Заблудший

Взвалив бесчувственное тело на спину, я пробрался до кормы. Придерживая тушу за ноги, перегнул Виктора через ограждение. Отдышался и огляделся вокруг. Яркий луч прожектора резал ночную мглу. Кругом ни души. Только мужественный голос Николая Расторгуева, солиста «Любэ», пробиваясь через приоткрытое окно бара, восхищался морской стихией.

Я на мгновение закрыл глаза, потом решительно подтолкнул тяжелое тело, и оно, плавно переваливаясь через ограждение, плюхнулось в бурлящий мощный поток. Далеко за кормой луч прожектора нечаянно выхватил что-то, похожее на лоснящуюся спину крупного дельфина, и сразу же все исчезло, растворилось в непроглядной преступной темноте.

ГЛАВА 2. В лапах беса

Я прокрался в свою каюту и обмылся холодной водой. Еще не было и двух часов ночи. Давила какая-то пустота. Создавшийся душевный вакуум заполнялся отчаянной безысходностью. Вспомнилось крылатое выражение: в любом безвыходном положении всегда есть два выхода – застрелиться или пустить всё на самотек. Стреляться не хотелось, и я решил сходить в бар.

Хотя была глубокая ночь, все столики были заняты. Медленная приглушенная барменом музыка спокойно лилась из динамиков, вмонтированных в верхнюю часть витрины бара.

Я прошел к стойке и стал терпеливо ждать, когда заболтавшийся с кем-то бармен обратит на меня внимание. Но бармен не замечал или делал вид, что не замечает. Мне было все равно. Я равнодушно скользил взглядом по присутствующим.

Упитанные пьяные рожи что-то увлеченно галдели, расплываясь в сигаретном дыму. Шикарные женщины, невинно улыбаясь, смотрели на своих кавалеров преданными влюбленными глазами и небескорыстно думали о чем-то своем.

– Мишуля! – вдруг раздался за спиной хриплый женский голос.

Я обернулся. Перед стойкой стояла чуть потрепанная Катерина. Она только что вошла в бар и подзывала по имени бармена.

Мишуля заулыбался и, оставив собеседника, всецело обратился к девушке:

– А-а, Катюша! Радость моя! Опять – двадцать пять?!

Он весело засмеялся, говоря на понятном только им языке, и налил какой-то бурды.

– А вам что, молодой человек?

– Стакан водки и соленый огурец! – небрежно сказал я и вызывающе посмотрел на бармена.

Катерина хихикнула и с интересом окинула взглядом. Бармен прищурился.

– Шутник, молодой человек! – недовольно сказал он. – Стакана-с не держим-с, а вот пивная кружка есть!

Мишуля ехидно засмеялся и подмигнул Катерине.

– Наливай кружку! – невозмутимо сказал я.

– Хорошо! – спокойно сказал бармен. – Только огурец свежий. Пойдет?

Бармен ловко открыл бутылку «Смирновской» и заполнил до краев пивную кружку. Катерина повернулась лицом ко мне, облокотилась о стойку бара и принялась без стеснения разглядывать интересного молодого человека.

Я расплатился и осторожно приподнял наполненную кружку.

– Пей до дна, пей до дна, пей до дна! – проявлял чувство юмора бармен, сверкая глазками в сторону Катерины.

Я, не обращая внимания, медленно, словно наслаждаясь, выпил все содержимое и аппетитно захрустел огурцом.

– Ну, ты даешь! – воскликнула Катерина. – Ты хоть поешь что-нибудь!

– А он после первой не закусывает! – сострил бармен и засмеялся ехидным голоском, обнажая золотые зубы.

– Я после первой бью по морде! – спокойно заметил я. – А после второй – просто убиваю!

Бармен смеяться перестал и спрятался за стойку, зазвенев там пустыми бутылками. Катерина кокетливо улыбнулась и, задержав взгляд на мне, хотела что-то сказать. В это время заиграла медленная танцевальная мелодия, и какой-то подозрительный тип протянул к девушке руку, пытаясь ее утащить, но я опередил и увел прямо из-под носа. Я почувствовал спиной злые сверлящие глаза, но мне было все равно.

