Что курил автор

Игорь Менщиков

Что курил автор

Глава 1,

В которой писатель Сергей Алхутов медленно садится за крутой бестселлер, редактор Наталья Лебедева подозревает, чем ей это грозит, а читатель насквозь проникается идеей стать либо первым, либо вторым.

Вот и настало время снова взять в руки перо с позолоченным колпачком и нежно вонзить его в обнажённое тело чистого листа бумаги. За окном красная жара, на носу новый гот, а в душе – такая благодать, что трудно удержаться от сотворения чего-нибудь гениальненького. Ведь как говорил изобретатель кириллицы Мефодий: «Что написано на лбу – не вылетит в трубу».

Вообще, любая путная книга пишется одним из двух возможных способов. Первый прост: посадить фабулу, распустить сюжетные ветви, прополоть характеры персонажей и назначить себе гонорар. Соловьиная доля книг создана именно так. Второй же способ ещё проще: схватить за уши первую попавшуюся идею и начать писать, не зная, о чём будет книга и сколько придётся заплатить за её издание. При таком подходе книжные персонажи отбирают у автора право на проживание своей судьбы примерно в начале пятой главы, а затем жалуются в интервью: «Наш автор совсем обнаглел: он считает, что может думать вместо нас!»

Прочие способы создания книг представляют собой помесь вышеупомянутых двух. Понимая это, многие авторы битый век разрабатывают третий способ – с целью отличиться от остальных, с целью открыть новое направление в искусстве, с целью получить покетбукеровскую премию. Понимая это, автор сего произведения решил придумать четвёртый способ написания книг, минуя третий, и для начала, дабы вы не заскучали, он предлагает перейти к чтению второй главы, в которой начнётся полная эпических коллизий человеческая драма. А первая глава пишется для тех, кто хочет получить полезные советы по созданию крутых бестселлеров и продать их подороже. И ради всеобщего блага эта глава переносится в самый конец книги и отныне будет торчать там.

Однако вам стоит задуматься, как же крутые бестселлеры пишутся на самом деле. Покажем это на ненаглядном примере.

Главным героем нашего шедевра будет обыкновенный начинающий писатель. Такой же, как мы с вами: бесславно прогулявший детский сад, получивший золотой пендаль из школы и окончивший в кабаке три первых семестра литинститута. Этот писатель глядит на церемонию вручения Нобелевской премии по литературе смутным взором Бориса Пастернака. Этот человек читает в метро о божественной любви Маркеса, Борхеса и Кортасара, а вовсе не о зловещих похождениях няни-терминатора. Более того, он знает разницу между спорыньёй и полыньёй, лапидарностью и латентностью, санскритом и доломитом, Дэвидом Линчем и судом Линча. И этот славный отрок по имени Сергей и по фамилии Алхутов, возрастом почти тридцати трёх лет от рождества Христова, однажды раз и навсегда решил: «Я достоин того, чтобы встать на полку с такими великими умами, как Пушкин, Белинский, Чуковский и Чапаев! Я создам великое произведение, которое было бы не стыдно написать таким великим перьям, как Лев Толстой, Михаэль Шумахер, Агния Барто и Эдди Мерфи! И я сделаю это, показав всем своим завистникам анютины глазки, медвежьи ушки, язык без костей и Кузькину мать!»

Подумав так, Сергей Алхутов крепко уснул, ещё не зная, что на утро проснётся с кем-то другим. К великому сожалению, он даже не догадывался, какую коварную, жирную, изысканную и ретивую свинью готовилась подбросить в его белоснежную постель прохиндейка-судьба.

И свинья эта скоро явится к нему – в образе длинноволосой, обаятельной, умной и коварной незнакомки по имени Главный Редактор Наталья Лебедева.

Глава 2,

В которой неповторимый мистер Бромс изобличает кровожадного убийцу, любвеобильный доктор Фрейд едва не лишается разума, а читатель находит первые параллели со знаменитыми персонажами.

