…В сознании

– Иногда мне кажется, что я просто… результат их решений. Как будто все мои мечты и стремления – это лишь эхо их жизни. Словно моя судьба давно предрешена. Даже до моего рождения.

Лиза, присаживаясь рядом и глядя в его глаза, говорит:

– Но ты ведь не просто их продолжение. Ты – это ты. У тебя есть свои мечты, свои амбиции. Нельзя забывать о том, что твоя жизнь – это не только их история.

Фрай чувствует, как её слова, словно тёплый свет в темноте, пробивают его защитные стены.

– Я немного не об этом, но знаешь, ты права… Я не должен позволять генетическим стандартам определять, кто я есть.

– Ты же понимаешь, что быть штурмовиком не менее почетно? – Лиза пытается подбодрить его.

– Ага, правда не так почетно, как консулом… но всё же…

– Я планирую стать…, агентом секретного отдела РККП…, – начинает Лиза, почти шёпотом, а потом вдруг, подняв виновато глаза спрашивает: – Обиделся?

– Нисколько! – бодро отвечает Фрай, и, пытаясь сменить тему, спрашивает: – А чем занимаются твои родители?

Лиза смущается. Ей становится неуютно говорить об этом, но Фрай молча ждет. Он чувствует, как между ними повисает пауза, и это молчание не такое, какое бывает, когда всё в порядке. Оно давит, как будто оба боятся нарушить хрупкое равновесие их беседы. Фраю хочется знать больше о ней, но в тот же момент он понимает, что этот вопрос может открыть двери, которые она предпочла бы держать закрытыми. Разве ему это важно, проносится у него в голове, но ответа он не находит.

В этой тишине он вдруг ловит себя на мысли о том, как генетический контроль влияет на их жизнь. Фрай, сжимает кулаки в карманах. Он уверен, что если бы был идеальным ребенком, его жизнь была бы другой.

– Мой отец адмирал консульского флота, а мать сенатор Республики, – в одно мгновение разрывая эту тишину, почти механически произносит Лиза, вдруг останавливается и закрывает лицо руками, словно осознает, что только что обнажила ту часть своей жизни, которую не хочет обсуждать.

Фрай молчит, в его груди растет смесь удивления и смущения. Адмирал и сенатор… Не удивительно, что она стесняется говорить ему об этом. Конечно, её родители – вершина общества. Как им было легко выбрать её будущее, когда судьба почти предрешена генетическим сертификатом. Но что-то в нем подсказывает, что и у Лизы есть свои сложности. Осознав, как нелепо они оба выглядят, он вдруг громко смеется, его смех разгоняет напряжение.

Лиза, растопырив пальцы, робко смотрит на него сквозь ладони и видит, что его улыбка – самая искренняя за всю ночь. Смеется в ответ, уже не сдерживаясь.

– Дай свой телефон, – неожиданно протягивает руку Лиза. Фрай удивленно смотрит на неё.

– Давай, не бойся. Всего пару фото на память об этой прекрасной ночи.

Фрай вытаскивает мобильник, не скрывая лёгкого волнения. Он не привык, когда кто-то так уверенно берет контроль в свои руки. Но что-то в Лизе заставляет его доверять ей, несмотря на внутренний дискомфорт. Она такая смелая, думает он, передавая ей телефон. Неужели подобная раскрепощённость свойственна ДОДам. Или это, всё-таки, часть её характера?

Они стоят на пешеходной дорожке, которая словно парит над пересечением дорог. Город мерцает миллионами огней, неугомонно и вечно бодрствующий, как огромный живой организм. А вдалеке видна Башня Справедливости, которая, кажется, вот-вот коснется защитного купола своим длинным шпилем. Фрай снова замечает, как величественно и в то же время чуждо это здание.

Лиза, прислонив свою щеку к его, улыбается в камеру. Она делает несколько снимков, но недовольна результатом. Фрай смеется про себя. Ему кажется забавным наблюдать за ней, такой заботливой в мелочах.

– Какой ты милаха, может, немного улыбнешься?

Фрай наконец улыбается по-настоящему. В этот момент он чувствует себя ближе к ней, чем за всю ночь. Её маска кокетки спадает, и они оба просто два молодых человека, делящих этот мимолетный момент искренности. Лиза показывает ему фотографии, и Фрай видит, что один из снимков получился особенно живым. Взгляд на экране словно фиксирует их истинные эмоции.

