Звёздный капитан

– Хорошо, если вы так беспокоитесь о судьбе тех, кого ведёте на убой – будь по вашему, но со мной полетит робот, – немного подумав, согласился Сиро, хотя ему это определённо не понравилось. – Вдруг вам придёт в голову погеройствовать.

– Вам нужно бояться не меня, а своей совести и истории. – Это моё высказывание было встречено лишь усмешкой. – И ещё, мне нужны гарантии, что не случится второго заражения или других происшествий. Проще говоря, мне нужно средство для борьбы с вашей плесенью.

– Будь по вашему, – учёный скривился сильнее прежнего, но уступил. – Я пришлю рецепт, а теперь покиньте мою каюту и отправьте мне пару грузчиков. Мне нужно будет перенести оборудование.

***

Мы совершали третий виток вокруг Нового Каира. Планета преобразилась практически до неузнаваемости. Мне она запомнилась пустынным миром с множеством солевых озёр, оставшихся с незапамятных времён от морей и океанов. Теперь же всё шло в обратную сторону. По всей линии экватора закручивались массивные воронки штормов и ураганов, а на место пустынь вновь пришла вода, придавая новоявленным континентам диковинные, пока непостоянные очертания.

С небольшим огорчением я обнаружил, что то место, которое я когда-то называл домом, теперь покоится на километровой глубине. Впрочем, невозможность побывать там заботила меня не так сильно, как грядущие события.

– Капитан, мы закончили, – доложил один из мичманов, который проводил сканирование поверхности.

– Нашли что-нибудь подходящее?

– Даже лучше, сэр – форменный ад. Мягко говоря.

– Чудесно. Отошлите эти данные старшему инженеру, а нашему гостю – общие результаты сканирования.

Я убедился, что всё проделано. Мне перед уходом оставалось лишь развернуться к ожидавшему меня Фаррелу.

– На время моего отсутствия вы за старшего.

– Сэр, если шаттл будет возвращаться без вас, я прикажу открыть по нему огонь! – честно, хотя и полушёпотом сообщил мне лейтенант.

– И впустую погубите себя и людей. Если я не вернусь, подайте в отставку как возвратитесь, но не губите себя почём зря.

Не затягивая дальше прощание, я отправился в ангарный отсек. Тут оказалось чертовски холодно – это было одно из помещений, откуда Ворстон выпустил воздух, облегчая нагрузку на очистные фильтры. Для подготовки шаттла кислород накачали обратно, но температура оставалась весьма неприятной.

На этом транспортном корабле, из которого слепили «Небулу», никакого ангара не предполагалось. Данное помещение было одним из двух, предназначенным для загрузки крупногабаритных грузов. Уж не знаю, кому пришла в голову идея перепрофилировать его, но знаю точно, что на шаттлах он не летал.

Сама процедура взлёта-посадки была неимоверно сложной и затянутой. Начать хотя бы с того, что шаттл по умолчанию как бы «висел» на потолке, а ангарная дверь располагалась снизу. Для старта необходимо было поворачивать весь корабль на бок, иначе взлёт, а по сути падение «вниз», был слишком опасен – велик был шанс растеряться и сходу вмазаться в корабль. Вдобавок отсутствовало поле Шайнера – на настоящих несущих кораблях оно отвечало за то, чтобы не выпускать из ангара воздух, пропуская при этом, например, шаттлы или что-нибудь более боевое.

Таким образом, ангарная дверь «Небулы» открывалась, выпускала весь кислород, корабль ложился на бок, и только затем осуществлялся старт. Для посадки требовалось примерно то же самое, только в обратном порядке. А сколько возни было с краном, на котором держались шаттлы, словами описать вообще было невозможно!

Навыки пилота я, как выяснилось, растерял давным-давно. И если бы не автоматика, дальнейшее бы и не потребовалось. Капитан Чейдвик и Сиро Ииси просто погибли бы в случайной катастрофе при старте. Возможно, так оно было бы к лучшему.

Кое-как взлетев, мы устремились к Новому Каиру. Сиро дал мне координаты точки на побережье, и весь полёт держался так, чтобы между мной и им был робот. Я на это обращал мало внимания, сосредоточившись на управлении. Из-за штормов лететь приходилось по приборам: видимость была нулевая, а снижаться было опасно. Это обстоятельство шло на пользу моему плану.