Скрипучая дверь гостиной, окрашенной в иссиня-чёрные цвета ещё на заре XVIII века кистью прованского скульптора-мариниста Чезаре Блондини, медленно отворилась. Экономка, повар и камердинер в одном флаконе, миссис Коттон ввалилась внутрь и произнесла голосом любимой двери:

– Мистер Бромс! К вам доктор Фрейд. Он вернулся от любовницы и весь пропах потом!

Мистер Бромс, кокетливый серьёзный мужчина с пронырливым профилем, вскинул брови и, слегка сощурившись, ответил:

– Спасибо, миссис Коттон! Принесите, пожалуйста, нам ланч, мы с доктором основательно проголодались.

Миссис Коттон, кряхтя и шипя, спустилась в подвал, где и потонули непередаваемые звуки её исконно швейцарской речи. А доктор Фрейд уже впорхнул в просторную комнату, уставленную книгами и усыпанную уликами сотен побывавших в ней гостей – от чумазых венских оборванцев до обрюзгших инфантов королевского двора.

Мистер Бромс прекратил растирать бертолетову соль на виолончельном грифе и сунул в рот камертон.

– Дорогой Бромс! Вы, как всегда, при деле! – распахнул свои объятия вошедший.

– А вы, дорогой доктор, как всегда наставляете рога шефу полиции. Но, право, я вас не виню – будь на вашем месте человек, более преданный своему телу, нежели я своему делу, он бы тоже не устоял перед чертовски деликатным обаянием юной миссис Розенблюм.

Доктор Фрейд позеленел от удивления и схватился за свою трость с набалдашником в виде красного полумесяца.

– Чёрт возьми, Бромс! Вы, конечно, тёртый фрукт, но даже я не понимаю – как вы догадались?!

– Элементарно, мой милый друг! – мистер Бромс вытащил из правого кармана портативные очки-хамелеоны и прицепил их к носу. – Пока вы не сняли свою шляпу, я расскажу, а чтобы зрителям не было скучно, добавлю, что сегодня вам предстоит вляпаться в сногсшибательную историю, в которой замешаны кровавые тайны, сексуальные интриги, ядовитые стрелы, лучшие оперные красотки и великосветские мужланы.

Доктор Фрейд поднёс левую руку к своей фиолетовой шляпе, глядя закадычному другу промеж глаз.

– Наблюдательность – мать греха! – мистер Бромс вздёрнул кверху орлиный нос. – Ваша шляпа, уважаемый коллега, обычно перекошена на правый бок, оттеняя шрам над бровью, полученный вами в неравной схватке с бенгальским тигром пятнадцать лет назад, когда вы служили полковым писарем в батальоне зачистки на Ямайке. Сегодня же ваша шляпа перекошена на левый бок, что говорит о том, что вы спешно покинули предыдущий дом, даже не посмотревшись в зеркало. Но такой случай произошёл с вами лишь однажды: вы были оглушены вашей собственной тростью в доме профессора Пентхауза после того, как выпустили в его жену все шесть патронов из украденного у меня накануне револьвера. А затем вы были вынесены Пентхаузом на улицу и сброшены в Дунай с моста кронпринца Рудольфа.

Мистер Бромс деловито пощёлкал пальцами перед застывшим в камне лицом доктора Фрейда.

– Итак, вы сегодня смотрелись в зеркало, и, тем не менее, ваша шляпа находится чёрт знает где. Это может значить только одно: вам больше нет дела до шрама над вашей бровью!

Из подвала донеслись вялые аплодисменты миссис Коттон, отчего у мистера Бромса сразу же встрепенулась холка. Доктор Фрейд едва не свалился в обморок прямо на пороге собственной гостиной.

– Как вам известно, мой достопочтенный друг, я – тонкий знаток женской психологии, и прекрасно осведомлён о том, что только эффективная женщина способна отбить у мужчины охоту прятать свои шрамы под полями любимой шляпы. Но что это за женщина?! – мистер Бромс поднял вверх указательный палец в форме вопросительного знака.

– Д-д-д-да?! – то ли вымолвил, то ли подумал, то ли спросил, то ли воскликнул доктор Фрейд.

