Качели времени. ОГО. Отец

– А ты его знал? – полюбопытствовал ребенок.

– Знал… Очень недолго, впрочем. А теперь давай на время закроем эту тему. Мама сейчас не хочет об этом думать.

– А когда?

– Нужно, чтобы ты немного подрос, дорогой. Сейчас я не смогу тебе многого объяснить.

Мальчик почувствовал, что не только мама не хотела тогда думать об этом. Иосиф тоже отвечал не слишком охотно, хотя старался корректно подать информацию сыну. Первое время Налон ждал, когда же они вернутся к этой теме. Но потом подумал – а зачем ему говорить о человеке, который даже не дал о себе знать за все эти годы? Ну разве это отец? Его отец рядом и больше парню ничего не нужно.

– Гиперион! – опять раздался похожий на шипение голос.

– Да при чем тут титаны8, хотел бы я знать?! – шепотом возмутился парень.

Оглядевшись, он заметил, как стекло очков на его игровом шлеме бликануло и тут же помутнело. Очень странно! В окно не заглядывает луна, да и фонарей тут нет – не от чего отражаться свету на поверхности игрушки. И шлем он выключил, когда снял. Может быть, показалось? Да уж, с такими галлюцинациями точно надо к врачу идти.

– Гиперион! – услышал он и, поскольку так и не отвел взгляд от шлема, то снова заметил, как забликовало стекло.

А может, Налон все-таки не выключил шлем? Или на него какое-то обновление установилось и теперь техника чудит? Сколько раз парень ругался на эти обновления, отключал их автоматическую загрузку на всех устройствах и делал апгрейд вручную – все равно ведь скачается какая-нибудь зараза сама по себе, установится и начнет потом всякие коленца выкидывать. Вот, у мамы недавно миксер начал самостоятельно рецепты озвучивать, хотя его никто об этом не просил. Наверное и со шлемом такая же ситуация. Программа переустановилась или демка новой игры скачалась и пугает его теперь.

Парень взял шлем, подключил к арновуду. Быстро все проверил и удивился: нет никаких обновлений и оборудование выключено. Так что тогда происходит?

– Сынок? – шепотом позвал его отец, тихо постучавшись и засунувшись в комнату. – Милый, у тебя все в порядке?

– Да какое-то обновление, наверное, чудит и спать мешает. – так же шепотом отозвался парень. – Хочу выключить, чтобы не бормотало.

– А ты звук убери. – посоветовал отец и, пожелав спокойной ночи, удалился.

Юноша улыбнулся – ну папка, ну голова! А вот ему такая простая мысль в голову не пришла. Хорошо, что отец всегда рядом, поможет, подскажет. Налон выключил звук на шлеме и на арновуде, потом еще на колонках, на проигрывателе. И лег в кровать. Вот теперь, наконец, можно и поспать…

– Гиперион!

Да мацтикон мацтикона возьми! Налон снова сел и свирепо уставился на шлем, стекло которого опять забликовало. Может, это какой-то заводской глюк? Надо будет завтра отправить устройство производителю с претензией. Но это можно сделать только утром, а как сейчас быть? Если он вынесет шлем в коридор и тот опять начнет шипеть или вдруг станет орать – кто его знает, на что он способен, то перебудит всю семью.

Вздохнув, юноша потянулся за взбесившимся оборудованием. Его можно вырубить изнутри игры, что он сейчас и сделает. Мелькнул логотип производителя, шкала загрузки за секунду заполнилась и вот уже парень стоит в локации, в которой они сегодня играли с отцом. Теперь надо пройти в секретную комнату и там отключить это безобразие.

Налон огляделся. Главное, чтобы сейчас не полезли всякие твари – отстреливаться от них некогда. А терять жизни не с руки, их сложно находить. Да и папа наверняка поймет, что парень играл тайком. Нет, ругаться он не станет. Но не хочется, чтобы он думал, будто юноша нарушает распорядок дня, когда это вовсе не так.

Поправив бластер, Налон подошел к стене, вызвал цифровую клавиатуру, набрал код. Перед ним появилась дверь, которая тут же отъехала в сторону. Парень зашел в небольшую комнатку, стена за ним сомкнулась. Он уже двинулся к приборной панели, как вдруг услышал шипение у себя за спиной.

– Гиперион…

Развернувшись, он с удивлением увидел монстра, которого они с отцом ранее уже ликвидировали. Того самого, на которого мама замахивалась половником и чудище от такого обращения даже заглючило. Но ведь в комнату, из которой можно вырубить игру, виртуальные твари проникнуть не способны! Хотя от этого страшилища всего стоит ожидать, слишком уж оно странное. Может, вирус какой-то?