Краем глаза я видел, как начинают загораться уведомления о повышении температуры за бортом, а также предупреждения об агрессивной внешней среде.

– Вы уверены в том, что нам стоит туда лететь? – специально двояко сформулировав вопрос, спросил я.

Мне было хорошо известно, что все последующие переговоры в самое ближайшее время после моего возвращения в Содружество будут подробно и по многу раз изучены. Моей целью не было убедить следствие в своей невиновности – на такое рассчитывать не приходилось. Вместо этого я планировал сделать всё возможное, чтобы под ударом оказался только один человек и никто более – Генри Чейдвик.

– Да, капитан, – раздражённо ответил учёный.

Улыбнувшись в уме, я кивнул на одно из уведомлений, вполне резонно предполагая, что Сиро ни бельмеса в этом не понимает. Так оно и оказалось:

– Нас уже засекли, нужно действовать как можно быстрее!

– Ну так действуйте!

Учёный заметно нервничал, похоже, чувствуя западню. Конечно же, совершенно не понимал, в чём именно она состоит. Он расслабился только когда шаттл сел, и то только до того момента, пока не открылись двери. Когда ему в лицо ударил едкий горячий дым, он заорал:

– Капитан, вам было велено везти меня на побережье, а не в чёртов вулкан!

– Но я уже уточнил у вас, туда ли мы летим! – притворно взмущенно ответил я и кинулся к панели. – К нам стремительно приближаются два объекта, похоже, гарнизон тут всё же есть. Делайте свои дела быстрее!

Не давая ему опомниться, я нацепил на него дыхательную маску и буквально выпихнул вместе с ящиками из шаттла. Воздух жёг лёгкие и глаза, поэтому, вернувшись, мне пришлось сначала найти себе маску и лишь затем, убедившись, что Сиро отошёл в сторону, заняться его роботом.

Несмотря на мои манипуляции, тот не показывал никаких признаков неисправностей и неподвижно стоял в дверях. Пришлось скорчить самую испуганную гримасу и подскочить к нему:

– Чего ты ждёшь?! – неимоверно переигрывая, крикнул я. – К нам приближается противник! С севера… – мне потребовалось оглянуться чтобы убедиться, что Сиро именно там, где я хотел, – с северо-востока! Пехота! Займись ими!

Робот неторопливо спустился и принялся оглядываться в поисках противника. То, что он меня слушался, было уже хорошо, значит, учёный не менял ему командную иерархию, только её порядок, поставив себя на самую вершину. Осталось лишь заставить робота видеть в силуэте на северо-востоке не своего командира, а противника.

Очень быстро вулканические пары окутали «штурмобота». Он продолжал осматриваться, то опуская руку с оружием, то поднимая. Видимо, это и было то, о чём говорил матрос, но этого было мало – робот не атаковал!

– Атакуй! – накинулся я на железного истукана. – Вон противник, прямо перед тобой!

Скрываться было поздно, пришлось откровенно указывать на учёного. Тот вряд ли мог нас слышать, но он всё равно интуитивно поднял голову. Сиро всё понял и собирался что-то крикнуть, но выстрел «штурмобота» разорвал его голову в клочья. Тело учёного, заливая кровью многочисленные склянки, повалилось на землю.

– Уничтожить оборудование противника! – приказал я, отступая к шаттлу. – А затем выполнить программу самоуничтожения!

Робот что-то прогудел, самозабвенно круша смертоносное оборудование и останки своего хозяина. Я же занял место пилота и как можно быстрее покинул вулкан. Пару минут спустя датчики шаттла зафиксировали позади сильный взрыв.

***

Если взлететь мне удалось только благодаря автоматике, то вернулся я лишь чудом. Меня всего трясло, даже простая ходьба показалась огромным испытанием. На негнущихся ногах кое-как удалось покинуть ангар. Снаружи уже поджидал Фаррел с группой любопытствующих матросов. Лейтенант что-то хотел сказать, но один из рядовых неожиданно закричал:

– Ура капитану! Ура Железному Генри!

