Как выйти замуж и не пропасть. Личные истории: от ясельного горшка до 50+

Типаж будущего партнера закладывается гораздо раньше, еще до школьного возраста. Чаще всего это папин типаж или типаж, сформированный под впечатлением от другого значимого взрослого. А в старшем подростковом возрасте (15—17 лет) происходит подтверждение сложившегося образа. На него может оказать влияние образ кумира, первая любовь, мнение окружающих.

ПАШКА, ПАША МАРЧЕНКО: ЭПИДЕМИЯ ЛЮБВИ

В сентябре все вернулось на круги своя. Начался новый учебный год, и мальчик из трудового лагеря постепенно забылся – стала совсем неважной, неинтересной для меня эта история.

Быстро пролетели осенние месяцы, был встречен новый, 1980 год, который вошел в историю как год московской олимпиады. Постепенно приближалось 23 февраля, и воздух снова наполнялся ранневесенними романтическими волнениями. Как и в прошлом году, нам, подросткам, хотелось эмоциональной встряски, свежих любовных историй, новых событий и неизведанных прежде чувств.

Мы росли. Лица у многих покрылись прыщиками. У мальчиков начал ломаться голос, пробивались первые усики, словно молодая травка после зимы, проказливо торчали отдельные жесткие волоски на подбородке. Какие изменения происходили под одеждой, я тогда даже не задумывалась…

На глазах менялись и одноклассницы: юбки вдруг стали короткими, а форменные платья – тесными в груди. Более плотненькие девочки стали носить дополнительный предмет нижнего белья.

Мальчишки внимательно отслеживали эти изменения. Девчонкам присваивались клички, отражающие размер и форму вдруг появившихся выпуклостей. Точно была девочка, получившая неблагозвучную кличку «Шляпа». Дальше мы, девчонки, по аналогии сами допридумали, что может прозвучать еще… Узнав о кличках, мы, конечно же, оскорбились и возмутились. И дали слово на пацанов внимания не обращать – мол, дураки же еще, что с них взять. Слово не сдержали – еще сильнее «стреляли» по мальчишкам глазками! Даже договаривались тоже присвоить им всем клички по какому-нибудь не менее провокационному признаку, но реально до этого не дошло.

Появились в обиходе понятия «первый красавец класса», «наша классная красавица». Два противоположных клана – мальчики и девочки, юноши и девушки, – ранее не замечавшие друг друга, теперь были взаимно друг другу интересны и привлекательны.

Как и год назад, мы отгуляли «на квартирах» два важных для молодежи праздника. На «мужской» день, 23 февраля, девочки пришли с неумело накрашенными тушью ресницами (в первый раз!). А мальчишки принесли винцо. Хотели распить втихую, не получилось – их заметили и рассекретили. Юные леди возмутились и предложили разойтись по домам, чтобы с «пьяными дебилами» никаких дел не иметь. «Вы краситесь, нам не нравится. Мы – пьем!» – парировали джентльмены.

Впрочем, кипучая молодая энергия быстро перебродила и так же быстро улеглась. Ну да, кругом одни дебилы и дуры – но танцевать с кем-то нужно! «Танцы-шманцы-обжиманцы» никому отменять не хотелось.

После празднования 23 февраля мы стали время от времени проводить вечера «компашкой». Все уже знали о взаимных симпатиях. В сумерках бродили по дворам под ручку пять пар влюбленных одноклассников. Я цепко держала под ручку Герку. Желающих прогуливаться по вечерам было гораздо больше, но кого-то из девочек не пускала строгая мама: «А Жанна пойдет гулять? Нет? Тогда и ты не пойдешь. Нечего шляться по подворотням!»

…С нетерпением мы ожидали ответной инициативы от наших мальчиков на Женский день. И они во главе с Геркой организовали вечер у него на квартире. Самостоятельно сделали угощение: торт из печенья с кремом, вафли, испеченные в легендарной советской вафельнице. Помогали Герке его лучшие друзья – Борька и Пашка. Под зажигательные хиты модных в те времена музыкальных групп АBBА, Boney M., Dschinghis Khan («Чингиз Хан») мы скакали и кружились единой, пестрой, необузданной толпой, но я цепко держала Герку за карманчик светленькой рубашки. Он не противился. А немногим позже, вдали от любопытных глаз, я бросила фразу: «Вот возьму и поцелую!» Герка покраснел, как обычно в волнительные моменты, а потом вдруг наклонился и подставил лицо: «Целуй!» Я старательно, не торопясь, поцеловала его в щеку. И это проявление нежности было верхом возможного тогда взаимодействия между молодыми людьми.

