Полная версия
Ключ, или Страсти по пропавшей картине
Ключ, или Страсти по пропавшей картине
Андрей Русев
С благодарностью Геннадию Залаеву,
подарившему идею этой книги.
© Андрей Русев, 2025
ISBN 978-5-0065-4943-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Интро
Из аэропорта Джозеф Хенсон направился в пригород Нью-Йорка, где находился маленький домик, оставленный ему родителями. Все дела он решил оставить на завтра. Но не успел он войти в дом, как в дверь постучали. На пороге стоял мужчина средних лет в водительской фуражке.
– Мистер Хенсон, вас просят срочно приехать в Офис1.
– Что-то случилось?
– Я не знаю. Мне просто поручено вас доставить.
– Хорошо.
Проехав не более пяти миль, они свернули.
– Куда мы едем? Нам прямо.
– Не беспокойтесь, мистер Хенсон. Просто мне нужно кое-что попутно передать. Это не займет много времени.
Вскоре они остановились позади стоящей у дороги машины. Из нее вышел человек с портфелем в руках и направился в их сторону. Он открыл дверцу и сел рядом с Хенсоном.
– Вы кто? – с беспокойством спросил Хенсон.
– Ваш друг, – услышал он в ответ.
– Я вас не знаю.
– Но от этого я не перестаю быть вашим другом.
– Что вы хотите?
– Помочь вам.
– Я не нуждаюсь в помощи.
– Как знать. Дело в том, что у нас есть неопровержимые сведения о вашей работе на Советы.
– Это ложь! Вы пытаетесь шантажировать меня каким-то ложным доносом? Ничего не выйдет!
Незнакомец молча убрал листок в портфель и достал из кармана пистолет.
– Вы хотите меня убить?!
– Ну что вы.
Он взял пистолет за ствол и протянул его Хенсону.
– Подержите, пожалуйста.
Хенсон растерялся от такого предложения.
– Не бойтесь, он не заряжен, – сказал незнакомец, продолжая протягивать пистолет.
Ничего не понимая, Хенсон взялся за рукоятку. А незнакомец достал из портфеля пакет, забрал пистолет у Хенсона, снова взяв его за ствол.
– Спасибо, вы очень любезны.
С этими словами он положил пистолет в пакет, а пакет убрал в портфель.
– А теперь давайте серьезно, – в голосе незнакомца зазвучал металл. – Нам нужна ваша помощь. Это связано с безопасностью Соединенных Штатов. И не в вашем положении отказываться.
– Я не позволю разговаривать со мной языком угроз. И, поверьте, я это так не оставлю. У вас будут крупные неприятности.
Несмотря на показную уверенность, Хенсон уже почувствовал легкий холодок страха.
– Что ж, давайте я вам объясню, как обстоят дела. В багажнике этого автомобиля лежит труп мужчины, застреленного из пистолета, который вы только что держали. А пистолет с вашими отпечатками здесь, – сказал незнакомец, похлопав по портфелю.
– Но это провокация! Я даже не знаю кто там!
– Хотите познакомиться?
От этого вопроса Хенсон как-то сразу присмирел. До него стал доходить весь ужас его положения.
– У вас всего два варианта, мистер Хенсон. Либо вы едете с нами, – незнакомец кивнул в сторону стоящей впереди машины, – и тогда мы все уладим. Либо вы отказываетесь от сотрудничества, мы уезжаем, а вы остаетесь наедине со своими проблемами.
Хенсон подавлено молчал.
– А как же пистолет? – наконец выдавил он.
– Он послужит залогом наших дружеских отношений. Пойдемте. Нам еще предстоит длительная беседа.
Когда мужчина в водительской фуражке остался один, он открыл багажник, достал из него окровавленную тряпку и аккуратно сложил ее в пакет, чтобы выбросить по дороге где-то в удобном месте. Манекен остался лежать в багажнике. Роль трупа перед публикой ему сегодня изображать не пришлось.
Глава 1. Покушение
Он бежал изо всех сил, но выходило очень медленно, словно он двигался в толще воды. В руке он сжимал скрученную в трубку тетрадь. Преследователь гнался за ним, чтобы отнять эту тетрадь, а он панически боялся ее потерять. Когда преследователь практически догнал его…
Николай открыл глаза. Он тяжело дышал, а во рту все пересохло.
«Все-таки подцепил какую-то заразу, вот и снятся всякие кошмары», – подумал он и поднялся с кровати.
