С мейсе Райкконен что-то не так

Ни одна из сказанных в запале угроз сбыться не пожелала. Тогда я перешла на мольбы и даже попыталась пустить слезу, но легче разжалобить каменную статую, чем Скоропута Райкконена. И снова оставалось лишь торговаться в мелочах.

– Ладно, – смирилась я. – Сделаю. Но заявление по собственному прямо сейчас напишу, и ты его при мне завизируешь. Неделю отработаю, а дальше до свиданьица. Когда там эти отборочные балы? Ох, жалость какая: получается, только на первый из трёх и успею… И второе: с этим поганцем я работать не буду. Только одна. Вот тут хоть на части режь!

– Уночка, – вытащил ещё одну бумагу Скоропут. – Ну, вот что ты сразу, а… Хороший ведь мальчик, умненький, полезный…

– Шантажист ты хренов, дядька, – процедила я сквозь зубы, рассмотрев документ и поняв, что и тут проиграла. – И расчёт мне не забудь подготовить. С премией.

В участке было непривычно тихо, сотрудники жались к стенкам, жалобщики прикусили языки, глядя на не менее перепуганных стражников. Одна только бандитская ряха задумчиво чесала щетину, пристально всматриваясь в моё перекошенное от злобы лицо.

– Это не я! – на всякий случай рявкнула я бандиту. – Похожа просто.

И вышла из участка. Хотела с гордо поднятой головой, но споткнулась о коробку с бумагами, взвизгнула и чуть не растянулась на пороге. Вовремя подхватил на руки поганец, и он же удостоился рукоплесканий от нервно выдохнувшего участка.

– Пироженку? – оскалился в два белых ряда Эрик, поигрывая бровями. – Что-то нервная ты у меня, Уночка. Так ведь и язву заработать недолго…

– Видеть тебя не могу! – из последних сил попыталась крикнуть, но всего лишь всхлипнула я. И зажмурилась.

Хуже всего, когда не можешь делать то, что тебе хочется. Или, наоборот: не знаешь, чем обернутся твои хотелки. И что за них прилетит.

В этот раз и желание сбылось, и прилетело за него одновременно. Поганца я действительно, открыв глаза, не увидела. Впрочем, всего остального тоже. И заревела белугой, поняв, до чего глупо и недальновидно лишила саму себя зрения на неопределённый срок.

– Ой-ёй, – вздохнул поганец вместо меня.

Глава 9

Нет, ничем таким страшным дядька меня не шантажировал. Всего лишь показал мой трудовой договор с полицейским управлением Альматы.

Дотошность Набоды Козельской при сдаче жилья переходила все мыслимые границы. Как она ещё не разорилась с таким-то подходом к арендаторам! Да, конечно, не разорилась бы: её доходные дома считались самыми чистыми, безопасными и приличными, а на такие квартиры всегда спрос есть. Если уж под её неусыпным взором находилась даже полицейская казарма и женское общежитие швейной фабрики… Помимо бесчисленных правил для своих жильцов, Набода ввела ещё такую моду: требовать от арендаторов справку с места работы. Будто звонкой монеты в качестве подтверждения порядочности ей мало!

Вот я и упросила дядьку взять меня в штат. Сотрудником я была чисто номинальным, на деле же обязанностей не имела и даже положенная мне минимальная оплата возвращалась обратно в бухгалтерию. И всех это устраивало ровно до текущего дня, пока Всевидящее око не вздумал приспособить меня к действительной работе.

Кроме того, Скоропут покрывал разные мои мелкие шалости, если я была в них замечена. А при случае отвёл бы от меня беду посерьёзнее, в этом я была уверена. Но все заявления от горожан, где фигурировало моё имя, всё равно тщательно хранил в отдельной папке и ею он и сверкнул напоследок для пущей убедительности. На папке ещё было выведено: «5000 сто́ринов/10 висяков». Цифры были зачёркнуты и поверх них нацарапаны новые: 4000 и 8 соответственно.