Катерина, тесно прижавшись, знойно дышала в пылающее лицо. Я вспомнил нечаянно подсмотренную в каюте картину, где она с упоением отдавалась лысому толстому миллионеру. Я быстро пьянел.

Катерина дотянулась к уху и сладостно прошептала:

– Пойдем со мной! – и решительно потянула за руку из бара, не дождавшись окончания танца.

Шли по средней палубе через все судно, потом спустились в нижнее отделение, где находились служебные каюты и где, в свое время, прятался я, лежа на вентиляционной трубе.

Хотя я был пьян, голова соображала довольно ясно. Дорога была знакома, и я больше притворялся, шатаясь и спотыкаясь при каждом случае. Катерина вела меня под руку и мило улыбалась, но я почувствовал в ней скрытую напряженность. Необъяснимая тревога закрадывалась в мою душу.

Вот мы подошли к одной из кают и остановились. На двери я прочитал вывеску: «СЛУЖЕБНАЯ КАЮТА ПОСТОРОННИМ ВХОД СТРОГО ВОСПРЕЩЕН!!!».

Катерина толкнула дверь, та оказалась не закрытой, и пропустила меня вперед. Я, улыбаясь, шагнул мимо Катерины и, получив неожиданный удар по затылку, провалился в бесчувственную пустоту…

Я потерял чувство времени и ориентацию в пространстве, погрузившись в мир абстрактных видений.

Моё невесомое тело оказалось на открытой солнечной полянке. Младший брат, еще нескладный худой подросток, с детским восторгом бегал по полянке и ловил сачком порхающих вокруг разноцветных бабочек.

– Юрка! – радостно кричал я. – Ты же убит!..

Но братишка, увлеченный ловлей, не обращал никакого внимания. Он был охвачен азартной погоней за крупной яркой бабочкой, но она бессердечно дразнила его. Бабочка то взлетала вверх, то опускалась вниз, кружась над самой головой. Я тоже увлекся погоней и хотел помочь брату. Моё тело такое легкое, что я разбежался и свободно взлетел. И вот эта крупная бабочка уже порхала перед самым носом. Я грубо схватил ее, и она с помятыми крыльями замертво упала на землю. Братишка с застывшими глазами безмолвно склонился над убитой бабочкой, и его костлявые худенькие плечики вдруг начали вздрагивать.

– Ты зачем убил бедную бабочку? – повернув заплаканное лицо, спросил несчастный Юрка. – Папа, мама! – кричал он истеричным голосом. – Он убил бедненькую бабочку!

Я хотел оправдаться и пожалеть братишку, но наступившая вдруг окаменелость мешала мне. Я увидел высокого улыбающегося отца и гордую мать, идущих под ручку. Они подошли к младшему сыну, молча вытерли ему слезы и, не обращая внимания на меня, повели его с собой дальше.

– Как? – удивился я. – Вы же все умерли!

И я пытался окрикнуть их, но вставший в горле комок мешал мне, и родители уводили зареванного сына с собой, не оборачиваясь и не обращая на меня никакого внимания.

– Я не хотел убивать! – оправдывался я. – Это получилось нечаянно!

Но родители с братом ушли, исчезли…

Меня охватила невыразимая тоска. Слезы давили и душили. Неведомая сила ломала и крутила всё моё тело. Тупая боль пронзила шею и затылок, руки и ноги налились свинцом.

Я очнулся и открыл глаза, но яркий вызывающий свет заставил зажмуриться. Я с трудом зашевелился, не чувствуя своего тела.

– Опаньки! Наконец-то к нам разум вернулся! – раздался громкий мужской голос. – Долго, однако, мы отдыхали!

Я, щурясь, чуть приоткрыл глаза и увидел напротив себя плечистого парня. Туго спутанные веревкой руки и ноги совсем онемели и не слушались.