Весна набирала обороты. Хотелось любви!.. Для дружбы теперь подбирались девочки, которых мама наверняка отпустит на вечерний променад – и которые точно пойдут с тобой гулять в чужой двор и «маячить» под окнами возлюбленного, которые способны поддержать все авантюрные, безумные затеи.

В ту весну происходили настоящие чудеса. В меня вдруг влюбились почти все мальчишки в классе. Какими волшебными чарами я владела, какими достоинствами обладала – мне самой было непонятно. Наверное, любовь – это заразная болезнь: Геркина симпатия сделала меня интересной и для прочих. (В моей жизни такая ситуация возникала еще несколько раз. Стоит разрешить появиться ухажеру, как сразу же становишься привлекательной и для других. Именно поэтому опытные женщины советуют заводить кавалеров, чтобы просто с кем-то выходить в люди.)

Точно так же, как в меня – мальчишки, все девчонки вдруг влюбились в Геркиного друга – Пашку. Пашка был отнюдь не красавец: худенький, с жидкими волосами, с выступающими угловатыми коленками. Но зато пронзительные голубые глаза сияли на его смуглом лице, будто две ярких звездочки.

В какой-то прекрасный (а может, вовсе не прекрасный, а совсем наоборот) день я вдруг поняла, что тоже «заразилась». Герка стал мне неинтересен, я все чаще посматривала в сторону его друга. Какое-то время мы еще гуляли по-прежнему: я с Геркой и Пашка с кем-нибудь из девчонок. Я ловила на себе Пашкины взгляды. Подруга по секрету признавалась: ей кажется, что Паше она нравится. Я подло поддакивала: так и есть, без сомнения! Но ощущала, что нравлюсь-то ему я. Маленькое женское сердце тонко чувствовало взаимные волнения.

Не припоминаю каких-либо угрызений совести по поводу своей «измены» Герке. Я увлеклась и хотела быть рядом с новым предметом моего обожания. А Пашка с Геркой всегда ходили вдвоем. Получалось, что делать мне ничего не нужно, мы и так были вместе.

Однажды темным вечером мы с Пашкой объяснились друг с другом – признались во взаимной симпатии. А что делать дальше, никто из нас тогда не знал.

К счастью, подоспели летние каникулы.

Интерес к интимной стороне межполовых отношений понемногу дает о себе знать. Наша героиня согласно своему возрасту перешла в эротическую стадию психосексуального развития. Нет, это еще не про половые отношения с непосредственно совершаемым половым актом. Больше – фантазии. Появляется стремление к ласкам, нежным словам и прикосновениям, желание к уединению с объектом своей привязанности. Первые свидания, поцелуи, объятия. Психологической готовности к сексуальной близости еще недостаточно для развития событий.

Часть 3. СТАРШАЯ ШКОЛА: УЖЕ НЕ ДЕТИ

Начало девятого учебного года мы встретили новым составом. Многие ребята после восьмого класса поступили в техникумы и училища. Из четырех восьмых классов девятых собрали всего два. Из представителей классов «А» и «Б» была приготовлена разнородная «солянка», щедро сдобренная учениками из классов «В» и «Г».

Ни для кого не секрет, как формируются первые классы. Под литерой «А» собираются самые «сильные» и перспективные ребята, с «нужными» родителями и хорошей родословной. В «Б» определяют детей и, соответственно, родителей из категории «неплохие, но попроще». «В» и «Г» формируются, как говорится, из оставшегося.

Схема отточена годами, и результат зачастую предсказуем и понятен.

«Ашки» нередко были круглыми отличниками, многих родители сразу «натаскивали» на высокие результаты, мамаши плотно крутились возле директора школы и завучей. «Бэшки» – нормальные ребята, твердые хорошисты, их родители с дипломами вузов и техникумов хотели своим детям такого же будущего. Оставшиеся ребята о будущем особо не задумывались, жизнь их текла самотеком, в дневниках пятерки по физкультуре и пению перемежались с тройками по физике и математике, периодически разбавляли их грозные красные записи о плохом поведении и требования к родителям явиться в школу.

Я была «бэшницей». Ребята в моем прежнем классе были домашними, спокойными, «нормальными». Мальчики неплохо относились к девочкам.