Про то, что за решётку упечёт в случае отказа, это он пошутил, конечно. Но так как все подобные договора касаются муниципальных служб и городской безопасности в целом, то и скрепляются особым образом колдунами из ассоциации. А магия – это уже совсем не шутки. И прилететь за нарушение трудового контракта может такое, что все мои обратки ещё цветочками покажутся. Местным бандитам Скоропут меня тоже не сдаст, но магический договор задействовать вполне может…

– Вот же ты у меня несуразная, – умилялся Эрик, пока нёс меня домой. – То паралич разобьёт, то прямо котёночек слепошарый. Видишь, сама судьба велит, чтобы я был рядом и за тобой присматривал. А, точно, не видишь же… Эй, ну пинаться-то чего!

Я только скрежетала зубами, боясь их разомкнуть. Так опрометчиво лишившись зрения, я решила, что чему быть, того не миновать. И что все мои попытки противиться водовороту событий лишь усугубляют ситуацию. Так что я стиснула зубы и молчала. Не на ощупь же было домой добираться.

– Маричек, – ровно констатировала убоище Мора. – А я с Фрэнки на погребальный венок поспорила, что не вернёшься. Жаль.

– Теддичек! – обрадовался дворецкий. – Китти, Либби, девочки мои! А мальчик-то наш подрос!

– Вульфичек! – заверещали портретные дамы. – Ты вернулся! О-оо!.. Вот сразу видно – настоящий мужчина вырос! Как он нежно нашу Уночку на руках несёт… Ах, это так романтично!..

А меня тут будто и не было! Кто тут сейчас хозяйка вообще? О ком должны заботиться в первую очередь? Я хотела приструнить прислугу, но вспомнила, что пообещала себе молчать. Только демонстративно сложила руки на груди, хмурясь в направлении голосов. Догадается уже на пол поставить или так и будет держать? Ещё и сильный такой, гадёныш. От участка до особняка два квартала идти, а у него даже руки не затряслись. «Ну и держи себе дальше, пока не отвалятся», – мстительно подумала я, оправдав таким образом позорное желание и дальше плыть в воздухе, тайно нюхая своего носильщика. Пах он до омерзения приятно. Еще я злилась, что так и не успела толком рассмотреть его вблизи.

– Дамы, – шаркнул ногой поганец. – Бесконечно рад новой встрече. Джентльмены, простите, что не могу пожать ваши рамы и представиться должным образом, поэтому зайду к вам немного позже. А пока мне нужно заняться этой умилительной в своей беспомощности особой. Думаю покормить её, пока от злости не лопнула… Мора, ты, кстати, сегодня смертельно прекрасна – краше только в гроб кладут. Приготовишь что-нибудь на ужин?

Убелённые сединами старцы с портретов что-то одобрительно проворчали. Китти с Либби восторженно вздохнули. Реакцию убоища я не услышала, но комплимент, должно быть, попал в самую точку. Стол был накрыт в считаные минуты.

– А-ам, – забавлялся поганец, тыча ложкой мне в губы. – Давай, Уночка. За убоище Мору, за любимого дядьку Скоропута, за сиделку Эричка…

Я поджимала рот и отворачивала голову, ощупывая края стола. Перед уходом я поручила Генриетте сделать перестановку в столовой и сейчас не представляла, где что стоит. А поганец отпустил меня с рук только за обеденным столом.

– Хорошо, – вздохнул Эрик. – Есть ты не хочешь. Хоть бы поорала тогда. А то непривычно как-то. Долго ещё молчать будешь?

– До конца жизни, – огрызнулась я, нашарив вслепую соседний стул и поднявшись.

И только потом сообразила, что сказала.