Крик быстро подхватили остальные. Пару секунд я стоял ошарашенный таким приёмом, а затем заорал так, что некоторые присели от испуга:

– ПРЕКРАТИТЬ РЁВ, ИДИОТЫ! Чему вы радуетесь? Убийству? Проваленному заданию? Ваше счастье, что гауптвахта разгерметизирована, иначе бы вы все там сгнили! ЛЕЙТЕНАНТ! – Фаррел вытянулся по струнке. – Наведите порядок среди подчинённых и уводите нас отсюда! Курс на ближайшую систему Земного Содружества. Как её там… «Слектор-12»!

Растолкав всех со своего пути, я пошёл к себе. Уже в конце коридора мне стало стыдно за своё поведение, но, обернувшись, передо мной предстали лишь серьёзные лица, полные готовности ринуться в работу.

Глава 3 – Наперегонки

2210 г. окрестности планеты Новый Каир, КЗС «Небула»

Низкий, проникающий, кажется, даже в подсознание гул боевой тревоги подхватил меня с кровати и заставил даже не меня самого, а всего лишь моё тело судорожно одеваться и попутно искать подручный способ связаться с мостиком. Ситуация, наскоро обрисованная мне Фаррелом, оптимизма не внушала – нас обнаружили. Буквально часов восемь назад я высаживался на Новый Каир, думая, как бы предотвратить военное преступление, и совершенно позабыл о том, что мой корабль находится на вражеской территории. Моллюски об этом не забыли, а вот теперь ещё и напомнили.

– Карту системы на весь экран! – крикнул я, пулей влетая на мостик.

В этом не было нужды, так как она уже была на экране. Солнце, пятёрка планет, один астероидный пояс, значок, указывающий наше местоположение и три красных галочки – корабли противника. До границы системы, а значит и до побега, нам оставалось часа три. К сожалению, либо Ма’Феранцы это рассчитали, либо им повезло – они появились так, что двигались нам наперерез.

– Сколько у нас времени?

– Полтора часа, – доложили мне.

Значит, не измени мы курс, примерно столько же останется на боевой контакт. Для сражения один против трёх – это невероятно много. От «Небулы» даже остова не останется.

Какой-то добрый человек вывел на карту наши скорости. С надеждой я посмотрел на цифры, прикинул расстояние, посчитал и едва не заскрипел зубами от злобы. Даже если прямо сейчас мы начнём двигаться от противника в противоположном направлении, тот нас нагонит. Если не через полтора часа, то через десять-двенадцать – точно. Бой был неизбежен.

Считая, я принялся расхаживать туда-сюда по палубе. Корабли Ма’Феранцев были быстрее: на длинной дистанции это играло значительную роль. Но сейчас мы двигались друг к другу примерно под углом градусов в сорок. Значит, если мы встретимся, «Небула» продолжит путь, моллюскам же придётся резко менять направление движения. Это их замедлит и даст нам фору.

– Мостик старшему инженеру, – включив связь, сказал я, – необходимо выжать из двигателя всё, что сможем.

– Так точно! Сейчас дам пинка под зад этой развалюхе! – мгновенно отозвался Ворстон.

– Меняем курс? Уходим? – спросил Фаррел.

– Нет, курс о… – я осёкся, едва не упустив верную мысль.

Мы двигаемся под острым углом к противнику, попасть нам нужно в окно градусов пятнадцать на границе системы, откуда можно будет перейти в гиперпространство в нужном направлении. Так почему бы не сделать угол между нами острее? Да, мы потеряем немного скорости, но моллюски потеряют значительно больше на манёвре!

– Да, сместитесь на семь градусов!

Сказав это, я плюхнулся в своё кресло и махнул рукой стоящему неподалёку Кереньеву. Пока мы сближаемся, он мог накормить команду и дать ей провести свои, возможно, последние часы, как они хотят.

***

Религия и человек – очень увлекательная тема для споров. И, как правило, весьма бессмысленная в своей сути. Гагарин не упёрся в небесную твердь, Армстронг не нашёл на Луне бога, Ла Цзи не обнаружил никаких следов богов на Марсе. И так далее по мере развития технологий.

Я считаю, что религия и наука прямо не противопоставлены друг другу. Их столкнула лбами человеческая история. И хоть в определённые века казалось, что религия властвует над умами безраздельно, по итогу она проиграла эту борьбу. В каком-то смысле японский синтоизм уцелел просто потому, что изначально был тесно переплетён с традициями и культурой. Остальные же сгинули в пучине веков, оставшись уделом для исторического изучения.

Разумеется, упадок, последовавший за провалом экспедиции Ронского, не мог не дать богатую почву для различных культов и сект, в том числе и религиозных. Культ Человека, он же Человекоцентризм, довольно быстро нашёл себе множество поклонников по всему Земному Содружеству.

Его центральная идея лежала, как следует из названия, в том, что центром вселенной, в самом широком смысле, провозглашался человек. Бог же, по сути мало отличавшийся от версий из авраамических религий, был нашим слугой, рабом, сущностью, созданной в далёком будущем, предназначенной для того, чтобы уберегать и направлять нас до момента своего создания. Такой вот хитрый, самозацикленный парадокс.

Если для древнего Христианства или Ислама раса верующего была не важна, то для культа Человека это оказалось ключевым моментом. Остальные обитатели галактики с такой точки зрения – пыль, незначительная преграда на нашем пути, которую нужно истребить и чем быстрее, тем лучше. Коричневая зараза, когда-то уничтоженная на Земле под корень, переродилась в ещё более ужасном облике. Чистейший фашизм, завернутый в религиозную этикетку с приправой из науки.

И хотя Человекоцентризм не являлся официально признанной религией, я уверен, что все войны после 2179 года (провал экспедиции Ронского) в немалой степени вызваны именно им и его влиянием как на умы масс, так и на элиты.

***

Ма’Феранцы в качестве основного вооружения использовали ракеты в многочисленных вариациях – сказывалось океаническое прошлое их цивилизации. Поэтому радиус их оружия был выше чем у «Небулы», оснащённой лазерным орудием в качестве главного калибра и тройкой зенитных батарей посредственного качества. Ко всему прочему, учитывая диспозицию, ракеты оказывались гораздо эффективнее на встречных направлениях или при атаке с фланга.

Раз уж право первого удара досталось нашим противникам, у нас появилась возможность хорошенько подготовиться как к обороне, так и к атаке. С последней всё было просто: наше главное орудие могло вести огонь только в передней полусфере, соответственно, учитывая скорость сближения и не самый большой радиус огня, у нас было всего несколько выстрелов.

Нам противостояла тройка кораблей приблизительно одинакового размера по классификации равных, с оговорками, эсминцам Содружества. Соответственно, каждый был чуть мельче «Небулы». Один на один, думаю, победа бы однозначно досталась моему кораблю, но такой форы моллюски предоставлять не стали.

К удивлению, первый удар шёл одним массированным кулаком. Ма’Феранцы, в кураже ещё не добытой победы, похоже, рассчитывали закончить бой одним ударом и потому позабыли про свои многочисленные приёмчики. Вспоминая те события много лет спустя, я, скорее, склоняюсь к мысли, что нам попросту противостояли не слишком компетентные противники.

Сидеть и смотреть, как к тебе приближается рой ракет, от которых не спасают ни щиты, ни броня, удовольствие весьма на любителя. То и дело от общего роя отлетали отдельные ракеты – это работала наша система РЭБ, понемногу смягчая грядущий удар.

– Как только войдут в радиус поражения – огонь, – скомандовал я.

Огнём зенитных батарей руководил Кереньев, не бог весть какой командир, зато достаточно опытный и хорошо знающий экипаж. Фаррел же слыл весьма ловким артиллеристом, поэтому в этот момент прикладывал все усилия для того, чтобы наш, возможно, единственный выстрел оказался как можно более эффективным.

– Первая и вторая батарея, товсь! – крикнул по связи боцман. – Третья, приоритет цели в среднем и ближнем радиусе, всё как учили, ребята! Не стреляйте по мелким целям – то обманки, фокус на крупных рыбок! Приготовились! Пять! Четыре! Три! Два! ОГОНЬ!

Все на мостике с замиранием смотрели на приближающиеся ракеты. Теперь, благодаря огню зениток, они исчезали куда быстрее. Я же обратил внимание на то, что моллюски выпустили ещё один рой, не такой большой, но наши зенитки ещё будут заняты первым, когда он окажется в радиусе поражения.

– Станция РЭБ, внимание на вторую волну, – скомандовал я.

– Есть качественные изображения кораблей! – доложили мне.

Я развернул на экране три картинки разной степени паршивости. Корабли Ма’Феранцев были выполнены в форме полумесяца, с красивыми плавными силуэтами, чем-то напоминавшими диковинных рыб.

Моей задачей было определить цель для огня. Нам по определению не могли противостоять одинаковые по силе корабли, поэтому нужно было найти, то есть фактически угадать слабое звено и вывести его из боя.

Адмиралтейство регулярно распространяло информацию обо всех типах кораблей противника. Если мне не изменяет память, одних только эсминцев в нём было около двухсот разных видов. Причина банальна? Ма’Феранцы точно так же, как и мы, стянули на войну всё, что было, да ещё и вдобавок постоянно перестраивали корабли под конкретные нужды, что порождало настоящий хаос в классификациях. Думаю, моллюскам с нашими типами кораблей было не легче, особенно с гражданскими кораблями, переделанными в военные.

Вот и сейчас предо мной было три диковинных рыбы, а в какую из них стрелять —непонятно. Я зажмурился и скомандовал:

– Фаррел, цель – крайний левый! Огонь по готовности!

– Принято, капитан!

Завыли пожарные сирены – до нас добрались ракеты первой волны.

– Двенадцать попаданий, капитан! – доложили мне.

Я переключил экран, выводя себе информацию о повреждениях. Основной удар пришёлся на левую часть корабля. Несколько пробоин разной степени опасности и парочка пожаров – вещь куда более серьёзная. Пожары не только сжигали оборудование, но и изрядно напрягали системы жизнеобеспечения, которые у «Небулы» после инцидента с плесенью и так находились в критическом состоянии.

Убедившись, что над устранением повреждений работают и работают компетентно, я вернулся к битве. К нам приближалась вторая волна ракет. Она была меньше первой, но и летела с таким расчётом, чтобы проскочить как можно большее расстояние, пока наши зенитные батареи заняты.

Вновь взвыли сирены, мичманы принялись что-то спешно выяснять по связи. Согласно карте повреждений, вторая волна ракет прошла гораздо легче – всего одна пробоина небольшого размера.

Прикинув в уме, я понял, что прежде, чем «Небула» проскочит мимо, нам предстоит выдержать один вражеский залп. Он будет самым опасным – мы сами полетим сквозь него, не давая зениткам отработать по всем правилам. Мой расчёт держался на том, что наш выстрел окажется удачным, и пробиваться придётся сквозь огонь уже двух кораблей, а не трёх. Иначе для нас это, скорее всего, станет концом.

– Удачи, лейтенант, – сказал я по связи.

Фаррел что-то невнятно пробурчал в ответ. Я же открыл на экране происходящее вне корабля. По взгляду на тактическую карту создавалось впечатление, что противник буквально в десяти метрах; на деле нас разделяло огромнейшее расстояние. Камера услужливо приблизила мне изображение, показав тройку движущихся на нас кораблей-рыб.

На секунду мне показалось, что я неверно выбрал цель – левый эсминец выглядел самым современным из всех. Кто знает, что моллюски в него запихнули? Самый дохлый энергетический щит или термоустойчивая броня, и мы можем хоть весь день по нему светить своим лазерным орудием без какого-либо толка.

Мои сомнения развеяла яркая, появившаяся на сотые доли секунды вспышка – выстрел нашего главного орудия.

Фаррел принялся что-то истошно кричать по связи, и мне потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, о чём он. Корабль противника разваливался, покрываясь сеткой взрывов! Команда принялась ликовать, кто-то даже срывался с мест, чтобы выразить свою радость.

– Всем занять боевые посты! – крикнул я по связи. – Это ещё не конец!

Два других корабля и вправду словно не обратили внимания на гибель товарищей, продолжая свой путь и выпуская ракеты на предельно малой дистанции.

Третья волна встретила нас куда болезненнее первых двух. На мостике на секунду погас свет, затем всё вернулось вместе с рёвом сирен, криками и выражением паники на лицах экипажа. Я принялся просматривать отчёты о повреждениях, которые ежесекундно присылались с разных мест корабля. Ситуация была плачевная: по сути, «Небуле» разворотило весь нос, число пробоин сосчитать оказалось просто невозможно, в некоторых местах корпус вообще разошёлся по швам. Нужно было срочно действовать:

– Кереньев, возьмите людей, наденьте скафандры и займитесь повреждениями на носу. В первую очередь вытаскивайте людей, запечатывайте по пути всё, что сможете. Лютцев, смените его на зенитках. Фаррел, по соседству с вами куча дырок, берите людей и уходите, вытаскивайте по пути всех, кого сможете. Ворстон, как дела с двигателем?