– Я знаю только трёх эффективных женщин в нашем городе, а вы, мой любезный Фрейд – ни одной! – мистер Бромс, наконец, уронил свои очки и жадно втоптал их в пол. – А всё потому, любезный, что вы заглядываетесь на женщин, а я позволяю им заглядываться на себя. Но сегодня вы не могли быть ни с одной из этих трёх: миссис Юнг с мужем гостит у сэра Дермантина, мисс Адлер попала под дилижанс, и завтра у неё – свадьба с кучером, а миссис Коттон – ваша двоюродная тёща и весь день читала Коран у себя в подвале.

Доктор Фрейд громко икнул, а затем тихо кивнул.

– А это значит, мой друг, что вы были с юной миссис Розенблюм! Пусть ей так же далеко до звания эффективной женщины, как мне – до бескозырки шефа полиции, но только я и он знаем о шраме на его левой груди, который он тщательно скрывает от всех!

Доктор Фрейд устал слушать мистера Бромса и с треском бросил свою трость на пол, а затем с ещё большим грохотом завалился на него сам.

– Но это ещё не всё, дорогой друг! У вас на щеке – отпечаток губной помады марки «Тефлон», которой пользуется шеф полиции вместо мела для нанесения контура трупа на асфальт. А, поскольку в зеркало вы всё же смотрелись, то не стёрли отпечаток лишь по одной причине – вы слишком сильно влюблены в помаду Розенблюм! Но и это ещё не всё… Количество засосов на вашей шее кратно семи!

– Мистер Бромс! – любезно перебил доктор Фрейд. – Вы превосходный сыщик, великолепный спорщик и талантливый пройдоха. Более того, вы мой друг ещё с тех давних лет, когда один хромой англичанин решил написать про нас с вами сборник памфлетов. Я ценю вас как отличного сапёра, прекрасного электрика и чуткого любовника миссис Коттон. Я даже готов поверить в ваш удивительный дар ясновиденья, когда вы однажды нашли голову моего мопса в соседском холодильнике. Но я терпеть не могу все ваши хитроумные сложносочинённые объяснения, потому что ни черта… повторяю, ни черта не понимаю в вашей проклятой риторике!

Доктор Фрейд вскочил, как прыщ, налился красным и вспотел. А мистер Бромс неожиданно рассмеялся – а смеялся он всегда неожиданно и очень необычно, как человек, штуки которого не понимает даже он сам.

– Кря-кря-кря-кря-кря! – вот так смеялся мистер Бромс.

И вдруг бутафорская дверь шкафа с нарисованными корешками книг открылась, и перед мужчинами предстала очаровательная Дора Розенблюм собственной персоной.

– Очаровательная Дора Розенблюм! – нарочито громко и бесцеремонно представил мистер Бромс.

От неожиданности доктор Фрейд проглотил свои усы.

– Здравствуй, мой милый гинеколог! – ангельским сопрано пропела Дора. – Мистер Бромс, как всегда, делает вид, что загадка сложна, хотя, на самом деле, разгадка проста. Мой муж Ганс постоянно покупается на эти розыгрыши! Но вы, доктор, вы такой юркий! Как вы до сих пор не привыкли к похабным шуточкам вашего достопочтенного друга?

– Дора, простите, но что вы делали в этом шкафу?! – доктор Фрейд смачно приложился к розовой перчатке, натянутой на руку супруги Розенблюм.

– Мой ласковый и нежный Фрейд! Уж поверьте мне! Находясь в шкафу мистера Бромса, я не теряла времени даром! – и Дора заливисто рассмеялась.

И вдруг через открытое окно прямо в гостиную влетел какой-то предмет. Не успел доктор Фрейд отлепить губы от пропитанной эстрагоном перчатки Доры, как неопознанный убийственный объект вонзился прямо в её сердце. И миссис Розенблюм, томно сказав «Ах, умираю!», завалилась на вавилонский ковёр словно подкошенная.

– Господи Иисусе! – воскликнул доктор Фрейд.

