ДРУГ

Виктор Винничек

ДРУГ

роман

В память о нашей юности.

«Ну и пусть,

Будет не лёгким мой путь

Тянут ко дну боль и грусть

Прежних ошибок груз».

Юрий Лоза.

КНИГА ПЕРВАЯ.

Глава 1. Знакомство в поезде.

Слава Богу, я в отличие от знакомых мне в то время ребят дожил до пенсии. Чем больше я живу, тем чаще вспоминаю о своей беспечной юности, о красивом городе Гомеле в Белоруссии. Где они ребята из нашей комнаты? Как в дальнейшем сложились их судьбы? Я не знаю. Я хочу вам рассказать о том времени, когда мы жили одной семьёй и совершенно не обращали внимания на нашу национальность. Фамилии и имена людей, с которыми я встречался в то время, я изменил, как и свои данные. Я не хочу скомпрометировать нас через столько лет. Но прочитав мой роман, они узнают себя и с новыми придуманными им именами и фамилиями. Пусть не удивляются, если они учились в другой группе института, занимали другие комнаты, работали в иных заведениях, жили в другой местности. Я хочу просто напомнить им о их беспечной юности. События, происходившие с нами в то время, остались не изменёнными. И так я начинаю свой рассказ.

Я Гриша Апецко. Мне двадцать один год. Отслужил армию в Берлине. Вернулся домой. Отец мой Игнат был начальником станции Чернигов, но умер после неудачной операции на аппендицит. Тогда я учился в седьмом классе. У меня есть младшая сестрёнка Агата, сейчас ей тринадцать лет. Когда я уходил в армию, она была совсем ребёнком, провожала меня на сборный пункт с мамой и котёнком на руках. Когда я вернулся, то не узнал её, встретила меня девочка подросток с красивыми формами и прекрасным, как у мамы личиком. Она уже знала себе цену и высоко старалась держать ещё глупенькую головку. Моя мама София очень красивая и добрая женщина вышла замуж, через два года после смерти отца, когда я уже окончил девять классов. Мой отчим был вторым секретарём в обкоме партии, и сразу начал учить меня законам жизни. Отношения у меня с ним не сложились, и я уехал на лето к бабушке в деревню, там и остался оканчивать десятый класс, потому что познакомился с местной девчонкой. У нас завязалась с ней дружба. Мы вместе пошли в один класс и сели за одну парту, хотя я оставался прописанным в отцовской квартире в Чернигове. Я был уже крепкий высокий украинский парубок, с неплохой внешностью. Так говорила бабушка, мать моего отца, я ей напоминал её сына, и как две капли воды был похож на него. Она была уже старенькая, но жила ещё одна и даже содержала огород и скотину. Её муж, мой дед, вернулся с войны инвалидом и вскоре умер. Жила она в хатке мазанке с надворными постройками на краю посёлка. Посёлок был расположен на Юга – Запад от Чернигова, на берегу реки Десны. Я любил свою бабушку и во всём помогал ей.

У меня была мечта окончить школу и поступить в БИИЖТ, как мой отец. Почему в БИИЖТ, потому что это ближайший железнодорожный институт от Чернигова. Он в Белоруссии в соседней области в областном центре Гомеле, очень красивом городе. Я был там с отцом, когда его отправляли на курсы повышения квалификации, перед тем, как назначить начальником станции. Мама с сестрой в это время отдыхала в санатории в Анапе, и меня не с кем было оставить. Вот мы и жили с ним вдвоём в студенческом общежитии. А после занятий ездили гулять в парк, после чего через перекидной мост шли купаться и загорать на пляже. Река Сож протекает через центр города. С пляжа хорошо просматривалась пристань и знаменитый на всю страну парк имени А. В. Луначарского. Учился я хорошо, но этого оказалось мало для того, чтобы поступить в институт даже на такой факультет, как Эксплуатация. Здесь самый низкий конкурс всего три человека на место. Я сдал все экзамены хорошо, но не прошёл по конкурсу. Не добрал одного балла.