После «перетасовки» классов все круто изменилось. Теперь с нами за партами сидели подростки из трудных семей: грубые, хамоватые мальчишки, стремительно повзрослевшие девочки. На фоне вновь прибывших мы смотрелись нежными маменькиными детками. Новички обзывали наших мальчиков «сосунками», девочек – «целочками». В своем классе нам стало неуютно.

ОПЯТЬ ПРО ГЕРКУ – ПЕРВУЮ ЛЮБОВЬ НЕ ЗАБЫТЬ

Случилось яркое событие, которое многое изменило в моей жизни. Простившись с одноклассниками в мае, на школьной «перекличке» в конце августа я не узнала ни Герку, ни Пашу. За три месяца каникул они из нескладных мальчишек превратились в юношей ростом под метр восемьдесят. Теперь Герка был выше меня на целую голову! Паша тоже от него не отставал. Я же осталась маленькой девочкой, «Дюймовочкой».

Другая новость состояла в том, что Паша теперь будет учиться в техникуме, а на перекличку он пришел по привычке, да и просто показаться уже бывшим одноклассникам.

Я обнаружила еще вот что: за лето что-то определенно произошло и со мной, и с Геркой. Мы выросли, и изменились наши желания, взгляды и идеалы. И я говорю сейчас не о росте. Я о другом.

Герка вдруг стал казаться мне слишком домашним, слишком маменькиным сыночком. Не хватало ощущения мужского начала, хотелось общения с кем-то более взрослым, более сильным. Не с мальчиком-подружкой, с которым я играла в «дочки-матери», а с кем-то, кого я и сама еще себе не представляла.

А внимание Герки привлекла новенькая девочка, бывшая «вэшница». Была она худенькая, хрупкая, вся такая утонченная, практически неземная. Обычно Лера – так звали девочку – молчала, а если начинала говорить, то тихим голосом, сильно волнуясь. Щеки ее при этом покрывались нежным, почти как у Герки, румянцем. Вероятно, для такой «нежности» домашний Герочка подходил как нельзя кстати.

Лерочка мне совсем не нравилась. С одной стороны, наверное, я тоже хотела быть такой нежной и воздушной, но знала, что у меня точно не получится – не тот характер. С другой – такие не приспособленные ни к чему, тонкие и трепетные барышни меня всегда раздражали. Но это я поняла про себя много позже. Будучи «Дюймовочкой» по размерам, энергией я обладала более мощной, чем казалось снаружи, и, вероятно, поэтому всегда что-нибудь творила и вытворяла. И на протяжении жизни не раз в этом убеждалась…

А Герка всерьез увлекся «кисейной барышней». Для него она была интересной, нечитаной страницей – в отличие от нашей истории, в которой мы знали друг друга с осенних астр в первом классе. К тому же повзрослевший Герка уже немного понимал, как надо ухаживать за девочкой, и наверняка ему хотелось продемонстрировать свои умения.

Я спокойно наблюдала за Геркиным увлечением. Больно не было, ведь и романтических чувств к нему тоже давно не было. Пусть идет куда хочет – мне все равно он такой для отношений не нужен. А человек все-таки не чужой, почти родной. Должно же и у него быть счастье!

Сама я тоже пошла по другой дороге.

САШКА, САНЯ, САША ГРИНЕВИЧ – КЛАССНЫЙ КРАСАВЧИК

Сашка Гриневич по праву носил звание первого красавчика. У него была яркая внешность: горящие огнем глаза цвета темного шоколада, круто закрученные черные кудри. Занимался он тяжелой атлетикой, а потому, хоть и был среднего роста, выглядел крепким и накачанным. На фоне одноклассников-заморышей смотрелся Сашка выигрышно и привлекательно.

Во время парных гуляний прошлой зимой он ходил под ручку с первой красавицей класса Мариной. Вполне естественно, что их считали парой: красивое к красивому. Но теперь эта девочка училась в техникуме.

С приходом в класс новеньких Сашка примкнул к их компании «взрослых» ребят. Девочки здесь были сформировавшиеся, раскрепощенные, готовые ко всяким отношениям.

На уроках Сашка сидел на задней парте, позади меня. Дружбы особой между нами никогда не водилось, бывали и разговоры на отвлеченные темы, но общались больше по-деловому: попросить списать «домашку», узнать правильный ответ к задаче…

«Слушай, у тебя сколько получилось?» – спрашивал Сашка, проводя кончиком колпачка ручки по моей спине. Ручка скользила от лопаток вниз по позвоночнику, но спотыкалась посередине – на застежке от бюстгальтера, проступавшей сквозь ткань платья. Если я не отвечала или не давала списать, Сашка сердился и, «споткнувшись» в очередной раз на застежке, мог ехидно прошептать: «Поди, еще и положить-то туда нечего! Или выросло уже?»

