? Брахма, Вишну и Шива

Легенда, содержащаяся в нескольких Пуранах, с небольшими различиями. Перескажу своими словами:

Боги, Брахма и Вишну, то ли воюют, то ли соревнуются. Те, кого встревожила их активность, просят Шиву вмешаться и успокоить буянов. В мифах часто присутствуют лишние персонажи, которых не было и не могло быть в реальной ситуации, что сокрыта под символикой этого мифа. Шива воздвиг лингам, символ своей мужской силы, и предложил богам найти его начало и конец. Брахма и Вишну, бросились искать, и не найдя, вернулись.

Разумеется, там было много иных подробностей, но это не важно. Этот миф обычно трактуют, как подтверждение непостижимой, неиссякаемой силы Шивы, но здесь можно увидеть как это, так и противоположное. Конфликт или соревнование Брахмы и Вишну, это всё то же разделение Геба и Нут. Отделённость источника будущего взрыва от окружающей его пустоты. Правда, в их соревновании можно увидеть кое-что ещё. Если вспомнить о том, что Вишну, его состояние, это состояние «первого Я» до его пробуждения, до разделения на «Я» и «не Я», то есть, это состояние цельности, в котором «первое Я» находилось до его пробуждения, до возникновения его мучительной ущербности, то соревнования между Брахмой, как «первым Я», и Вишну символически указывает нам на переход от этой цельности к последовавшей за ней ущербности, то есть, – на пробуждение «первого Я». Это пробуждение приводит к состоянию ущербности, а оно, в свою очередь, вынуждает «Я» на взрыв, который и символизирует лингам, воздвигнутый Шивой.

Соответственно, лингам Шивы, это новый образ, всё той же попытки объединения этих двух, разделённых их пробуждением, начал, всё тот же Шу, всё тот же первый большой взрыв. Брахма, полетевший искать конец и вернувшийся, не найдя его, символизирует центральную точку, исток и создателя этого взрыва, Не нужно представлять его полёт, как что-то, происходившее вне взрыва. Его полёт – это сознание этой центральной, начальной точки, этого самого источника, сознание «первого Я», которое рванулось из себя самого вперёд, сознание этого самого «лингама», сознание взрыва. Возвращение Брахмы назад, вовсе не означает невозможности найти конец, оно означает прямо обратное, а именно – всё то же возвращение взрыва назад, его отступление к источнику, его сжатие, схлопывание. При этом, я думаю, что образ невозможности найти конец, здесь не случаен, он не является ошибкой. Просто, здесь имеет место обычное для мифа искажение. «Первое Я» действительно не смогло найти конец, но не конец лингама, не конец взрыва, каковым оно само и являлось на данный момент, оно не смогло найти то, что искало, не смогло найти вожделенного объединения, вожделенной цельности, не смогло найти ничего. Именно этим и вызвано отступление взрыва назад, к истоку, о чём мы поговорим подробнее позже, отступление, символизируемое в данном мифе, возвращением Брахмы назад.

Вишну же, принял образ «борова Варахи» и ушёл «в землю», ушёл искать начало лингама. В отличии от «быка», являющегося частым символом яростного, страстного, полного жизни первого взрыва, «боров», в силу его склонности рыть своими клыками землю, – это явное указание на уход вглубь, вниз, а значит – назад, к источнику, к началу. К тому же, на контрасте с «лебедем», обычным символом-ваханом Брахмы, на котором, тот полетел искать конец лингама, «боров», это явное указание, на гораздо большую плотность. А ведь тончайшая первоматерия взрыва, при схлопывании испытала на себе нечто принципиально новое, а именно – тяготение, и стала значительно плотнее. Соответственно, уход Вишну в землю, в поисках источника, вновь говорит нам о сжатии, схлопывании первого взрыва, то есть, символизирует то же самое, что и эпизод возвращения Брахмы.

Но и в каноническом объяснении есть своя правда. Если расценивать поиск Вишну, как поиск качественной, принципиальной причины взрыва, то это поиск того непостижимого, потустороннего огненного мира, из которого Шива и пришёл, как некая искра, воспламенившая начальную, центральную точку и давшая возможность для взрыва, как первого шага творения. Мы проясним это во второй главе, когда возьмёмся за прояснение того, что было в самом начале всего.