– Ты зачем связал? – зло спросил я, ощущая боль в затылке. – Быстро развяжи!

– Какой шустрый! – добродушно сказал парень. – Потерпи, дорогой! Я сейчас!

Он вышел из каюты и закрыл дверь на замок.

Я напряг мышцы, но веревки крепко и надежно поддерживали беспомощность. Я осмотрел каюту. Каюта была просторней моей раза в два. Над широким письменным столом, стоявшим в углу, висела крупная цветная фотография молодой красивой девушки. Девушка сочувственно смотрела на меня и даже, как мне показалось, виновато улыбалась, показывая свои ровные беленькие зубки.

– Ух ты, какая! – усмехнулся я и непроизвольно подмигнул ей, скорчив измученную гримасу. – Прямо как живая! Бывают же такие! И кто-то любит таких!

Но тут заскрежетал замок, и я, забыв про девушку, уставился на дверь. Зашли парень и коренастый с цепким взглядом мужчина, благоухающий избытком жизненной энергии. Он мне почему-то сразу понравился.

– Вот, Петрович, очухался! – торжественно произнес парень, чуть ли не гордясь сообщением.

Петрович прошел к столу, сел в кресло и с любопытством стал рассматривать меня, я же, скользнув взглядом, продолжил изучать фотографию незнакомки.

– Что, нравится? – мягко спросил Петрович и, потеплев, гордо добавил. – Моя дочь!

Я усмехнулся и беззлобно съязвил:

– И сколько у вас, извините, не знаю, как по имени, Петрович, таких дочерей?

Парень фыркнул, его явно забавляла моя дерзость, и ему было очень интересно, как прореагирует на это Петрович. Чувствовалось, что этот солидный дядя обладал каким-то авторитетом.

Петрович искренне рассмеялся и, повернувшись к парню, вежливо попросил:

– Андрей, развяжи, пожалуйста, молодого человека, ведь ему так неудобно общаться с нами! Что ж мы, как дикари, как звери какие-то! Нет-нет, развяжи! Все будет нормально! И принеси чего-нибудь горяченького перекусить.

Парень попытался возразить, но все-таки послушно развязал, хотя вышел несколько недовольный, оставляя Петровича со мной наедине.

– Ну что, Александр, будем знакомиться? – став вдруг серьезным, официально заявил Петрович.

Услышав свое имя, я вздрогнул и с любопытством взглянул на собеседника.

– Меня зовут Николай Петрович. Ты удивлен, что я тебя знаю? Я, брат, за это время, пока ты отдыхал, о тебе много чего узнал. Ты уж извини, что мои ребята так с тобой обошлись, но ты же сам не ангел! Моего Черепа куда дел? – и Петрович пристально посмотрел прямо в глаза. – Да-да, которого ты так ласково называл Витюнчик! Ты удивлен, что я и это знаю? А как поживает Морыкин? – здесь Петрович хитро заулыбался, назвав имя директора того крупного предприятия, где я работал. – Увидишь его, передавай ему большой привет от меня!

Николай Петрович, внимательно наблюдая за моей реакцией, вел целенаправленную дружескую беседу. Он понимал, что я шокирован и совершенно не опасен в данный момент.

Скоро пришел Андрей. Он принес большой поднос. Петрович сделал знак, и тот, поставив поднос на стол, молча удалился. Изобилие еды и вкусный запах полностью вернули меня к жизни. Я внезапно ощутил дикий голод. Предательская слюна явно выдавала охватившее меня желание.

– Садись, садись к столу! – просто сказал Петрович и, подойдя к холодильнику, достал графинчик с водкой. – Ну что, стакан? – дружелюбно улыбаясь, спросил он. – Извини, кружки нет! – и он беззлобно рассмеялся.

Я ухмыльнулся и сел за стол, но от водки отказался.

– Давай, Александр, ешь! – заботливо продолжил Петрович. – Это все тебе!