– В смысле, нет! – в отчаянии крикнула я. И слова, несмотря на мой обет молчать, непроизвольно полились нескончаемым потоком. – Не до конца, не до конца! Я так, чуть-чуть совсем помолчу! Просто сейчас говорить не хочется! Но если захочется, то я обязательно заговорю! В смысле, это мне не сейчас так хочется! Это не желание! Не слушайте меня никто! Я вообще ничего не хочу! И помирать тоже! А-ааа!..

И я просто заткнула себе рот руками, прежде угодив пальцем в ноздрю.

– Хочешь, рот тебе заклею? – сочувственно предложил поганец. – Или ещё вот так могу…

Его руки бережно отняли мои ото рта и прежде, чем я сообразила, что за способ он намеревался предложить, сухие губы легонько коснулись моих. От неожиданности я замерла. Но быстро пришла в себя и Эрик, видимо, прочитал что-то такое на моём лице. Потому что не успела я открыть рот для гневной отповеди, как…

– Т-сс… – мягко накрыл он мой рот ладонью. – Пожалеешь ведь, ведьмочка.

– М-мя не мве… – промычала я.

– Я знаю, – прошептал Эрик мне в ухо. – Их не бывает. Тебя выкупать или такая вся обляпанная и ляжешь спать?

Поганец мало того, что был нахалом, так ещё и полным бесстыдником. Предложить мне такое! На самом деле предложил он это довольно искренне, без пошлого подтекста. Как беспомощной больной. Может, не врал насчёт бабки… Но кто знает, что у него там на уме! Пялиться ещё на меня будет… И сейчас, наверное, пялится, а я даже не вижу.

Хотелось орать. Хотелось плакать. Хотелось схватиться за чью-то руку, чтобы иметь опору… Но я себя знаю: эмоции сейчас только навредят. Поэтому, очень точно взвесив каждое слово и сочтя, что их возможные последствия будут минимальными, я тихо попросила:

– Уходи, Эрик.

Ответа я дождалась не сразу.

– А если не уйду? – серьёзно ответил он.

– Ой, да делай, что хочешь, – вздохнула я. – На глаза мне только не попадайся. А-ааа!.. Да чтоб это всё!..

– Чаю тебе заварю, – терпеливо предложил поганец. – С ромашкой. И книжку почитаю. А задание от шефа тогда завтра обсудим.

Под выразительное чтение я и заснула в кресле перед камином. А, проснувшись, долго не решалась открыть глаза. А если это навсегда? Время действия у обраток разное бывало, никогда не угадаешь.

Собравшись с духом, я осторожно приоткрыла левый глаз. А потом возмущённо распахнула правый. Напротив меня, лицом к лицу, спал поганец. Я ещё быстро обшарила взглядом себя, потом его – но нет, оба были одеты, а я ещё и укрыта одеялом. Подоткнутым со спины. Тогда я, затаив дыхание, робко вернула взгляд к лицу мужчины. И теперь наконец смогла рассмотреть каждую чёрточку.

Кожа гладкая, чистая, чуть загорелая. Свежая щетина на подбородке и щеках пробивается. Теперь уже не подростковый пушок; колючая, наверно. А вот и скулы, что даже у мальчонки сразу на себя внимание обращали… Крохотная родинка около левого уха. Ох ты, а мочки ещё и проколотые… Вот вроде мелочь, а многое о человеке может сказать. Немногие себе такое могли позволить. Не лесной разбойник, конечно, и не морской пират – тут ни лесов, ни морей, но мошенник точно. Причём непростой аферист. И не какой-нибудь альфонс – им и просто смазливой мордашки достаточно, необязательно такое породистое лицо иметь. По-крупному играет; может, в верхах крутится. Наверняка какие-нибудь политические интриги плетёт.

Интересно, под Скоропута копает или под мэра? И кто заказчик? Если под Скоропута, то не на тех ты нарвался, милый. Я за дядьку горой, чего бы он там ни подкидывал мне в последнее время – поганцев или дурацких заданий.

