Вуаль чужих звезд

Первый месяц в чужом мире, с чужими, неизвестными правилами игра для нас был очень тяжел. Брату пришлось искать себе работу, не восстановившись толком после крушения. А я… В те дни я почти не отходила от Пипа. Именно он научил меня многим премудростям выживания в этом суровом, практически первобытном мире. На пару с Пипом мы отыскали на свалке множество вещей и запчастей, которые и составили основу нашего с братом нынешнего быта. Тогда было тяжело. Но, по крайней мере, все было понятно. А сейчас же…

Чашка с выщербленным краем и полустертым рисунком на покрытом сеточкой трещин боку, которую я собиралась поставить перед соседом, выпала из моих ослабевших пальцев, когда Пип взволнованно выпалил:

– Макс, выходи за меня замуж! Тогда Глерну придется отступиться!

– Что?.. – пискнула слабо в ответ спустя, наверное, целую минуту. Во всяком случае, к этому времени чайник уже начал тихонько шуметь.

Я потрясенно уставилась на еще более побледневшего Пипа. Сосед под моим взглядом занервничал и заерзал на месте:

– Просто, что все вот так… – буркнул он. – Я хотел сделать все, как положено: ну там, платье нарядное, цветы и кар… Для того и записался на гонки… Чтобы монет добыть… Но мама только что сказала, будто Глерн во всеуслышание объявил о своих претензиях на тебя… И я подумал… Будет лучше, если мы сразу заключим брак. Не дожидаясь гонок… Без этого всего. Ну… Ты меня понимаешь. Тогда Глерну придется утереться своими хотелками…

Сердце в груди екнуло: если местный царек объявил о своих пожеланиях всем, у меня большие неприятности. А Пип – наивный дурачок, если думает, что наше вступление в брак остановит Глерна. Он – местный князь, практически хозяин планеты. Да стоит ему моргнуть, и меня сделают вдовой быстрее, чем Глерн чихнет. Но скорее всего, бандитам совершенно наплевать, будет ли у меня муж или нет. Так что… Глупость задумал Пип. Вот только как ему это все объяснить?

– Почему ты молчишь, Макс? – нервно, задиристо поинтересовался Пип, когда молчание затянулось. Словно пытался на что-то спровоцировать. – У тебя кто-то есть? Или… Или ты не против того, чтобы стать любовницей Глерна?

На последней фразе голос Пипа дал позорного петуха. И сосед залился краской до самых корней рыжих волос. А я уронила на пол ложечку.

Не знаю, что меня поразило больше: тон Пипа или смысл сказанного им. Но вынырнув с ложечкой из-под стола, я сердито буркнула:

– Думай, что говоришь. Меня в принципе не прельщает роль любовницы. Я своим ни с кем не делюсь.

Мои слова успокоили соседа. Он обмяк на стуле и принялся помешивать в чашке жиденький чай. А я смотрела на сжимающие немного погнутую ложечку пальцы с несколько неровно обстриженными ногтями и следами заусенцев вокруг и с ужасом понимала, что если не вырвусь с Тайраны, то однажды кто-то с вот такими же или еще хуже руками станет смыслом моей жизни. Что я буду каждый день смотреть на траурную кайму под ногтями и въевшуюся в кожу грязь из-за того, что воды недостаточно и нормально руки вымыть не получается, что руки, подобные рукам Пипа, будут касаться меня и моих детей…

Под все сильнее мрачнеющим взглядом соседа я непроизвольно затрясла головой. Будто пытаясь избавиться от навязчивых, мрачных мыслей. И выдохнула:

– Прости, Пип! Но нет! Спасибо тебе за предложение, за то, что ты готов пожертвовать собой ради меня, но нет! Я не могу!..

В этот момент я в полной мере осознала справедливость старинной поговорки про то, что человек показывает свое истинное лицо при расставании. И пусть Пип человеком не был, как и подавляющее большинство жителей Тайраны, он был смеском: потомком невообразимого количества переселенцев из разных уголков Вселенной. Таких, как Пип, не жалуют на цивилизованных планетах и не любят предки. Такие, как он, считаются нестабильными психически. В эту секунду я поняла, что все эти суждения – правда, что просто так сплетни ни про кого гулять не станут.

