Долгая дорога в дюнах II. История продолжается

– Артур Янович! – со стороны берега к ним подошла неторопкая рослая девица в модных джинсах. – Артур Янович, вас срочно в контору требуют, – срочно или не срочно, но она кокетливо растягивала слова, наблюдая за производимым собою впечатлением. И с интонацией стюардессы международных линий повторила по-английски: – Pleаsе, yоu аrе wаntеd in yоur оffсе.

– Тhаnk yоu, mam. А что там стряслось?

– Комиссия какая-то.

– Опять! И что за черт их сюда носит! – всполошился Марцис, виновато и тревожно поглядывая на председателя.

– Может, вас нет, Артур Янович? – наивно предложила девица, подняв на председателя огромные, чуть коровьи глаза с кустистыми из-за туши ресницами. – А я пока с ними займусь. Кофе сварю, еще чем-нибудь угощу.

– Знаешь, детка, «еще чем-нибудь» – это не для комиссии, – снисходительно улыбнулся Артур. – Иди-ка, учи лучше свой английский.

Девушка вспыхнула от его грубоватой шутки и убежала. Артур задумчиво посмотрел вслед яркому свитеру.

– Слушай, ты поаккуратнее с ними, а то такое наклепают! Не вздорил бы с гостями, – Марцис участливо взял Артура под локоть, как бы извиняясь за недавние слова.

– Бог не выдаст – свинья не съест, – бодро отмахнулся Артур.

– Нет бога, председатель, – угрюмо возразил рыбак, – зато свиней развелось! Сам знаешь, скотобойня по ним плачет.

– Ну хватит, попридержи язык, – одернул Артур, посмотрев по сторонам. Мимо них то и дело пробегали рыбаки, грузчики. – И вообще, поменьше бы ты трепался, балабол!

Тяжело вздохнув, он направился по отсыревшему песку туда, где его поджидали.

Поселковая улица – ряд аккуратных, со вкусом и любовью выстроенных домиков. Артур, подтянутый, собранный, вышагивал вдоль низеньких оградок. Наглухо, до последней пуговицы застегнул китель, словно рассчитывал на него как на надежную броню. Визг тормозов лихо остановившегося такси отвлек его от малоприятных мыслей. Из машины выбрался высокий парень в синей летной форме с небольшим чемоданчиком.

– Неужто сын? – радостно вскрикнул Артур, бросаясь летчику навстречу.

Заметив отца, Эдгар торопливо рассчитался с шофером и вежливо, но сдержанно протянул отцу руку. Артур вдруг потерялся от такой сухости. Застыл в самом дурацком виде: руки разведены для отцовского объятия, а куда их девать – непонятно. Смутился и Эдгар.

– Вот, навестить приехал. Примете блудного сына?

– Примем, примем. Молодец, что выкроил время. В отпуск или проездом?

– Да как вам сказать. Пожалуй, в отпуск.

Артура задело отчужденное «вам», но он смолчал – не хотел омрачать радость свидания.

– А какая, собственно, разница? В отпуск – не в отпуск. Славно, что приехал, – Артур крепко взял сына за плечо и подвел к калитке. – Иди скорее, обрадуй мать. Надо бы, конечно, ознаменовать такое событие. – Он замолчал и досадливо поморщился. – Не вовремя же черт принес эту комиссию, в кои-то веки вся семья в сборе.

– Комиссию? – все так же отчужденно переспросил Эдгар. – Случилось что-нибудь?

Артур ответил не сразу.

– В общем, как бы вам сказать, – отыграл свою обиду, не удержался, – в общем, чепуха. Матери не говори, не расстраивай. Увидимся вечером.

Все такой же подтянутый и независимый, он пошел вдоль улицы. Эдгар смотрел на чуть сутуловатую спину отца и видел, как старость уже начала незаметно подкрадываться к этому гордому человеку. Он вдруг пожалел о своей чопорной холодности, даже сделал несколько шагов за отцом, но тот уже был далеко. Догонять его сейчас – значит разыгрывать драму на глазах у всего поселка. После секундного колебания Эдгар повернул к дому.