Еще одна захватывающая история, связанная в моей памяти с Сашкой, произошла в седьмом классе. Мальчишки устроили на школьном дворе соревнования по футболу. Некоторые девочки пришли «поболеть» за одноклассников. Я тоже была в стае фанаток.

В какой-то момент в игре возникла ситуация (кажется, она называется пенальти – спорт никогда не интересовал меня по-настоящему), когда команды стоят друг против друга в пределах игрового поля, а мяч в ворота противника пытается забить один из игроков с определенного расстояния. Для ответственного удара на поле вышел красавчик Сашка, представлявший «нашу» команду. Множество глаз неотрывно смотрели на него в напряженном ожидании. Наконец, он собрался, настроился, разбежался, с силой пнул мяч в ворота и… промахнулся по ним!

Мяч полетел в противоположную от ворот сторону и попал прямехонько мне в голову. Только что я стояла в толпе возбужденных болельщиц, а через секунду уже лежала на земле, сраженная наповал Сашкиным пенальти. «Ах!..» – прокатилось над футбольным полем. Девчонки помогли подняться, заботливо отряхнули пыль с одежды. Виновник же происшествия обежал нас кругом, вскользь взглянув на меня и убедившись, что всё в порядке, вернулся на поле. На следующее утро я стала предметом насмешек одноклассников – мол, какими такими примочками воспользовалась, чтобы избежать фингала под глазом?..

Добавлю здесь же таинственную историю, случившуюся в восьмом классе. Как-то днем ко мне прибежала близкая подружка из соседнего подъезда, возбужденная, взволнованная. Только что ей позвонили по телефону, и незнакомый мальчишеский голос спросил, настоящая ли она мне подруга. После утвердительного ответа голос поручил передать, чтобы сегодня, ровно в девять часов вечера, я вышла на улицу. Больше ничего внятного подружка сказать не смогла.

Во времена моего детства это была совершенно стандартная ситуация: позвонить соседям и попросить на словах что-либо передать другому человеку. Не у всех были телефоны в квартире.

Я сидела и думала, что же делать с приглашением. С одной стороны – страшно выходить на улицу поздно вечером, да еще непонятно к кому. С другой – жутко хотелось узнать, кто же приглашал меня тайно, с большой осторожностью, будто на свидание. В итоге осторожность взяла верх над любопытством: я решила никуда не идти. Только от одного не удержалась – в назначенное время крутилась возле кухонного окна, подпрыгивая, заглядывала в маленькую форточку, но никого не увидела на темной улице.

Тайна осталась тайной.

При чем тут Сашка, спросите вы. Не знаю… В тот момент больше было некому. По крайней мере, так я чувствовала. А женская интуиция – способность хоть и недоказуемая, но имеющая место быть.

СЕРЁГА, СЕРЫЙ, СЕРГЕЙ ЖЕРДИН – МАЛЬЧИК ИЗ ДРУГОЙ ЖИЗНИ

Серёга был из «пришлых» – «гэшник». Помните, я рассказывала: трудные семьи, тяжелый жизненный опыт… Вот это точно было про него. Жил он с отцом и младшим братом – мама умерла от рака. Эти печальные подробности как-то быстро стали известны всем в школе. Тут и талоны на бесплатное питание в школьной столовой, и особая забота мамочек из родительского комитета.

Как-то раз я оказалась у Серёги дома, возможно, с поручением из школы. И впервые увидела, насколько по-другому могут жить люди. Мрачная двухкомнатная квартира в старом доме с полуподвальными окнами, наполовину находившимися в приямках, – неуютная, позабывшая женские руки. Поддающий папаша, безнадзорные мальчишки. На плечах Серёги лежала забота о младшем брате.

Помню, как поразила меня большая кастрюля с супом «Трататуй». Так назвал его Серёга – это когда не знаешь рецептов и скидываешь в кастрюлю все, что есть в холодильнике. Наверное, из-за подобной еды он был таким упитанным, плотненьким?