По мере того как я частила, торопясь объяснить свой отказ от «щедрого» приложения, лицо парня каменело все больше, а глаза словно наливались кровью. И мне неожиданно стало жутко. У Пипа сделалось такое выражение лица, будто он сейчас бросится на меня и порвет в клочья. Я даже невольно попятилась и принялась неловко шарить рукой у себя за спиной в поисках подходящего оружия…

Казалось, в комнате даже воздух загустел и стало трудно дышать. Кажется, целую вечность мы с Пипом молча смотрели друг на друга. А потом сосед выдавил мертвым, сочащимся ядом голосом:

– Значит, все-таки кто-то есть. Кто-то лучше меня. А я-то идиот… Надо было маму слушать, она правду сказала, что я зря все это затеваю… Что такая, как ты, никогда не станет сидеть дома, как примерная жена…

Это было жестоко и несправедливо со стороны Пипа. Но я даже не пискнула в ответ. Может быть, я и не очень красиво повела себя, отказываясь от замужества. Но и Пип был не лучше. Если не хуже. У него точно не было права разговаривать со мной в подобном тоне. Но, кажется, в импульсивности парня была виноваты вот та горячность, несдержанность и безрассудство, которые приписывает смескам молва.

Я вздрогнула всем телом, когда безобидный парнишка-сосед вдруг с рыком вскочил и одним движением сбросил со стола на пол все, что на нем стояло, отшвырнул табурет, на котором сидел, и бросился прочь. Несколько коротких и тяжелых шагов Пипа до выхода мне почему-то показались поступью самой судьбы. А когда входная дверь с силой хрястнула об стену, мне померещилось, что этот удар что-то убил у меня в душе…

Возможно, я бы еще долго торчала у разоренного стола, таращась на осколки чашек под ногами, если бы не осознание, что через распахнутую дверь в дом может проникнуть кто угодно. Именно страх оказаться застигнутой подручными Глерна врасплох, заставил меня отлепиться от облюбованного места и пойти закрывать дверь. Однако даже в этом случае я с трудом переставляла ноги, практически ничего не соображая. Вот как за пару часов вся жизнь может пойти наперекосяк? Почему? Из-за чего?

К счастью, подручные Глерна не торопились выскакивать из засады под нашим крыльцом, хватать меня в охапку и тащить к своему патрону, как величали местные Глерна. Улица снова была пуста. Лишь соседка из дома напротив, пожилая и сваривая хаятка, шаркая, шествовала серединой улицы с привычной торбой в руке. У меня тоже имелась подобная холщовая сумка, я с ней ходила за продуктами в местный магазинчик. Если удавалось добыть свежего мяса или фруктов, я несла торбу, раздуваясь от гордости и удовольствия, с чувством демонстрируя всем желающим увидеть свою добычу. Вот и соседка сейчас шествовала так, словно одержала абсолютную победу в боях против Глерна, неся сумку осторожно, будто та была хрустальной.

– Доброго дня, танна Эджена! – машинально поприветствовала я ее, когда соседка покосилась в мою сторону. И опешила, когда хаятка шарахнулась от меня в сторону, часто-часто створяя в воздухе трясущейся рукой знак для отпугивания зла. У меня даже челюсть непроизвольно отвисла…

Проводив растерянным взглядом разом позабывшую про груз прожитых лет соседку, метнувшуюся в собственный дом так, словно ей было пятнадцать лет, я обескураженно осмотрела себя и…

Нервный смех вырвался из груди, когда я увидела у себя в правой руке зажатый нож с капающим с лезвия чем-то бордовым. Со стороны наверняка могло показаться, что я кого-то зарезала. То-то старуха от меня так убегала!

Глупое происшествие немного привело в чувство. Я поднесла лезвие к носу и понюхала, а затем и лизнула, желая узнать, чем же я испачкала нож, что меня даже сварливая хаятка испугалась. Масса на ноже слабо пахла чем-то сладковатым. Лизнув ее, я поняла, что, скорее всего, перевернула баночку с драгоценным вареньем из пиноши – ягод, очень похожих на вишню. Только крупнее и без косточки. Видимо, я нечаянно перевернула баночку, багровая густая масса попала на нож, а соседка на расстоянии приняла варенье за кровь. Ну и ладно. Потом схожу и извинюсь.