Вообще, если пытаться быть более точным, то начало лингама пытается найти всё тот же Брахма, то есть – «первое Я», ведь это и есть – возвращение Брахмы назад. Но и упоминание Вишну здесь совершенно не случайно. Ведь в своём отступление, в своём возвращении к истоку, «первое Я» пытается найти то, что не смогло найти в движении вовне, в расширении, а именно – цельность, существовавшую до пробуждения и разделения на «Я» и «не Я». А эта цельность, и является как раз, основным качеством Вишну, его состоянием. То есть, здесь можно было бы сказать, что не столько Вишну ищет начало лингама, сколько Брахма ищет Вишну.

Так или иначе, здесь мы снова видим символы двух фаз одного события. Движение Брахмы вперёд, и его возвращение назад, дополнительно подтверждаемое образом Вишну, в образе «борова» ищущего начало лингама.

Надеюсь, что термин – «не Я», что я употребил несколько раз в этой главе, не вызвал у тебя недоумения. Я имею в виду ту самую тьму и пустоту, что все мы видим закрыв глаза, что увидело перед собой «первое Я», пробудившись. Увидело, и оценило его как «не себя», как нечто отличное от собственного самоощущения, от осознания «Я», разделив, тем самым, изначальную целостность, единство «космического яйца» на «первое Я» и «не Я», обделив себя таким образом, создав собственную ущербность.

Так кто же более велик? Вновь те же и там же

Ещё одна версия спора Брахмы и Вишну.

То есть, здесь мы опять видим ситуацию первого «Я», Брахмы, обращающегося к незримому, непроявленному Всевышнему. Они вновь, якобы спорят о том, кто из них более велик. А все третьи лица, к которым они обращаются за решением, говорят им о величии Шивы. В итоге, разгневанный Брахма поносит отсутствующего Шиву, после чего, Шива появляется, в облике огромного, ужасного, пламенного Бхайравы, и отрывает Брахме его пятую голову. Появившаяся, уже абсолютная форма, всё того же Шивы, пеняет ему на то, что он совершил грех, подняв руку на отца, старейшего в роду, и к тому же – брахмана, и объявляет ему, что сотворила для него, непобедимого, ещё более могучую деву, которая будет преследовать его, пока он не окажется в особом священном месте. Мало того, к его руке прилипнет отрубленная голова Брахмы и будет держаться там до того же самого момента. Вновь, мы видим очередной образ расширения взрыва и его сжатия, отступления, убегания к источнику.

То, что миф начинается с ситуации, аналогичной предыдущему мифу, означает, на мой взгляд, то, что речь снова идёт о том же самом. Мы снова имеем ситуацию перехода от состояния Вишну к состоянию Брахмы. То есть, «первое Я», символизируемое Брахмой, пробуждается, теряя тем самым, состояние цельности, состояние Вишну. Далее, как и положено, следует попытка сбежать от возникшего состояния болезненной, неуютной ущербности. И гнев, и оскорбления, произносимые Брахмой, и даже, как мне кажется, гневная форма Шивы, всё это, несмотря на кажущуюся нестыковку, – символы первого большого взрыва. А вот то, что гневный Шива Бхайрава отсекает Брахме голову, – это прямое указание на переход взрыва от расширения к схлопыванию в точку, каковая и символизируется пятой головой Брахмы, приросшей к руке Шивы.

Здесь можно вспомнить голову Мимира, возвращённую Одину и оставшуюся при нём. Скоро, мы подойдём, и к этому.

«Могучая дева», преследующая провинившегося Шиву, – это ещё один ясный символ схлопывания взрыва. В образе Крона, оскопившего отца и пожирающего детей, в образе аналогичном рассматриваемому, ты уже видел указание на мощь этого этапа. Символических указаний на эту мощь мы с тобой встретим ещё немало.

«Священное место», где должно прекратиться это «преследование» и где Шива сможет избавиться от приклеившейся к руке головы Брахмы, это символ предела, прекращения сжатия взрыва, после которого должен начаться новый этап, о котором мы поговорим позже.