Чтобы не тратит время даром, Налон выстрелил. Но сейчас монстр даже не заметил этого. Он взмахнул лапой, задел парня и тот упал на пол, как подкошенный. А тварь наклонилась над ним, дыша смрадом.

– Гиперион…

Глава шестая. Отец?

Налон вздохнул. Вот сейчас эта вонючая гадина его слопает. Больно не будет, но жизнь он потеряет, да еще и начнет с той локации, куда подгрузился. И неизвестно, как теперь пробраться в комнату, где засел монстр, чтобы все это вырубить. Стоп! А с каких пор чудовища разговаривают? Он такого в игре не прописывал!

– Гиперион… Сынок. – вдруг произнес монстр.

– Офигел? Протри глаза формалином, какой я тебе сынок?

– В этом воплощении у меня нет глаз. – вдруг совершенно по-человечески хмыкнуло чудовище. – Ты же решил делать жутких монстров, которые ориентируются только по звуку и по запаху. И кажется, я тебя уронил, да? Прости, сынок, хотел обнять, но тело какое-то… Не самое ловкое.

– Эээ… – глубокомысленно заявил в ответ Налон.

Такого он не ожидал! Мало того, что чудовище шипело и посылало блики с выключенного оборудования. Так оно еще разумное. И кажется, даже не пытается его сожрать. Хотело бы – уже это сделало бы. А что оно там говорило про воплощение?

– Понимаю, ты удивлен. – монстр вдруг сел в позу лотоса. – Не ожидал, что какая-то компьютерная игрушка вдруг вступит в контакт. Но я не плод твоего воображения. Просто в такой форме мне легче всего до тебя достучаться.

– А ты кто, дядя? – парень отполз чуть подальше и сел.

Монстр не стал ему мешать, хотя и повернул голову в ту сторону, куда уполз юноша. Значит, он его и правда слышит. Или чует.

– Я твой отец! – торжественно объявило чудовище.

Вдруг заиграл Имперский марш9 и виртуальная тварь недоуменно завертела башкой. А Налон проклял все на свете. И свое слишком живое воображение, и увлеченность земной культурой. И чересчур чувствительные к мозговым импульсам датчики шлема. Он остановил усилием воли музыку и глянул на необычного собеседника.

– Ну я тебя вроде не победил еще, да и шлема в виде ведра на тебе нет…

– Понимаю. – оскалилось чудище и Налон понял, что это оно так улыбается. – Вспоминаю эти фильмы. Хотел бы я с тобой пересмотреть их все. Хотел бы играть с тобой в игры, отводить тебя в школу, хотел бы…

– Я вообще-то уже в институт пошел. Нет, ну серьезно, кто или что ты? Какой-то компьютерный вирус? Или эволюционировавшая тварь?

– Я уже сказал… Но в этом сконструированном мире я не могу отображаться иначе. Ты же сам решил, что тут будут только те гуманоиды, которые принадлежат к твоей семье. Ты, Мария, твой… Иосиф.

– Хочешь сказать, в другом виртуальном мире ты изменишься?

– Да. И, честно говоря, мне бы хотелось попасть в иное место. Очень не терпится увидеть тебя, сынок.

Налон сосредоточился. По-хорошему, конечно, надо было ставить это все на паузу, а завтра возвращаться с папой и проверять, что тут творится такое. Но назвавшись отцом, монстр его заинтриговал, так что парень решил посмотреть – правду ли тот говорит? Если он сейчас окажется в другом мире, а твари там не будет, то можно хотя бы спать лечь спокойно и страшилище его не дозовется. О, а вот и подходящий вариант.

Юноша переключился на тот мир, который создала Фаина. И обнаружил себя на берегу премилой речки, сидящим на скамейке. Бластер, который он сжимал в руках, вдруг затрещал и преобразовался в букет ромашек.

– Это очень мило, конечно. – сказал пони под розовой попонкой, который стоял рядом. – Но я рассчитывал немного на другое.

– Эээ… Будешь? – Налон от неожиданности предложил говорящему животному букет.

– Спасибо. – миниатюрное создание с челкой начало есть цветы. – И не смотри на меня квадратными глазами. Согласно алгоритмам этого мира, пони обязаны жрать траву. Это даже хорошо, что я не воплотился в ромашки. Но хотелось бы снова вернуть себе гуманоидный облик, если честно.