Его знобило. Он пошел на кухню, налил воды, сделал глоток, потом достал из шкафчика таблетку аспирина, бросил в стакан, и пока она с шипением пошла ко дну, закурил. Запах дыма показался настолько противным, что он тут же затушил сигарету, и даже сполоснул пепельницу.
Аспирин уже почти полностью растворился. На поверхности едва пузырился крохотный кусочк. Николай взболтнул стакан и залпом выпил. Потом открыл ноутбук и подумал, что надо бы над диссертацией поработать. Но помедлив секунду, кликнул на папку «Компромат».
* * *– Вы любите детективы? – спросил профессор аудиторию.
– Хорошие редко встречаются, – ответил кто-то из зала.
– Не скажите! Занимаясь этим предметом, вы легко убедитесь в обратном, поскольку история – лучший детектив, часто не разгаданный.
Николай, тогда еще студент истфака, хорошо запомнил первую лекцию профессора Дмитрия Дмитриевича Привалова.
– Возьмем покушение на Ленина. Исполнительница – Фани Каплан. Будучи 16-летней девицей готовила вместе со своим возлюбленным Гарским покушение на киевского генерал-губернатора. Однако бомба взорвалась в их номере гостиницы. Гарскому удалось скрыться, а раненую Каплан схватили на выходе. Приговорили к смертной казни, но, учтя несовершеннолетие, заменили пожизненной каторгой, куда она отправилась полуслепой из-за взрыва.
Услышав какой-то шум, профессор сделал короткую паузу.
– Видимо вы обсуждаете что-то весьма интересное, – обратился он к двум собеседникам. – Не поделитесь ли с нами?
Николай неуверенно поднялся.
– Простите… Просто… просто не понятно как полуслепая женщина решилась на покушение.
– Значит, вы меня все-таки слушали. Уже неплохо. Садитесь. А я продолжу. Итак, на каторге Фанни знакомится с мадам Спиридоновой, одной из руководительниц партии левых социалистов-революционеров, и проникается эсеровскими идеями. Пришедшее к власти Временное правительство выпускает на свободу всех политзаключенных. Каплан едет в Москву, где поселяется у своей подруги по каторге эсерки Анны Пигит в доме ее дяди, владельца табачной фабрики «Дукат». Позднее в этом доме на Патриарших жил Михаил Булгаков и, соответственно, располагалась «нехорошая квартира». Но это так, штришок, к делу не относящийся. Каплан отправляют подлечиться в Евпаторию, где она знакомиться с Дмитрием Ульяновым, младшим братом Ленина, и у них случается роман. Именно по его ходатайству Каплан делают операцию на глаза. Это версия старого большевика Баранченко. Подтверждений у нее нет, хотя Дмитрий Ильич в это время действительно находился в Крыму. А вот про операцию, после которой зрение Каплан значительно улучшилось, правда. И, кстати, во время ареста очков у нее не было. Она возвращается в Москву и якобы вступает в боевую организацию эсеров. Почему якобы, объясню чуть позже. И вот 30 августа 1918 года после митинга во дворе завода Михельсона звучат выстрелы. Две пули попадают в Ленина. Каплан арестовывают сразу неподалеку от места покушения. Замечу, Ленину показалось, что в него стрелял мужчина. Каплан признается в покушении и утверждает, что никаких сообщников у нее нет. Ее отвозят на Лубянку. В допросе принимает участие председатель ВЦИК Яков Свердлов. Дзержинский в это время был в Питере, где утром застрелили главу петроградского ЧК Моисея Урицкого. Оружия на месте покушения не обнаруживают. Хотя, по словам водителя Ленина, стрелявшая бросила браунинг буквально ему под ноги. Проводятся аресты эссеров. Детальный осмотр проводят только 2 сентября. Любопытно, что в нем принимает участие Яков Юровский, организатор расстрела царской семьи. В тот же день бывший на митинге рабочий передает следователям браунинг, из которого, по его словам, стреляли в Ленина. В пистолете не хватает трех патрон, хотя с места изъято четыре гильзы. А уже на следующий день Каплан перевозят с Лубянки в Кремль. Комендант Кремля Мальков получает устное распоряжение лично от Свердлова расстрелять Каплан, а труп уничтожить. Что и было исполнено. После расстрела всех задержанных по делу о покушении, включая Анну Пигит, отпускают на волю. Все. Дело закрыто.