Сковородка шкворчала, над большой керамической плошкой поднимался ароматный пар. В просторной, но уютной кухне соединились грубоватый дух старой латышской деревни и новомодный европейский дизайн. Марта вертелась у плиты, как девчонка, – откуда только прыть взялась. Ей казалось, что вернулись годы молодости, сбылся какой-то счастливый сон. Золотой, ослепительный свет бабьего лета озарял ее лицо. Лицо сорокасемилетней женщины, хорошо сохранившейся, тщательно следившей за собой, но все же сорокасемилетней.

Эдгар брился с дороги в ванной и слышал суетливые приготовления матери. Он видел себя в огромном, на полстены, зеркале, но собственная физиономия его не интересовала. Ревниво и подозрительно приглядывался сын к рядам баночек и флаконов, скрывавших от непосвященного свои колдовские тайны. На сверкающих чистотой зеркальных полочках их было великое множество, этих сообщников женских ухищрений. Закончив бриться, Эдгар взял в руки самую пузатую склянку. Снисходительно усмехнувшись, прыснул из нее на лицо и вышел в кухню.

– Послушай, мать, в твоей ванной меня преследует ощущение, что вот-вот щелкнет вспышка и я окажусь на каком-нибудь рекламном фото во славу изысков парфюмерии.

Мать запахнула поглубже мягкий махровый халат.

– Отец не сказал, когда вернется?

– Не сомневайся, после работы сразу домой прибежит. Ты прекрасно расправилась с лишними годами, – червь ревности продолжал грызть Эдгара. – Занимайтесь гимнастикой по системе фрау Банга и в сорок семь вы будете выглядеть на семнадцать!

– Не хами, – строго прервала Марта.

– Да нет, что ты, я ведь любя.

Хищным взглядом оглядев сковородку, Эдгар схватил с нее самый поджаристый кусок. Обжигаясь, он с аппетитом жевал и рассуждал вслух:

– Вообще, я за тебя рад. Наконец ты устроила свою жизнь. Наверно, так и надо. Святой материнский долг выполнен, теперь можно и…

– Устроила свою жизнь? – перебила Марта. В глазах ее читалось недоумение. – Ты называешь так то, что мы с твоим отцом нашли друг друга через двадцать пять лет?

– Ой, только давай без семейного эпоса. А то получается песня Сольвейг на пятидесятом году советской власти. Смех и только! – Эдгар с грохотом подвинул к столу тяжелый деревянный табурет «а-ля рыбацкое застолье». – Ну не верю я в эту сладость встречи. Кого вы надуть хотите? Чушь какая-то: «Любовь консервированная, срок хранения двадцать пять лет». Ведь каждый из вас свою жизнь прожил, каждый – свою. И ничего не изменишь. Ну было у вас что-то в молодости, но это ж давным-давно. А теперь, на старости лет, решили показать родной деревне – вот мы какие, всё умеем простить и забыть. Завидуйте нашему вновь обретенному счастью!

– А мне думалось, ты будешь рад, что у нас теперь семья, – сдерживая обиду, улыбнулась Марта.

– Семья, мать, была у нас с тобой, настоящая семья, хорошая, много лет. А теперь… – В грубоватом тоне сына Марта расслышала горькие нотки ревности. – В общем, извини, мать, что вломился в идиллию. Вам бы здесь, конечно, больше подошел розовощекий бессловесный младенец, а не хам двадцати шести годов.

Эдгар ушел в свою комнату, хлопнул крышкой чемоданчика. Направился было в ванную за рубашкой и столкнулся в дверях с Мартой. Остановился и, упрямый, непримиримый, стоял молча, опустив голову. Марте даже не по себе стало – вылитый Артур в молодости, такой же неуступчивый и беспощадный. Вспомнилось ей, как в последний раз стояли они друг против друга. Он и она. После той проклятой ночи, когда их с Лосбергом занесло на машине. А ночь была бурная, с проливным дождем, до утра не могла она добраться до дому. И несправедливую, жестокую пощечину от Артура вспомнила… До мельчайших подробностей встали перед нею тот вечер, та ночь и то утро. Нет, не машину тогда занесло из-за глупого лихачества, а ее жизнь… Все это в несколько секунд пронеслось у нее в голове, а потом она снова увидела перед собой Эдгара, который даже не заметил ее недолгого ухода в прошлое.