– Скажешь свой номер? – спрашивает Фрай. Лиза, прищурившись, хитро смотрит на него. Он мгновенно чувствует лёгкое волнение, не зная, о чём она сейчас думает. – Я скину тебе фотографии…

Она подносит свой телефон к его, и после мягкого «дзинь», её номер появляется на экране.

– Держи.

Остальной путь Лиза рассказывает о своём сложном детстве в семье высокопоставленных чиновников. Её голос, обычно живой и уверенный, постепенно стихает, словно она боится открыться, но решает продолжить. В каждом слове звучат нотки горечи, будто тянется за ней шлейф неудовлетворённых надежд и несбывшихся мечтаний. О вечных упреках и замечаниях, запретах и родительских планах на её будущее.

– Если честно, я не хотела поступать в РККП, – признаётся она наконец. – Как ты понимаешь, это было их решение… Нет, мне, конечно, нравится учёба… красивая форма и всё такое…

Лиза улыбается, но в её глазах пробегает тень, будто эти слова – не её собственные, а повторённые десятки раз ради чужих амбиций. Её сердце словно отзеркаливает родителей – всегда сдержанное, контролируемое, словно она лишь часть большой мозаики, а не человек со своими желаниями.

Она внимательно смотрит на мужественное лицо юного Фрая, как ей кажется, точную копию фотографии его отца, которую она видела в центральном холле Управления РККП, на стенде почётных служителей. В этот момент она думает: «Как же я могла сразу не узнать это лицо… А может, я его узнала, и поэтому к нему подошла?» Её мысли колеблются между восторгом и лёгким сожалением – может быть, она просто повторяет судьбу родителей, выбирая себе такого же идеального человека.

– Ну вот и пришли, – прерывает её раздумья Фрай, поправляя чёрную чёлку, так и норовящую сползти на глаза.

Они останавливаются и молча смотрят друг на друга. Лиза на мгновение замирает, внутри её тянет противоречие – ей хочется чего-то большего, чего-то настоящего, чего не было в отношениях её родителей. Девушку охватывает сильное желание, чтобы Фрай поцеловал её, как в тех романтических фильмах, что она любит смотреть. Но Фрай, с его воспитанностью и скромностью, кажется ей совсем не похожим на других. Она пристально смотрит на него и понимает, что этот робкий парень не решится сам. Он точно этого не сделает. Момент будто повисает в воздухе, как недосказанность, которую нельзя развеять.

– Может быть… встретимся завтра? – как бы невзначай заявляет она, испугавшись, что сам он не предложит даже этого.

– Конечно, – начинает Фрай, но вдруг осекается. – Я не могу завтра…

– Ну, ничего страшного…

– Нет, правда, я бы очень хотел, но…, – Он мнётся, почесывая голову, снова поправляя непокорную челку. – Я завтра лечу на «СОЮЗ-12». Ну, одна из тех колоний, что на орбите Сатурна…

– Да, я знаю, где это, – кивает Лиза.

– Там сейчас живёт моя мама, – добавляет он. – Я обещал провести каникулы с ней… мы давно не виделись…

– Не оправдывайся, я всё понимаю, – мягко улыбается Лиза, останавливая поток его слов.

– Но когда я вернусь… если ты, конечно, захочешь… или будешь не против… я…

– Ты пригласишь меня на свидание? – шутливо завершает она его смущённую мысль.

Щёки Фрая заливаются жарким румянцем. Он почти задыхается от волнения.

– Да…, – наконец выдыхает он.

– Тогда увидимся после каникул, – говорит Лиза, разворачиваясь.

Она делает пару шагов, но вдруг игриво оборачивается, подбегает к Фраю и целует его в щёку. Затем смеясь убегает прочь, бросая через плечо:

– Пока, юный штурмовик! Жду тебя через неделю в «Медведице».

Она удаляется в тусклом свете приближающегося рассвета, а Фрай, застыв на месте, провожает её взглядом, словно боясь сдвинуться с места.

Он не помнит свой путь до общежития и как оказался на своей кровати, он тоже не знает. Завалившись прямо в форме и ботинках на постель, Фрай ещё долго лежит с закрытыми глазами, погружённый в мысли. Он вспоминает её улыбку и смущённый взгляд. Не очень длинные светлые волосы, такие прямые и ухоженные, как у актрис из рекламных роликов дорогих шампуней. Они разлетались от внезапного дуновения тёплого воздуха, исходящего из тарраколлекторов под ногами.