А как же всё-таки хорош… Сейчас передо мной был молодой мужчина, что из юношеского возраста уже вышел, но заматереть ещё не успел. Дышал он во сне ровно и глубоко. Совесть, видимо, совсем не мучает. Ну, да у таких отъявленных поганцев её и нет. Ещё вот каштановая прядка на лицо упала лёгким завитком…

Я только потянулась, чтобы убрать её, как поганец улыбнулся и открыл веки. Да спал ли он вообще? Будто намеренно позволил собой любоваться!

– Выспалась, красавица? – уставились на меня два карих смешливых глаза.

И я позорно сбежала из спальни на четвереньках, прежде резко скатившись с кровати и свалившись на пол.

– Продрала глазки, радость моя! – умилился Фрэнки. – Мора, Уночка прозрела!

– Цыц, – буркнула я. – А тебе выговор. Почему этот поганец до сих пор здесь? Я ему на ночь оставаться не разрешала. Может, он грабитель вообще?

– А чего тут красть-то? – не понял дворецкий. – Разве что честь твою девичью, так ведь и в том у меня уже много лет сомнения имеются…

– Овсянка, – бесстрастно сунулась в гостиную Мора. – Но на вкус не очень, сразу говорю.

– Сама её ешь, – содрогнулась я.

– Тогда жареный бекон и яйца с помидорами, сыром и зеленью, – поступило альтернативное предложение. – И хрустящие горячие гренки.

– О! – обрадовалась я. И тут же скисла – предложение поступило от спустившегося следом поганца.

Не знаю, как так вышло, но через двадцать минут я сидела в таверне и обещанные аппетитные блюда уже были передо мной. Глядя, с какой скоростью исчезает в поганце вкусная еда, я тратить время на вопли не стала, а быстро начала орудовать вилкой. А после, пока варили кофе, ещё успела сбегать в соседнюю аптеку.

– Пей, – поставила я перед поганцем флакончик.

– Из твоих рук – хоть яду, – расплылся в улыбке Эрик. – А что это?

– Отворотное зелье, – хмуро ответила я. – А то у тебя потрахушка из головы всё никак не выветрится.

Поганец пожал плечами и тут же опрокинул в себя эликсир. Нет, ну что он за идиот такой? Вот так просто поверить на слово и выпить незнакомое снадобье! А если бы я отравить его вздумала?

– Что-то ничего не изменилось, – сказал Эрик. – Все так же прекрасна, глазастая моя… Хотя… О!.. Погоди…

Эрик захлопал длинными загнутыми ресницами, прислушиваясь к себе. Я подалась вперёд. И тут он воззрился на меня, будто впервые увидел. Даже немного отпрянул.

– А действительно… Будто бы в голове прояснилось. И что я в тебе нашёл? Мелкая, тощая, несуразная, нос картошкой… Рыжая ещё. И зыркаешь, как сова, и бухтишь вечно… Ох, чёрт, да у тебя ещё и конопушки. Бр-рр!..

– Да какой картошкой! – я аж задохнулась от возмущения. – И нет у меня никаких конопушек!..

Обидно было такие слова про себя слышать, но хотя бы отворот сработал.

– Но я тебя и такой люблю, – доверительно прошептал Эрик. – Эх, угораздило же! А вообще, Уна, аптекаря того можешь смело в участок волочь – никакое это не отворотное зелье. Магии в нём ни капли, это просто пустырник и мелисса – они вообще любые желания отбивают, не только любовные. И я, кстати, изучал после нашей с тобой страстной первой встречи действие некоторых растунций. И про пассифлору вашу читал статью – её действие больше двадцати минут не длится. За неделю уж точно выветрилось. Так что чувства у нас с тобой самые что ни на есть настоящие, детка.

– Да, вот ты бесишь, – пробурчала я.

– Привыкнешь, тётенька, – ослепительно улыбнулся Эрик. – А вот поработать вместе всё же придётся…

Глава 10

– Как это ты так с ходу определил, что в зелье магии нет? – подозрительно прищурилась я. – Ты же сам не маг?