– А ты не с девушкой ли своей поссорился, сынок? – Внезапно Марта поняла все, притянула его к себе за шею, ласково потрепала по волосам. – Ничего, миленький, все будет хорошо, все наладится, вот увидишь.

Бирута вкатилась в дом по-деревенски – без стуков и звонков, дверь-то всегда открыта. Толстая и веселая, она сразу закудахтала над Эдгаром, будто над новорожденным в люльке. И красивый-то он, и статный, и вылитый отец. Пощипывала, похлопывала по его мускулистой спине и плечам.

– Ты что, не готова еще? – накинулась она на Марту.

– Знаешь, я, наверное, не поеду, – замялась та. – Эдгар только с дороги, и вообще… Настроение не для праздника.

– Здрасьте-пожалста! Мне, между прочим, Артур приказал вас доставить, сам припозднится немного. Ишь ты, настроение у нее! В кои-то веки вся семья собирается, а она…

– Думай, что говоришь!

Перехватив гневный взгляд Марты, Бирута тут же замолкла. Эдгар с интересом наблюдал за их переглядкой.

– А об чем речь-то? – не церемонясь, полюбопытствовал он. – Куда ехать нужно?

– Да рядышком здесь, в соседний поселок. – Бирута опасливо покосилась на Марту. – Хельга замуж выходит. Ты же знаешь ее, учительши дочка, – помявшись, добавила она.

– Хельга? Ух ты, здорово как! – Пряча веселый интерес, Эдгар поспешил выставить приличный резон: – Мать, я же не был ни на одной латышской свадьбе! Не лишай меня такого удовольствия, тем более отец зовет.

Тесно и душно в скрипучем тряском автобусе. Стекла густо запотели от сопения подвыпивших рыбаков. Эдгара, стиснутого на заднем сиденье теплой компанией, уже чем-то горячим угостили и хорошо в этом преуспели. Марта беспокойно поглядывала через плечо на сына. Рядом с нею, утомленная радостными переживаниями, дремала Бирута, то и дело роняя голову на туго набитую гостинцами холщовую сумку.

На ухабах вся компания подпрыгивала с дружным гуком. Автобус качало не меньше, чем на пять баллов, но рыбакам к такому не привыкать. Зато живые свадебные дары в аккуратных узлах и красивых плетеных из желтого ивового прута корзинах – гуси, куры, утки, поросята – верещали, квохтали, извивались, всячески возражая против неожиданного переезда. Но даже они не могли заглушить многоголосого басовитого гула мужских голосов и взрывов хохота. Верховодил и тут общепризнанный старшина всякого беспорядка – рыжеусый, похожий на гигантского гнома Марцис. Выпивоха и балагур, он хватал Эдгара то за рукав, то за колено и возбужденно втолковывал:

– Ты, парень, смотри там не того. Невеста – просто писк, картиночка! Увидишь – обалдеешь! Да и мамаша-то ее, тоже сказать, что надо. Учительша. Такая молоденькая к нам приехала. Правда, это давно было. Некоторые тут губищи пораскатали – экая куколка! И папаша твой… Ну в общем, мужик тоже человек, не может всю жизнь с селедкой в море целоваться. – Марцис опасливо глянул в сторону Марты, но та даже не прислушивалась к бестолковому трепу. – Ясное дело, все это – старая солома. Но ты смотри, чтобы там ни-ни… Я ведь тебе по-свойски, сам понимаешь…

Марцис еще долго что-то шептал и дудел Эдгару в ухо. Но тот не особенно вникал в пьяную болтовню. Ему было тепло и душевно в шумной бестолковой компании. А тут еще Марцис вдруг ткнул разомлевшего Эдгара кулачищем в бок и загоготал, весело и не обидно. Заржали и остальные, как бы признавая Эдгара уже своим, посвященным в грубоватую мужскую тайну. Кто-то полез к нему обниматься, и Эдгар тоже обнимался и звонко расчмокивался с красными, распаренными физиономиями.

