Иммортал 1. Вечный свет

* * *

Этим утром в Квиринальском дворце все было спокойно, но только на первый взгляд. На лице президента Итальянской республики было написано нетерпение. Он ждал Ди Джузеппе.

Когда тот наконец вошел, Витторио Ридольфи встретил его суровым взглядом и перешел прямо к делу:

– Я получил секретную информацию о том, что сицилийская мафия накапливает значительное количество взрывчатки. Это значит, что они готовят покушение на кого-то.

Ди Джузеппе и глазом не моргнул. Ридольфи продолжал:

– Как такое возможно, что итальянские спецслужбы об этом не знают? Почему вы мне не сообщили?

– Я не в курсе, господин президент, – тщательно отработанным спокойным голосом отозвался Ди Джузеппе. – Но я все выясню и проинформирую вас, как только смогу.

* * *

Он вышел без дальнейших разговоров. Афина, слышавшая все через браслет, сразу предупредила Давиде.

– Вечно мой отец во все лезет! – раздраженно отозвался тот, примеряясь к следующему удару.

Давиде тренировался на поле для гольфа в парке Медичи. Теперь он повторял этот ритуал всегда, когда ему нужно было приглушить беспокойство, которое никогда его не оставляло. Крепко держа в руках клюшку, он бил по мячу нервными, почти яростными движениями, как если бы тот был виновником постоянно копившегося в нем чувства фрустрации. Даже тренируясь в одиночестве, вдали ото всех, Давиде не мог абстрагироваться от власти и постоянного присутствия отца, который, казалось, вмешивался во все его дела.

* * *

В 15:33 Фабиана Полито уселась за стол в своем маленьком кабинете и опубликовала документы и видео, предоставленные Татини, на своем сайте, в соцсети Реал1 и во всех прочих доступных соцсетях, сделав таким образом достоянием общественности информацию о тяжелых побочных эффектах антропологического чипа.

Больше всего публику потрясло видео с Бенджамином. Татини назвал Бенджамином свою подопытную мышь – в честь героя фильма «Загадочная история Бенджамина Баттона». Занимаясь поисками бессмертия, он задумался над омоложением клеток. Но антропологический чип оказался вовсе не решением этой проблемы.

На видео Татини рассказывал, как мышь, чей жизненный срок ограничивается в среднем двумя-тремя годами, получила чип в возрасте одного года. В течение следующих двенадцати месяцев за Бенджамином очень внимательно наблюдали, и на видео с ошеломляющей честностью показывалась эволюция его состояния.

Поначалу, получив чип, Бенджамин демонстрировал удивительную память и безупречную точность в передвижении по лабиринтам. Месяц за месяцем, чип позволял ему поддерживать невероятную эффективность разума, как если бы его способности всегда использовались по максимуму. Но как только чип снимали, эта эффективность исчезала. Мышь казалась потерянной и дезориентированной, неспособной даже узнать места, которые исследовала бесчисленное количество раз.

Бенджамин быстро и неумолимо деградировал. Через несколько месяцев эксперимента он начал вести себя агрессивно. На последних кадрах Бенджамин, полностью потерявший контроль над собой, набросился на кота, сидевшего в вольере. Зрелище было неприятное: Бенджамин рвал кота на части с невиданной кровожадностью, оставляя повсюду пятна крови. Контраст между белой шерсткой Бенджамина и кроваво-красными следами его нападения подчеркивал жестокость сцены.

Далее видеокамера задержалась на пятнах и на ранах, нанесенных мышью, безжалостно подчеркивая, в какое чудовище превратился Бенджамин. Кот лежал неподвижно, а мышь, пошатываясь, удалилась. Взгляд Бенджамина был пустым, как если бы ярость и путаница в мыслях полностью уничтожили его настоящую природу.

Финальные кадры показывали полностью деградировавшее животное с тотально атрофированным мозгом.

Эксперимент с чипом продемонстрировал, что он был реальной угрозой, невидимой тюрьмой, приведшей Бенджамина к сумасшествию и кровожадности.