– Пару минут назад ты хотел меня увидеть. – напомнил юноша. – Теперь у тебя есть глаза, можешь посмотреть.

Пони удивил его еще раз, поскольку не стал спорить. Он уставился во все глаза на парня, смотрел долго, внимательно и одновременно с этим принюхивался. А потом отвернул морду, но Налон успел заметить слезы, которые быстро прятались в шерсти.

– Эй, ну ты чего? – удивился он. – Хочешь еще ромашек? Сейчас нарву.

– Нет, спасибо. Ты очень добрый парень, но другого я и не ждал. Просто… Наконец-то моя мечта осуществилась и я увидел тебя, сынок.

– Слушай, мне некомфортно, когда лошадь называет меня сыном.

– Пони не лошадь. – поправило его животное. – А самец лошади называется конем. Имей уважение к отцу! Или называй нормально, или дай мне наконец возможность предстать в своем истинном виде. В этом мире тоже нет человеческих воплощений, кроме тех, которые шлем уже видел – ваших.

– Надо создать новый мир?

– Угу. Если бы я мог, сам бы это сделал.

– А почему не можешь?

– На чьей голове шлем? Датчики улавливают твои мозговые импульсы, не мои. Так исторически сложилось, что у меня сейчас и голова-то отсутствует.

– Жуть! А почему? И что делать?

– Я тебе расскажу. Можно было бы, конечно, создать новый мир. Но детальная реальность потребует много времени и усилий, а стать пиксельными квадратами тоже не хочется. Однако если ты возьмешь меня за копыто, я постараюсь передать тебе свои импульсы. И ты увидишь мой мир, каким его запомнил я.

Брать животное за копыто парню не хотелось и он, от большого ума, схватился за хвостик. Внезапно пони-отец сильно его лягнул. Налон упал на землю и возмутился.

– Эй!

– Извини, инстинкты. – вздохнул тот. – Не хочешь за копыто – держись за ухо.

– Хорошо. – парень осторожно коснулся мохнатого уха. – Дальше-то что?

– Немного помолчи.

Юноша повиновался и увидел, как вокруг меняется обстановка. Вместо симпатичной зеленой полянки, которая раскинулась у речки, вдруг возник песчаный берег, омываемое волнами лазурного бескрайнего моря. Оглянувшись, Налон увидел величественные колонны, белые мраморные дома, а чуть дальше, на холме – огромный храм. Что еще за земная Древняя Греция?

– Правильно. – услышал он уже знакомый голос. – Отрадно видеть, что в школе ты изучаешь не только историю по сути чужого тебе Эдема.

Не понимая, почему так бешено колотится сердце, Налон медленно развернулся. Возле него стоял мужчина, которого он никогда не видел, но тут же узнал бы из тысячи. Его родной отец, его папа! И он думал, что они с Иосифом похожи? Вот что такое настоящая схожесть! Юноше не требовались ни анализы ДНК, ни какие-то иные подтверждения. Ведь он словно смотрел в зеркало!

Высокий блондин со светлыми локонами, а зеленые глаза смотрят с такой любовью, что у Налона даже дыхание перехватило. Длинные руки с такими же тонкими и нервными пальцами, как у него самого. Даже форма носа один в один. Вот только по росту парень пока что не догнал отца и сейчас уткнулся лбом в его плечо.

– Догонишь. – мужчина крепко обнял сына. – Ты точный мой слепок, сын. Мой Гиперион.

– Меня зовут Налон.

– А я хотел назвать тебя Гиперионом. В переводе с нашего родного языка это означает «самый высокий». Я не про рост, сынок. Самый высокий – значит самого высокого положения. Ты был бы царем, сын. Как горько, что сейчас это не так, что тебя этого лишили. Но я знаю, как вернуть тебе былое могущество.

– О чем ты?

– Что говорила тебе обо мне твоя мать?

Юноша пожал плечами и сообщил, что единственный раз, когда он попытался завести разговор о своем настоящем отце, внятного ответа не получил. Мужчина в ответ усмехнулся, покачал головой.

– В этом нет ничего удивительного.

– Но ничего плохого она о тебе не говорила! – поспешил добавить парень.

– И на том спасибо… Прогуляемся? Долгие годы жизни в абсолютной темноте заставили меня соскучиться по родным видам.

Налон, или как называл его отец, Гиперион, ничего не понял. Но предложение прогуляться принял и последовал за мужчиной. И не смог удержаться от главного вопроса, который его теперь терзал.