Автобус дернулся и затормозил так резко, что рыбаки с ревом и беззлобной руганью повалились друг на друга. Голоснувший на дороге пешеход с трудом протиснулся в щель еле приоткрывшихся скрипучих дверей. Показались хорошо потертые джинсы, кожаный пиджачок и кепочка с помпоном на манер французских матросов, надвинутая на самый нос.

– Кого это нам бог послал?.. Писатель, мать твою!..

Мигом узнанный, несмотря на кепку, Хенька тут же «пошел по рукам».

– Я-то думал, все писаки деньги лопатой гребут, – разочарованно бубнил Марцис, – на «мерседесах» раскатывают. А он, ешкин хек, на дороге ручку тянет, земляков позорит!

– Вот бы и организовал народ скинуться по пятерке, подкормить вымирающую интеллигенцию, – оскорбился Хенька.

– Да ладно, ухи нам втирает! – задирался сосед Марциса, молодой нагловатый парень. – Небось, за одни джинсы тыщу отвалил. Америка! А на тачку недоскреб.

Он все норовил щупануть диковинный, необычайно заграничный, синий с проплешинами материалец.

– Давай махнемся! – беззлобно огрызнулся Хенька. – Я тебе джинсы, ты мне тачку. Сейчас скидывать?

Рыбаки загоготали.

– А ведь я тебя, дурака, предупреждал, – назидательно заметил Марцис. – Сидел бы в родной бригаде, ловил рыбку – глядишь, у самого хватило бы на тачку.

Хенька не обиделся, даже отбрехиваться не стал. Огляделся, осторожно полюбопытствовал:

– А сам-то где?

– У самого теперь одна работа – от проверяльщиков отгавкиваться, – буркнул сразу помрачневший Марцис. – Да тут вот его полномочные представители. – Он указал на Эдгара и Марту, словно торопясь уйти от неприятной темы.

– Ого! – обрадовался Хенька, хватая двумя руками широкую ладонь Банги-младшего. – Это хорошо, что ты здесь, правильно!

– А как же, – насмешливо поддакнул Эдгар, – все как у людей.

Глава 3

Вновь прибывшие гости с шумом и песнями вывалились на свадебное подворье. Покатилась, посыпалась из узлов всем под ноги шустрая живность. В центре всей этой кутерьмы бойко и деловито распоряжалась хозяйка, высокая, весьма еще видная женщина с гордо посаженной головой. Очень воодушевился Марцис, стараясь обратить на себя ее внимание. Даже ворчливый и безразличный ко всему на свете Хенька – и тот приосанился, галантно согнул, оказавшись с нею рядом, острый свой локоток.

Илза тепло и радушно принимала всех, хотя и видно было, что не ожидала такого нашествия. Обнимала, смеялась, благодарила, но глаза ее беспокойно искали кого-то в разношерстной толпе. Искали – и не находили. Сразу же по-хозяйски принялась суетиться и Бирута. Помогала рассаживать гостей за длинными, грубо сколоченными и прямо во дворе расставленными столами. Толпа вокруг Илзы быстро редела.

И вдруг хозяйка увидела Марту. Илза отвела взгляд, пытаясь скрыть удивление и смутную тревогу. Она не могла отойти в сторону, не встретив гостью, но не в силах была сделать шаг навстречу, переломить себя.

Марта подошла к ней сама.

– Поздравляю вас, Илза, от души поздравляю, – и, видя недоумение в ее глазах, добавила: – Артур просил передать, он будет чуть позже.

Что-то глупое и унизительное было в этом: словно она повинна в злом умысле и теперь изо всех сил старается скрыть его.