Первым делом нужно было уничтожить следы бешенства Пипа. Как бы я ни относилась к соседу, но подставлять того под гнев брата не хотелось. А Виктор Пипа просто по стенке размажет, если узнает, что тот себе позволил в отношении меня. И вопрос был даже не в том, что Пип нафантазировал себе меня в качестве супруги. А в том, что парень меня оскорбил, обвинив в том, что чего никогда не было и быть не могло.

Уборка успокоиться не помогла. Меня все еще потряхивало после пережитого. И тогда я, как в далеком детстве, высыпала из мешка на стол в уголке мастерской найденные на свалке детали, включила паяльник и принялась собирать ребус. Десять лет назад, когда родителей только не стало, а я без конца ревела и требовала их вернуть или отпустить меня к ним, Виктор, не знавший, что делать с десятилетней малышкой, вот точно так же дал мне ворох ненужных деталей, включил паяльник и показал, как паять. И странное дело: занятие мне понравилось, и я затихла. Правда, в тот раз у меня ничего путного не получилось. И во второй раз тоже. И в пятый. Первый рабочий механизм я собрала только через пару лет. Тогда Виктору впервые пришлось идти к директору школы в качестве моего опекуна…

Глава 2

Нахлынувшие воспоминания вызвали слабую улыбку на губах. Как давно это было. Кажется, что уже и не в этой жизни, а в каком-то счастливом сне.

Поначалу я попросту паяла и скручивала в кучу все, что видела, без какой-либо системы. А Виктор не вмешивался. Ему было безразлично, что я делаю, лишь бы не истерила. Все равно то, что он мне отдавал, шло на выброс, и брату было индифферентно: сразу утилизировать детали и платы или после того, как они побывают в детских ручках.

Перелом случился, когда один из одноклассников принес в школу маленького биомеханического помощника. Кроха размером с ладонь взрослого толком ничего не умела. Но на то, чтобы держать карандаши и ручки, служить подставкой для планшетника, подсказывать время или ненадолго превращаться в подставку для чашки вполне годилась. А еще урезанный, как я сейчас понимаю, речевой синтезатор мог воспроизвести пару фраз типа: «Да, хозяин», «Нет, хозяин», «Держу», «Заканчивается заряд».

Как же мы все завидовали однокласснику! Каждый хотел себе такого же. Но проблема была не в том, чтобы его купить, денег у многих моих однокашников, вернее, их родителей, было полно. Проблема была в том, что помощника однокласснику собрал его отец. В серийном производстве подобных не было.

Тогда многие мои друзья по школе загорелись собрать такой же. Точно знаю, что все пытались. Но мало у кого что получалось. Я не отставала от приятелей. И мне мечталось, что мой помощник будет круче всех. Даже круче того, что для одноклассника собрал его отец. Ради этого великого дела я не только тайком натаскала деталей из мастерской брата, но и распотрошила детский конструктор, который Виктор подарил мне на день рождения. А также потихоньку стащила забытый кем-то на детской площадке робот-трансформер. Игрушка мне была ни к чему. Но вот клешни робота я надеялась пристроить к делу.

Мучилась я долго. Самым простым оказалось собрать конструкцию с длинными манипуляторами, заканчивающимися пресловутыми клешнями. А вот оживить свой агрегат у меня никак не получалось. На это детских мозгов не хватало. Можно было обратиться за помощью к брату. Но я уже тогда была тщеславной не в меру. И мне хотелось с гордостью всем говорить, что придумала и создала робота я сама…

Трудно сказать, чем бы закончилась вся эта эпопея с помощником, если бы я однажды не подслушала случайно разговор двух старшеклассников, в котором один советовал второму поискать нужную программу в галанете. О чем беседовали старшеклассники, я не знала. Но быстро сообразила претворить в жизнь чужой совет.

На поиски у меня ушло почти десять дней. Брат косился на меня, как я сейчас понимаю, с подозрением. Но не трогал. А я каждую свободную минуту посвящала своей затее, ныряя в галанет даже за едой. Но своего все-таки добилась! Правда, немного не так, как планировала. Потому что на найденной мной программе стояла маркировка «Хватательный алгоритм для манипуляторов». Но что может понимать в программировании двенадцатилетняя девочка? А ничего. Я сочла решающим совпадение «манипуляторов» и скачала алгоритм.