– Где же ты был все это время? Почему не дал о себе знать раньше? Куда ты вообще делся?

– Ведь у тебя относительно недавно появился этот шлем. Я всегда был рядом, но не мог об этом сказать. Только теперь удалось до тебя достучаться столь экстравагантным образом, но может, это и к лучшему? Ты уже взрослый мужчина и сможешь все правильно понять.

– Что понять?

– А вот послушай. Восемнадцать лет назад у меня было все, о чем только можно мечтать…

Отец сообщил, что в те времена его звали Аполлоном и правил он одной далекой планетой. Она носила имя Аид – не слишком привлекательное для земного уха. И именно она в свое время послужила прототипом для земных мифов о Древней Греции. Жили на ней не только люди, но и боги. А также их потомки: полубоги, появившиеся в результате союзов небожителей и простых смертных.

– Ты меня, конечно, извини. – рискнул перебить Аполлона Налон. – Но ведь научно доказано, что нет никаких богов и полубогов. Есть люди, чьи возможности, физические и психологические, простираются за пределы нормы.

– Конечно-конечно. Ты умный мальчик и у тебя, на радость мне, хорошее образование, светлая голова. – закивал мужчина. – Но я объясняю с точки зрения легенд, которые мой народ чтил веками. Думаю, ты поймешь, что я имею в виду.

Полубоги – люди, один из родителей которых обладал особыми возможностями, правили на Аиде. Они старались дать своему народу все необходимое, строго следили за порядком и поддерживали мир на своей планете. Восемнадцать лет назад царская ноша лежала на плечах Аполлона, но он не жаловался: ведь ему на роду предначертано править.

Народ, по словам мужчины, его любил за справедливость и внимание к нуждам даже последнего нищего. А в его дворце тоже царили любовь и взаимопонимание. Аполлон воспитывал двух сыновей, Гелиоса и Геракла. Юноши были его отрадой, светом в окошке, особенно после того как любимая жена Медея, в результате долгой болезни, отошла в мир иной. Потрясенный ее кончиной, Аполлон и мысли не допускал о том, что в его шикарном дворце вдруг появится новая хозяйка. Он понимал: никто не заменит мальчикам мать, а сам мужчина никому более не сможет открыть свое сердце так, как открыл его когда-то Медее.

Но человек, даже великий правитель, не способен распоряжаться собственной судьбой. И уж тем более ему неведомо, какие испытания приготовила эта самая судьба. Едва ли не давший обет безбрачия Аполлон вскоре встретил ту, что одним только взглядом сумела залечить его душевные раны и покорить истерзанное сердце.

– Твоя будущая мать. – даже теперь лицо отца посветлело, едва он заговорил о ней. – Мария. Эта девушка стала для меня дороже жизни. Вот только никогда мне в голову не приходило, что за счастье с ней я действительно расплачусь жизнью… Но это ничего. Страшнее то, что я расплатился возможностью быть с тобой, сын.

Глава седьмая. Мария

– Человек грешен. – признался Аполлон. – У нас с твоей матерью большая разница в возрасте. Но когда я увидел ее, то не думал об этом. Я вообще потерял возможность рассуждать здраво и руководствовался сердцем, а не головой.

Мужчина поведал, что Мария была дочкой его доброй служанки. Женщина привела ее во дворец еще при жизни Медеи и попросила монархов позаботиться о ее ребенке. Несчастную прислужницу съедала та же болезнь, что впоследствии поставила точку на жизни царицы. А отец со старшими сыновьями подался в далекий край на заработки.

Аполлон и Медея согласились приютить девочку. Той тоже суждено было служить царской чете и их детям, однако никто не видел в этом ничего зазорного. Быть хорошим слугой также почетно, как и хорошим правителем. Во дворец Мария попала совсем еще ребенком, крошкой четырех лет. Царь и не помнил, как она тогда выглядела. Разумеется, никто не стал тут же нагружать ребенка работой.

Сначала малышка была при матери, до последнего дня несчастной служанки. Потом жила в покоях Медеи, которая заботилась о ней так же, как и когда-то родительница. Девочка ухаживала за царицей, когда ту поразил недуг, но Аполлон, убитый горем, тогда малышку не замечал – как и никого вокруг.

Но шли дни, которые складывались в годы. Мария, после смерти царицы, попросилась ухаживать за садом и никто не стал ей перечить. В царских покоях долго не видели девушку, а Аполлон уже и забыл о ее существовании. Как порядочный вдовец, о молоденьких девицах он и мысли не допускал.