Профессор замолчал.
– И больше нет никаких подробностей? – спросил кто-то из зала.
– Ну почему же? Например, в казни принял участие фельетонист и баснописец Демьян Бедный, которого в своих выступлениях частенько цитировал Ленин. Он увязался за Мальковым, желая лицезреть экзекуцию. А после расстрела, проведенного лично комендантом, помог ему сжечь труп. Только это не добавляет фактов к покушению на Ленина.
– Но вы сказали, что Каплан якобы участвовала в эсеровском заговоре.
– Ах да! Тут нужно помянуть Григория Семёнова, достойного отдельного историко-детективного романа. В мае 18-го он возглавлял эсеровский боевой отряд. В октябре во время его ареста он ранил двух красноармейцев. И что интересно, его не только не расстреляли, но на следующий год освободили по личному поручительству секретаря ВЦИК Енукидзе, с которым он был знаком по ссылке. А в феврале 22-го выходит его брошюра, в которой он повествует о подготовке к покушению на Ленина под своим руководством. Там-то и говорится об участии Каплан. Вскоре проходит суд над эсерами, где Семёнов выступил и как свидетель, и как обвиняемый. Верховный ревтрибунал приговорил его к расстрелу, но тут же освободил в связи с полным раскаянием. И если покушение на Ленина привело к красному террору, то брошюра Семёнова – к полному уничтожению партии эсеров.
– А что Семёнов? – прозвучало из зала.
– А что Семёнов? – эхом отозвался профессор. – Работал в ВЧК и военной разведке. Дослужился до генеральского чина. В 37-м расстрелян за подготовку покушения на Сталина. Покушение на Ленина ему так и не припомнили. Но, как я сказал, это герой другого романа.
Студенты некоторое время «переваривали» услышанное.
– Она явно подставная, – вдруг сказал один из них. – Был другой стрелок.
– На чем основывается ваш вывод? – спросил профессор.
– Так ведь гильзы…
– А вы не допускаете, – перебил его профессор, – что в семизарядном пистолете восьмой патрон может быть в стволе?
И тут, перебивая друг друга, все начали высказывать свои версии. С минуту профессор слушал этот гвалт, а потом поднял руку, призывая всех к тишине.
– Думаю, время споров еще не настало. На следующей лекции мы поговорим о методологии исторических исследований. Тогда и вернемся к этой истории. А пока все свободны.
Глава 2. Папка «Компромат»
Еще в школе Николай Умов увлекся историей. Нет, не тем предметом, что им преподавали. То, что они изучали, казалось ему слишком схематичным, перегруженным датами и лишенным жизни. Он увлекся Историей. Много читал и даже пытался написать исторический роман. С легкостью поступил на исторический факультет. И тут ему здорово повезло.
Профессор Дмитрий Дмитриевич Привалов или Димдимыч, как его называли за глаза не только студенты, но и коллеги, своими лекциями укрепил его любовь к истории и привил интерес к исследованиям. Он же приметил перспективного студента и рекомендовал его в аспирантуру. Николай с энтузиазмом взялся за диссертацию, но не забывал и про свое увлечение, которое пришло к нему совершенно случайно, хотя сам он считал это перстом судьбы.
В тот день Умова не должно было быть в университете. Привалов попросил его съездить в тверскую типографию за тиражом исторического сборника, одним из авторов которого был Димдимыч. Но заказанная машина оказалась неисправной. Николаю сообщили по телефону, что поездка переносится на завтра, и он решил поехать на лекции.
Он немного опоздал, поэтому приоткрыл дверь, чтобы послушать что происходит в аудитории, но тут же со словами «двигай давай» получил толчок в спину и оказался внутри. Следом вошла староста и объявила:
– Деканат велел сидеть и ждать. Димдимыч обязательно будет.
Поднялся недовольный гул.
– Дамы и господа! – тут же объявил поднявшийся с места начинающий кавээнщик Сергей Красновский. – А не прочесть ли мне лекцию для вас. Как говориться, варум бы и нихт.
С этими словами он направился к лекторскому месту.
– Ху ю ты такой есть итыз? – крикнул его напарник по КВНу Иван Полонин.
– Ай эм… – начал Красновский, дойдя до преподавательского стола. После чего оперся на него двумя руками, изобразив характерную позу Димдимыча, и заговорил, подражая его интонациям. – Ваш преподаватель. Сегодня у нас необычная лекция. Мы поговорим о поэзии.