Потом еще некоторое время у меня ушло на то, чтобы вложить найденный сценарий в мозги моему роботу. Это тоже оказалось не так-то и просто. Но я уже тогда умела учитывать опыт и ошибки, и пошла по уже проторенному однажды пути: искала подсказки по всему галанету. И, в конце концов, мой помощник все-таки ожил! Правда, он только хватал все подряд своими клешнями, а потом ни в какую не хотел схваченное отпускать. Приходилось его обесточивать и силой разжимать хваталки. Но для меня и это уже было победой. Сказав себе, что модель еще нуждается в доработке, я прихватила в один прекрасный день прототип с собой в школу, чтобы похвастаться…

Мой будущий помощник был мал в размере, меньше, чем тот, который отец собрал однокласснику. И скорее всего, именно это сыграло роковую роль во всей этой истории. А получилось все так…

Мальчишки раскритиковали моего помощника, обозвав его крокодилом. Обиженная, я отшвырнула игрушку, не глядя, куда она упадет, схватила первое, что подвернулось под руку, собственную сумку, и бросилась лупить ею обидчика по голове. Живя с братом, я быстро забыла мамино воспитание и росла если не оторвой, то пацанкой точно.

Драка вызвала живейший интерес одноклассников, одноклассницы принялись визжать. И на шум прибежал наш куратор. Разнял нас и развел в разные стороны. Начал отчитывать. И в процессе этого присел на край ближайшей парты. А там оказался мой прототип…

Все случилось так быстро, что даже я не поняла, что произошло: куратор едва присел, как вдруг взвился вверх с таким воплем, что мы испуганно шарахнулись от учителя в разные стороны. А мужчина бросился прочь со всей доступной ему скоростью. Сзади на его брюках болтался мой несчастный помощник…

В тот день Виктора в первый раз вызвали к директору школы. Я помню, словно это случилось вчера, как дрожала под дверью директорского кабинета. Мне казалось, что меня теперь исключат из школы, а Вик просто убьет, когда выйдет от директора. Но…

Виктор не вышел, а вывалился из кабинета директора. Взъерошенный, потный и красный как свекла. Посмотрел на трясущуюся под стенкой меня и нервно хохотнул:

– Ну та даешь, сестричка! Ты даже меня переплюнула!

– А что теперь будет? Меня выгонят? – немного осмелев, спросила я у Вика, когда старший брат, покровительственно положив руку мне на плечо, повел прочь, к выходу из школы.

– Нет, конечно! Что за глупости? – фыркнул в ответ Вик. А потом вздохнул: – Я хотел купить тебе нормальный планшетник, но пришлось выплатить компенсацию твоему куратору. Так что ты сама наказала себя. В следующий раз не будешь оставлять свои игрушки там, где они могут покалечить других.

Меня не задело даже упоминание брата о том, что на новый планшетник для меня снова нет денег. А вот обвинение в том, что мой робот кого-то покалечил, заставило подскочить на месте:

– Я никого не калечила! Мой помощник всего лишь немножко ущипнул учителя за попу!

От возмущения голос прозвенел звоночком на всю школу. Хорошо хоть коридор был пуст и свидетелем моего демарша оказался лишь большой фикус, росший в кадке у окна. Он укоризненно покачал мясистыми листьями. Мол, ты же девочка! Что ты себе позволяешь? И я покраснела.

– За попу, говоришь? – прищурился Вик, явно давясь от смеха. – Мелкая, запомни: щипки за попу не лишают людей наследников и не заставляют их петь фальцетом!

Тогда я не поняла смысла слов брата. Только покосилась на него недоуменно. Понимание пришло лишь через несколько лет. Зато брат после этого приключения объяснил мне принципы сборки роботехники, принципы установки готовых программ и их подбор. А самое главное, накрепко вбил в мою голову необходимость установки предохранителей…

Пока я предавалась приятным воспоминаниям, руки сами собой собрали подобие того детского прототипа. Правда, сейчас у меня не было свободных электронных мозгов. Вместо них я вставила блок управления миниатюрным роботом извне. Также не было клешней для манипуляторов. Я заменила клешни набором разнокалиберных крючков с фиксаторами. По моему мнению, это с лихвой должно было компенсировать отсутствие полноценных зажимов. К тому же крючья позволили уменьшить общий размер манипулятора. И это был несомненный плюс. Оставалось лишь провести полевые испытания вместе с моей шпионской камерой. Я ухмыльнулась и с чувством выполненного долга, сунула игрушку в карман…