Все свое внимание сосредоточил мужчина на сыновьях, на своей главной радости. Он старался вырастить их правителями, достойными своего народа. Чтобы потом, когда наконец настанет время Аполлона присоединиться к Медее, он смог сделать это со спокойным сердцем. Мальчики росли, отец любовался ими и гордился.

Но постепенно повзрослевшие парни стали более самостоятельными и проводили время не в компании отца, а за более интересными занятиями. Мужчина не роптал и понимал: это естественный процесс. Не должны юноши все время держаться за отцовскую руку, как в детстве, когда делали первые шаги. Теперь время идти им своей дорогой. Понимать-то понимал, но затосковал еще сильнее.

И в тоске своей все чаще предпринимал пешие прогулки по огромной территории дворца и прилегающего к нему сада. Загрузить ноги ходьбой, глаза созерцанием – вот простой рецепт скоротать время и хотя бы на время забыть о тоске, разъедающей его изнутри. Каждый день Аполлон бродил вдоль высоких белых стен, гулял по тенистым аллеям, отдыхал в беседке.

И однажды забрел дальше обычного, задумавшись. Обнаружив это, мужчина решил возвращаться, как вдруг его тонкий слух уловил нежное пение. Прислушавшись, он, заинтригованный, отправился на звук. Эту песню когда-то Медея пела их мальчикам на ночь. А что же за соловей в человеческом обличии исполняет ее сейчас?

Пройдя совсем немного, Аполлон увидел картинку, настолько пасторальную, что в другой ситуации ему бы рот свело оскоминой. Но только не в тот момент: слишком уж он очаровался с первого же взгляда.

В тихом уголке с астрами пела девушка необыкновенной красоты. Нежно касаясь цветов, она трогательно ухаживала за ними, а голос ее словно гладил лепестки – нежнее и ласковее, чем руки, порхающие над ними. Дотронулся чистый голос и до сердца царя, который замер, словно завороженный.

Когда девушка заметила монарха, то почтительно поклонилась ему. А он, все еще находясь под впечатлением, стал расспрашивать чудесное создание – кто она? Как оказалась в этом саду? Что здесь делает? Мария представилась, напомнила ему историю своего появления во дворце и пояснила, что после смерти матери и трагического ухода царицы, которая в некоторой степени заменила сироте родительницу, девушка стала ухаживать за садом.

Правитель не мог поверить своим глазам: как из маленького и вполне заурядного бутона вырос такой чудесный цветок? Он по-прежнему не помнил Марию крохой, как будто впервые увидев ее только сейчас. И показалось ему, что и весь мир царь видит как-то иначе, словно тоже впервые.

Смутившись, он попрощался с девушкой и поспешил во дворец. А там никак не мог найти себе места и на следующее утро снова отправился в сад. Марию он застал на том же месте, но подойти не решился и долго любовался ею издали.

– Так в моем сердце зародилась любовь к твоей матери, сынок. – признался теперь Аполлон. – Но не зря ведь астры означают обман.

– Хочешь сказать, мама тебя в чем-то обманула? – возмутился Налон.

– Никогда не скажу подобного и никому не позволю! – тоже возмутился отец. – Что бы ни произошло между нами, я поклялся защищать и любить ее перед алтарем. И сдержу эту клятву, пусть она и стоила мне жизни.

Парень удивился. Обманутые мужья, да еще лишившиеся жизни по вине жен, на что намекает Аполлон, обычно ведут себя иначе. Хотя, может, он что-то не так понял?

А бывший царь далекого Аида продолжил. Любовь расцвела в его сердце и Аполлон, будучи уже зрелым мужчиной, сразу понял, что за чувство он испытывает. Ему стало стыдно перед покойной супругой, перед сыновьями, перед девушкой, к которой он не должен был питать такие чувства… Но Аполлон ничего не мог с собой поделать.

Первыми поняли, что что-то изменилось, сыновья. Все же они хорошо знали своего отца и были внимательны к нему. Мужчина не стал таиться и честно рассказал о том, что его терзает. Он ждал от юношей осуждения, непонимания, может быть, даже злости… Но встретил искреннюю радость. Парни благословили отца и пожелали ему счастья с девушкой, которая вернула Аполлону вкус к жизни.