– А вдруг маг? – засмеялся поганец. – Очень могучий, кстати! Трепещи передо мной, прекрасная дева! Кстати, вечером пойдёшь на свидание?

– Слушай, чего ты в меня вцепился? Я тут самая рыжая, что ли? Да нет, какой из тебя маг… Работал бы ты тогда в полиции за те гроши, что Скоропут платит? – презрительно ответила я, успокоив саму себя этим выводом. – На вкус, что ли, почувствовал?

– Уночка, магия вкус напитка не меняет, – терпеливо пояснил он. – Но в магических зельях на просвет всегда видны еле уловимые завихрения. Поэтому их либо в шампанское добавляют, либо в только что размешанный чай, чтобы заметно не было.

– А ты откуда знаешь?

– Так я же неделю оборотный эликсир пил, заметил.

– Врёшь, поди, опять, – нахмурилась я. – Ты просто наёмник-отравитель, вот и разбираешься во всяких ядах и настоях.

– Когда это я тебе врал, сердце моё? – удивился Эрик.

– Постоянно! С первой же встречи, когда мои эрба-кристаллы стырить пытался.

– О, ты тоже постоянно вспоминаешь ту страстную ночь… – заиграл поганец бровями.

– Те жалкие две минуты? – скривилась я. – И ты обманул, что малец! В смысле, наоборот, что не малец!

– Но ведь им я и был в то чудесное время, когда ты прижимала меня к груди, убаюкивая… – мечтательно закатил он глаза. Тем не менее ловко увернулся от выплеснутого на него кофе. – Вообще то, дорогая, ты тоже от меня многое скрываешь. Свои нежные чувства ко мне, например… И про пистоль ещё дядьке наврала.

– Это другое! – возмутилась я. – Я не вру! Ну, может, не договариваю немного… А вот ты – явно мошенник, проходимец и вор.

– Так и я не вру, – подмигнул Эрик. – Просто тоже чуть-чуть не договариваю. О, раз уж нам работать вместе… Может, пообещаем отныне говорить друг другу только правду?

Я чуть прищурилась.

– А давай, – с вызовом согласилась я. – Сейчас и начнём. Правда, и ничего больше. Поехали. Как тебя зовут?

Я пристально вперилась в лицо поганца, намереваясь сразу заметить признаки лжи. Дядька научил немного: бегающие глаза, краснеющие щёки, нервные руки…

– Эрик Теодор Маркус Вульфорд Анна Ре́дрек Ройне. Ройне – фамилия, – со спокойным ясным взглядом ответил мужчина, не шелохнувшись.

– Анна? – прыснула я.

– Анна, – серьёзно подтвердил Эрик. – Это своё имя, как и все остальные, мне подарила одна старая мудрая женщина, которой я очень многим обязан. Моя очередь. А вот как зовут тебя, детка?

– Э-э… Уна… Райкконен… – растерялась я от неожиданности, отведя глаза. И быстро отбросила салфетку, что тут же неосознанно смяла.

– Ага, – насмешливо согласился поганец, затаив лёгкую улыбку в уголке рта. – Видишь, как всё просто, детка. Доверие между нами вышло на новый уровень! Думаю, это надо отметить. Так пойдёшь на свидание?

– Размечтался. Лучше объясни мне, наконец, чего дядька от нас хочет?

– Милая, ты уже говоришь: «нас»! – расплылся в счастливой улыбке Эрик. – Если что, Уночка, я планирую завести с тобой как минимум четырёх детей. И кстати. Поймаю на лжи – накажу. Поцелуем.

Я только тихонько зарычала.