Почему-то мы с Серёгой сблизились, о чем-то разговаривали, изредка я бывала у него в гостях. Потом он меня провожал – уже по-настоящему романтически. Я смело ходила с ним по вечерним дворам, было спокойно: в любой ситуации Серёга найдет выход, это не домашний Герочка. Мы не хотели расставаться после таких прогулок и стояли в подъезде, как влюбленные, хотя я нас таковыми не считала. Грелись, искали предлог постоять еще. Однажды он взял мои ладошки в свои. Я почувствовала теплоту его рук. Первый раз мальчик отогревал меня своим телом.

«Ух ты, тепло», – смущенно призналась я.

«Надо полагать!» – со знанием дела ухмыльнулся Серёга.

Может, я немного побаивалась его, мальчика из «трудной семьи», но одновременно тянулась к нему – «взрослому», сильному. Я была еще маленькой, домашней. Он – из крутой компании быстро повзрослевших детей. Будто Красавица и Чудовище или персонажи какой-нибудь еще сказки. С Серёгой я попадала в такие места и истории, где сама бы никогда не оказалась. На меня смотрели с недоверием в его компании, как часто бывает при добавлении новеньких…

Ничего серьезного у нас не было. Потанцевали как-то на одном из вечеров. Я смотрела во время танца на его голую грудь под расстегнутой «до пупа» рубашкой, какой-то странный, новый интерес просыпался во мне…

Зачем я была нужна Серёге? Наверное, хотелось тепла от домашней девочки. А мне он был зачем? Я жалела его. Маленькой всегда тащила домой бездомных котят, кормила кусочками с кухонного стола бесхозных собак. А теперь подросла – и в моей жизни появился Серёга.

Он недолго проучился с нами, посреди учебного года из школы перешел в «шарагу», там платили стипендию, и была возможность подрабатывать, получать первые деньги и становиться взрослым и независимым.

Как-то мы встретились на улице. Я только что поступила в институт, осваивалась в студенческой, самостоятельной жизни. Сергей тоже был совсем другим.

«Зачем тебе диплом? И без диплома можно заработать хорошие деньги. Ну, закончишь ты свой институт, пойдешь работать. Сколько будешь получать? Сто двадцать рэ? Ну, пусть и сто пятьдесят рэ. Я уже сейчас сто восемьдесят на руки имею, а потом и до трехсот догоню».

«Может, и так, Серёжа», – безропотно согласилась я.

«Надо полагать, что точно так», – произнес он свою любимую фразу, но прозвучала она не очень весело.

Позже я поняла, что моя любовь к мужчине очень легко вырастает из жалости. Найти кого-нибудь понесчастнее, начать жалеть, привести домой, полюбить, потом спасать своей любовью и решать чужие проблемы. Откуда это у меня? Может, от мамы, которая всем и всегда старалась помочь? Хорошее качество в целом для жизни, но неправильное в случае, если личные отношения изначально строятся на жалости.

«Моя любовь к мужчине очень легко вырастает из жалости». Здесь героиня впервые упоминает этот важный фактор, лежащий для нее в основе построения отношений с противоположным полом. И задает себе вопрос: «Откуда это у меня? Может, от мамы, которая всем и всегда старалась помочь?»

Мы не знаем. Как читатели – можем только предполагать.

А я бы поисследовала.

Речь идет о роли Спасателя из знаменитого в психологии «треугольника» Карпмана. «Найти кого-нибудь погоремычнее, начать жалеть, привести домой, полюбить, потом спасать своей любовью, решать чужие проблемы». По этому треугольнику от роли к роли наша героиня будет ходить еще не раз. Это заложено в ее жизненной программе, в том самом сценарии. Но в итоге она справится – что заметно уже по ее рассуждениям в конце главы.

Для информации добавлю: концепцию такого треугольника Стивен Карпман – американский психиатр, автор книги «Жизнь, свободная от игр» – описал в 1968 году. Треугольник Карпмана – это социальная модель взаимоотношений, в которой есть три роли: Преследователь/Агрессор, Жертва, Спасатель. Участников может быть любое количество. Такая своего рода игра, где каждый исполняет выбранную роль, и она приносит своему исполнителю определенную выгоду. Более того, подобный треугольник вполне может разворачиваться внутри одного человека.

Преследователь: нападает на Жертву, контролирует ее, оказывает давление, навязывает свой «правильный» стиль мыслей и поведения. Это приносит ему ощущение уверенности, правоты, превосходства, собственной значимости – в этом его выгода.

Жертва: жалуется, страдает и винит в своих бедах окружающих. Ищет того, кто смог бы решить ее проблемы и взять на себя ответственность. В этом выгода Жертвы, а основной посыл – несправедливость мира по отношению к ней, в то время как она так сильно старается.