Я понял, что здесь мне ничего не грозит, а даже совсем наоборот, – моя личность этих людей чем-то заинтересовала. Петрович с интересом наблюдал, пока я ел, и думал о чем-то своем. Когда я остановился, Петрович вдруг подался всем туловищем вперед и начал не спеша, как бы взвешивая каждое слово, говорить:

– Тебе, конечно, интересно, откуда я о тебе так много знаю? Очень все просто! – Петрович подошел к огромному шкафу и открыл широкую дверцу, на полках стояли вплотную друг к другу маленькие телевизионные экраны. – Это система мониторов, – поучительно продолжил он. – Они позволяют просматривать буквально все важные для нас места на судне. Музыкальный салон, бар и все каюты в этом отделении снабжены микрообъективами телевизионных камер. В этих каютах мы селим и контролируем наиболее интересных нам людей. Вот и ты как-то примелькался, и мы обратили на тебя внимание. А у меня работают бывшие сотрудники спецслужб, и они, надо сказать, имеют большие связи и возможности по наведению справок о любом человеке.

Я внимательно слушал и не понимал, зачем Петрович все так охотно рассказывает, а он, между тем, продолжал:

– Виктор Черепов, которого ты убрал, вел двойную игру, и я уже думал, как от него освободиться, но не так скоро и не таким способом. Хотя мне понравилось, как ты оперативно сработал. Здесь ты, Александр, проявил настоящее мастерство! Справиться с Черепом – это много значит, ведь он боролся даже с чемпионом мира! И ты, надо сказать, крепко вляпался! Но мы можем договориться.

– Вы хотите сказать, что у меня нет выхода, и я просто обязан принимать все ваши условия? – настороженно спросил я.

– Ну, зачем же так круто! – возразил Петрович и задорно рассмеялся, сверкая зубами. – Просто я хочу предложить тебе работу в моей фирме, в отделе безопасности. А там все зависит от тебя. Черепа можешь забыть. Это был несчастный случай: перепил, сорвался с верхней палубы, сломал себе шею и свалился за борт. Все делается просто, когда люди понимают друг друга!

– Но я даже не знаю, что за фирма, чем она занимается!

– Нет проблем! – сказал серьезный Петрович и, порывшись в столе, достал рекламный журнал. – Здесь очень подробно рассказано о нашей деятельности. Ты пока внимательно почитай, подумай, а потом мы с тобой обсудим одно дельце. Петрович проводил меня до двери и дружелюбно пожал руку, по-свойски подмигивая и расплываясь в обаятельной улыбке.

Я вернулся в свою каюту. Пролистал журнал и бросил на столик.

– Надо же так вляпаться! Вот, черт! – подумал вслух. – А, впрочем, какая разница, лишь бы сменить обстановку.

Усмехнувшись, я встал и подошел к зеркалу, висевшему над умывальником. На меня взглянуло суровое покрытое щетиной лицо. В это время заскрипели динамики, и тонкий женский голосок сообщил о том, что судно скоро прибудет в город Томск. Тут же посыпались предложения, как провести время, пока судно не отправится назад в Новосибирск.

Я побрился, переоделся в свежий костюм и поднялся на верхнюю палубу. Судно уже находилось в черте города. Большая часть пассажиров стояла внизу на средней палубе и готовилась к выходу. Люди с нетерпением ожидали, когда «Михаил Калинин» причалит к берегу, чтобы почувствовать под ногами твердую устойчивую опору. На пристани толпились люди. Они оживленно переговаривались и следили за подходящим судном.

– Как тебе город Томск? – услышал я за спиной.

Когда обернулся, увидел элегантного Андрея. Он в светлом костюме и при галстуке выглядел довольно представительным мужчиной и вызывал уважение.

– Петрович сказал, чтобы мы с тобой кое-кого здесь встретили, – начал он сразу, глядя в глаза. – Да ты, я вижу, молодцом. Прямо, как лорд гамбургский! Тебе бы еще галстук!