Дядька вкратце рассказал о задании и толком не объяснил, что нужно делать. Эрик охотно поделился знанием о предназначении этих балов, но истинной цели нашего присутствия на них то ли не знал, то ли тоже умолчал о ней. Я только недоверчиво хлопала глазами, удивляясь, что в нашей провинции могут происходить такие страсти. А поганец этот, как я и подозревала, политический аферист… Или вовсе иностранный шпион. Но подозрений своих выказывать я ему не стала. Неделю отработаю, схожу на один-единственный бал – интересно же, как там всё происходит! – и хватит с меня этого городка. Перееду куда-нибудь поближе к морю. В Бреоль, например.

В общем и целом вышла такая история. Вдовствующая королева-мать (я хоть вспомнила, что такая была вообще!) изволила пару месяцев назад внезапно почить. Может, отравили; во дворце это, говорят, в порядке вещей. И дела бы никому до её смерти не было, если бы по всей стране не объявили набор новых придворных дам.

– А старые придворные дамы куда делись? Закончились, что ли, все одновременно? – уточнила я.

– Со смертью старшей женщины в королевской семье уходят и придворные дамы, – терпеливо объяснил Эрик. И добавил в ответ на мои выпученные глаза. – Нет, в могилу они за ней не следуют, просто их служба во дворце заканчивается. Такова традиция.

–А-а. Ну ладно…

Количество этих бесполезных дамочек во дворце исчислялось парой сотен, так ведь они ещё и жалованье получали за свою службу! За счёт налогов честных тружеников. Если дамы заболевали или по иной причине больше не могли исполнять свои обязанности, то та же семья, откуда дама была родом, присылала на замену другую. А вот чтобы заменить всех фрейлин разом – такое случалось нечасто.

И вот теперь прежние дамы получили отставку, расчёт и пожизненную пенсию, а новых только предстояло набрать. И не абы кого, а представительниц всех земель немалого королевства!

Каждая семья, записанная в списке благородных фамилий королевства – от баронов и виконтов до герцогов и графов, обязана была предоставить по одной подходящей девице в ближайшем административном центре. Девицам надлежало быть в возрасте от пятнадцати до двадцати пяти лет, а ежели таковых в семье не найдётся, то и рассчитывать на дворцовую кормушку нечего, ждите следующего набора. Лет через семьдесят, когда скончается очередная старшая дама в правящей династии – а самой старшей сейчас была двадцатилетняя Эммалина, дочь Седжена Пятого и наша будущая королева вроде как.

Наличие подходящей девушки в семействе тоже не гарантировало её поступление ко двору. Согласно протоколу внутреннего дворца, за каждой провинцией было закреплено строго определённое количество таких девиц, как и представителей этих же земель в нижней ложе парламента. Соответственно количеству населения. Примерно по одной девице и одному учёному благородному мужу на десять тысяч простого люда.

В Альмате проживало около тридцати тысяч человек. И ещё примерно двенадцать тысяч в провинции Аль-Матта́ни, чьим административным центром наш городок и являлся. То есть всего четверо благородных бездельников могли представлять Альмату в нижней ложе и четыре бездельницы в качестве придворных дам. Супротив пяти десятков зубастых акул из той же столицы. То-то живём мы так хреново… Ни королевских дотаций на развитие торговых путей, ни обещанного когда-то канала к ближайшим озёрам. Мраморные карьеры в Альмате истощились ещё несколько лет назад, а с ними иссяк и интерес государства к этому региону. И если бы не растунции…

– И чего? – так и не поняла я. – Ну, набирают новых девиц ко двору. Криминал-то в чём? Зачем дядька нас за местным отбором следить подрядил?

– Так вот. В чём, собственно, проблема…

Проблему теперь я и сама увидела. Раз девиц ко двору от Альматы полагается всего четыре целых и две десятых, а благородных фамилий в городе числится аж восемь, то смертоубийств на отборочных этапах не избежать.