– Мать, что ж ты, так и будешь подарок при себе держать? – грубовато, но очень кстати вмешался Эдгар, появившийся перед двумя женщинами вместе с невестой.

Хельга кокетливо играла складками фаты. Жениха уже где-то потеряли. Илза с укоризной взглянула на дочь.

– Боже мой, конечно, конечно, – обрадованно спохватилась Марта. Но Эдгар сам проворно выудил у нее из сумки сверток.

Широким жестом заправского коробейника он развернул тонкую хрустящую бумагу. Медленно, словно подготавливая к чуду, раскрыл продолговатый черный футляр перед Хельгой, довольно поглядывая то на мать, то на девушку. Хельга ахнула и застыла в восхищении. На мягком бархате, как в музее, покоился золотой гарнитур – серьги, браслет и ажурное колье с подвесками. Яркими искрами заиграла филигранная вязь на солнце, наполнились светом крупные медовые ягоды янтаря.

– Поздравляем тебя, детка, будь счастлива, – чуть слышно проговорила расчувствовавшаяся Марта.

– Спасибо, – прозвучал в ответ шепот зардевшейся Хельги.

– Отец аж в самой Риге заказывал, – поспешил похвастать Эдгар, – а на браслете, кажется, надпись есть.

– Какая надпись? – только сейчас удалось Илзе одолеть сковавшее ее ревнивое отчуждение.

– Ну наверняка что-нибудь нетленное!

– Извините, но напрасно вы, Марта Екабовна. Я никогда не баловала Хельгу, – Илза быстро забрала у дочери футляр. – Мы не можем принять такой дорогой подарок.

– А мне кажется, Хельга сама должна решить, – неожиданно твердо возразила Марта. – Подарок для нее.

Девушка растерялась, чувствуя, что женщины чего-то недоговаривают и втягивают ее в свою игру.

Не придавая значения этому препирательству, снова вмешался Эдгар:

– Да что вы, на самом деле! Гляньте, невеста сейчас заплачет. То подарят, то отнимут. Развели историю.

Он вынул колье из футляра и притянул к себе девушку. Хельга послушно склонила голову, дожидаясь, когда он справится с застежкой.

Стоя чуть поодаль, эту сцену с любопытством наблюдала Бирута. На обеих руках ее висели тяжелые гроздья глиняных кружек для пива.

– Эй, хозяйка, куда ты там провалилась?! – нетерпеливо окликнули ее из-за раскидистых кустов терновника. – У гостей уже глотки ссохлись.

Здесь, на холодке, в стороне от всеобщего застолья, вокруг пузатой пивной бочки шло шумное мужское толковище.

Марцис, крякнув, одним махом вскинул бочку на стол, выбил заглушку – и густая пенистая струя ударила в дно стеклянного жбана. Жбан крепко, с сосредоточенным видом прижимал к впалому животу тщедушный мужичонка. Небольшого росточку, со встрепанными бесцветными волосенками, он только восхищенно прицокивал, глядя, как легко Марцис управляется с тяжеленной бочкой.

– Гляди-ка! Такой орел небось целую бригаду у Банги заменить может? – мужичонка весело подмигнул компании.

Всецело поглощенные ожиданием выпивки, те только сдержанно хмыкнули.

– Да уж не тебе чета, Симанис, – заметил кто-то из дружков Марциса.

– Это он примеривается, как на моем горбу половчее устроиться, чтобы в рай ехать, – хмуро зыркнул на тщедушного Ивара Марцис и забрал у него жбан.

Посудина живо пошла по кругу. Голоса становились все возбужденнее.

– Не скажи, хорошо придумали! Объединяемся с передовым сзаду хозяйством. Свой колхоз профукали, теперь в нашем решили себе задницу нагуливать, – бурно высказался один из рыбаков и сунул Ивару под нос корявый кукиш. – А этого не видал?!

– Ну ты, не очень-то, не начальство еще! – струхнув, попятился тот назад, чувствуя, что здесь можно и по морде схлопотать. – И ваш Банга райкому не указ. Как там решат, так и будет.