Он начал прохаживаться возле стола опять же копируя Димдимыча.
– Была в свое время такая поэтесса Вера Инбер. Сейчас уж никто и не вспомнит ни одного ее произведения, хотя написано было много. И среди прочего историческая поэма про Степана Разина. Вот кусочек из нее, который остался в памяти народной:
«Ты шашкой оловянною взмахни не сгоряча,Сруби лихую голову до самого плеча…»Прочел от это так, что начало второй строки звучало как «срубили».
– На это Маяковский, – продолжил Сергей, – откликнулся таким стишком:
«Ах, у Веры! Ах, у Инбер!Что за глазки! Что за лоб!Все б глядел на Веру Инбер,Любовался на неё б!»Причем «ах, у Инбер» у него звучало как одно слово.
И тут открылась дверь и в аудиторию вошел Димдимыч.
– Что ж, неплохо. Не скажу насколько пародия на меня похожа, а вот что нашел забавный эпизод, молодец.
Он подошел к своему законному месту.
– Садись Красновский, а я продолжу. Помимо стихов эта женщина писала прозу, активно занималась журналистикой. Но не это главное. Вера Михайловна была двоюродной сестрой Троцкого. Он даже жил несколько лет у родителей Веры, когда учился в реальном училище в Одессе. И что интересно, довольно близкая родственница Льва Давидовича никак не пострадала от сталинского режима. Умерла она своей смертью в Москве в 1972 году. И уж коль скоро был помянут Троцкий, хочу обратить ваше внимание на необъясненный до сих пор исторический факт. Своего злейшего врага Сталин не ликвидировал, а просто выслал из страны. Но и это не все: он позволил ему забрать с собой весь его архив. Хотя хорошо было известно, что тот оставляет себе копии всех документов, проходящих через его руки.
Эта загадка просто захватила Умова. И тогда-то он и создал на своем ноутбуке папку «Компромат».
* * *Итак, 31 января 1929 года Лейба Бронштейн, известный как Лев Троцкий, был выдворен из СССР. С собой он захватил свой огромный архив. Николай делал вывод, что это было возможно только если у Троцкого было нечто смертельно опасное для Сталина, и это нечто находилась за пределами страны, и являлось страховкой для Троцкого. И Сталин об этом знал. Но что это могло быть? Кто вывез и где спрятал компромат? И передал ли его в конце концов Троцкому?
Первой в свое досье он внес как раз Веру Инбер. Работая корреспондентом, она жила в Париже, Брюсселе и Берлине в 1924—26 годах. А ведь именно во Францию из Турции, хоть и ненадолго, перебирается Троцкий после лишения советского гражданства.
Далее он отметил Якова Блюмкина, бывшего адъютанта Троцкого, человека к нему весьма приближенного. Попал в список и Кароль Собельсон, он же Карл Радек, уроженец Польши, примыкавший к социал-демократической партии Германии. Однако после ссоры с Розой Люксембург, был исключён из СДПГ. После революции работал в ВЦИК. В декабре 18-го нелегально отправлен в Германию для поддержки революции. Что интересно, брат Карла Либкнехта Теодор обвинил его в сдаче полиции конспиративной квартиры, где Радеку была назначена встреча, что привело к гибели Карла Либкнехта и Розы Люксембург. С 20-го года – секретарь Коминтерна, активный сторонник Троцкого.
Значились в досье и Николай Крестинский, и Адольф Иоффе, и Александр Шляпников. Первый был полпредом в Германии в 1923—26 годах, второй – послом в Австрии в 1924, третий – торгпредом во Франции до 1925-го. А ведь именно в Берлине, а затем и в Париже стал работать с 1929 года Лев Седов, сын Троцкого.
Очень интересная фигура Александра Колонтай. Соратница Шляпникова, с 1922 года была полпредом в Норвегии, а затем одновременно и в Швеции вплоть до 1945 года. В 1926—27 годах работала в Мексике. А ведь, из Франции Троцкий переехал в Норвегию, а через год – в Мексику. Возможно это и совпадение, но…
Наконец, Рамон Меркадер, отсидевший 20 лет в мексиканской тюрьме за убийство Троцкого. После освобождения он приехал в Москву. Работал в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС1, где, кстати, хранилась часть архивов Троцкого. Возможно, он искал там то, чего не смог найти в Мексике? В середине семидесятых он перебрался на Кубу. Продолжать поиски? И почему на Кубу?