И снова, снять голову, чтоб на пути не стоял. Ганеша, Парвати и Шива

Много есть историй о Ганеше, много версий, со множеством подробностей. Рассмотрим, что в них является важным, и о чём они нам говорят.

Строго говоря, Ганеша не является сыном Шивы, Шива позже усыновляет его, но изначально, Ганеша сын Парвати. Ганеша охраняет покой своей матери Парвати, принимающей ванну, охраняет вообще, но получается, что от её супруга – Шивы. Охраняя покой матери, он непобедим, заставляет отступить с позором любые божественные силы, что направляет на него Шива, желающий войти в свой собственный дом к своей жене.

Очень показателен облик Ганеши. Большой круглый живот, явно символизирующий вместилище чего-то, а может быть и всего. Голова слона, самым важным признаком которой является хобот, а хобот – это, в первую очередь, вбирание, всасывание. Сломанный бивень, говорящий о прекращении некой активности, прерывании её. Топор, в одной из рук, это вновь символ отрубания, отделения, прерывания, прекращения. Параллель с серпом Крона здесь, вполне зрима. Ещё в одной руке – удавка, аркан. Вновь, вполне зримый символ захвата, стягивания, забирания. Его Вахан, то есть спутник, символ, средство перемещения – крыса, якобы бывшая демоном, пока он не победил и не изменил её. И самый, наверное, яркий признак – это то, что некая обычная голова, подробности о которой не сообщаются, была отнята у него Шивой, или Шивой и Вишну, по разным версиям, и заменена на другую. Для замены его головы, искали первое же животное, которое будет лежать головой на север. Таким животным оказался слон. Символ направления на север здесь, очень важен; мы ещё будем говорить о космических, оккультных прототипах сторон света.

Вообще, истории со сменой головы, было бы достаточно. Это очень яркий символ изменения принципа, радикального изменения процесса. Вновь, мы видим всё то же. Голова, условно человеческая, меняется на голову слона. Движение вперёд, расширение, сменяется на движение назад, вбирание, всасывание. Об этом говорит нам хобот, сломанный клык, топор, удавка. Об этом говорит нам, его вахан – крыса. Здесь, её демоническое состояние символизирует ярость взрыва, а победа над этим демоном, исправление его, символизирует переход к сжатию, вбиранию. Шива, боги, и все войска, направляемые Шивой, побеждаемые Ганешей, символизируют всё тот же взрыв, без труда вбираемый им; вот в чём его победа. Вот о чём говорит его знаменитый, всевмещающий живот. Войска «ганов», побеждённые Ганешей, дали ему это имя, означающее, что он стал их повелителем. Думаю, ты понимаешь, что повелителем их, он стал в самом прямом смысле, в смысле обладания, ведь он всех их вобрал в себя. Все эти многочисленные «воины-ганы», символизировали первый большой взрыв, ведь ничего другого на тот момент просто не существовало, и Ганеша, это точка в которую всё это сжалось.

То, что он является непреодолимым, непобедимым стражем своей матери, означает, что мать, как сила, как внутренняя энергия, находится где-то там, внутри, позади глаз того, кто смотрит в пустоту, окружающую его. Надеюсь, ты не забываешь закрывать глаза, время от времени, чтобы видеть её. И, что путь к ней, к этой «тьме позади», возможен, только через движение назад, через отступление внутрь себя. Гнев Парвати, узнавшей об убийстве её сына, проявившийся в возникновении двух новых ужасных богинь, символизирует, опять-таки, как яростную мощь взрыва, так и ярость его вбирания, то есть – это вновь символы двух основных этапов первого круга творения, несмотря на обычное для мифов, несоответствие очередности.

Думаю, ты согласишься, что и сам мотив принятия Парвати ванны здесь, сама тема воды, опять-таки, говорит нам об утекании, сжатии, вбирании. Ну и мотив сына, заступающегося за мать перед своим отцом, думаю уже что-то напомнил. Помнишь? Гея подстрекает своего сына Крона, отомстить за неё его отцу Урану. Но в данном случае, ты видишь, Ганеша символизирует как сжатие, схлопывание, так и сам момент перехода от расширения взрыва, к его сжатию. То есть, как ты видишь, в отличие от того, что о нём постоянно говорят, Ганеша не преодолевает никаких препятствий, он сам является препятствием, непреодолимым для любого воздействия, точнее – поглощающим его, ведь он, это – само поглощение.