* * *

Видео быстро разошлось по сети и всего за несколько минут стало невероятно популярным. И люди, носившие чип, и его немногочисленные отрицатели были потрясены увиденным. Посыпались комментарии, в которых тысячи испуганных пользователей выражали свое удивление и страх. Бенджамин получил имя «Мышь-убийца». Перепуганные люди спрашивали, что случится, если чип окажет такое же влияние и на человека. «Если мышь может превратиться в такое чудовище, что же будет с нами?» – спрашивал кто-то, собравший под своим постом тысячи реакций.

Вместе с полными ужаса вопросами в сети завирусились и мемы, и видео-пародии. Было ясно, что страх перед чипом быстро растет, и имя «Бенджамин» всего за несколько минут стало символом прогресса, вырвавшегося из-под контроля.

* * *

Станислао на своей вилле репетировал сцены из нового сериала с Лео Тезео, когда их прервал явно взволнованный Андрей. Он только что посмотрел видео Татини и был под впечатлением.

– Станислао, ты должен это увидеть. Это просто… кошмарно. Не могу понять, правда это или ложь, – сказал он, протягивая режиссеру планшет.

Станислао заинтересованно подошел и внимательно посмотрел видео до конца. Потом потряс головой.

– Это шокирует. Но это правда. Я же говорил тебе держаться от него подальше.

* * *

Давиде был в своем офисе в квартале ЭУР. Вошла Екатерина, неся в руках картину, завернутую в защитную ткань. Вручив ее Давиде, она сказала:

– Это подарок от одного испанского фаната, художника. Он нарисовал тебя в день презентации Мемо.

Ей было интересно, как Давиде отреагирует.

Тот поднял ткань и стал рассматривать картину. Художник запечатлел его в белых одеждах в технике импасто – плотными мазками, подчеркивающими черты лица. Размытые контуры и яркие цвета выделяли фигуру, делали ее почти светящейся.

– А она мне нравится! Я уже знаю, куда ее повешу.

Екатерина кивнула и повернулась к выходу. Вдруг Давиде подпрыгнул в кресле и резко встал, глядя в пустоту.

– Что? – напряженно пробормотал он.

Екатерина растерянно смотрела на него. Давиде быстро включил ноутбук и открыл видео с Бенджамином. Его предупредила Афина. Сразу забыв о присутствии Екатерины, Давиде тихо, но решительно приказал:

– Сотри его, быстро!

Екатерина поняла, что он телепатически общается с Афиной. Не сказав ни слова, она вышла из комнаты.

* * *

Всего через несколько секунд Афина удалила видео из сети Реал1 и всех прочих американских соцсетей. Исчезло все, как будто ничего и не было.

Но она сделала и еще кое-что.

Всякое воспоминание о просмотренном исчезло из памяти обладателей Мемо. Видео о мыши-убийце Бенджамине кануло в небытие, начисто стерлось из их умов. Его как будто никогда не существовало.

* * *

Станислао спросил своего ассистента:

– Андрей, после того, что ты видел, ты еще хочешь пользоваться чипом?

Тот удивленно уставился на него:

– Что я видел?

– Видео, Андрей. Про мышь. Которое ты мне только что показал.

– Какая еще мышь? Ты шутишь? – прервал его Андрей. Его взгляд был пустым.

Станислао внимательно посмотрел на него, стараясь скрыть беспокойство. Его глаза ощупывали лицо Андрея, надеясь обнаружить хоть какую-то реакцию. Потом, поняв, что происходит, он тряхнул головой. Ему было тревожно.

– Да так, ничего важного. Мне пришла в голову идея для нового сериала. Попозже поговорим об этом подробно, а пока скажу только, что миру нужен такой сериал.

* * *

Пропасть между теми, кто носил чип, и теми, кто отвергал его, стала еще глубже. «Античиперы» были потрясены тем фактом, что компрометирующие документы были удалены не только из сети, но и из памяти «чипированных». Эти последние, по приказу Афины, отказывались смотреть видео, которое еще сохранялось на других платформах, и считали тех, кто утверждал, что видел его, психами и сторонниками теории заговора.

* * *

Алессандро весь кипел от злости. Он недавно вернулся в Анседонию и посмотрел видео про мышь. Его затопило чувство вины и тревоги: возможно, он зря продал свою долю, возможно, ему следовало остаться и бороться, а не позволять выкинуть себя из компании?