А мистер Бромс выхватил из-за пазухи «Магнум» 38-го калибра и метнулся к окну с быстротой командорской черепахи.

– Стрела выпущена горбатым велосипедистом с корзинкой гортензий на багажнике! К счастью, я успел сфотографировать все его приметы!

С этими словами мистер Бромс развернулся на триста шестьдесят градусов Цельсия.

– Надо вызвать полицию! – нехотя спохватился доктор, стирая пыль с морды своего лица.

– Не стоит торопиться, уважаемый коллега! – ехидно улыбнулся мистер Бромс, а ехидно улыбался он лишь в тех случаях, когда никуда не торопился. – Это дело мне кажется весьма простым и в то же время крайне загадочным! Преступник очень хотел остаться незамеченным, но при этом показал себя во всей своей ужасающей красоте!

– Но… мистер Бромс! Убийство произошло в моём доме! – возмутился доктор Фрейд. – К тому же, миссис Коттон скоро принесёт ланч, увидит тёпленький труп и немедленно позвонит в Шотландский квартал инспектору Апгрейду.

– Инспектор Апгрейд уже на всех парах полицейского паровоза летит сюда, – мистер Бромс успокоил мечущего икру Фрейда. – Однако, коллега, у нас есть целых десять минут, чтобы изобличить истинного убийцу до его прихода!

– Но… мистер Бромс! Откуда вы знаете имя убийцы? Неужели вы видели его грудь?!

– Нет, только спину, но такая спина в нашем городе может принадлежать лишь одному человеку, и этот человек…

Вдруг, перебивая коронную речь великого сыщика, раздался страшный грохот, будто бы десяток стеклянных банок врезался в три эмалированные ванны.

– Господи Иисусе! Это же миссис Коттон! – воскликнул доктор Фрейд.

– Пришлось ненадолго вывести её из игры, – лукаво объяснил мистер Бромс.

– Вы её убили?!

– Нет, даже не покалечил! Я прошу вас, доктор, не отвлекать меня по пустякам! Ведь нам с вами в ближайшие девять минут сорок секунд предстоит узнать имя беспощадного убийцы!

Доктор Фрейд вернулся в себя и предположил:

– Может быть, это сэр Генри, зоофил из трафальгарской трясины?

– Нет, это слишком очевидно! На самом деле, убийца – шеф полиции Ганс Розенблюм!

Мистер Бромс приклеил к лицу непроницаемую мину и с чувством собственного превосходства закурил телефонную трубку:

– Мисс Телефонная Барышня? Здравствуйте! Соедините, пожалуйста, с секретарём сэра Дермантина!

Доктор Фрейд позеленел от стыда. Звериный взгляд его друга говорил только об одном: зря доктор сегодня переспал с тёпленьким трупом своей любовницы.

– Мисс секретарь сэра Дермантина? Здравствуйте! Это мистер Бромс. Соедините меня, пожалуйста, с сэром Дермантином!

– Мистер Бромс! Осталось семь минут двадцать пять секунд! А вы до сих пор не поймали кошмарного убийцу! – напомнил доктор Фрейд, стараясь не глядеть на тело миссис Розенблюм.

– Ошибаетесь, любезный коллега!

С этими словами мистер Бромс вынул из кармана наручники и намертво приковал доктора к каминной решётке.

– Но… мистер Бромс! – задёргался Фрейд.– Я не мог убить Дору, потому что я её люблю!

– Сэр Дермантин? Это мистер Бромс! Я прошу вас как можно скорее приехать ко мне домой на Колбасный проспект. Убита ваша жена.

– Как это ваша жена? – не понял доктор Фрейд. – Дора Розенблюм – жена шефа полиции Ганса Розенблюма, а жена сэра Дермантина – миссис Мэри Элизабет Дермантин!

– Дора Розенблюм и есть Мэри Элизабет Дермантин! – пояснил мистер Бромс. – Я бы попросил вас, доктор, не задавать больше идиотских вопросов! Это я не вам, сэр Дермантин. Да, гнусный убийца пойман на месте мерзкого преступления. Да, хорошо, жду.