***

Последующие несколько дней я почти не выходила из дому, затаиваясь всякий раз, как на улице показывался чей-то кар или появлялись чужаки. В окно наблюдала, как Пип на заднем дворе своего дома пытался собрать абуран из найденных на свалке запчастей, кормила брата, стирала одежду и убирала. С тоской вспоминала прошлую жизнь. И внутренне содрогалась от одной только мысли, что авария на яхте могла случиться тогда, когда я по обыкновению сидела на трибуне для родственников тех, кто участвовал в регате. Тогда я бы осталась на Земле. Одна. А Виктор сгинул бы в ледяной мгле космоса…

Постепенно напряжение и постоянное ожидание неприятностей утомило и само по себе, постепенно ослабло. Трудно постоянно держаться настороже. К тому же Виктору очень была нужна помощь, он физически все не успевал: работать в три смены в мастерской, покупать для нас продукты и отдыхать хоть немного. Да и денег нам с одного его заработка не хватало. Так что дней через десять, подав уставшему со смены брату завтрак, я осторожно предложила, глядя на замучено поникшую черноволосую голову:

– Вик, я слышала в магазине, что на свалке пополнение. Давай, я пойду на сортировку. Вряд ли там меня будут искать подручные Глерна, им это не по чину. А я что-то да заработаю…

Помолчав немного, Вик обессиленно выдохнул:

– Будь осторожна. Решить можно все. Но только до тех пор, пока ты попадешь в лапы Глерна. Из его дома выход вряд ли найдется… Понимаешь меня, Макс?

Я кивнула.

«На дело» я собралась, когда Вик лег отдыхать после смены, а я прибрала за ним со стола и приготовила брату обед. Сунула в рюкзак бутылку воды, перекус, толстые перчатки и, на всякий случай, переодеться. У меня уже бывали случаи, когда от неосторожного движения рвала одежду об острые детали металлолома. Потому и ходила на сортировку, как бомж, одев самое старое, то, что не было жалко.

Понятия не имею, откуда на Тайране эта свалка. Но она занимала чуть ли не треть поверхности планеты, клином вгрызаясь в пустынные пески. Свалка постоянно пополнялась. А местные зарабатывали на том, что сортировали отходы, отделяя металл, который можно было переплавить и снова пустить в ход, еще рабочие детали и запчасти, и откровенный хлам, который свозили на мусороперерабатывающий комплекс, работающий на краю пустыни. Благодаря этому комплексу жители Тайраны были обеспечены электроэнергией и водой, работали комплексы гидропоники, обеспечивающие нас овощами, фруктами и ягодами. В общем, свалка кормила всех. Потому что за сортировку неплохо платили и никогда не спрашивали, что ты нашел и несешь домой. Вследствие чего у нас с Виком всегда были необходимые детали для починки вечно ломающейся техники. За это брата и ценили.

Раньше мы с Пипом ходили на сортировку вместе. Так было веселей. Но сегодня я намеренно дождалась, пока сосед уйдет. И только после этого, «дворами», отправилась следом. Не только потому, что не желала продолжения разговора о возможном замужестве. Но еще и потому, что все в округе знали про то, что на работу мы с соседом ходим вдвоем.

Насколько верным оказалось мое решение, я нечаянно узнала уже на самой свалке. Система оплаты труда была проста: идешь, сортируешь, потом сдаешь рассортированное дроиду, ответственному за тот или иной вид ресурса. Дроид взвешивает и зачисляет монеты на платежный браслет. Пип рассказывал, что раньше были попытки мошенничества. Вот только сканер, вмонтированный в дроида, четко различал нужный и ненужный ресурс, отлично все сортировал. И пытающимся сжульничать вместо заработка начислял штраф. На мой пораженный вопрос, почему в таком случае и для сортировки не использовать дроидов, Пип скупо ответил, что это слишком дорого. Дешевле заплатить за труд разумным. Чем содержать армию автономных роботов.

Обычно все старались идти на разборку новых отходов: там была выше вероятность найти что-то хорошее на продажу или полезное для себя. Но я сегодня, в целях безопасности, приняла решение работать совершенно в другой стороне: сразу от входа скользнула налево между двумя огромными, покореженными металлическими баками. Раньше я в эту сторону никогда не ходила и с трудом протиснулась между ними. Хотя протоптанная в мусоре едва заметная тропинка указывала на то, что этим проходом все-таки пользуются. Протиснувшись мимо баков, я снова забрала левее, идя совершенно без цели, не думая о том, как буду потом тащить рассортированное, чтобы получить причитающееся вознаграждение.