– Под цвет носков, – вставил я.

Андрей громко рассмеялся.

– Да, ладно, не обижайся! – дружелюбно сказал он. – Я просто так без всякого зла ляпнул. Мы, между прочим, должны встретить дочь Петровича, – сообщил Андрей и загадочно улыбнулся, – и с ней будут два видных дельца.

– А я что? Уже на работе? – удивился я.

– Считай, да! Черепа то нет!

Я вздрогнул и нехорошо посмотрел.

– Да, спрячь ты звериный оскал! – продолжил миролюбиво Андрей. – Сказано же, что все забыто и похоронено. Один же я не встречу представительных господ. Здесь нужна солидность…

ГЛАВА 3. Проверка в деле

Дочь Петровича Алла в жизни оказалась красивее, чем на фотографии. Она в сопровождении представительных мужчин приехала прямо на пристань в серебристой иномарке.

Алла, стройная и загорелая, сияла белоснежной улыбкой, когда Петрович, Андрей и я сходили по трапу на берег.

– Папа, наконец! – подбегая, радостно зажурчала Алла. – А то Альберт Яковлевич неприятно шутил, будто вы попали в Бермудский треугольник.

– Ну что ты, радость моя! – говорил Петрович, обнимая дочь.

Он, уверенный и обаятельный, крепко пожал руку всем мужчинам. Мы с Андреем стояли рядом и внимательно наблюдали. Алла скользнула взглядом по мне и, когда наши глаза столкнулись, кокетливо улыбнулась.

– Как настрой? – обратился Петрович к мужчинам. – Где обговорим все дела?

– Папа, Альберт Яковлевич предложил у него на даче, – живо подхватила Алла, глядя на седовласого подтянутого мужчину.

– Да, у меня на даче, – подтвердил Альберт Яковлевич. – Туда полчаса езды, и там нам никто не помешает. На даче можно немного развлечься. И, вообще, оттуда прекрасный вид на озеро.

– Замечательно! – согласился Петрович. – Тогда по машинам!

Алла, Альберт Яковлевич и еще двое мужчин сели  в серебристую иномарку. Петрович, Андрей и я сели в джип, к нам подсел лысоватый мужчина из Кемерово. Скоро машины тронулись и  стремительно помчались за город.

На дачу приехали быстро. Там уже все было готово: накрытый стол, растопленная банька, под навесом стояли бильярд, тренажеры и натянутый ринг.

Петрович явно не ожидал такого приема, но видно было, что ему понравилось.

– Да, Яковлевич, ты в своем амплуа! Умеешь расположить! – говорил довольный Петрович.

– А что, живем один раз! Нужно познать все прелести земной жизни!

– Прекрасно! – сказал Петрович. – Но сначала обговорим дела. Потом уж прелести.

Все зашли в дом. Посредине стоял длинный накрытый стол, ломившийся от обилия яств и напитков.

– Ну что, – сказал Альберт Яковлевич, – сначала отведаем, что Бог послал, а потом по интересам?

– О-о, не откажемся! – поддержал Петрович, осматривая стол. – Даже икра заморская есть – баклажанная! –  рассмеялся он.

Все заняли места за столом. Андрей и я сели вместе. Алла расположилась в центре стола, рядом с ней Петрович, Альберт Яковлевич и лысоватый мужчина из Кемерово. Еще трое молодых парней заняли свободные места около нас.

– Так, господа! – торжественно произнес Альберт Яковлевич. – Чувствуйте себя здесь, как дома. Считайте, что это шведский стол. Каждый пьет и ест, что хочет и сколько хочет. И прошу покорнейше извинить, если что не так.

Альберт Яковлевич, хитро улыбаясь, посмотрел на Аллу. Петрович, благодарный, поднял бокал красного вина.

– Да, Яковлевич, – сказал он, – ты не перестаешь меня удивлять. У тебя во всем широкий размах. Приятно иметь с тобой дело.