Тише едешь… Ганеша и Картикея

Ещё один образ, красивый и яркий, события, в общем, того же.

Все версии этого мифа, в общем, сводятся к состязанию Ганеши и Картикеи. Картикея – сын Шивы и Парвати, бог войны. Назначил им Шива-отец, вселенную всё облететь – кто быстрее. Сел Картикея на своего вахана – павлина, и полетел. Ганеша же, обошёл вокруг матери и отца. Или просто стоял рядом с ними, по другой версии. Когда же вернувшийся Картикея, или свидетели соревнования, потребовали объяснений, ответил им мудрый Ганеша, что шастрам согласно, вселенная вся заключается в матери и отце, а значит, весь положенный путь им проделан уже, и он победил.

Уверен, что сам ты уже видишь здесь смысл. Воинственный бог Картикея символизирует взрыв. И не случайно павлин – это вахан его. Есть ли хоть что-то, что напоминало бы более взрыв, чем хвост павлина? Победа Ганеши же, нам говорит о том, что взрыв обречён был вернуться к началу, к истоку, как далеко ни пытался бы распространиться. Ведь, как ты помнишь, «первое Я», рванувшееся большим взрывом вперёд, в пространство пустое, обречено не найти того, что ищет оно, и следовательно, обречено вернуться назад, к истоку, к началу. Об этом и говорит нам победа Ганеши, как сжатия взрыва в точку. Иными словами, поскольку за расширением взрыва следует сжатие, оно и является победителем.

Одно только описание появления на свет бога Картикеи, уже даёт нам все необходимые символы. Это описание, яркий пример того, как порой усложняются и запутываются, обрастая философскими, духовными и прочими смыслами, изначально совершенно понятные образы. Суди сам.

Парвати была проклята, а потому, не могла выносить Картикею. Она, вместе со своим супругом Шивой, породила сына силой медитации. Он возник как огненный, энергетический шар и, по приказу Индры, был украден Агнидэвом; Индра боялся, что асуры погубят ребёнка, пока Шива и Парвати находились в медитации. Символ порождения Картикеи силой мысли, вполне уместен для описания создания первого большого взрыва первым «Я», ведь взрыв создаётся практически из ничего. Присоединение к процессу бога Агни, достаточно ясно указывает нам на необходимость участия в нём «искры» «божественного мира», необходимой для воспламенения.

Агнидэв не мог долго держать ребёнка, ибо жар украденной сферы превосходил жар самого бога огня, а потому, он отдал его богине Ганге, небесной реке. В этом образе достаточно ясно представлен процесс перехода, от создания и сжатия триединства, необходимого для воспламенения взрыва, к самому взрыву, к его расширению в пустоте, к его вхождению в воды пространства. Под триединством я подразумеваю объединение воедино трёх начал: «тьмы за глазами», как необходимого сырья, «искры» божественного мира, необходимой для воспламенения этого сырья, и самого первого «Я» как узловой точки объединения этих начал, и главное, как сознания, как воли, как главного актора происходящего. Ты ведь наверняка уже задавался вопросом о том, как «первое Я», не являясь практически ничем и не имея ничего, ухитрилось воспламениться и взорваться, огненно распахнувшись, практически в бесконечность. Об этом триединстве мы ещё не раз поговорим подробнее. Гангу же, в данном случае, можно трактовать, и как пустоту пространства, принимающую в себя первый большой взрыв, и как сам взрыв, разливающийся в этом пространстве.

То, что взрыв не смог расширяться бесконечно, в данном случае символически описывается как то, что Ганга тоже не смогла долго держать пышущий жаром шар. Она отдаёт его богине земли, матери-земле Бхуми. И в этом, я вижу ясное указания на переход взрыва от расширения к схлопыванию, завершающемуся сжатием в точку. Шар упал и распался на шесть частей, на шесть детей. Эти «дети» очевидно символизируют шесть составляющих первого большого взрыва, а значит, символизируют предыдущий этап, этап расширения взрыва. Почему составляющих взрыва, – иногда шесть, а иногда семь, мы обсудим подробно позже.