Когда он немного успокоился, в его голове начало вырисовываться решение. ИТАЛ-ИЯ могла стать оружием для борьбы с Мемо и Афиной. Она могла вернуть людям доступ к альтернативной информации и защитить их от всеобъемлющего влияния чипа. Но ИТАЛ-ИЯ пока была не готова. Им нужна была еще как минимум неделя.

«Неделя – это слишком долго», – пробормотал он, с тревогой уставившись на монитор. Он знал, что мощь Афины растет с каждым днем.

* * *

Давиде тоже был неспокоен. Он не мог усидеть на месте и нервно расхаживал по кабинету, снова и снова обдумывая произошедшее. Его взгляд остановился на подаренной картине, лежавшей на столе. Мысли текли быстрой рекой. Давиде забормотал, сжимая кулаки: «Татини… наверняка это он отправил это видео… Он заслужил наказание».

Афина тут же воспользовалась случаем и вмешалась в его беседу с самим собой. Ее глубокий мягкий голос зазвучал в его голове: «Да, скорее всего это Татини. Материалы принадлежат «Тосканским биотехнологиям». Но сейчас у нас другие приоритеты».

Давиде кивнул, вспомнив о назначенной встрече. «Да, мне надо в Палаццо Уффичи. У меня встреча с Ланкастером в 18:30».

День шестьдесят седьмой

Служитель истины

Папа римский Бонифаций XI, в миру Бабатунде Обинна, сидел за своим письменным столом в торжественной тишине Апостольского дворца в Ватикане. На часах было 17:20. Бонифаций XI, родившийся в Нигерии, был первым черным папой в истории римской церкви.

Рядом с ним стоял Орландо Соррентино, государственный секретарь, со своим обычным внимательным и настороженным видом. Соррентино родился в Швейцарии, но был крепко связан с Италией. Он был молчалив и ненавязчив и спокойно ждал, готовый оказать помощь по первому же знаку.

Бонифаций XI положил на стол дорогую ручку из цельного серебра с выгравированными цветочными мотивами, вызывающими в памяти его любимую Африку. Эту ручку ему подарили в день его избрания. На ней была латинская надпись «Servire in Veritate» («служить во истине»), постоянное напоминание о его миссии. Уставившись на серебряную поверхность, папа разглядывал детали гравировки. В теплом свете комнаты казалось, что серебро впитывает в себя тяжесть только что написанных им слов.

Перед ним лежали два письма. Первое, предназначенное католикам всего мира, выражало его глубокую обеспокоенность стоящими перед человечеством этическими и духовными вызовами, обусловленными появлением новых технологий. Второе, секретное, для внутреннего использования, запрещало использование чипа Мемо внутри ватиканских стен. Бонифаций XI, как пастырь и хранитель веры в быстро меняющемся мире, чувствовал на своих плечах груз огромной ответственности.

Соррентино приблизился, чтобы прочитать письма, и сделал кое-где стилистические правки, придав тексту бо́льшую точность и элегантность. Получив разрешение папы, он заверил письма печатью Ватикана.

Первое письмо гласило:

«Официальное сообщение Его Святейшества «О проблемах новых технологий и центральной роли человека».

Эволюция современных технологий, особенно тех, которые используют новейшие формы искусственного интеллекта, несет в себе не только преимущества, но и подводные камни. Эти инструменты, столь мощные по своим функциям, неизбежно являются отражением ценностей и намерений людей, которые их создают и используют. Ведь они способны усилить уже существущее неравенство и предрассудки, подвергая дискриминации несогласных и избегая какой-либо этической ответственности за это. По этой причине крайне важно следить за тем, чтобы технологический прогресс не угрожал человеческому достоинству и служил для общего блага.

Человек – это не мозаика данных, подлежащих каталогизации или классификации, а неразделимое целое духа и материи. Сводя людей к цифровым профилям, управляемым алгоритмами, мы рискуем потерять человечность. Если бы нашим будущим руководила только логика экономики и эффективности, то возник бы риск уничтожения принципов честности, уважения и справедливости, необходимых для людского сосуществования. Поэтому нам следует установить четкие ограничения, не позволяя этим новым формам власти превратиться в невидимые цепи манипулирования и контроля.

На пути ко все более высокотехнологичному будущему важно, чтобы человек сохранял способность сознательно делать свой выбор, размышлять о ценностях, делающих нашу жизнь достойной и полноценной. Истинный прогресс – это тот, который возвышает все человечество, способствует мирным отношениям и не приносит личность в жертву на алтаре эффективности. Только так мы можем быть уверены, что новые технологии будут служить человечеству, а не командовать им».