– Взаимно, взаимно! – сказал довольный Альберт Яковлевич. – Давай, Петрович, выпьем за нашу идею! За то, чтобы деньги сами текли в наши карманы.

– За деньги! За деньги! – поддержали мужчины.

Все выпили и приступили к трапезе.

После обеда все молодые парни вышли во двор. В доме задержались Петрович, Альберт Яковлевич и лысоватый мужчина из Кемерово. Там же осталась и Алла. Молодежи предоставили возможность порезвиться, а старшие товарищи тем временем решили обговорить важные коммерческие дела.

Мы с Андреем сразу же направились играть в бильярд, остальные парни увлеклись тренажерами, гремя железками.

Андрей был неплохим компанейским парнем. Он раньше работал в ФСБ. Но после оптимизации силовых структур оказался не у дел и в звании капитана ушел в отставку. Судьба свела его с Петровичем, и тот, узнав о нем, предложил ему, как компетентному лицу, возглавить отдел безопасности.

Мы сразу же почувствовали друг к другу симпатию. То ли возраст был одинаковый, то ли еще что, но только сошлись мы довольно быстро.

– Легче бей, а то шар расколешь! – смеялся надо мной Андрей. – А-а, мазила! Смотри, как надо!

И он, ловко орудуя кием, начал загонять шары в лузы. Я стоял рядом и только чесал затылок.

Остальные парни уже оставили тренажеры, и двое из них уже танцевали на ринге и наносили друг другу удары.

Скоро из дома вышли старшие товарищи и Алла.

– О-о, молодые люди время зря не теряют! – сказал Альберт Яковлевич.

Все подошли к рингу, где мускулистый широкоплечий парень, нанося беспрерывно удары, пытался достать своего подвижного, но явно проигрывающего в силе соперника.

– А твой молодец, Иваныч! – с некоторой иронией сказал Альберт Яковлевич лысоватому мужчине из Кемерово. – Еще держится! Ну-ка, Граф, покажи, на что ты способен! – входя в азарт, крикнул он своему широкоплечему парню. – Не опозорь шефа! Я ставлю на тебя сто зеленых!

Широкоплечий парень загорелся и с новой силой, ураганом набросился на соперника, тот  едва успевал защищаться, но мощные удары пробивали его защиту, и он начал сдавать.

Я и Андрей, не обращая ни на кого внимания, увлеченно гоняли шары. Алла подошла к нам.

– Гоп! – резко выдохнул Андрей, и луза поглотила шар. – Гоп! – и еще один шар влетел в лузу.

Я лишь ходил вокруг и чесал затылок, ожидая своей очереди, но шары, как заколдованные, слушались только Андрея.

– Да не переживай! – веселился он. – Во всем нужна сноровка, закалка, тренировка! А я, можно сказать, родился с кием. Гоп! – и два шара один за другим влетели в лузу. – Я же в детском саду был уже чемпионом.

– А что это вы здесь палками ковыряетесь? – поддела Алла, подходя к столу. – Настоящие мужчины вон где выясняют отношения!

– Да какие там отношения, – парировал Андрей, загоняя очередной шар, – соплями мажут друг друга – и все дела!

– Ой, какой смелый! – засмеялась Алла. – А иди, попробуй сам! Там уже ставки до пятисот долларов выросли.

– Фу, из-за такой мелочи даже перчатки надевать не хочется, – кокетливо сказал Андрей и опять загнал шар в лузу. – Аллочка, как дойдут до штуки зеленых, ты уж сообщи нам, пожалуйста! Может быть, и соблазнимся!

– Да ну вас, болтуны! – обиделась Алла и, поджав губки, ушла назад к рингу.

– Зачем ты так с ней? – спросил я.

– Ничего, ничего! Все нормально! – уверенно произнес Андрей и, хитро улыбнувшись, добавил. – А ты ей понравился. Видишь, как закрутилась! Но таким, как она, нельзя открываться, а то сразу начнут веревки вить.

– А с чего ты взял, что она мне приглянулась? – спросил я.