Возможно, Николай так бы и застрял на этапе, где сплошные вопросы, на которые нет ответа, но неожиданно помог Красновский. Будучи студентом, он умудрился обзавестись контактами на телевидении и стал туда вхож. Хотя это не слишком хорошо влияло на учебу, сессии тем ни менее он сдавал без хвостов.
– Слушай, Колян, я тут для тебя одну газету раздобыл. Ты ведь все про Троцкого собираешь. Так вот там о его секретаре. Только у меня просьба: если нароешь что-то интересное, свистни мне. Понимаешь, нужно какие-то свежие идеи на канал подбросить.
– Это там, где инопланетяне, экстрасенсы и прочая потусторонняя лабуда?
– Как говорится, есть спрос…
– Вот что, Серега, только для тебя. Тело Сталина вынесли из мавзолея в Хэллоуин.
– Хорош стебаться, я же серьезно.
– И я серьезно. Можешь проверить по датам. Естественно, инициатором был Хрущев, незадолго до этого побывавший в США. Совпадение?
– Да ладно! Точно?
– Точнее не бывает.
– Это же бомба! Колян, я твой должник.
– Учите историю, юноша.
Глава 3. Свидание в пельменной
Умов сидел за столиком с чашкой растворимого кофе и стаканом апельсинового сока. Он ждал автора той самой статьи. Пару дней назад он показал ее Димдимычу.
– Что за газета? – спросил профессор.
– «Русский глашатай».
– Знаю редактора. Давай так, я с ним созвонюсь, а потом уж ты в дело вступишь.
На следующий день профессор вызвал к себе Умова.
– Автор Протасов Михаил Александрович. До недавнего времени работал в ЦГАЛИ – архив литературы и искусства. Главный говорит, мужик нормальный. Встреча завтра в пельменной. И еще, он не очень пунктуален.
Но, как оказалось, не в этот раз.
В пельменную вошел коренастый, плотного телосложения мужчина в изрядно намокшей куртке и с портфелем в руке. Он откинул капюшон, пригладил редеющие волосы и подошел к стойке.
– Простите, а нет ли у вас чего-нибудь с капсаицином2?
Женщина за стойкой исподлобья глянула на посетителя, но промолчала.
– Я так и думал. Тогда мне, пожалуйста, стакан, банку колы и порцию пельменей.
Забрав стакан и колу, он подошел к столику Умова.
– Не возражаете?
– Извините, но у меня здесь встреча.
– С неким Протасовым. Это я.
Он поставил на стол банку и стакан, аккуратно положил на лавку портфель, снял куртку и повесил ее на крючок рядом со столиком. Затем вернулся к стойке, сунул в карман сдачу, забрал пельмени и вернулся.
– С утра ничего не ел, – сказал Протасов. – Не возражанте, если я…
– Да-да, конечно! – сразу же откликнулся Николай.
– Еще и погода ужасная. Как бы хворь какую не подхватить.
Он открыл портфель и, повернувшись спиной к стойке, вынул из него бутылку с красным перцем на этикетке.
– Не желаете присоединиться? Для профилактики.
– Нет, спасибо. Я водку не люблю.
Протасов даже на секунду замер от такого ответа.
– А что ее любить-то. Вот вы, к примеру, соль любите? Ну, так, чтобы прямо ложкой!
Теперь уже в недоумении замер Умов.
– Вооот!
Протасов отвинтил крышку на бутылке, и налил себе полстакана.
– Ведь водка – она как соль.
Он наколол вилкой пельмень, залпом выпил и с аппетитом закусил.
– Взять хотя бы пельмени. Нет, не эти, домашние, – сказал он жуя.
Глянув на тарелку, он вновь потянулся к портфелю.
– Не передумали?
Николай отрицательно покачал головой.
– Воля ваша, – сказал Протасов. – А я еще немного. Так сказать, для закрепления эффекта.
Он налил себе еще полстакана и убрал в портфель бутылку и колу.
– А что нужно для пельменей? Я вам скажу: по полкило парной говядинки и свининки, чтоб с жирком была. Еще небольшую луковку и пучок петрушки. Стебли долой!
С этими словами он выпил и продолжил.