– Да плевал Банга на твой райком! Он себе повыше защиту найдет, а свое хозяйство проедать всяким раздолбаям не даст!

– Во-во! А не больно много он себе власти забрал?

На крошечный пятачок, где рыбаки зажали Ивара, протиснулся молодой напористый парень с аккуратными усиками.

– Конечно, в передовые выполз, как хотит, так и воротит. Все ему везде на блюдечке – и снасть шведская, и масло канадское!

– Ясное дело – депутат! – язвительно поддержал кто-то из стоявших сзади. – Знает, в какие двери соваться! У партийных свои расклады, они меж собой всегда столкуются!

– Нет, ты скажи, Хенька! Ты у нас писатель, – Марцис дернул за рукав увлекшегося пивом приятеля. – Скажи, правильно нас с этими голоштанниками объединять? В гробу я видал такую социальную справедливость!

– Дурак ты, Марцис. Они раньше тебя ее в гробу видели, – рассудительно заметил Хенька. – Показатели – вот что им нужно! Тут требуется полный ажур. Был отстающий колхоз, портил картинку всеобщего процветания, а мы его р-раз! – Он потянулся к забытой кем-то за разговором кружке и медленно, прислушиваясь к шипению пены, перелил пиво в свою, а пустую оттолкнул от себя, и она с грохотом покатилась по столу. – Вот так, дорогой землячок! И можно дружка дружке вешать ордена.

– На что это вы намекаете, товарищ журналист? – поближе к Хеньке вдруг очень проворно просочился аккуратно зачесанный плосколицый молодой мужик. – Мне кажется, ваши коллеги из редакции не поддержали бы такой странной позиции.

Хенька вдруг посмотрел на него совершенно трезвыми глазами и рыкнул тихо, но яростно:

– А ты, гнида, меня не пугай! Лучше вали отсюда, пока цел. Меня в таких местах пугали, куда тебя с твоим хитрожопым рылом давно упрятать пора.

– Ну зачем же так агрессивно? – гнусно осклабился плосколицый. – Я думаю, вы чего-то не поняли.

– Все я понял, сука, – худощавый жилистый Хенька поднялся и, низко опустив голову, продолжал цедить слова с такой натугой, что вздувались желваки на скулах. – Я тебя и таких, как ты, может, получше других понял…

Все споры вокруг утихли сами собой. Мужики тесно сгрудились вокруг этих двоих, понемногу заражаясь тихой яростью Хеньки. Похоже, назревал хороший мордобой. Больше всех нервничал и вертелся Ивар. Ему очень хотелось улучить момент и незаметно улизнуть от возможной молотиловки. И тут он услышал, что к воротам кто-то подъехал.

– Гляди, ребята! А вон, кажись, и ваш председатель пожаловал! – крикнул он, почти не надеясь, что кто-нибудь купится на эту «птичку».

Но, по-видимому, ни у кого не было большой охоты окончательно портить праздничное застолье и свой внешний вид. Внимание всех мигом переключилось на светло-серую «Волгу», в самом деле только что подкатившую к воротам.

Беспокойные глаза Марты, сидевшей за столом рядом с Эдгаром, сразу заприметили машину. Вместе с шумной гурьбой рыбаков Марта тоже устремилась навстречу прибывшему.

– Банга! Легок на помине! Приехал наконец! – слышались радостные возгласы.

Повскакали и другие гости. Хотела было сорваться с места и Илза, но удержалась, глядя вслед Марте. Заставила себя как ни в чем не бывало продолжать обстоятельную беседу в женской компании.