Фрай думает, что влюбился. Эта мысль внезапно наполняет его радостью, хотя он понимает, что Лиза не первая девушка, которая ему понравилась, и не первая, с которой он целовался. Хотя с Лизой он и не целовался, но точно хотел бы. Больше всего его привлекает то, что впервые ему так легко разговаривать о себе и своём отце.

Каждый раз, когда приходится затрагивать эту тему, парень чувствует себя неловко и некомфортно. Ему неприятно читать на себе странные взгляды, означающие непонимание и осуждение. Большинство, услышавших эту историю, как он думает, считают его мать лгуньей, или даже одной из тех космических пиратов, о которых так часто в последнее время говорят в новостях. В глазах многих она кажется преступницей, угнавшей пропавший много лет назад старый консульский корабль. Аферисткой, которая прилетела в столицу и специально вывела корабль из строя после посадки и пристыковки к центральной космической станции.

Порой ему и самому рассказы матери кажутся странными и фантастически надуманными. Иногда даже мелькает мысль, что и про отца она тоже выдумала, но вновь и вновь, глядя в зеркало, он видит перед собой лицо того самого Виктора Малышева, пропавшего без вести консула РККП, посмертно получившего золотую звезду и звание героя Республики, которую так и не вручили его матери, вдове, не сумевшей доказать свои страшные рассказы.

Конечно, были анализы ДНК, множество разных тестов и полиграфов, подтвердивших честность её слов, но бюрократическая система так и не признала официальность брака Героя Республики Малышева и безызвестной, безродной девушки с лжедеметры, называющей себя Диана.

Корабль, на котором она прибыла в столицу, пристыковался к терминалу, и, выплеснув остатки энергии, от чего, говорят, тогда даже городская энергостанция дала сбой, словно перегрузившись и потеряв все силы, так же, как и сама Диана, эмоционально полностью выключилась, так и не включившись вновь. Ни техника, ни другие эксперты, как ни старались, не смогли извлечь из него ни единого байта информации. Корабль был мёртв.

Единственное, что спасло её тогда от бесконечно долгого и бесполезного лечения в психушке, это безусловное подтверждение отцовства рожденного, неизвестной никому, взявшейся ниоткуда девушкой, ребёнка. Благо образцы ДНК всех сотрудников РККП, согласно протоколам безопасности Республики, до сих пор хранятся в архивах банка данных.

Фрай чувствует, как проваливается в сон. Сквозь, окутывающую его разум, пелену небытия он осознает, что если поддастся чарам Морфея, то пропустит свой шаттл. Поэтому, парень резко открывает глаза и вскакивает с кровати. Переодевшись, начинает собирать свои вещи в дорожную сумку. Его руки быстро и привычно ищут все необходимое: сумка, одежда, телефон. В голове всё ещё витает образ Лизы, её улыбка, которая не даёт ему покоя. Он старается сосредоточиться, но мысли о ней лишь отвлекают. Каждое движение становится автоматическим, а новое, доселе не знакомое и такое приятное чувство волнения в районе груди всё равно не покидает его.

Фрай прибывает на космовокзал раньше положенного времени. Автоматическая диспетчерская система регулирования дорожного движения назначает маршрут такси сильно заблаговременно. Ему не хочется платить дважды, поэтому он добирается в порт за несколько часов до начала регистрации на рейс. Предполетный мандраж не даёт сосредоточиться, но стоит ему вспомнить о вчерашней ночи с Лизой, как волнение тут же исчезает. Забрав свою дорожную сумку из машины, он отправляется к вокзалу, продолжая воображать, как расскажет матери о своей новой подруге.

Боясь показаться юношески наивным в глазах Дианы, он перебирает в голове положительные качества Лизы.

Вот, что ему скажет Диана в худшем случае: «Лёгкая интрижка, не заслуживающая твоего внимания, точно не любовь! Тебе стоит сосредоточиться на учёбе». «В твои годы я была уже в числе лучших из кадетов». «Необоснованная привязанность», продолжает слышать голос матери в своей голове Фрай. Он перебирает все возможные варианты ответов на потенциальные замечания Дианы.