Доктор Фрейд пропищал что-то нецензурное на латыни. Мистер Бромс подхватил его титановую трость и начал мерить тяжёлыми шагами гостиную, опрокидывая на пол цветочные горшки с гортензиями. Всё это время он рассуждал вслух, вгоняя лицо доктора Фрейда то в нитрокраску, то в морилку для древесины.

– Итак, у нас на носу – жестокое по своей гуманности, но в то же время дикое по своей нелепости и коварное по исполнению убийство. Доктор Фрейд, считая, что Дора Розенблюм – это Дора Розенблюм, изощрённо насилует её на кровати собственного мужа, после чего под дулом револьвера заставляет Ганса Розенблюма переодеться велосипедистом и стрельнуть в супругу из наградного арбалета. Дора Розенблюм, зная, что она – Мэри Элизабет Дермантин, ничего не говорит сэру Дермантину и несколько месяцев назад тайно выходит замуж за Ганса Розенблюма, после чего изощрённо насилуется доктором Фрейдом, а пока тот препирается с Гансом Розенблюмом, Дора прибегает ко мне и рассказывает всю историю. А теперь самый интересный вопрос – чей это окурок?

И мистер Бромс поднял длинный окурок от сигареты «Кефаль-суперслим» со следами женской помады на фильтре.

– Это курила она! – опомнился доктор Фрейд, тыча в труп. – Помада такого же цвета присутствует на моей щеке!

– Может быть, вы сами себя поцеловали, – недоверчиво процедил мистер Бромс, и в этот момент в гостиную тщедушно ворвался небольшой инспектор Апгрейд с винчестером наперевес.

– Уберите ваше оружие, инспектор! – ласково попросил мистер Бромс. – Вы как всегда опоздали!

– Шеф полиции позвонил мне и сказал, что в вашем доме случилось противное убийство! – загрохотал, шепелявя, инспектор, размахивая длинными усами.

– Шеф полиции оказался прав. Убита оперная дива по фамилии Дермантин, и убийца пойман на месте преступления! Это доктор Фрейд!

– Ага!!! – ехидно завопил инспектор Апгрейд. – Допрыгался, пакостный любовничек! Я так и знал, мистер Бромс, что рано или поздно этот озабоченный маньяк даст петуха!

– Я бы не выражался столь категорично, инспектор! А, вот и сэр Дермантин!

Высокий мужчина в парике и косоворотке, при очках, бороде и с ярко напомаженными губами, вошёл в гостиную как владелец передвижного цирка шапито. Вслед за ним просочилась миссис Коттон, потирая ушибленный затылок и взывая к милости Божьей:

– Какой кошмарный ужас! Опять кого-то изнасиловали над моей головой! Ну когда же дорогой мистер Бромс сможет отдохнуть от трупов и сыграет мне, наконец, свой фривольный венский вальс! Ну когда же он перестанет маскировать десять стеклянных банок над тремя эмалированными ваннами, чтобы вывести меня из игры на каких-то жалких пять минут!

Мистер Бромс лукаво подмигнул миссис Коттон дулом «Магнума» 38 калибра, а сэр Дермантин опрометью бросился на труп с криком:

– Мэри, девочка моя, что они с тобой, наконец, сделали?

– Инспектор, проследите, чтобы убитый горем муж не растерзал убийцу, а я перейду к вопросам, – попросил, как отрезал, мистер Бромс.

Сэр Дермантин, пролив обильную мужскую слезу над телом бездыханной супруги, отчаянно заерепенился в суровых объятиях инспектора Апгрейда.

– Итак, кто курил этот окурок? – мистер Бромс подцепил вещественную улику пинцетом и ткнул ею в лицо сэру Дермантину.

– Это помада моей жены! – пророкотал великосветский мужлан.

– Тогда объясните, зачем вы ей пользуетесь? Не можете? То-то! – и мистер Бромс подошёл к доктору Фрейду. – Может быть вы, дорогой Фрейд, ответите на вопрос? Кто курил этот окурок?