Здесь, среди отходов, было намного жарче, чем на улицах Мельца. Из-за нагромождений медленно разрушающегося от ржавчины железа движение воздуха практически не чувствовалось. Я поневоле снизила скорость, но все равно вскоре утирала со лба обильный пот. Сказывалась близость пустыни и большое количество поверхностей, которые нагревались без дела. Из-за этого дышать было просто нечем. Приходилось часто останавливаться, переводить дух и стирать со лба заливающий глаза пот. Я уже триста раз пожалела, что вообще сунулась в эту сторону. Но во время очередной остановки мне показалось, что я слышу какие-то голоса.

Первой мыслью было, что я нечаянно наткнулась на каких-то таких же хитрых сортировщиков, как и я. А это могло стать проблемой. Подумают еще, что я специально подглядываю и ищу, где получше, намереваюсь отобрать чужой участок. Но в этот миг мне показалось, что голоса приближаются. Что беседующие идут в мою сторону. Понятия не имею, чего я так испугалась, но сердце в груди замерло, будто напуганный зверек. Я в панике огляделась по сторонам, ища, где можно укрыться, юркнула в первую попавшуюся щель и там затаилась, прижавшись в тени спиной к разогретой солнцем поверхности. А голоса звучали все четче и четче. И уже не было сомнений, что в мою сторону пробираются двое…

– …уменьшилось почти втрое, – услышала я обрывок фразы, произнесенной хрипловатым, грубым голосом. Говоривший сплюнул и добавил: – Хреновая тенденция. Если так пойдет и дальше, перестанет хватать энергии на поддержание жизнеобеспечения плантации.

– И что ты предлагаешь? – озабоченно поинтересовался второй. Этот голос был как будто моложе.

– А гшир его знает! – Первый снова с досадой сплюнул. – Надо бы у Патрона спросить разрешения и попробовать повысить оплату за отходы, предназначающиеся для мусороперерабатывающего… Может, это больше привлечет работников на сортировку. Или тех, кто приходит, заставит работать дольше и больше…

Голоса постепенно удалялись от меня и искажались, отражаясь от валяющегося здесь повсеместно ржавого железа. Когда их уже практически невозможно было различить, я обессиленно выдохнула и расслабленно откинула голову назад, лишь сейчас сообразив, что все это время не дышала.

Ноги мелко подрагивали, то ли от спертого воздуха, то ли от жары, то ли от нервного напряжения. Нужно было выбираться из той норы, в которую я в панике забилась. Я огляделась по сторонам. Свет в мой временный схрон проникал откуда-то сбоку. Скудный, рассеянный. Но его хватило, чтобы понять: я забралась в какие-то обломки транспорта. Сейчас невозможно было понять, что это раньше было, летало ли оно или ездило по поверхности планеты. От панели управления почти ничего не осталось. Не удивлюсь, если весь пластик уже сняли и отправили на переработку. Вместо сидений торчало два штыря-крепежа. Да, видимо, сортировщики здесь уже побывали. И оставили после себя лишь то, что нельзя унести.

Я вздохнула и повернулась к той щели, через которую сюда забралась. Пора все же вспомнить, зачем я сюда пришла. Время-то идет!.. Но в этот момент проржавевшее железо подо мной скрипнуло, крякнуло и… провалилось! Не успев даже толком испугаться, я оказалась по пояс в дыре, будто в люке. И как отсюда теперь выбираться?

К счастью, когда-то прочное, а сейчас окислившееся от времени, влаги и перепадов температуры, железо подо мной было хрупким и ломким. И не причинило мне ничего, кроме дискомфорта. Ну, может быть, я все-таки порвала где-то одежду. Сейчас это было неважно. Недаром же в рюкзаке есть смена. Потом переоденусь. Сейчас нужно как-то выкарабкиваться из той ловушки, в которую я угодила по глупости.

Любая попытка опереться о ржавую поверхность ладонями и подтянуться приводила к тому, что я обламывала все больше и больше пола бывшего транспорта. Или потолка. Не суть. Главное было в том, что этим путем я выбраться никак не могла. Но еще до того, как я это осознала, из-за очередного неловкого движения я провалилась в какую-то яму подо ржавым остовом почти по плечи.