Останавливается на том, что не стоит торопить события и сразу же выкладывать обо всём матери. В конце концов, он уже не тот маленький мальчик, который каждым моментом делится с ней, с единственным, возможно до недавних пор, родным человеком. И нет, она, конечно, не стала для него менее важной или любимой, но подобные вещи взрослому и самостоятельному человеку, наверное, не обязательно рассказывать сразу.

При входе в здание космовокзала он замирает, любуясь высокими сводами и блестящими панелями, отражающими миллионы огней. Оживленные толпы пассажиров и звуки объявлений создают впечатление гигантского механизма, не прекращающего свою работу.

Задумавшись, парень не замечает, как проходит большой и светлый холл космовокзала. Внутри следующего зала, откуда доносятся мелодичные звуки знакомых пропускных систем, он видит автоматические стойки регистрации, окруженные людьми, чьи лица полны надежды и предполётной тревоги. Наугад выбрав ближайшую стойку регистрации с живыми сотрудниками, он встаёт в очередь.

– Ваше удостоверение личности, пожалуйста, – вежливо просит милая девушка в форменной блузе с собранными в пучок светлыми волосами на макушке.

– Да, пожалуйста, – он протягивает руку к терминалу, чтобы отсканировать вживлённый в неё чип. Неожиданно для себя добавляет: – Какой хороший сегодня день для полета. Кстати, вы отлично выглядите.

Девушка за стойкой смотрит на симпатичного парня и расплывается в улыбке. Фрай совершенно не смущается, ему нравится это чувство самоуверенности и, набравшись смелости, он подмигивает ей вдогонку.

– Посадочный номер загружен, выход на посадку номер сто семнадцать. Приятного вам полёта, мистер Малышев.

– Спасибо, – единственное, что он произносит, и, развернувшись, уходит. Девушка, чьё имя он видел на бейдже, но не запомнил, ещё какое-то время улыбается, провожая его взглядом.

В зоне ожидания под потолком свисают огромные цилиндрические экраны с расписанием рейсов, ритмично меняющие отображаемую информацию. Рядом стоят магазины с множеством сувениров и уютные кафе. Откуда-то доносится звук тихого пианино, играющего на фоне объявлений и шагов спешащих пассажиров. Просторные залы вокзала создают ощущение бесконечной суеты, а высокие потолки только подчеркивают просторность пространства, в котором время замирает только для тех, кто ждёт своего рейса.

Пройдя вглубь, Фрай садится в кресло напротив выхода номер сто семнадцать, берёт телефон и звонит маме.

Электронный голос коммутатора в динамике просит оставаться на линии и ожидать соединения, в связи с удаленностью, это может занять около пяти минут. Гудки. Одни за другим. Ещё не соединяют. А мысли уже проносятся. Что сказать? Лиза? Нет, о ней рано. Мама скажет, что это временно. Всё как всегда.

В ожидании знакомого голоса матери, ещё раз оглядывается по сторонам, пытаясь хоть как-то заглушить внутреннюю тревогу. Люди ходят туда-сюда, словно бесконечный поток. Стеклянные стены вокзала отражают их спешку, блеклую и безликую. И вдруг… Этот парень. Нет. Свёрток в его руке. Невозможно, чтобы это был он. Неужели тот самый? Но взгляд приковывается к этому объекту, словно в нём скрыт ответ на что-то большее, чем обычная случайная встреча.

Ничем не примечательный парень лет двадцати пяти. Сильно сутулясь, он вместе с другими пассажирами двигается ближе к выходу на посадку, иногда заправляя свои вьющиеся рыжие волосы за ухо.

Не может быть. Наверняка показалось, решает Фрай, но снова поворачивает голову к этому человеку. Голос матери вырывает его из транса. Он чуть не роняет телефон.

– Фрай, родной, ты уже на посадке? – голос тёплый, но кажется, что она тоже ждёт чего-то… непонятного.

– Да, мам, я здесь… Всё хорошо. Уже в очереди. Ты не переживай.

Точно ли всё хорошо? Волнение набирает обороты, и он поднимается с кресла, интуитивно направляясь в сторону досмотра. Пытается найти взглядом незнакомца со свёртком. И вот вопрос: почему этот свёрток кажется таким важным?