– Судя по отпечаткам зубов на фильтре, его курил шеф Розенблюм, ведь вчера я выбил ему правый передний зуб бильярдным кием, – откликнулся доктор.

– Инспектор Апгрейд! А что скажете вы?

– Судя по тому, что окурок не погашен в пепельнице, а потушен об ладонь, его курил… я, – и Апгрейд продемонстрировал правую ладонь с ожогом посередине.

– Извините, господа сыщики, – неожиданно вмешалась миссис Коттон. – Это я курила вашу улику.

Бодрая старушонка взяла окурок у мистера Бромса и достала из кармана ещё три таких же. После чего, победно взмахнув ланчем и забрызгав доктора Фрейда майонезом, помпезно удалилась к себе в подвал.

– Ну что ж! Если других доказательств нет, я перехожу к развязке! – мистер Бромс отошёл в левый угол гостиной, чтобы хорошо видеть окружающих.

– Но, может быть, мы дождёмся шефа полиции Розенблюма? – предложил инспектор Апгрейд.

– Он подслушивает под дверью. Впустите его, пожалуйста!

– На кой ляд он это делает? – Апгрейд распахнул скрипучую, как часы с несмазанной кукушкой, дверь гостиной.

– Преступник всегда возвращается на место преступления, чтобы покаяться, – подумал вслух мистер Бромс.

Грузный, как дилижанс, но в то же время коварный, как английский танк, шеф Розенблюм впихнулся в гостиную. Он бросил нервный взгляд на доктора Фрейда, три ненавистных взгляда на сэра Дермантина, четыре непонимающих взгляда на инспектора Апгрейда, два похотливых взгляда на тело Доры и, наконец, повернулся к мистеру Бромсу.

– Что здесь происходит? – спросил он. – Кто все эти люди?

– Сейчас я всё объясню, – сказал мистер Бромс.

– Только не это, – простонал доктор Фрейд. – У меня от его идиотских объяснений голова раскалывается.

Но было слишком поздно, поскольку все действующие лица этой трагической драмы уже собрались волей пронырливой судьбы в нужном месте. Осталось лишь дать прикурить судебной машине, потому что никто даже не догадывался, какой дырявый пеньюар припрятал в своих тёмных рукавах любитель дешёвых трюков мистер Бромс.

– С тех пор, как сэр Дермантин заплатил миллион марок шефу Розенблюму за то, чтобы тот избавил его от ненавистной супруги, несчастная певица Мэри Элизабет не знала покоя. В конце концов, ей пришлось поменять внешность в кабинете доктора Фрейда и превратиться в Дору Розенблюм. Но инспектор Апгрейд узнал об этом, услышав, как Дора поёт в своей ванной арию Проходимца из оперы Тоскани «Босса мне в чачу». Замечу, что инспектор Апгрейд приходится кузеном сэру Дермантину, является зятем шефа полиции и отчимом Мэри Элизабет.

При этих словах ладони инспектора Апгрейда покрылись потом. А мистер Бромс хладнокровно продолжал, держа озабоченную компанию на прицеле «Магнума» 38 калибра.

– И вот сэр Дермантин узнал, что Мэри Элизабет не только жива, но и вышла замуж за того, кому он поручил изнасиловать её, а затем убить. Ярости сэра Дермантина не было предела! Он пришёл домой к Розенблюму, состряпав себе алиби посредством миссис Юнг, но неожиданно застал там доктора Фрейда. Вместо того чтобы кастрировать доктора, он позвал Ганса, и под дулом револьвера они заставили моего друга нанять инспектора Апгрейда, чтобы тот имитировал выстрел из арбалета, в то время, как доктор Фрейд незаметно сделает смертельный укол несчастной женщине у меня дома. Договорившись, сэр Дермантин и шеф полиции отпустили Мэри Элизабет, зная, что она немедленно примчится ко мне!

Лица всех присутствующих, в том числе доктора Фрейда, заметно потухли и превратились в выставку цветочных горшков с гортензиями.

– Ваш план почти удался, но вы не учли одного! – добавил мистер Бромс.

– Неужели вас? – безнадёжно спросил сэр Дермантин.