Но он, в ответ на эти пожелания, лишь горько усмехнулся. Будто посмеет царь открыться той, что годится ему в дочки! Тогда Гелиос и Геракл, не поставив отца в известность, сами поговорили с девушкой. А уже после этого рассказали отцу, как зарделись ее щеки, как опустила она взгляд, но как засветилась при этом! Аполлон же обнаружил: это известие принесло ему столько счастья, что злиться на чрезмерно самостоятельных отпрысков почему-то не получается.

Быстро сыграли свадьбу, на которой сыновья сделали новобрачным еще один, поистине царский, подарок. А именно: они заявили, что не станут претендовать на престол – пусть он достанется ребенку Марии. Геракл и Гелиос же станут верными друзьями и надежными товарищами будущему наследнику. Казалось, жизнь не может быть лучше!

Однако царь ошибался. Через некоторое время молодая супруга сообщила новость, услышав которую монарх решил, что пора бы уже сойти с ума от счастья. Она носит под сердцем царское дитя и скоро на свет появится ребенок. Аполлон уже и имя для него выбрал: Гиперион…

– И что же случилось? – полюбопытствовал Налон.

Лицо Аполлона, только что сиявшее от радостных воспоминаний, мигом помрачнело. Он помолчал некоторое время, а потом с тяжким вздохом продолжил. Купаясь на вершине блаженства, мужчина совсем позабыл, что жизнь изменчива, как и некоторые представители этой самой жизни.

Среди его подданных, был молодой парень по имени Фобос, конюх. Аполлон знал его по имени, так как до болезни Медеи просто обожал верховые прогулки в компании первой супруги. Фобос хорошо заботился о лошадях, был прилежным, старательным слугой. А царь всегда ценил и как следует вознаграждал хороших слуг.

После смерти Медеи он утратил интерес к верховой езде, но по-прежнему содержал лошадей и следил, чтобы о них достойным образом заботились. Фобос выполнял его указы и обожал животных, делал даже больше, чем просили. Еще он подружился с Гелиосом и Гераклом, ведь парни, в отличие от отца, часто оказывались в седле. А тот нисколько не возражал, чтобы принцы общались с простым конюхом. Снобизмом Аполлон никогда не страдал. А уж после того как женился на садовнице – тем более.

Мария поначалу лошадей боялась и царь не осуждал ее за такой страх. Она юная, тонкая девушка, хрупкая словно цветок. А даже самая изящная лошадь все равно окажется огромной махиной рядом с красавицей. Но сыновья монарха, которые относились к мачехе, словно к родной сестре, периодически предлагали ей прогуляться с ними на конюшню, убедиться в том, что потрясающие животные не так страшны, как кажется. И демонстрировали свои успехи в верховой езде – оба прекрасно овладели искусством джигитовки.

Постепенно Мария привыкла к лошадям, стала приходить на конюшню уже без сопровождения принцев. Аполлон несколько раз составлял ей компанию. Он мечтал возобновить прогулки и воображение уже рисовало ему, как они будут с супругой, рука об руку, мчаться по полям, лесам, наслаждаясь скоростью, выносливостью их коней, обществом друг друга.

Но когда он узнал, что в очередной раз станет отцом, мысли о прогулках пришлось отложить. Это ничего: жизнь только начинается и у них все впереди. Успеют и вдвоем покататься, и потом вместе с юным наследником. Аполлону не терпелось скорее взять его на руки, повести по этой жизни и научить всему, что умеет он сам. В том числе и помочь своему ребенку стать прекрасным наездником. А еще – лучшим царем для своих подданных, любимым сыном и счастливым человеком.

– Я мечтал передать тебе все, чем владею, Гиперион. Окружить своей любовью и заботой. Каждый день я открывал глаза с мыслью: скоро у меня будет сын! Каждый день я обнимал Марию и благодарил ее за то, что она дает мне столько счастья. Я обещал сделать ее счастливой и видит небо: прилагал к этому все усилия!

– Но не зря же ты упомянул Фобоса. Я знаю – так звали па… Так звали Иосифа раньше, но после какого-то происшествия он захотел сменить имя на более радостное.

– Происшествие… – горькая усмешка исказила черты лица его отца. – Происшествие… Это происшествие сверкнуло молнией холодной стали, разделив их жизни на до и после. И прервав мою. Что я помню? Помню, как воспарил мой дух, прочь от покоренной плоти. Помню прекрасные лики моих мальчиков, навсегда обезображенные смертью. Помню свои скитания во тьме, помню, как было больно мне, уже не имеющему тела. Это происшествие рассекло не только мое тело, но и душу. Оно лишило жизни меня, моих сыновей. Но самое главное: оно лишило меня тебя.