– Слушай, мам, я и правда уже иду на посадку в шаттл, сейчас буду проходить досмотр, немного не рассчитал время звонка…

– Сынок, я узнала время прибытия твоего рейса. Я приеду в космопорт тебя встречать…

– Нет, мам, не стоит, я возьму такси, – Фрай говорит, но его мысли далеки от этого обещания. Его взгляд скользит по залу в поисках человека со свёртком. Но того уже нет. Он прошёл досмотр, слился с толпой, исчез в череде пассажиров. Может, это просто совпадение? Скорее всего, парень просто вытянул что-то странное из головы, как он уже делал раньше. Но на этот раз тревога не уходит так легко.

– Я позвоню по прибытии, – добавляет Фрай, автоматически отвечая, и отключает связь. Он едва осознаёт последние слова матери, напряжённо вслушиваясь в собственные мысли, стараясь успокоить странное чувство внутри. Ещё раз оглядывается, но незнакомец растворился в потоке. Его нигде нет. Наверняка, он уже сел в шаттл.

«Что за дурацкий свёрток? Почему он притягивает меня?» – эта мысль, словно заноза, застревает в голове, терзая его рациональность.

Фрай невольно ускоряет шаг, направляясь к досмотру. Он думает, что увидит этого типа в шаттле, найдёт его и убедится, что всё это, лишь плод воображения. Но в шаттле его нет, как нет и на орбитальной станции. При пересадке в космолёт уже на борту, когда процесс погружения в криосон объявлен, его уверенность начинает шататься.

Ты просто выдумываешь, как всегда, – успокаивает он себя, но тревога не уходит. Волнение из-за Лизы, вчерашние романтические моменты с ней – всё отступает на второй план перед тем чувством, что нарастает внутри, будто бы что-то вот-вот случится. Всё происходящее вокруг внезапно приобретает другой оттенок, как будто завуалированные события настойчиво требуют его внимания.

После пересадки на корабль, который за восемь часов доставит их на станцию «СОЮЗ-12», андроиды-стюарды начинают процедуру погружения пассажиров в криосон. Фрай напоследок оборачивается, осматривая входящих в спальный отсек людей. Никого с подозрительным свёртком. Только обыденные пассажиры, спешащие к своим капсулам.

Он входит в указанную стюардом капсулу с лёгким, почти неуловимым холодком по коже. Привычные действия – снять обувь, лечь, позволить системе подключить его к процедуре – кажутся автоматическими. Но даже лёжа в капсуле, на краю сознания он всё ещё пытается понять: что не так с этим парнем и его свёртком?

Перед тем, как прозрачная дверца капсулы закрывается, Фрай последний раз осматривает пассажирский салон. Ничего. Парень исчез. Но его тревога – нет.

Как будто что-то уже случилось, и я просто не могу понять, что, мелькает мысль перед тем, как лёгкие покалывания тока начинают сковывать его тело.

Но не разум.

Фрай до сих пор помнит, как летел космолётом в прошлый раз. Это было единожды в сознательном возрасте. Перелет со станции, где он провёл всё своё детство, на Марс, когда он должен был поступать в академию, также занял около восьми часов. Космолёты, курсирующие внутри солнечной системы, достигают скорости всего в сто пятьдесят миллионов километров в час. И Фрай знает, что сознание человека не способно перенести подобные нагрузки находясь в сознании. Только воспоминания о том полёте – его первом шаге во взрослую жизнь, поднимают волну тревоги при мысли о предстоящем рейсе. А ведь, у него есть причина волновался. Но сейчас в воздухе витает что-то другое, какое-то интуитивное предчувствие добавляет беспокойства.

Электронный голос стюарда откуда-то сверху монотонно проговаривает:

– Просьба пассажирам приготовиться к погружению в криосон.

Автоматическая крышка капсулы плавно захлопывается перед его лицом, щёлкнув замками. Газ начинает поступать в отсек, и Фрай чувствует, как его тело медленно теряет контроль над собой. Сигналы мозга больше не доходят до конечностей, взгляд становится слегка расфокусированным, а мысли, как будто пойманные в водоворот, замедляются, но не растворяются полностью, оставляя, как должно было быть, пустоту в его сознании.

Прежде чем погружение завершается, он, с усилием приоткрыв глаза, видит через прозрачную крышку нечто, что заставляет его сердце резко замереть: у дальнего конца ряда снова появляется незнакомец, который аккуратно укладывает тот самый свёрток в багажную ячейку.