– Жарко, кэп, очень. Держу его на максимуме, сколько ещё протянем не знаю, повреждений пока нет.

Это уточнение напомнило мне, что битва только начинается. Теперь мы уходили от противника, а тот нас преследовал. Вооружение моллюсков сейчас работало против них – ракеты могли нас нагнать, но на это уходило много времени, и зенитные орудия имели гораздо больше возможностей для попадания.

Однако такое положение тоже не идеально: сейчас огонь противника был направлен нам в корму. Задняя полусфера корабля – это то место, которое следует держать как можно дальше от вражеского огня. Хочешь не хочешь, а двигатели в толщу корпуса не вмуруешь.

– Капитан, – раздался встревоженный голос Лютцева, – проблема. Я сейчас на третьей зенитной батарее, мы не можем её развернуть, механизм неисправен.

Зенитные батареи находились в бронированных капсулах-башнях, способных к вращению и таким образом к ведению кругового огня практически без мертвых зон. Как и многое другое, они не были частью изначальной конструкции, и это приводило именно к таким последствиям. Конечно, в самые неудобные моменты.

– Ворстон, мы можем это исправить?

– Минутку, сейчас гляну по связи! Жень, разверни камеру чуть правее! – раздался раздражённый голос инженера, который совсем забыл про субординацию, а затем поток ругательств. – Нет, спасибо дерьмовым конструкторам этого дерьмового корыта, нужно всю дерьмовую башню снимать, менять ось и…

– Я вас понял, – прервал этот поток ругани я, – отправьте туда кого-нибудь, пускай снимут всё, что смогут, чтобы в случае повреждения других батарей у нас были запасные детали.

Не успел я договорить, как на мостик ворвался Фаррел, его форма была безнадёжно испорчена огнём, а сам он был весь в ссадинах.

– Лейтенант Джек Фаррел для продолжения службы прибыл! – вытянувшись по струнке, доложил он громким басом.

Я смерил его взглядом, не понимая такого странного воодушевления. Решив, что мой первый лейтенант испытал на себе прелести кислородного голодания и понадеявшись что это пройдёт, я усадил его в кресло контролировать работу корабельных систем и приказал быть на связи. Сам же отправился на нос, посмотреть, что от него осталось.

***

На месте всё оказалось куда хуже, чем казалось с мостика. Из-за множества пробоин катастрофически не хватало кислорода. Пришлось напялить неудобную маску и таскать с собой баллон. Энергоснабжение пострадало не меньше, поэтому и так не слишком ярко освещённые помещения были погружены в неуютный полумрак. Всё это было в условиях жуткой суматохи и постоянной толкучки. Места не хватало: из повреждённых помещений выносили раненых, убитых, ценное оборудование. Я выловил какого-то мичмана и приказал, кивая на как попало разбросанных раненых, которых подчас бросали просто на полу:

– Отнесите всех в коридоры возле рубки.

Корабельный лазарет был разрушен вместе со всем, что там находилось. Самое страшное: были уничтожены медицинские дроны и большая часть персонала – выжил единственный врач.

Мичман медицинской службы Громмар был явно не в себе. Он представлял из себя немолодого мужчину, по-видимому, взятого на службу из гражданских врачей. Небритый и не слишком опрятный и в обычное время, после произошедшей катастрофы он выглядел и вовсе ужасно: в крови, своей и не только, в разорванной в лохмотья одежде и с пустым, безумным взглядом.

Его усадили в угол того самого коридора, что раньше вёл в лазарет. То и дело медик вставал, что-то невнятно бормотал и пытался отворить дверь. К счастью, ту не только закрыли, но ещё и запечатали, иначе болтаться бы сейчас доктору в космической тьме среди своих бывших пациентов.

На меня он обратил внимание не больше, чем на происходящее вокруг него. Я был на этот счёт заранее предупреждён, поэтому явился не с пустыми руками: вскрыл по пути полевую аптечку. Когда доктор в очередной раз попытался открыть дверь, я аккуратно приставил к его шее небольшой инъектор и ввёл дозу успокоительного.