– Может быть, меня? – обнадёживающе уточнил шеф Розенблюм.

– А может, миссис Коттон? – перепугался доктор Фрейд.

– Окурок? – сморозил глупость инспектор Апгрейд.

– Нет! Но прежде, чем я скажу, кого вы не учли, признайтесь в том, что всё сказанное мной – мерзкая правда!

– Да! – хором признались все.

Мистер Бромс хитро прищурился и демонстративно засунул телефонную трубку в рот.

– Мэри, хватит прикидываться остывающим трупом! Вставайте!

Оперная дива вскочила на километровые ноги и вынула стрелу из трепетной груди. Живая и невредимая, с крючковатым носом картошкой и белокурыми локонами спадающих до пят волос, она была куда симпатичнее образа гламурной потаскухи из Альберт-холла.

Сэр Дермантин и Ганс Розенблюм схватились друг за друга и упали на колени. Инспектор Апгрейд закрыл лицо руками и завыл, как белуга на нересте. Доктор Фрейд, ничего не понимая, сожрал в порыве страсти каминную решётку.

– Барышня Телефон на связи? Соедините меня, пожалуйста, с заместителем шефа полиции. Пусть пришлёт нарядный наряд в бордель доктора Фрейда. Хорошо, жду.

Мистер Бромс покачал пистолетом в сторону преступников и ехидно спросил:

– Мэри, может, вы простите их прямо сейчас?

– Может, и прощу, но не прямо сейчас, – улыбнулась дива улыбкой, от которой стало всем светлей.

– Ну а вы что прокисли, доктор? Львиную долю работы выполнила Мэри, и всё – ради вашей с ней будущей свадьбы. Мне пришлось вмешаться лишь на завершающей стадии её плана, – и мистер Бромс снял с доктора Фрейда наручники.

– Но… мистер Бромс… а как же проклятая стрела?!

Доктор Фрейд всё ещё боялся прикасаться к Мэри, в то время как сэр Дермантин, шеф Розенблюм и инспектор Апгрейд трепетали в углу комнаты под присмотром скалки миссис Коттон.

– Я сам швырнул её в Мэри, – пояснил мистер Бромс. – Всё остальное – красивый трюк, разыгранный нашей прекрасной леди ради избавления от коварных родственников по мужской линии, не так ли?

Мэри Элизабет вытащила из-под платья металлический корсет и со скоростью неадекватного мустанга бросилась на шею доктора Фрейда, где и зацеловала его до смерти.

– Стоп! Снято! – воскликнул бородатый режиссёр, и подъёмник аккуратно спустил его на землю.

Актёр, игравший сэра Дермантина, сбросил судейский парик, фрак и кальсоны. Актёр, игравший инспектора Апгрейда, вынул из-под кителя три пуховых подушки, а изо рта – надувные зубы. Актёр, игравший шефа Розенблюма, скинул с себя противный южносаксонский акцент. Актриса, игравшая Мэри, подошла к режиссёру и отвесила ему три пощёчины.

Мистер Бромс и доктор Фрейд переоделись в костюмы друг друга и, откровенно торопясь, покинули сорок восьмой павильон.

Глава 3,

В которой писатель Сергей Алхутов яростно спорит, редактор Наталья Лебедева спокойно оспаривает, а читатель радуется тому факту, что пружина интриги закручивается в ленту Мёбиуса.

Наталья Лебедева, невысокая босая брюнетка в длинной складчатой юбке, шейном платке и симпатичных круглых очках, перелистнула последнюю страницу рукописи и закурила третий простой карандаш. Утро слабо зарождающегося летнего дня напомнило ей о том, что главный редактор издательства «Инжир-пресс» – длинноволосая, обаятельная, умная и коварная женщина с неудавшейся личной жизнью и бретонскими корнями – вовсе не обязана высиживать в своём кресле на колёсиках крутые яйца новых литературных откровений. Но ручейковое журчание секретарши по вечно включенной громкой связи вернуло Наталью Лебедеву с крыши курятника на привычный насест.