Марта оказалась первой в числе окруживших «Волгу» людей. И потому, когда распахнулась дверца, первая столкнулась нос к носу с… Калнынем. Неторопливо, степенно выбрался он из машины. Настоящая рыбацкая кость, Андрис как будто совсем не изменился за прошедшие годы. Только крепчал и крепчал, как старый могучий дуб, которому все нипочем. Он тоже был немного ошарашен, встретив впереди всех Марту. Понял, конечно, что она Артура ждала, но поздоровался тепло, отечески. Сразу протянул ей свою большую мягкую лапу. Марта лишь скользнула по ней безразличным, холодным взглядом, не ответив на приветствие. Рука Калныня неловко повисла в воздухе, но конфузной паузы никто, кроме них двоих, не заметил.

Кругом загалдели. Не ожидали, что свадьбу посетит такое высокое начальство. Один Марцис не испытывал почтительного трепета перед Калнынем.

– Какие люди! Вот это сурприз! – он грузно протиснулся вперед, но облапить все ж не решился – слишком велика дистанция. Рыбаки радушно гудели и тоже держались поодаль. Между ними и высоким гостем стояла невидимая преграда.

– Ну что, земляки дорогие, так и будете на дороге держать? – насел на них Калнынь. Самому ему нравилась его демократичность. – Где жених с невестой? Где столы накрытые? Ну-ка, Марцис, руководи, показывай!

– Ишь ты, так мы тебе сразу наших голубков и выдали. Давай выкуп сперва! Так что ль, мужики? – Марцис обернулся к своим.

– Выкуп, выкуп! – шумно поддержали его.

– Эх, Марцис, все бузишь! – Калнынь крепко саданул бригадира по плечу. – Ну да черт с вами! Хотел зажать – не вышло!

По знаку Калныня шофер распахнул багажник – там был аккуратно пристроен ящик водки. Мужики на миг аж обалдели.

– Да вы их вконец разбалуете, Андрис Ягонович! – рядом с ним уже стояла Илза, молодо разрумянившаяся, польщенная вниманием и щедростью Калныня.

Мужики и вправду чуть стушевались, задавленные такой широтой натуры. Но тут кто-то шебутной выкрикнул:

– Не робей, мужики! Им там каждый день по пол-литре выдают за вредность!

Рыбаки дружно заржали.

– Навались! – чьи-то сильные руки бережно вытащили желтый пластиковый ящик. С десяток помощников подхватили драгоценный подарок.

– Не кувырни, не кувырни, раззявы, – переживал за всех Ивар.

Илза даже не заметила, когда шофер успел достать и поставить на сверкающие никелем колеса ярко-красную детскую коляску, увешанную погремушками и пупсами. Восхищенно и завистливо заахали женщины. Осторожно трогали лоснящуюся от новизны обивку, покачивали на мягких рессорах кузов.

– Ну, что же ты, – Илза со смехом подтолкнула дочь к Калныню. – Благодари за подарок, к столу зови.

– Ты не смущайся, дочка, – ласково подбодрил Калнынь. – С сегодняшнего дня вы – ячейка. Должны ее расширять, множить. Тогда полнее и богаче будет все наше общество. Так что не затягивайте с вопросом! А теперь, хозяюшка, приглашай к столу, угощай.

– Подходи, подходи, Калнынь! Угощайся, пока есть чем, – не упустил подколоть Марцис.

– Это почему же – пока? – не уловив подвоха, добродушно хмыкнул тот.

– А потому, что скоро нечем будет. Нас же с дорогими соседями решили объединять? Видать, им своего колхоза мало, теперь наш решили угробить. – Бригадир оглянулся по сторонам – нет ли постороннего уха, – голос понизил: – Слушай, Андрис, а может, у вас там, наверху, вредитель какой замаскировался или враг народа? Как какую-нибудь хреновину утвердить – с нашим удовольствием, как что-нибудь дельное – извини-подвинься.

Недобрая тень набежала на лицо Калныня.

– Ты бы насчет верха не очень. Это из тебя кулак прет. Лишь бы свое брюхо набить да под себя все подгрести.

– Точно, оно ведь не так обидно, когда у всех брюхо пустое, – вперед выступил Хенька, еще не остывший от стычки с плоскомордым. – Мир хижинам, война дворцам! Дворцы разрушили, а хижины, придет время, сами развалятся!