– А, кажется, поняла, – кивнула я. – У Скоропута срок на посту выходит. А дядьке скандал накануне переизбрания на должность полицмейстера не нужен. То есть надо присмотреть за местными аристократками на балу, чтобы шпильками друг дружку не закололи и чего лишнего в шампанское не подсыпали. Скоропут за свою шкуру волнуется и репутацию Всевидящего ока бережёт. А мы с тобой, доблестные сотрудники полиции, за этим приглядывать и будем.

– Ну… примерно так, – уклончиво согласился Эрик.

Урвать своё от дворцовой кормушки, конечно, хотели многие. В политике всё решают связи, и какая-нибудь трепетная девица с томным взглядом способна добиться едва ли не большего в кулуарах, чем учёный муж в парламентской ложе. А ещё Эрик мимоходом сообщил, что из этих самых придворных дам члены королевской семьи обычно выбирают при необходимости себе супруг. А потому местные девицы будут выгрызать новое назначение зубами…

– Он же старый, – передёрнуло меня.

– Кто? – не понял Эрик.

– Король наш. С чего он жениться-то вздумал на старости лет?

– Вероятный наследник, Уна! – возмущённо воскликнул поганец. – А не действующий король. Ты меня слушаешь вообще? А его величество Седжен Пятый скорбит по супруге и ещё пятнадцать лет назад объявил, что будет хранить ей верность до самой смерти.

– А, так это его супруга недавно померла?

– Почила вдовствующая королева, его мать! А супруга умерла пятнадцать лет назад!

– Всё равно не понимаю… Кто жениться-то собирается? У нашего короля вроде бы только дочери… И какой ещё вероятный наследник? Или старшая принцесса, которая будущая королева, сейчас ребёночка ждёт? А почему ты уверен, что будет мальчик? И что, когда он подрастёт, то на сорокалетней тётке будет вынужден жениться, раз набор сейчас, а следующий ещё чёрт-те когда будет? Вот радость-то…

– Уна, детка, не забивай свою прекрасную рыжую головку, – ласково попросил Эрик. – Жениться никто не собирается. Разве что я на тебе, и то ещё подумаю. Вы тут в провинции вообще, что ли, за столичными новостями не следите?

– Слушай, напомни, а ты сам из какой деревеньки выполз? – подозрительно прищурилась я.

– Ты её не знаешь, – быстро ответил Эрик.

– Название. А то дядьке скажу, что ты прежде магов из ассоциации жрацену в той заброшке обнаружил. И действовал не по уставу, когда фламмой жечь надо было и сразу докладывать колдунам, а изрубил железным оружием, подвергнув город опасности в случае её хаотичного разрастания. Это трибунал вообще-то, мой милый Эричек.

– Обошлось же! – возмутился поганец.

– А по головке-то всё равно не погладят, – мстительно улыбнулась я. – И мы вроде бы договорились друг другу доверять. Смотри, соврёшь мне – язык отсохнет. А то и ещё кое-что. Так откуда ты?

И для пущего эффекта щёлкнула пальцами.

– Э-ээ… Старгоро́дица, – быстро выпалил поганец. – Деревенька моя. Всё, довольна?

– Даже не слышала о такой. Дыра, поди, та ещё.

– Как есть дыра, – с готовностью кивнул Эрик. – Ещё кофе, дорогая?

Завтрак, он же по совместительству рабочее совещание, разбавляемое односторонним флиртом, был прерван громким появлением в таверне Набоды Козельской.

Моя бывшая хозяйка сшибала углы и, подкручивая неприбранную прядь волос, масляно посматривала на полицейских, часто завтракавших тут.

– Ой-ёй, – вздрогнула я и спряталась за Эриком.

Глава 11

С прятками я опоздала. А ещё поганец с интересом взглянул на меня и нарочно отодвинулся, открывая Набоде обзор.

– Ун-ночка… ик!.. Райк-конен! – обрадовалась Набода. – А вот и моя д-девочка…

Набода Козельская плюхнулась за стол, обняла меня и пьяно заорала на всю таверну: