Чарующая Магнолия

Помогли и решительные утверждения мадемуазель Роган, что не походка делает женщину настоящей леди, а её манеры и воспитание. Мэг очень хотелось стать настоящей леди, а раз мадемуазель Роган утверждает, что хромота этому не помеха, значит, так оно и есть.

Сейчас, лёжа в постели, Мэг перебирала в памяти подробности тех печальных месяцев. Как она заново училась ходить, превозмогая мучительную боль; как становилась совершенно беспомощна без костылей. Как иногда плакала в отчаянии, когда ничего не получалось. И как обидно было выслушивать чужие насмешки, зная, что люди, их произносившие, никогда не поймут, какие мучения ей пришлось преодолеть, только чтобы снова научиться ходить, хотя бы и хромая.

А затем её мысли переметнулись к более ранним временам, когда она жила вместе с родителями. Мэг вспоминала, как папа, сажая её впереди себя, катал девочку на своем коне, казавшемся ей громадным, будто гора; как она училась ездить на собственном пони – до чего же здорово было осознавать, что это её пони, и ничей больше! – как мама с улыбкой слушала её полные восторга рассказы, когда они всей семьёй собирались в гостиной…

И почему-то именно эти воспоминания, светлые и счастливые, а не предыдущие – тяжёлые и горькие, – вызвали у Мэг беззвучные рыдания. Лишь много позже девушка заснула, прильнув щекой к влажной от пролитых слёз подушке.

11 У Луизы Франсуазы де Лавальер была непростая судьба. Девочкой она, упав с лошади, сломала ногу и повредила позвоночник, из-за чего хромала. Собственные сёстры дразнили ее, говоря, что она никогда не выйдет замуж. Из-за этого Луиза росла тихой и молчаливой, много читала и молилась. Людовик XIV обратил на девушку внимание, когда та стала фрейлиной герцогини Орлеанской. Придворные, мягко говоря, не понимали, что нашел король в набожной, робкой и хромой девушке. Вероятно, очаровало Людовика то, что чистосердечная и невинная Луиза действительно полюбила его, а не просто искала выгоду в положении королевской фаворитки, как многие другие дамы.

ГЛАВА 5

Никаких признаков преследования по-прежнему не наблюдалось, и Эллиот вновь начал склоняться к мысли, что его спутница обладает чересчур буйным воображением.

Но, даже если дядя Магнолии вовсе не был таким кровожадным чудовищем, как это следовало из рассказов девушки, всё равно ему надлежало бы отправиться на поиски убежавшей из дома племянницы. Мало ли, что может случиться с одинокой девушкой! Мир полон опасностей, а Мэг так юна и наивна!

И так привлекательна. Эллиот сам не замечал, как постепенно его опутывают чары Магнолии; он постоянно старался вызвать её улыбку и смех, а при каждой возможности ненавязчиво заботился о ней, выполняя мелкие поручения и стараясь избавить Мэг от лишних хлопот. И сам Эллиот, и Мэг объясняли такое поведение всего лишь естественной галантностью молодого человека, предупредительного с девушкой высокого происхождения, и ничем больше.

На самом деле, о положении другого в обществе каждый из них знал немного. Эллиоту не хотелось вспоминать ни о брате, ни об отце, а Мэг не была настолько любопытна, чтобы задавать прямые вопросы. Девушка, в свою очередь, по-прежнему упрямо не сообщала о себе ничего.

На следующий день после неприятности, приключившейся с Везувием, похожая участь постигла его хозяина: Эллиот, неловко отведя в сторону ветку, низко нависшую над тропинкой, поранил ладонь.

Мэг, невзирая на все его возражения и типично мужские заверения, что это «всего лишь царапина», решительно остановила Фиалку и заявила, что не сдвинется с места, пока не перевяжет его рану. Пришлось и Эллиоту спешиваться; не переставая ворчать, он уселся на крупный плоский валун слева от тропы и со страдальческим видом протянул Мэг руку ладонью вверх.

– Это всё совершенно ни к чему! Мы с вами и так вчера отклонились от маршрута, пока искали, где подковать Везувия. Нам нужно поторопиться. Вы разве забыли, что по пятам за нами гонится неистовое чудовище, подобное самому сатане, – ваш дядя?

– Вы слишком легкомысленно ко всему относитесь, – нахмурилась Мэг, аккуратно промывая его рану.

Эллиот подумал, что это Магнолия, напротив, склонна из всего делать трагедию – и из маленькой ранки, не стоившей траты времени, и из своих с дядей разногласий.

– А если вы так переживаете, что нам нужно торопиться, то не беспокойтесь: много времени перевязка не займёт.

– Как, а разве мне не нужен теперь священник? – драматически воскликнул Эллиот, томно полузакрыв глаза и прижав здоровую руку ко лбу напыщенным жестом. – И нотариус, чтобы заверил моё завещание… О, Мэг, прекрасная Мэг, не откажите умирающему и выполните мою последнюю просьбу!

Мэг поглядела на него укоризненно, но надолго её выдержки не хватило, и девушка звонко засмеялась. Эллиот не заметил, как по его лицу расползается ответная радостная улыбка.

– И что же у вас за просьба? – осведомилась Мэг, принимаясь деловито раздирать тонкий батистовый платок на несколько полос.

– В моём доме в гостиной стоит кадка с пальмой: её подарил мне кузен Джордж. Не будьте жестокосердны: заберите бедное растение к себе и хорошенько его поливайте! А, глядя на пальму, думайте иногда обо мне и о том, как я героически погиб, спасая прекрасную леди, попавшую в беду…

– Во-первых, я даже не знаю, где вы живёте! Во-вторых, я что-то не заметила, чтобы в последнее время вы меня от чего-то спасали… ну, кроме, конечно, ночёвок в сарае и суровой диеты! Не говоря уже о том, что смерть вам, храбрый герой, не грозит. Правда, если бы вы перестали дёргать рукой, мне было бы гораздо удобнее её перевязывать!

– Простите… Так лучше? – Эллиот, упёршись локтем в колено, протянул Мэг ладонь.

– Да, гораздо лучше, – кивнула она. – И постарайтесь не шевелиться.

Эллиот послушно замер, даже перестал говорить. Сделать это оказалось легко: молодой человек внезапно обнаружил увлекательнейшее занятие. Он любовался Мэг, которая, всецело поглощенная заботой о его раненой руке, не замечала повышенного интереса «пациента» к своей персоне.

Пока Мэг аккуратно обматывала его ладонь полосами ткани, Эллиот имел возможность рассмотреть её с необычайно близкого расстояния. Ему доставляло удовольствие наблюдать за серьёзным выражением её лица, сосредоточенностью в больших прозрачно-серых глазах. В порыве усердия Мэг легонько прикусила нижнюю губу, и это тоже только добавляло её симпатичному лицу очарования. Так же, как и рассыпавшиеся по плечам серебристо-белокурые волосы. Эллиот никогда, ни у одной женщины не видел волос такого удивительного оттенка! Обрамляя её худое изящное личико, они придавали ему какое-то воистину неземное выражение.

– Наверное, мужчины часто сравнивают вас с прекрасным ангелом, – вырвалось у Эллиота.

Мэг повела себя необычно. Вместо того, чтобы кокетливо улыбнуться в ответ, она бросила на Эллиота взгляд, полный смущения, недоверия и даже тревоги.

– Вовсе… нет, – пробормотала она, запинаясь. – Почему вы так решили?

Эллиот растерялся.

– По-моему, это сравнение напрашивается само собой. Неужели никто прежде не награждал вас таким избитым и тривиальным комплиментом? Очаровательная миниатюрная блондинка… Видимо, французские мужчины более красноречивы и изобретательны, чем англичане!

– Я… мало общалась с мужчинами, – Мэг говорила тихо, не поднимая глаз. – Но те, которых я хорошо знаю, точно не считают меня прекрасным ангелом.

– Ваш дядя, например? Должно быть, он невыносимый человек!

– Да, – ответила Мэг тускло и безжизненно. Её пальцы ловко завязали из концов полос ткани аккуратный бант. – Вы правы. Невыносимый, – она быстро оглядела повязку на его руке.

– Он обижал вас, Мэг?

Она вскинула на него глаза, полные сомнения, и так же быстро отвела взгляд.

– Это теперь уже неважно. Надеюсь, что избавилась от него навсегда!

– Уверен, у вас была серьёзная причина, чтобы убежать из дома: одной и почти без денег.

Эллиот говорил ласково, без тени насмешки или недоверия, но почему-то именно его участливый тон заставил девушку вздрогнуть. Ей так хотелось довериться ему, поделиться с Эллиотом грузом своих проблем! Но Мэг понимала, что не имеет права так поступать. Они с Эллиотом всего лишь случайные попутчики, которые, добравшись до Аквитании, расстанутся навсегда. Ему не следует открывать слишком многое.

– Вы бы тоже убежали, окажись вы на моём месте, – Мэг, отстранившись, нервно сцепила руки перед грудью. – Даже ещё раньше… потому что вы решительный и смелый, а я – нет.

– Чтобы покинуть дом, нужна настоящая смелость, – с уважением сказал Эллиот, хотя и подумал: «или настоящее безумие». Кто же перед ним: несчастная жертва чьей-то жестокости или же девушка со слишком богатым воображением, видящая грозных великанов в ветряных мельницах?

– Я ведь не ушла из дома насовсем! Я имею в виду… я отправилась к другим моим родственникам. Конечно, если бы мне было некуда пойти, я бы никогда не решилась покинуть дом дяди. Или же… Нет, это было бы лишено смысла! Куда податься девушке, у которой нет ни денег, ни друзей? Мне совершенно не к кому больше обратиться, кроме моих родственников в Аквитании: дядя об этом позаботился! Я жила в его загородном поместье, как… – бледная улыбка скользнула по губам Мэг, – как принцесса в башне, охраняемая злобным драконом.

– И ждали прекрасного принца? – Эллиот любовался тем, как лучи солнца играют в её волосах, заставляя их вспыхивать золотом.

– Ждала, пока не поняла, что жизнь – это не сказка! Мой принц так и не появился, и я решила спасти себя самостоятельно.

Эллиот неожиданно поймал себя на глупой мысли, что хотел бы стать прекрасным принцем, совершающим подвиги ради Магнолии. Во всяком случае, один подвиг ему действительно хотелось совершить: свернуть шею её отвратительному дядюшке. Даже если Мэг принимала всё чрезмерно близко к сердцу, он явно не претендовал на роль невинного агнца.

– Вы неплохо справляетесь. Пожалуй, если бы все принцессы были такими самостоятельными, необходимость в отважных принцах и рыцарях бы отпала!

Мэг улыбнулась.

– А может, это просто рыцари и принцы обленились?

Эллиот изучал взглядом серебристую глубину её глаз, прежде чем нежно ответить:

– Если бы до меня дошли слухи о прекрасной принцессе Мэг, я немедленно бросился бы ей на выручку, – подняв правую руку, перевязанную, он медленно, словно боясь спугнуть девушку неосторожным движением, коснулся её щеки. Мэг замерла, но не отстранилась. Глаза её широко раскрылись. Эллиот провёл тыльной стороной пальцев по её коже: очень нежной и гладкой… словно лепестки магнолии. Интересно, тот, кто дал ей имя, задумывался о том, насколько оно подходит девушке? Мэг сама была, словно прекрасный и хрупкий цветок, нуждающийся во внимании и заботе.

Эллиота непреодолимо влекло к ней. Впервые он видел в Мэг не озорную девочку, ради забавы переодевшуюся в мальчишеские вещи и играющую роль его слуги, а красивую юную девушку. Которая смотрела на него, не произнося ни слова, словно заворожённая его взглядом и прикосновением.

Это длилось не дольше нескольких секунд, хотя время для обоих будто бы замерло. Затем Мэг, вздрогнув, подняла руку и мягко отстранила его ладонь от своего лица.

– Вы… очень галантный. Но… вы не должны…

Она не договорила. Мэг умолкла, но её глаза были красноречивее всяких слов. И Эллиот читал в них нечто прямо противоположное по смыслу тому, что только что пыталась сказать девушка.

Не сомневаясь больше, он подался вперёд, наклонив голову вправо. Мэг не отстранилась с холодной вежливостью, не отпрянула в ужасе, а, напротив, смело встретила его губы. Судя по её застенчивости и неуверенности, для Магнолии это был первый поцелуй, а потому Эллиот не стал проявлять излишнюю настойчивость, хотя и испытывал сильный соблазн дать волю неожиданно вспыхнувшей страсти. Губы девушки оказались такими мягкими и дразнящими…

Эллиот опомнился от резкой боли в раненой ладони. Каким-то образом их с Мэг пальцы оказались переплетёнными, и девушка случайно сильнее сжала его руку, причинив ему боль – ненамеренно, конечно, – и вернув тем самым Эллиота к реальности.

Эллиот был не меньше Магнолии потрясён внезапно обрушившимся на него водоворотом чувств. С опаской он взглянул на девушку: вдруг Мэг – чего вполне стоило ожидать – сердится? Или же приведена его вольностью в ужас? Чего ему ожидать: её панического бегства или разъярённой пощёчины?

Но в глазах девушки читался нескрываемый восторг. Мэг смотрела на него так, словно Эллиот был неким предметом, которым Мэг владела уже очень давно, но только сейчас неожиданно открыла какие-то его чрезвычайно полезные свойства, а по её лицу расползалась рассеянная и довольная улыбка.

Эллиот понятия не имел, что делать дальше. Извиниться? Нет, ни в коем случае: однажды он уже совершил роковую ошибку, попросив прощения у женщины за то, что поцеловал её, и заявив, что сожалеет о случившемся. Сделать вид, что ничего и не было? Или поддаться распространявшемуся в его душе острому желанию снова прильнуть к устам Мэг? Просто преступление, что до сих пор её никто не целовал!

Он так и не решил, какой линии поведения придерживаться, когда Мэг с радостным удивлением воскликнула:

– Надо же! Оказывается, поцелуй может быть приятным!

– В смысле? – удивился, в свою очередь, молодой человек.

Мэг, прежде державшаяся с восхитительным самообладанием, теперь густо покраснела.

– Я думала… Когда меня целовал мой кузен… это было отвратительно, – она брезгливо поморщилась, вспомнив слюнявый грубый поцелуй кузена Филиппа. – И я подумала… ну, что это всегда так неприятно. Я глупая, правда? – Мэг виновато улыбнулась.

Ага, подумал Эллиот, на сцене появилось ещё одно действующее лицо – кузен Магнолии, не умеющий целоваться. И… так её всё-таки целовали?! Эллиота захлестнула ярость; внезапно он понял, что готов убить нахала, посягнувшего на нежные губы Мэг!

– Кузен… Сын вашего дядюшки, нужно полагать? – он постарался выбросить из головы все лишние и неуместные мысли.

– Да, – Мэг снова поморщилась, словно они говорили о поедании червяков, а не об её близком родственнике. – Сын дяди, кузен Филипп.

– Так вы из-за него сбежали? Он… приставал к вам? – в голосе Эллиота зазвучали грозные нотки. Что посмел этот мерзавец сделать с Мэг?

– Нет, нет, – поспешила успокоить его Мэг. – То есть, он приставал ко мне однажды… это было давно. Филипп редко бывает в загородном доме дяди, ему больше нравится жизнь в столице. К тому же, он учится в университете, готовится унаследовать титул. Он младше меня на два года. Как-то раз кузен Филипп приехал в наш загородный дом, и… обнаружил, что я из робкой испуганной девочки превратилась в такую же робкую и испуганную девушку. Ему пришлась по душе эта перемена, хотя, не думаю, что он счёл меня ошеломляюще красивой. Но я показалась ему достаточно симпатичной для того, чтобы увлечь меня в какой-то тёмный уголок, поцеловать, и… – Мэг покраснела. Было безумно стыдно вспоминать о бесцеремонных руках кузена, блуждавших по её телу. Ничего более отвратительного с Мэг не случалось.

Эллиот процедил некое весьма нелестное слово в адрес кузена Филиппа.

– О, нет: ничего предосудительного он не сделал! Когда он меня поцеловал, я… почувствовала такое отвращение и гнев, что принялась отбиваться от него… и… случайно ударила его коленом… э-э… в чувствительное место, – Магнолия снова покраснела, хотя в её глазах и мелькнул шаловливо-торжествующий огонёк.

– Я должен был бы по-мужски посочувствовать вашему кузену, но почему-то мне этого делать не хочется, – улыбнулся Эллиот.

– После этого он сразу же потерял желание продолжать со мной близкое общение. Слава богу!

– И больше к вам не приставал?

– Да, я тоже боялась, что он захочет мне отомстить, когда… придёт в себя. Я пожаловалась на него дяде, и тот серьёзно поговорил с Филиппом. Он запретил ему вести себя со мной так несдержанно, даже заставил Филиппа извиниться! Было заметно, что Филипп очень недоволен, но больше он ко мне не приближался.

– Удивительно! Судя по тому немногому, что я знаю о вашем дяде, он скорее бы принял сторону своего сына, чем вашу!

– В планы дяди относительно моего будущего совсем не входит соблазнение меня его сыном. И… должны же быть у него хоть какие-то остатки порядочности!

Мэг не нашла в себе сил признаться, что виконт, её дядя, тогда привел ещё один аргумент для Филиппа. «Не понимаю, на что можно в ней польститься!» – воскликнул дядя, окинув семнадцатилетнюю Мэг пренебрежительным взглядом: тем самым, который всегда заставлял её чувствовать себя невзрачной и жалкой хромоножкой, способной вызывать у мужчин лишь одно чувство – жалость. В такие минуты Мэг ненавидела свою бледную кожу, худобу и отсутствие пышных форм… и, конечно же, свою хромоту.

Но Эллиот смотрел на неё совершенно по-другому: как на экзотический цветок, достойный восхищения. И разве он не поцеловал её только что? Мэг до сих пор чувствовала на своих губах его губы, нежные и в то же время по-мужски твёрдые и властные. А как ей понравилось, когда он кончиком языка томно обводил контур её нижней губы… Затрепетав, Мэг снова залилась румянцем смятения и удовольствия. Она нравится Эллиоту, нравится настолько, что он её поцеловал! Мэг готова была прыгать от восторга, словно жизнерадостный щенок.

– Что ж, – промолвил Эллиот, вдруг поднимаясь на ноги. Мэг, по-прежнему сидевшая на валуне, смотрела на него снизу вверх. – Остаётся надеяться, что я целуюсь не столь ужасно, как кузен Филипп… Но вам не кажется, что нам нужно продолжать путь? Для привала ещё слишком рано, остановимся… – он взглянул на часы, – в два пополудни, как обычно. Вы не возражаете? Нам нужно поторопиться: мы до сих пор ещё не добрались даже до Анжера, хотя едем почти неделю!

– Нас задерживали непредвиденные обстоятельства, – прежде, чем Эллиот протянул ей руку, Мэг вскочила с камня без посторонней помощи. – И, насколько я понимаю, мы движемся с хорошей скоростью… Хотя, мне сложно об этом судить, ведь я никогда прежде не путешествовала!

– Мы делаем вполне обычные дневные переходы. Не несёмся так, словно хотим к вечеру успеть на край света, но и не плетёмся, будто черепахи. Если будем ехать дальше с той же скоростью, окажемся в Аквитании приблизительно через полторы недели.

– Превосходно! – воскликнула Мэг. – Я наконец-то увижу мою… моих родственников, – поправилась она, спохватившись.

Эллиот лишь улыбнулся, подставляя сцепленные в замок руки, чтобы помочь Мэг взобраться на Фиалку. Задержавшись взглядом на его лице, Мэг покраснела и принялась с преувеличенным усердием поправлять упряжь лошади.

Эллиот тоже вскочил в седло, и они отправились дальше, храня задумчивое и чуть неловкое молчание. Неизвестно, о чём размышлял молодой человек, но Мэг могла думать лишь об их поцелуе.

Конечно, Мэг не делала никаких далеко идущих выводов из случившегося и, увлёкшись мечтаниями, вовсе не представляла себе идиллическую картину: как их с Эллиотом очаровательные дети возятся у камина с собакой под ласковыми родительскими взглядами. Нет, Мэг была не так наивна. Они с Эллиотом расстанутся, добравшись до Аквитании, и сейчас Мэг даже не могла сказать, что её безумно расстраивает подобная перспектива. Но… Эллиот явно находил спутницу симпатичной и привлекательной. Он поцеловал её и, вполне возможно, поцелует ещё раз, против чего Мэг нисколько не возражала, внезапно открыв для себя, что прикосновение губ мужчины может доставлять удовольствие. Да и стоит ли удивляться? Некорректно было сравнивать кузена Филиппа – в ту пору нескладного, одержимого похотью подростка с россыпью прыщей на лице, – и Эллиота: красивого, великолепно сложенного и замечательно владеющего собой молодого мужчину. Конечно, он умеет целоваться. Должно быть, находилось немало желающих предоставить ему возможность потренироваться.

Не удержавшись, Мэг бросила на Эллиота взгляд искоса. До чего же он хорош собой! Тёмно-каштановые волосы падают на его лоб мягкими волнами. Взгляд, решительный и уверенный, устремлён вперёд. Мэг так и не поняла до сих пор, какого же цвета его глаза: они казались то серо-стальными, как грозовое небо, то тёмно-голубыми, почти синими, словно бездонные глубины моря. Нос – с едва заметной горбинкой у переносицы; брови – чётко очерченные, разлетавшиеся к вискам. А улыбка, так часто появлявшаяся на его губах, покорила не одно женское сердце – не сомневалась Мэг. В довершение ко всему, природа наградила Эллиота безупречной фигурой и ростом чуть выше среднего, хотя рядом с миниатюрной Мэг он выглядел настоящим великаном.

Мэг задумалась, что больше всего нравится ей во внешности Эллиота. Его сверкающие смешливым огоньком серо-голубые глаза или губы, заразительно изгибавшиеся в улыбке? С такой удивительной нежностью касавшиеся её губ…

На сей раз Мэг не понадобилось одёргивать себя и напоминать, что подобные размышления неуместны. В себя замечтавшуюся девушку привёл раскат грома… грома?! Мэг недоумённо уставилась в безмятежно-лазурное небо, лишь далеко на западе присыпанное лёгкими пёрышками белоснежных облаков. Прежде чем она успела поделиться своим странным наблюдением с Эллиотом, тот закричал:

– Скорее, Мэг! Скачите! Уезжаем, быстрее!

Грохот раздался снова. Похожий не на гром, а… на ружейный выстрел. Ему вторило отчаянное ржание Везувия, испугавшее девушку даже больше, чем стрельба. Мэг машинально пригнулась к шее Фиалки, хотя и знала, однажды ей объяснял это отец: пуля летит слишком быстро, чтобы можно было увернуться от неё. Собственно говоря, сначала человек будет убит или ранен, и только потом услышит звук выстрела… если будет ещё в состоянии слышать.