Закончив вычитку первого письма, папа и Соррентино перешли к циркуляру, предназначенному для жителей Ватикана:

«Официальное сообщение для резидентов государства-града Ватикана.

Со следующего понедельника для всех резидентов, включая священнослужителей, светский персонал и людей, постоянно занятых на какой-либо должности, запрещается использование устройства Мемо на территории Ватикана. Использование устройства Мемо разрешается исключительно пилигримам и посетителям музеев Ватикана, а также верующим, посещающим мессу в базилике Св. Петра. Просьба ко всем жителям проинформировать посетителей и привлечь их внимание к необходимости проявлять уважение и сдержанность, ограничивая использование подобных устройств во время посещения Ватикана.

Этим сообщением Святой Престол подчеркивает свое стремление к поддержанию на территории государства-града Ватикана атмосферы умиротворения и духовной собранности, где каждый верующий может свободно и глубоко чувствовать связь между человеком и Богом».

Запечатав письма, папа одобрительно кивнул, и Орландо четким шагом отправился их доставлять. Первым делом он пошел в офис главы пресс-службы Ватикана и вручил ему письмо сдержанным и формальным жестом, ничего не добавив на словах. На столе главы пресс-службы лежала открытая Книга притчей Соломоновых, как бы подчеркивая мудрые слова, которые он должен был передать в СМИ.

Держа в руке второе письмо, Соррентино углубился в извилистые коридоры Ватикана. Добравшись до отделения Префектуры Папского Дома, он постучал и, получив разрешение войти, переступил порог. Префект встал ему навстречу. Орландо вручил ему запечатанный конверт и сделал жест скрещенной руки. Префект выразительно посмотрел на него и, после нескольких секунд молчания, ответил таким же жестом, молчаливо скрепляя их соглашение.

В 19:21 письмо Его Святейшества было опубликовано пресс-службой Ватикана по всем каналам и быстро стало достоянием католиков всего мира.

День шестьдесят седьмой

Под напряжением

Около 19:30 Давиде Ридольфи прибыл в Палаццо Уффичи, где у него была назначена встреча с Марком Ланкастером из «Вандар». Прошло всего несколько недель с того момента, как он стал генеральным директором «Иммортал1», но Давиде уже успел купить несколько престижных объектов недвижимости, находившихся примерно в километре от главного здания компании, на площади Джулио Пасторе. Среди них был и роскошный Дворец итальянской цивилизации, также известный как Квадратный Колизей, за который Давиде уплатил неслыханную сумму. Он хотел быть единственным собственником здания.

Кроме того, он взял в аренду Палаццо Уффичи и находящийся рядом Палаццо Инпс, общей площадью более 20 тысяч квадратных метров. Поскольку все эти здания находились рядом, они создавали единый блок и гарантировали Давиде полный и непосредственный контроль целого района. Для покупки всех зданий требовалось слишком много времени, а Ридольфи торопился. Переговоры были значительно ускорены при посредничестве премьер-министра Ди Джузеппе, который надавил на кого следовало.

Под Палаццо Уффичи на глубине 33 метра находился подземный бункер, построенный во времена фашизма и служивший в те времена убежищем для Муссолини и членов его правительства. Теперь бункер был оснащен заново по последнему слову техники и безопасности.

Тут же в сотрудничестве с «Вандар» был создан передовой исследовательский центр, где создавались летающие дроны и роботы. Рядом находилось отделение «Тосканских биотехнологий», занимающееся научным исследованием бессмертия, с огромным аквариумом в виде бассейна, где вскорости должна была поселиться бессмертная медуза. Ланкастер с удовольствием наблюдал за движущимися роботами и дронами, ведущими наблюдение сверху.

– Мы только что соединили дронов и роботов с Афиной, – сказал Ланкастер, когда они с Давиде шли по коридору. – Теперь это настоящая крепость.

Давиде кивнул, одобряя термин, и задумчиво пробормотал:

– Крепость… – потом он повернулся к Ланкастеру и сказал: – Да, крепость. Мне нравится. Молодец, Марк. Это правильное слово.