Этих «детей» находят, гуляющие по земле шесть сестёр Криттик. В этом символе не сложно увидеть изменение составляющих взрыва, происходящее при его переходе от расширения к сжатию. Бездетные сёстры Криттики, очень обрадовавшись такому дару небес, унесли детей в свой мир, на Криттика-локу, чем и спасли их от преследователей-асуров, желавших погубить ребёнка. В этом символе я вижу ясное указания на сжатие взрыва в точку.

О том же говорит и следующий эпизод. Когда детей наконец-то находят их родители, Парвати и Шива, Шива объединяет их воедино. Сложно не увидеть в этом ясный образ схлопывания первого большого взрыва в точку плотности. Асуры пытались погубить младенца Картикею потому, что он должен был стать их губителем. Не в первый и не в последний раз мы с тобой встречаем подобное понимание образа первого большого взрыва. И его расширение, несущее свет сознания во тьму пустоты, и его схлопывание, как поглощение всего, что только существовало, оба этих этапа вполне можно рассматривать как победу над демонами.

Хорошее дело, пахтанием не назовут. Боги, царь Нагов и Меру

Ещё один образ, красивый и неожиданный.

Независимо от предыстории, которая может быть разной в версиях разных, боги в итоге взялись пахтать океан, вселенную то есть, чтобы амриту добыть, волшебный нектар. Взяли вселенского змея, Васуки, нагов царя. Взяли верхушку от Меру, вселенской горы, и верёвкою, змея Васуки на неё намотали. И стали тянуть они змея, туда и сюда, взбивая горою космические воды, как молоко.

Видишь уже, смысл настоящий образа этого? Видишь, что здесь, всё тот же символ двух фаз события одного? Один раз – движенье вперёд, и один раз – движенье назад. Вот и пахтание всё. Взрыв, расширение, в погоне за бесконечностью, остановка его, и отступление, сжатие, схлопывание. Всё. И этим путём, действительно, «что-то» из «ничего» создаётся, из пустоты «космических вод», как масло и прочее, из молока.

В этом же мифе, как часто бывает, есть образы параллельные, но тоже об этом. Верхушка горы, что называлась Мандара, та, что мутовкой служила богам, стала тонуть. Вишну великий тогда, образ приняв черепахи, в молочные воды вселенной нырнул, став для мутовки опорой. «Воды». «Стала тонуть». «Нырнул». «Опустился». «Точка опоры». Всё говорит нам о сжатии, бывшего, только что, взрыва, до точки, до плотности некой, предельной. Хотя, тонущая в водах мутовка, может вполне означать и взрыв, погружающийся в пространство всё дальше и дальше.

Здесь же, казалось-бы, вовсе не обязательный образ яда, что всплыл из глубин, в процессе пахтания. Шива его проглотил, для спасенья богов, в горле своём остановив. Горло его посинело, и новое имя – «Синегорлый», он получил. Я надеюсь, ты видишь, что образ этот, вполне очевиден, понятен? «Яд», всплывший из глубин, поднявшийся на поверхность, – это взрыв распахнувшийся в пустоте космического пространства, в «космических водах», в «водах молочного океана». «Поглощение», «сжатие», «остановка яда этого в горле своём», – это отступление взрыва, обратное вбиранье его, вплоть до сжатия в точку. То, что субстанция некая, в мифе одном, много имеет имён самых разных, от «нектара» до «яда» – дело обычное, пусть тебя не смущает. Мифы нередко из отдельных, самостоятельных состоят эпизодов. Полагаю, что это на совести собирателей, составителей древних, не знавших уже настоящего смысла образов этих. В итоге же, боги, пахтаньем своим сотворили амриту, богинь и реликвии разные. Есть в этом смысл, вскоре мы всё проясним. Всё это – образы составляющих взрыва, и соответственно, – составляющих сжатия взрыва, что станут в дальнейшем началом различных аспектов вселенной. Как ты здесь видишь, в целом, все образы мифа не дают нам единой, цельной, понятной, непротиворечивой картины, но многие образы, смысл дают нам ясный вполне, хотя и повторяющийся.