– Все это в мясорубку. Ну, соль, перец – обязательно свежемолотый. И в конце – соточку водки. Это я у китайцев приметил. Тщательно вымешиваем, под крышку и в холодильник – пусть настаивается пока тестом занимаемся. А когда дело до лепки дойдет, тут еще один секрет: вливаем в фарш холодную воду до тех пор, пока она впитываться перестанет. Варим минут пять семь, выкладываем это сварившееся чудо на тарелочку и слегка смазываем сливочным маслицем, чтоб блестели, ну и не слипались, конечно. Тут можно их еще слегка перчиком присыпать, но это уж по желанию. И вот подхватишь один такой ложкой – именно ложкой, протыкать их никак нельзя – раскусишь, а из него ароматный бульон сочится.
Протасов даже зажмурился от удовольствия.
– Главное, чтоб пельмени были свежеслепленные. Можно, конечно, их и заморозить, но вкус уже не тот. Да и согласитесь, зачем брать парное мясо, чтобы потом его морозить? А уха? Ведь если в конце варки в нее не добавить водочки, то это будет просто рыбный суп.
Николай в очередной раз сглотнул слюну.
– Представьте, перед вами тарелка горячей ухи – настоящей! – с плавающим зеленым укропчиком сверху. Тут же бутылка водки со слезой, запотевшая значит с холода, и рюмка прямо из морозилки – это важно! И вот вы наливаете в ледяную рюмку водочку, берете расстегай с рисом, яйцом и зеленым луком, вливаете в него ложку горячего бульона, чтоб подсогреть, придать аромату и сделать нежнее. Опрокидываете рюмку, и пока ледяной шарик катится по пищеводу, откусываете расстегайчик, а к нему сразу пару ложек ушицы. И пока вы наслаждаетесь этим блаженством, внутри у вас расцветает горячий аленький цветочек.
И Протасов снова зажмурился от удовольствия.
– Заболтался, – сказал он точно очнувшись. – Так, что у вас за дело?
Тут его прервал подошедший к их столику мужичок в рабочей одежде.
– Привет, Саныч! Ты не серчай на меня за вчерашнее, видать перебрал я лишку. Тут такое дело: дай стольник взаймы до завтра. Я верну!
Протасов хмуро уставился на пришельца. Помедлив немного, он сунул руку в карман и высыпал на стол горсть мелочи.
– Не, ну ты чё! Я же не милостыню прошу, а взаймы.
Протасов продолжал буравить взглядом мужичка.
– Ладно-ладно! Сколько здесь?
– Поскольку я не пользуюсь обсценной лексикой, отвечу на певучем украинском: сам пидрохуй3!
– Ну все-все, – сказал мужичок, сгреб мелочь со стола и удалился.
– Вчера у меня с этим субъектом диспут вышел. Представляете, начал мне доказывать, что «на Украине» – это оскорбление! Надо только «в Украине» говорить. И ведь не западенец, и вроде образованный. Работает тут неподалеку.
Протасов с трудом сдерживал охватившую его злость.
– Я ему говорю: тогда значит в Кубе? А он: в каком кубе? Страна, говорю, такая – Куба. Может слышал? Хочешь «в», добавь «республика», а так «на» и точка. Так у нас дело чуть не до драки дошло.
Немного успокоившись, проговорил:
– Ладно. У вас ведь ко мне какое-то дело. Чем могу?
– Ваша статья «Загадка пропавшей картины»…
– А что вас интересует?
– Вы пишите, что на Кубу картину привез секретарь Троцкого.
– Положим. И?
– Я хотел бы узнать все возможное об этом человеке.
– Помогу чем смогу. Подниму все свои записи. А вы не поделитесь своими историческими находками? Уверяю, я смогу превратить их в отличные публикации. Ведь вам для диссертации это весьма пригодится. И в списке использованной литературы у вас появится ссылка на «РГ», прямо почти «Российская газета».
Язык его не заплетался, но чувствовалось, алкоголь начинает брать над ним верх.
– Ну, так как?
Умов кивнул.
Глава 4. Что скрывает картина
– Станция Третьяковская. Переход на станцию Новокузнецкая Замоскворецкой линии, – прозвучало в динамике.
Умов вышел из вагона и поднялся по эскалатору. Путь его лежал в редакцию «Русского глашатая».
Прошло уже больше двух недель с момента встречи с Протасовым, и Николай решил, что это был холостой выстрел. И вот – звонок.
– Здравствуйте, Николай. У меня для вас есть весьма любопытная информация. Давайте встретимся в редакции.