– Да ладно, не вешай лапшу! – усмехнулся Андрей. – А то я не вижу! Такие всем нравятся.

А на ринге тем временем происходили интересные события. Подвижный парень, которого беспощадно избивал широкоплечий здоровяк, вдруг ловко поднырнул под правую руку и точным ударом в челюсть повалил соперника на спину. Тот глухо ударился о пол и затих, не шевелясь. Был полный нокаут. Его подхватили и начали приводить в сознание. Вскоре он затряс головой.

– Молодец, Жора! – похвалил лысоватый мужчина своего парня и довольно потер ладонями. – Ну что, Яковлевич, как  баксы?

– Да отдам, отдам, не переживай! Это только начало! – успокоил Альберт Яковлевич. – Петрович, выставляй своего парня, что они у тебя за столом прячутся.

– Хорошо, – спокойно сказал Петрович и  мило улыбнулся. – Я на своего ставлю тысячу!

– Папа, ты что? – возмутилась Алла. – Они же, кроме как шарики катать, ничего не умеют!

Все засмеялись и посмотрели в нашу сторону. А мы по-прежнему увлеченно продолжали греметь шарами.

– Эй, молодежь! – позвал нас Петрович. – Ставлю тысячу баксов на того, кто сразится с кемеровским забиякой.

Мы нехотя оторвались от игры и подошли к рингу.

– Ладно, кому сделать бутерброд с соплями? – сказал Андрей и начал надевать перчатки.

– Нет, Андрей, ты пока отдыхай. Я хочу увидеть Александра, – возразил Петрович. – Пусть он покажет, на что способен!

Я усмехнулся и молча забрал у Андрея перчатки.

– Тогда я сделаю замену, – заявил лысоватый мужчина, – мой Жорик уже устал, поэтому вместо него выйдет Гиря.

На ринг вышел среднего роста крепыш, его длинные до колен руки играли буграми мышц. Все знали, что он – профессиональный боксер, а Гирей звали за сильные удары.

Гиря боксировал в открытой стойке. Опущенные кулаки болтались около колен и были готовы в любую секунду полететь в уязвимое место.

Я кружился по рингу и внимательно следил за движениями соперника, держа дальнюю дистанцию левой рукой. Гиря, ныряя под руку, делал стремительный шаг вперед и наносил хлесткие удары. Я прикрывался локтями и плечами и разрывал расстояние, удары повисали в воздухе. Шла тактическая борьба. Все с интересом следили за необычным боем.

– Вы что, договорились что ли? – нетерпеливо вскрикнул лысоватый мужчина. – Мне нужна кровь! Море крови! Гиря, я не узнаю тебя!

– Зря, ругаешься, Иваныч, – любуясь поединком, сказал Альберт Яковлевич. – Парни довольно грамотно боксируют. Они достойны друг друга.

– Да это же балет! Гиря, давай кончай! Сколько можно скакать!

Но Гиря никак не мог кончить. Я в самый последний момент ловко уходил от ударов, закрываясь или разрывая дистанцию. Алла с восхищением наблюдала за боксёрами.

– Он, что у тебя, Петрович, непробиваемый что ли? – злился лысоватый мужчина, сжимая кулаки.

– Так он же с Кассиусом Клеем дрался! – сострил Андрей.

– А это кто? – не понял мужчина.

– Сын Мохаммеда Али – величайшего боксера планеты, – хитро улыбаясь, важно заключил Андрей.

Все засмеялись.

– Тьфу ты! – зло выругался лысоватый мужчина и,  несколько успокоившись, продолжил. – Ладно, Петрович, давай на ничью. Не будем портить себе праздник, раз сегодня у нас день такой сговорчивый.

– Хорошо! – сразу же согласился Петрович.

И все довольно заулыбались.

Через неделю после того, как судно «Михаил Калинин» вернулось в Новосибирск, Петрович пригласил к себе в кабинет меня и Андрея. Там, никого не впуская, мы пробыли больше двух часов.