Из-за этого бала я отрубил два года в армии в Германии в центре Европы. В специальной военной части со строжайшей военной дисциплиной. Сразу после демобилизации вернулся домой, стал на воинский учёт, побыл два дня с сестрой. Мать носила уже третьего ребёнка, теперь от отчима. Я понял, что напрягаю, отчима с мамой, и уехал к бабушке. От неё я узнал, что моя школьная подруга красавица Анфиса не дождалась меня, и три месяца тому назад вышла замуж за молодого учителя, который приехал работать в посёлок. Так вот почему она перестала мне писать три месяца тому назад, а обещала ждать всю жизнь. Вот уж кому нельзя верить, так это женщинам, подумал я. Но всё же, у меня дрогнуло сердце, и я не удержался, пошёл, посмотрел на свою подругу со стороны. Она в это время работала в школьной библиотеке. Стал незаметно в стороне, и понаблюдал за ней. Анфиса почти не изменилась, но мои требования к девушкам после службы в Германии изменились в корне, сейчас для меня она показалась слишком простой. И не факт, что у нас в дальнейшем, что-то сложилось бы. Поэтому я даже обрадовался, что так случилось, почувствовал себя свободным от данного ей когда-то обещания в любви и верности. Ведь не я его нарушил.

Сейчас я ехал в поезде в Гомель на подготовительные курсы, чтобы поступить в заветный институт. Ехал я в плацкартном вагоне. Сел я в Нежине, туда довёз меня мой приятель на государственной машине. Он ехал туда по работе, а Нежин ближайшая крупная станция от бабушкиного посёлка. При посадке в вагон, у меня проверила билеты молоденькая проводница, наверно она была на практике, редкой красоты девушка. Золотисто-рыжие волосы Французской стрижки под форменной пилоткой, большие зелёные глаза под чёрными ресницами, нежный женский голос, делали её неотразимо красивой и желанной. Я попробовал с ней познакомиться, но получил культурный отказ, наверное, как и многие до меня. В вагоне был народ. Я с трудом нашел пустой отсек плацкарта и разместился на нижней полке. Правда, один пассажир в этом отсеке всё же был. Против меня спал крепенький подросток совсем ребёнок. Он лежал на голой нижней полке, подложив руки под голову. Чёрные, порусевшие от солнца, слегка вьющиеся волосы, загорелое улыбающееся во сне лицо, глаза закрыты длинными чёрными ресницами, нос с горбинкой, пухлые почти детские, алые губы. Легкая растительностью над верхней губой, хорошо развитая, но не накаченная мускулатура. Широкие плечи. При вдохе его грудь высоко поднималась. Во сне он с кем-то иногда разговаривал. Ростом немного меньше ста семидесяти сантиметров. Одет он очень скромно, даже бедно, в поношенную, но чистую одежду: мастерку и простые брюки. Пиджак висел на крючке при входе под верхней полкой у ног. В армии в части нас учили по внешнему виду определять человека, как можно больше угадать о нём по его внешности. Вот от нечего делать я занялся этим. Парень с Белорусской деревни или посёлка. С небогатой семьи с несколькими детьми. Ездил поступать в Одессу в мореходку по направлению с военкомата, да провалил первый экзамен. Сейчас едет обратно домой. В военных училищах экзамены сдавались на месяц раньше, чтобы привлечь лучших выпускников в свои ряды. Если они проваливали экзамены, то у них ещё был шанс, лучше подготовится и поступить в гражданский вуз.

После армии мне предложили остаться сверхсрочником, или поступить в военное училище. Но служба в армии, в крупном городе, за колючей проволокой, отбила у меня на всю жизнь желание быть военным. Хотя я сейчас ехал в парадной форме старшего сержанта, уволенного в запас, из рядов военного контингента служившего за границей. Я значительно вырос из довоенной моей одежды, а в приёмной комиссии принимающие экзамены преподаватели, снисходительно, по указанию ректора, относились к нам дембелям. Мне достаточно было сдать экзамены даже на тройки, и меня зачислили бы на факультет эксплуатации. Таким было вне гласное распоряжение ректора, который считал, что парень прошедший службу в армии уже определившийся человек. У него есть желание учиться, по выбранной профессии. Он останется работать по распределению после окончания института, а не будет отчислен с института за нарушения дисциплины или чего хуже не вернётся на работу после службы в армии. Наконец, мой попутчик проснулся и посмотрел на меня своими широко раскрытыми глазами и улыбнулся. Они были у него голубые и выражали саму невинность, но при этом излучили такой сильный импульс энергии, что мне показалось, он заглянул в мою душу. Я отвёл свой наглый взгляд, чего никогда раньше не делал при встрече с незнакомым мне человеком, над кем чувствовал своё превосходство. А незнакомец больше не посмотрел на меня, а только спросил, где мы сейчас едем?

– Нежин проехали, через час Чернигов будет.

Вразумительно ответил я.

– Как медленно едет поезд, так с голоду, умереть можно, пока до Гомеля доедешь, и не какой сон не спасёт. Хорошо, что тут дембеля ехали с Одессы в Киев в университет поступать, так подкормили меня да ещё, что-то оставили, когда выходили,– сказал незнакомец.

Он вдруг встал с полки, поднял её, и вытащил свой новенький маленький чёрненький чемоданчик, скорее всего, купленный перед поездкой. Открыл его и извлёк большой бумажный пакет. Спрятал чемодан обратно. Опустил полку. Расстелил на откидной столик газету и вытащил содержимое пакета наружу. В вагоне сразу запахло тушенным украинским гусем. Большой кусок его был завёрнут в плотную самотканую тряпицу. Кроме гуся там были: кусок сыра, краюха хлеба, зелень и бутылка массандровского вина три семёрки. Не тронутый провиант в дорогу на учебу одного из дембелей, подумал я. На вора он не похож. За что же такая благодарность этому парню? Мой попутчик сам удивился, гостинцам и радостно сказал:

– Это наверно Сергей оставил, он больше всех пытался вспомнить курс физики. Странные эти ребята украинцы. В Одесе в училище увели всё, хорошо, что документы в пиджаке остались, а в поезде попались порядочные ребята не дали умереть с голода. Ну что ты сидишь? Давай знакомится, меня Виктор зовут, – и он протянул мне, маленьких размеров загорелую ладонь.

– Григорий!

Важно сказал я и протянул свою лапищу. Желая показать своё превосходство, сжал сильно маленькую ладонь. Обычно ребята морщились от боли, а этот даже не подал виду, и легко разжал своими пальцами мою руку, когда я немного ослабил пожатие.

– Что, она у него железная? – Подумал я.

В это время Виктор уже открыл вино и разлил в два гранённых стакана в подстаканниках для чая. Мы чокнулись и выпили за знакомство. И начали уничтожать, так хорошо пахнувшего гуся. Виктор, наверное, проголодался, ел быстро и жадно. Насытившись, он выбросил свои отходы и вымыл руки. Тоже сделал и я. Остатки он завернул в пакет и спрятал в чемодан. После мы разговорились, и я узнал, что Виктор с детства мечтал о море. Вот он окончил школу. Ему в июне исполнилось семнадцать, и тайком от родителей подал заявление в мореходку. Виктор старший в семье, и родители не хотели, чтобы он поступал в институт. На нём сейчас держалось всё хозяйство. Сестре в сентябре исполнится четырнадцать, а братику в начале декабря будет всего пять лет. Отец у него механик СЦБ и связи на участке железной дороги Лида – Мосты. Он практически не бывает дома. Мать дежурная по переезду, перенесла ревматизм, получила осложнение на сердце и сейчас не может ничего делать. Родители Виктора не могли позволить поступить ему в институт, потому что учить его у них не было денег. Они очень хотели, чтобы до восемнадцати он был с ними и дальше помогал семье.

– Потом тебя всё ровно заберут в армию, вот тогда и поступай в своё военное училище, будешь жить на государственном обеспечении, – говорили ему мать, ничего не понимающая в военной службе.

Виктор тайком от родителей, откладывал по не многу деньги, при первой возможности последние два года. Драл в свободное время кору, собирал грибы и ягоды и сдавал их, работал в Заготзерно, когда там не хватало рабочих рук в период массовой приёмки нового урожая. Последний год даже выгружал вагоны с углём, его брали к себе в бригаду, вернувшие на время с мест не столь отдалённых, бывшие сидельцы, когда у них не хватало своих рук, а вагонов было много. Они держали контроль над доходным местом, за выгрузку хорошо платили. Семья Виктора жила в здание вокзала в служебной квартире на станции Рожанка, на втором этаже. Посёлок, где он жил был криминальный, и ему в его годы, уже приходилось не раз защищать себя и его близких. Виктору было жалко своих родителей, но он чувствовал, что этот год не переживёт, если останется в посёлке. Его, с его честностью и не уступчивым характером, или порешат блатные, или он убьёт кого сам, защищаясь. А тюрьма это сломанная жизнь. Когда пришёл вызов, то Виктор собрался и уехал украдкой в Одессу, написав перед уходом родителям записку. Отправил её по почте в конверте, который бросил в почтовый ящик в городе Щучине, где был в военкомате. Но не судьба. В Одессе на медицинской комиссии его забраковали по зрению. Правый глаз вдруг не хорошо разглядел последнюю строчку. Врачи не могли понять, в чём дело, ведь в военкомате у него на двух комиссиях была единица. А сейчас правым глазом, он чётко видел только 0,9, хотя глазное яблоко дефектов не показывало. Виктора срочно положили в госпиталь на обследование. Через три дня ему выдали заключение: надрыв глазного нерва в правом глазу с прогнозируемым дальнейшим ухудшением зрения, даже возможным развитием близорукого астигматизма. Только сейчас он вспомнил, что взрослые ребята, когда ему было семь лет, угодили шайбой в глаз, и он месяц ничего не видел правым глазом, пока не спала опухоль. А потом ещё два года восстанавливалось зрение правого глаза. Пока Виктор лежал в госпитале их кубрик обокрали. В итоге он остался без гроша в кармане, и потерял всякую надежду осуществить мечту своего детства, быть капитаном корабля. Сейчас он на перекладных поездах добирался домой. Денег на билет пока хватило только до Гомеля. Я рассказал Виктору о своей службе за границей, похвастался, что там научился по внешнему виду угадывать всё о человеке. И что я почти всё угадал о нём, только подумал, что он провалил первый экзамен, а у тебя оказалось другое. На что Виктор мне ответил:

– Ни чего сложного, простая аналитика. Хочешь, я угадаю то, что ты утаил от меня в своём рассказе о себе.

Виктор попросил мою левую руку. Я протянул её. Он развернул её ладонью вверх. И начал:

– У тебя ещё в старших классах умер отец. Ты сменил место жительства, хотя твоя семья осталась на старом месте. У тебя отчим, ты с ним не ладишь. Скоро у твоей мамы родится ещё одна девочка. С армии тебя не дождалась девушка. Но ты об этом не расстраиваешься. Ты очень хочешь поступить в институт, даже в армии ты готовился к этому. Тебе легко даются гуманитарные науки, тяжело технические. Ты человек скрытный, себе на уме, лишнего слова о себе не скажешь. Все время рассказываешь о себе с лучшей стороны, хотя твоя жизнь не на много лучше моей. Мы оба бежим из родного гнезда,– тут он вздохнул и отпустил мою руку.

Замолчал, даже не спросил, угадал или нет. Ведь он угадал почти всё из моей жизни, даже склонность к наукам. Вот это номер, рассказать, кому не поверят. Поезд прибыл в Чернигов. С вагона вышли почти все пассажиры. К нам подсели два парня в военной форме. Они служили в стройбате, их уволили в запас в последнюю очередь, две недели тому назад. Воздух свободы ещё кружил им голову. Они, как и я, ехали в Гомель поступать в БИИЖТ. Когда поезд тронулся, по вагону прошли еще два парня. Они в этом году окончили школу, и сели против нашего плацкартного отсека на свободные боковые сидения у окна. Парни тоже были из Чернигова, и слегка припозднились на поезд. Друг друга они называли по кличкам, видать были с одной школы. Один из них был высокий тощий парень в очках, Паскаль. Второй был такого же роста, но атлетически сложённый парень, Бугай. Ребята были хорошо одеты и вели себя развязано. Наверное, из зажиточных семей, подумал я. Они достали карты и сразу стали играть в очко на деньги. Бугаю везло, и он несколько раз сорвал банк больше рубля. У нас служивых завязался разговор. Виктор поднялся на верхнюю полку и продолжил спать. Вскоре выяснилось, что Паскаль с Бугаём тоже едут в Гомель на подготовительные курсы в БИИЖТ, их выпроводили с глаз долой родители.

Ребята с боковых полок пересели на наши полки, и мы стали играть каждый за себя в подкидного. Рядовые из стройбата называли друг друга Санёк и Ванёк. Они были даже чем-то похожи. Оба среднего роста, крепкие с огромными, как у меня лапищами. Ходили они медленно, наклоняя вперёд голову, огромные руки до колен, в своих движениях они чем-то напоминали шимпанзе, да прости меня господь за такое сравнение. Они два года, где-то в Сибири, на секретном полигоне, носилками с утра до вечера носили бетон. Делали шахты под ракетные установки. Им даже на дембель, выдали часть заработанного денежного пособия, и они пока не всё его промотали. Тем более, родители его многократно увеличили. Дембеля ехали в институт поступать на факультет: «Строительство путей и путевое хозяйство». Конкурс на этот факультет приблизительно будет три человека на место. Им тоже достаточно сдать на тройки и их примут. Но они всё забыли, за два года пока носили носилки с бетоном, и хотели восстановить знания предметов на подготовительных курсах. Мы играли в карты, разговаривали. Узнавали друг о друге всё больше и больше. В итоге, как земляки решили объединиться, и поселиться в одно общежитие. Мы ехали в последнем прицепном к поезду вагоне, его должны были отцепить в Гомеле. Вагон был приписан к вагонному депо на станции Гомель, Белорусской железной дороги. Поездная бригада тоже была Гомельская, хотя поезд шёл до Минска. Вагон на летний период цепляли до Одессы. Вдруг со стороны головы поезда в наш вагон зашли два моряка. Они сначала прошли по всему вагону до тамбура, потом вернулись назад, выбрав нас. Со словами:

– Привет пехота! – Они бесцеремонно прошли в наш отсек.

Затем вытащили из карманов своих расклешённых брюк по два «огнетушителя» и поставили на столик у окна. «Огнетушителем» в наше время молодёжь называла бутылку любого вина объёмом 0,7 литра.

– Что-нибудь прикусить дадите, пехота, чай вы на земле живёте?

– Найдём! Найдём!

Почти одновременно сказали Санёк и Ванёк. Они обрадовались новым знакомым и полезли в свои чемоданы. Вскоре с миру по нитке и стол был накрыт. Виктор в это время беззаботно спал, не обращая никакого внимания на окружающих. Про него я даже забыл, а другие с ним были совсем не знакомы. Наша компания быстро сошлась с моряками. Они сначала всем разлили по пол стакана вина, мы выпили. Тут я заметил, что морячки выпили только половину налитого, быстро долили свои стаканы до половины, и всем разлили снова по половине стакана. Я перевернул свой стакан вверх дном, и отказался от вина, сказав при этом:

– Извините меня, пожалуйста, я выпил с вами только за компанию, мне вообще нельзя, а то у меня начнётся аллергия, я покроюсь пятнами и начну задыхаться, – соврал я, и от меня отстали.

Банкет продолжался. Я стал наблюдать за незваными гостями. Один моряк был лет двадцати пяти, огромный с безобидным лицом, метра два ростом не менее, косая сажень в плечах в тельняшке, из-под которой выглядывали татуировки. Одну из них я даже прочитал:

– Не забуду мать родную!

Второй мой ровесник или немного старше меня, по сравнению с ним, смотрелся, совсем щуплым, шустрым малым. Только на пальцах левой руки его, просматривались следы, от сведённых татуировок. На голове у здоровяка красовалась бескозырка с надписью «Черноморский флот». Второй вообще был с голой головой. Наша компания быстро захмелела, а незваные гости уже только делали вид, что пьют. Пригубливая все тот же стакан, отставляя его в сторону притворяясь изрядно выпившими. Наконец, вино выпито, и шумная компания стала играть в подкидного. Играли по парам. Бугай играл с Паскалем, Санёк и Ванёк, моряки тоже составили свою пару. Чаще всех выигрывала пара Паскаля. Потом всем это надоело. И матрос без головного убора предложил играть на интерес. Я в это время закрыл глаза и претворился, что задремал сидя. Паскаль предложил расписать пульку в преферанс, но его не поддержали. Моряк в бескозырке предложил сыграть в очко, тогда Паскаль сказал:

– Эти карты приметные, ими нельзя играть на деньги, у меня уникальная память и я без труда у вас выиграю, а это будет не честно с моей стороны. Тогда шустрый матрос без головного убора взял колоду поставил в банк рубль и сказал:

– А мы сей час это проверим! Кто смелый давай его обыграем.

Он дал снять Бугаю колоду и дал ему карту. Тот, как положено, поставил в банк свой рубль и сказал:

– Банк!

Матрос дал ему две карты. Бугай посмотрел их и взял третью, получив перебор, вернул карты матросу, тот, как положено, положил их под низ колоды. Следующим был матрос в бескозырке, он тоже пошёл на банк и проиграл, набрав меньше очков, чем у банкира. Санёк и Ванёк тоже проиграли. Когда очередь дошла до Паскаля, в банке уже было шестнадцать рублей. Он пошёл на все, взял четыре карты в тёмную, и банкир открыл две карты себе, десятка и валет. Немного подумав, открыл третью карту, ей оказалась десятка. Матрос открыл карты Паскаля, там не было перебора. Паскаль забрал все деньги себе и хотел раздать их ребятам. Но матрос вдруг достал новую в упаковке колоду и сказал:

– Попробуем, ребята отыграться, а ты, если мучает совесть, поставь эти деньги в банк.

Паскаль сам распечатывал колоду, оставил шестнадцать рублей в банке. Стал играть с шустрым моряком. Тот проиграл и добавил шестнадцать рублей в банк. На удивление всех, Бугай выиграл банк и забрал себе тридцать рублей, оставил два рубля в банке. И стал играть с матросом в бескозырке. Через час игра приобрела крутой оборот. Все кроме шустрого матроса и Паскаля проигрались. В банке стояли уже большие по тем временам деньги, триста рублей. Наши ребята уже были не адекватны, от выпитого вина, они плохо соображали, но азарт не покидал их. Здоровяк матрос притворился пьяным. Он повесил голову на грудь и делал вид, что дремлет сидя. Банк был у шустрого матроса. Прежде чем дать карту Паскалю, он потребовал от того выставить на кон сумму на которую он будет играть. Паскаль пересчитал деньги, лежащие у него на чемодане, который играл роль стола. Он был положен плашмя на два других небольших чемодана. Насчитал более двух сот рублей, тогда он снял с руки часы в позолоченном корпусе и поставил их на кон. Сказал:

– Или пан, или пропал. Давай банк!

В это время неожиданно на верхней полке зашевелился Виктор. Он спустился, как можно тише на пол и вышел из отсека плацкарта, не обращая на себя внимания, наверно в туалет. Матрос краем глаза заметил это. Не увидев в том, какой-нибудь опасности для себя, стал сдавать карты Паскалю. В это время прицепной вагон почти опустел. Поезд подъезжал к Гомелю. Паскаль получил от шустрого матроса две карты, и задумался. Ему пришла десятка треф и десятка пик. Он не подал виду, что у него двадцать очков, а надолго задумался, считая что-то в уме. После продолжительной паузы, сказал банкиру:

– Наверное, хватит, давай себе!

Банкир открыл восьмёрку пик и вольта треф. Затем ловким движением рук вытащил снизу колоды туза червей, которого приготовил заранее с другой такой же колоды. Я заметил его шулерство, но не сказал, ни слова, подумал, что ребята работают не одни. А мои поддатые попутчики пусть сами разбираются. Приключений перед поступлением в вуз мне не нужно.

– Очко!

Огласил, замершему в недоумении, Паскалю матрос, и хотел уже собирать свою добычу. Паскаль бросил свои десятки на чемодан и сказал:

– Такого быть не может, я запоминаю карты и всё просчитал, следующей должны быть семёрка червей и девятка червей. Откуда взялся туз?

Тут Бугай взял матроса одной рукой за руку второй выхватил из руки колоду, положил её на чемодан, а Паскаль открыл две верхние карты колоды. Ими оказались названные ранее карты.

– Подумаешь, запомнил, карты перемешались, ты снимал колоду своей рукой. Проиграл так давай банк.

– Хорошо я отдам тебе банк, если в колоде не окажется ещё такой туз,– сказал Паскаль и стал открывать карты в колоде.

Какое удивление было у всех, когда вскоре в колоде открыли родной туз червей. В это мгновение вскочил матрос здоровяк, притворявшийся пьяным. Он своим огромным телом перегородил весь проход между полками, в руке его сверкнула финка. Он грозно пробасил:

– Всем оставаться на местах, кто шелохнётся, замочу!

Второй матрос, наконец, высвободил руку из обмякшей руки Бугая, собрал банк и ушёл за спину, разъярённого своего подельника, и дальше убежал по проходу в сторону тамбура в хвост вагона. Матрос продолжал стоять в проходе, держа всех в оцепенении. Неожиданно рука грозного матроса вдруг дернулась, финка выпала куда-то на пол под полку. Раздался звонкий голос Виктора:

– Ребята вяжи его, это шулера, их третьего я уже вырубил надолго, он там лежит в тамбуре!

Его голос вывел всех из оцепенения, матрос успел повернуться в сторону возмутителя спокойствия, нарушившего его планы, выбившего сзади ударом ноги в локоть финку. В это время Бугай сзади запрыгнул на спину матроса, обхватив его шею. Санёк и Ванёк, как по команде, вцепились своими ручищами за одну руку бандита, каждый со своей стороны, пытаясь заломить их за спину. Паскаль бил матроса ногами по коленным суставам сзади.