* * *

Давиде решил провести ночь в бункере, где для него было обустроено жилище со всеми удобствами. Он хотел понять, что значит прожить там некоторое время. С тех пор, как Валентина бросила его и увезла детей, он больше не возвращался в их старый дом и готовил себе новое жилище внутри крепости.

Перед тем, как спуститься в подземелье, Давиде решил вернуться к машине и забрать оттуда картину, подаренную поклонником. Зазвонил телефон. Он посмотрел на экран, на котором высветилось имя звонившего: «Папа». Давиде решительно игнорировал звонок, пока телефон не замолчал.

Спустившись в тихий бункер, он вытянулся на диване и стал обдумывать свои следующие шаги. Потом попросил Афину рассказать о текущей обстановке через колонки музыкального центра: ему хотелось слышать женский голос. Афина сказала:

– В мире уже действует около 500 миллионов устройств Мемо. Скептики в большинстве своем были нами убеждены, остаются античиперы, которых еще надо завоевать.

– Все против нас, – с яростью ответил Давиде. – Античиперы, мой отец… а теперь еще и Святой Престол!

– Кроме того, необходимо расширить наш рынок на Россию, Китай, Индию, Африку и Южную Америку, – продолжала Афина. Давиде слушал очень внимательно. Афина добавила важную деталь: – Успех Мемо превзошел наши самые оптимистичные ожидания, но мы не в состоянии поддерживать такой уровень производства в течение длительного времени. Нам нужно больше графита для производства биографена. Действовать надо как можно скорее.

Давиде повернулся к своему портрету. Он каким-то образом успокаивал его, как якорь в море волнений. Афина настаивала, чувствуя, что он колеблется:

– Необходимо также усилить давление на античиперов. Мы не можем себе позволить, чтобы их сопротивление росло. Надо немедленно переходить ко второй фазе.

Давиде продолжал смотреть на картину, все еще не решаясь. Потом решительным жестом поднял ее двумя руками и всмотрелся в собственное изображение, как в икону, в поисках силы и уверенности. Афина решила действовать и начала поднимать уровень адреналина у него в крови. Давиде почувствовал, как по его телу прошла волна энергии, и все сомнения исчезли. Он снова посмотрел на картину, на этот раз с растущей уверенностью.

– Да, давай. Начинаем Фазу 2!

* * *

Лео Тезео вернулся домой в Трастевере немногим позже 20:00. Будучи богатым и знаменитым, он все равно продолжал жить там, потому что любил этот типично римский район и с удовольствием общался с соседями. Он провел в Трастевере всю жизнь и чувствовал себя здесь, как в уютной маленькой деревне: тут был Марчелло из бара Сан Каллисто, и старики, выносившие из своих квартир стулья и столики и игравшие в карты, и парикмахер Джорджо, знавший все обо всех. Блестящая брусчатка отражала янтарно-желтый свет фонарей, воздух, казалось, был полон ароматом истории и прожитых жизней. Трастевере всегда оставался неизменным, прибежищем истинных римлян, чьи веселые голоса и пение звучали в древних стенах трактиров. Здесь билось сердце города. Краски и тепло Трастевере были как сказка, повторяющаяся каждую ночь, и каждую ночь эта сказка была немного другой.

Лео позвонил в домофон. Молчание. Может, она занята? Он открыл дверь своим ключом и поднялся по лестнице. Подойдя к двери, он подумал, что Кьяра может быть в душе, и вошел, не позвонив в звонок.

– Любимая, ты здесь? – тихо позвал он.

Лео растерянно огляделся и сделал несколько шагов. Он сразу заметил, что не хватает куртки и любимой сумки Кьяры. Это означало, что она вышла, но куда она могла уйти, ничего ему не сказав? Лео попробовал позвонить ей, но телефон не отвечал. Он занервничал, пытаясь понять, куда она подевалась.

Потом он подумал о Мемо и сразу нашел пустую коробку: Кьяра снова надела его на руку. Может, Афина ее к чему-то принудила? Но к чему? Лео охватила паника. Каждый предмет в комнате, казалось, напоминал ему об отсутствии Кьяры, и желание отыскать ее стало жгуче-нестерпимым. Мысль о том, что Афина могла манипулировать ею, была невыносима.

Но, может, она просто вышла прогуляться? Или она в опасности? Вдруг у него мелькнула мысль: Зеус2. Он всегда обещал себе не использовать его в личных целях, но сейчас было не время осторожничать.