Тело уже начинает поддаваться параличу, но Фрай на автомате засовывает руку в карман и достаёт телефон. Он быстро активирует камеру, хотя его пальцы едва подчиняются, и пытается поймать незнакомца в кадр. Но руки уже не слушаются. Камера дрожит, а сам Фрай ощущает, как последние крупицы его силы утекают, словно песок сквозь пальцы.

Успел ли? Снял ли? – мелькает в его затуманенном сознании, когда веки, отяжелевшие от усыпляющего газа, окончательно закрываются. Последнее, что он успевает ощутить, это лёгкая вибрация двигателей космолёта, или, возможно, это просто результат его обострённой интуиции.

Достаточно всего нескольких секунд, чтобы понять, что забвение сна снова не пришло. Впереди его ожидает восемь часов анабиоза до прибытия в пункт назначения. Как и в прошлый раз, Фрай не погружается в сон полностью. Сознание, вопреки ожидаемой неге, остаётся активным. Он ощущает окружающее, хотя и в мутной, приглушённой форме.

Почему это снова происходит? – вопрос прокручивается в его голове. Это странное состояние не отпускает его. Он ощущает себя, словно пациент под анестезией, который слышит и чувствует всё вокруг, но не может двигаться. Он уже выяснил, что подобное явление иногда встречается на операционном столе, но то, что его организм не реагирует на анабиоз, кажется чем-то намного более пугающим. Аномальным.

Фрай так никому и не рассказал об этом. Даже собственной матери. Он опасается, что его могут признать «дефектным» и выгнать из академии. Да и давно убедил себя, что это был всего лишь случайный сбой, не более того. Но теперь, когда это повторяется, сомнения вновь проникают в его сознание, окружая его в замкнутом пространстве капсулы.

Что же будет дальше? – мысли, медленно настигая его, заполняют пустоту сна, который так и не наступает. Фрай остаётся в сознании.

2.

Снова этот электронный голос из маленьких динамиков над головой в капсуле что-то настойчиво повторяет, но слова пока не складываются в законченные предложения. Возможно, они даже не предназначены ему, но теперь Фрай упорно пытается разобрать хотя бы что-нибудь. Процедура пробуждения, наконец, начата, и вот, всё тот же электронный голос, уже более разборчиво, просит не расстегивать защитные ремни и не открывать крышки капсул самостоятельно.

«Значит, мы уже подлетаем», – думает он, стараясь понять, слушается ли теперь его собственное тело.

И действительно, пассажирский космолет уже выходит из ультравысокой скорости и, проложив маршрут, направляется точно к стыковочному отсеку космопорта, облюбовавшему край центральной оси станции «СОЮЗ-12», одной из тех, что уже сотни лет кружат на дальней орбите гигантского и загадочного Сатурна.

Имеющая стандартную конструкцию, не меняющуюся уже долгое время, «СОЮЗ-12» по форме представляет из себя четыре тора диаметром пятнадцать километров. Объединённая центральной осью и скреплённая с ней спицами-тоннелями, служащими для удобства передвижения людей и грузов, станция, как и многие другие, разбросанные по всему Млечному пути, стала для миллиона людей новым домом. Вращаясь вокруг своей оси, «СОЮЗ-12» сама создаёт искусственную гравитацию, равную земной, а специальная система зеркал, отражая солнечный свет, направляя его сквозь искусственную атмосферу, согревает и освещает в дневное время всю внутреннюю поверхность колец.

Хотя Фрай и родился в столице на Марсе, Диана, желая оградить сына, да и себя тоже, от косых взглядов и предвзятого отношения, перебралась на эту станцию, где он и провел всё своё детство и юность. Здесь он решил пойти по стопам матери и поступить в академию, чтобы стать штурмовиком.

– Какая красота, – услышал Фрай девичий ровный голос прямо из-за спины.

Он стоит у панорамного окна зала прибытия, любуясь космическим пейзажем. Взгляд его сосредоточен на спутнике Титан, медленно облетающем гигантский Сатурн.

Развернувшись, он видит молодую девушку со слегка помятой короткой стрижкой. На мальчишку она не похожа. Её уверенность, явно выделяет её среди остальных.

– Да, впечатляет, не так ли? – гордо заявляет Фрай.

Он не может удержаться от улыбки, и эта простая реакция, будто снимает с него груз волнений. В её глазах он видит отражение своих собственных переживаний, и это осознание придаёт ему смелости.