Спасатель: защищает или спасает Жертву, опять же удовлетворяя свою потребность в «нужности», значимости, превосходстве.

Роли в треугольнике меняются. Роль Спасателя сменяется на роль Жертвы («Я же делала это для него, „спасала“, а он со мной так!»). Жертва же копит силы и наносит ответный удар, которого от нее не ожидают, – так рождается Преследователь.

Играя роли, участники удовлетворяют скрытую, бессознательную потребность в чем-либо. И длится эта игра, пока участники в ней заинтересованы.

По словам Клода Штайнера, американского психолога, психотерапевта, исследователя в области жизненных сценариев, одного из создателей транзактного анализа, «Жертва на самом деле не так беспомощна, как себя чувствует; Спасатель на самом деле не помогает, а Преследователь на самом деле не имеет обоснованных претензий».

Всегда за проявлением роли скрывается нечто такое, в чем человек очень уязвим; то, что он не хочет демонстрировать окружающим прямо.

ЗАГРАНИЧНЫЕ КАНИКУЛЫ

На летних каникулах после девятого класса мы поехали с мамой в Прибалтику. Поездка эта была скорее деловой, чем туристической, но для меня оказалась очень познавательной и полезной. В «заграничной» Литве я увидела много нового и необычного. Поражала и восхищала другая жизнь, которой я не знала, которая очень сильно отличалась от моей.

В городе Каунасе по утрам мы завтракали в кофейне, сидя на высоких барных стульях. Нам подавали настоящий свежесваренный зерновой кофе, ароматные горячие пирожки с мясом. Даже форма у пирожков была необычная – узкие и длинные, словно палочки.

Вечером выходного дня мы отправились на аллею Лайсвес – главную пешеходную улицу. Оказывается, такие бывают… Неспешно прогуливались по ней горожане. Многие сидели за столиками на открытых верандах кафе.

Мне запомнилась одна семья – мама, папа и взрослая дочь. Дамы в нарядных платьях в пол, у дочери в руках – роза на длинном стебле. Вероятно, они шли в театр или на органный концерт в местную ратушу.

«Так вот как можно проводить вечера! Вот бы мне такую жизнь… Почему у нас не так? Я ведь такая же девушка, только чуть помладше…» Мысль эта надолго засела в моей голове.

НЕЗНАКОМЕЦ В ПОЕЗДЕ

Наступил день возвращения домой. Мы с мамой сели в поезд, который должен был привезти нас в Москву. В дорожной сумке лежали купленный для меня в поездке фиолетовый плащ из модного тогда вельвета и босоножки на высоком каблуке. Мечталось и верилось, что вместе с новыми вещами придет ко мне другая жизнь.

Соседом по купе оказался студент лет на пять старше меня, он возвращался после каникул на учебу в Москву. Между взрослыми завязалась беседа – ни о чем и обо всем. Парень оказался словоохотливым и общительным, интересным. Изредка он посматривал в мою сторону. Я больше молчала, внимательно слушала и втайне восхищалась приятным соседством.

«Ах, какой же он красивый!» Я уже знала, на что в мужчинах обращаю внимание. Вдумчивый взгляд, узкое лицо с маленькими усиками, которые юноше очень шли, аккуратная модельная стрижка… Все это создавало привлекательный образ интеллигентного молодого человека.

«О, какой же он умный! Сколько всего знает, на всё имеет свое мнение…» Я не влюбилась, но была очарована новым знакомым. У меня словно глаза открылись: таким должен быть мой будущий избранник. Вот такого хочу!

Незаметно стемнело, и в вагоне приглушили свет. Можно было укладываться спать. Мы с соседом забрались на свои верхние полки. Он сразу отвернулся к стене и, вероятно, быстро заснул. Стучали колеса по рельсам, качался из стороны в сторону вагон. И болталась вместе с ним я, путаясь в своих впечатлениях, ощущениях, представлениях, желаниях. Смотрела на голую загорелую спину спящего соседа и чувствовала, что просыпается во мне что-то новое, неизведанное. Вдруг я ощутила себя иначе: вчера еще была девчонкой, а сейчас на верхней полке в вагоне лежала юная девушка. Захотелось выглядеть привлекательной, женственной, интересной для этого молодого человека. Я отвернула уголок простыни, оголив плечо. Повернется парень на другой бок и увидит меня, едва прикрытое плечико и… Продолжение было мне неизвестно. Глаза закрылись, и под стук колес и покачивание вагона я уснула.