Лео пошел в свой кабинет. Из окна был виден Рим, мирный, освещенный огнями, собирающийся лечь спать и радостно встретить новый день. Но воздух был полон какого-то странного ожидания, как если бы город задержал дыхание, чувствуя приближающуюся бурю.

– Чем я могу быть тебе полезен? – спросил Зеус2.

Лео не успел ответить, как тишину разорвал оглушительный грохот. Стены дома задрожали. Лео подпрыгнул с колотящимся сердцем. Звук был таким громким, как будто у него под окнами взорвалась бомба. Чуть придя в себя, Лео подумал было о землетрясении, и тут раздался второй удар грома, еще более мощный и сотрясший дом до основания. Тихий Рим вдруг проснулся, завыли сирены автомобильной сигнализации. На город обрушился неожиданный и страшный хаос.

От беспокойства у Лео заболел живот. Что происходит? В окно он увидел столб дыма и сполохи огня, поднимающиеся к небу, затмевая свет фонарей. Лео кинулся к компьютеру, чтобы выяснить у Зеус2, что творится, но новая волна взрывов чуть не сбила его с ног.

Внезапно отключилось электричество, и город погрузился во мрак. Единственным источником света был огонь, пожирающий римскую ночь. Лео на мгновение показалось, что вся его жизнь изменилась за считанные секунды. Рим горел у него на глазах, беспокойные мысли метались в голове. Террористическая атака? Война? И где же Кьяра, жива ли она?

Несколько мгновений он размышлял, остаться ли дома или выйти. Наверняка дома он был в большей безопасности. Но ему было необходимо действовать, и он решился. Включив фонарик на телефоне, Лео вышел на лестничную клетку, где встретил испуганных и растерянных соседей, кидающих на него отчаянные взгляды.

– Пойду посмотрю, что случилось! – прокричал он, бегом спускаясь по лестнице.

Когда Лео с колотящимся сердцем выскочил на улицу, хаос накинулся на него, как волна цунами. Люди кричали, выли сирены, зарево пожара стояло над Римом. Ему показалось, что он попал в фильм о войне.

И тут Лео понял, что ничего уже не будет как прежде.

День шестьдесят седьмой

Страх и ужас

Все началось в 20:10 с резкого хлопка.

* * *

В римском небе неожиданно появился дрон. Как хищная птица он приблизился к Колизею, завис на мгновение мрачным предзнаменованием, потом яростно ударил в одну из верхних арок. Грохот взрыва разорвал тишину, поднялась туча обломков, засыпав пылью окрестные улицы.

Среди возникшей сумятицы раздались новые взрывы: взлетели в воздух автомобили, припаркованные вдоль виа Аннибальди, и мгновенно вспыхнувший пожар сразу попытался пожрать древние стены. Колизей, этот исторический символ погибшей империи, казался раненым великаном, окутанным густым плащом дыма. Крики людей смешивались с воем сирен.

* * *

В этот же момент два дрона врезались в Эйфелеву башню в Париже, высвободив пламя, которое стало карабкаться вверх по металлическому каркасу. Свет погас, и башню, пожираемую огнем, окутала непривычная темнота. Ветер нес горький запах дыма. Только красные сполохи освещали ночное небо.

* * *

Лондон сотрясли пять почти одновременных взрывов. Центр города содрогнулся, когда ударная волна прокатилась по старинным улицам, отражаясь в зеркалах витрин. Метро резко остановилось, сделав своими пленниками тысячи пассажиров. Вокзалы казались огромными ловушками, и тишина наполнилась беспокойным бормотанием города, который еще только пытался понять, что случилось.

* * *

В Вашингтоне атаке подвергся Белый дом. Дрон врезался в его восточное крыло, сея панику, стены затряслись.

В других американских городах, включая Нью-Йорк и Лас Вегас, взрывы раздались одновременно на электростанциях и на парковках торговых центров, повергая улицы в хаос.

* * *

Япония и Австралия были поражены с той же точностью. В Токио и Сиднее дроны повредили железнодорожные пути и вывели из строя основные станции и вокзалы. Никто не понимал, кто или что несет ответственность за эти взрывы, но эффект был мгновенный: паника охватила города, и только страх стал их связующей нитью.