Но Мэг подумала, что её поведение не так уж глупо, хотя бы потому, что сделает её худшей мишенью для последующих выстрелов. Удостоверившись, что цела – в неё не попали, но не ранены ли Эллиот и Везувий? – Мэг повиновалась требованию спутника и пустила Фиалку во весь опор. Сам Эллиот скакал с ней рядом, бок о бок, по узкой тропинке; Везувий казался бодрым и вполне здоровым. Эллиот тоже не производил впечатления раненого, но испуганная Мэг на всякий случай справилась о его здоровье.

– Нет, я не ранен… А вы?

– Всё в порядке. Но что…

– Не разговаривайте! – отрывисто велел Эллиот. – Нам нужно уехать как можно дальше! Может, будет погоня.

Сзади доносились какие-то крики. Мэг не прислушивалась, а вот Эллиот нахмурился. Если только слух его не подвёл…

– Быстрее! – отрывисто обратился он к Мэг. – Гоните лошадь так, как будто мы на скачках и сражаемся за главный приз! И не оглядывайтесь!

Мэг повиновалась.

Они мчались вперед, не обращая внимания ни на кочки и изогнутые коварные корни, тянувшиеся к тропинке, ни на ветки, хлеставшие по плечам и лицу. Мэг со страхом ожидала, что стрельба возобновится или позади них раздастся стук копыт, возвещающий погоню… Но слышала лишь стремительные удары собственного сердца.

А у Эллиота в ушах всё ещё звучали мужские крики: крики одного из тех, кто стрелял в них. Помимо ожидаемых призывов остановиться он выкрикивал ещё и имя… Коротенькое имя «Мэг».

ГЛАВА 6

Мэг начало казаться, что они мчатся куда-то уже целую вечность, когда Эллиот скомандовал перейти на шаг. Обе измученные лошади охотно подчинились, а молодой человек и девушка обменялись выражавшими очень многое взглядами.

– Пока не будем останавливаться, – сказал Эллиот. – Минут пять пусть лошади идут шагом, потом перейдём на рысь. Нам следует оторваться от преследования… если оно есть.

– А оно есть? – робко спросила Мэг.

– Не знаю. Возможно. Стреляли в нас, во всяком случае, не из лучших побуждений!

– А может… может, стреляли не в нас. Может, это браконьер охотился на оленя и… промахнулся. Да, я уверена, что всё так и было!

Но Мэг знала, что всё было вовсе не так. В её голове словно вспыхивали снова и снова огромные огненные буквы: «Это дядя!»

– Нет, – безжалостно отринул её предположение Эллиот. – Стреляли не в оленя, а в нас. Не знаю, слышали ли вы… Один из этих людей выкрикивал ваше имя.

– Правда? – удивилась Мэг. – Я… не обратила внимания. Что же, он думал, я вернусь, если меня позвать? – девушка нервно рассмеялась. – О, господи… – протянула она в отчаянии, обращая на Эллиота страдальческий взор. – Он всё-таки меня выследил! Я так надеялась, что дядя потерял мой след, но он догадался, куда я еду… Или кто-то видел меня и рассказал ему! Подождите-ка… Вы сказали, один из этих людей?

– Да, их было, видимо, двое, – неохотно ответил Эллиот. – Стреляли с разных сторон: я видел в двух местах дымок от выстрела. К счастью, точностью эти бандиты похвастаться не могут.

– Вы точно не ранены? – Мэг крепко стиснула руки, чтобы они прекратили дрожать. – Ни вы, ни Везувий?

– Мы целы. Надеюсь, что и вы с Фиалкой тоже.

– Да, но… Я совсем не ожидала такого… Эллиот, как мне жаль, что я втянула вас в эту историю! Я чувствовала, что не должна была принимать вашу помощь!