Леон Боканегро

Их огромная власть всегда основывалась на эксплуатации трех ключевых ресурсов континента: рабов, золота и, прежде всего, соли.

С наступлением вечера, когда солнце, склоняясь к закату, позволило длинной тени скалистого массива простираться по равнине, один из всадников покинул огромный шатер и неспешно начал подниматься по крутой тропе, ведущей к вершине.

Это был крепкий, коренастый человек со светлой кожей, орлиным носом, черной бородой и глазами, которые, казалось, больше обращали внимание на происходящее по бокам, чем прямо перед ним, что придавало ему вид рыбы, способной уловить малейшее движение за своей спиной.

Достигнув примерно десяти метров до вершины, он распростер руки, показывая, что не скрывает оружия. Подойдя к Юбе бен-Малаку, он даже не удосужился поприветствовать его в соответствии с церемониями, принятыми у жителей пустыни, словно считая, что обсуждение продажи горстки рабов никак не изменит взаимного презрения и враждебности, которые они испытывали друг к другу.

Он лишь слегка склонил голову, показывая, что гость ему желателен, а затем сразу же обратил внимание на группу христиан, сидящих на скалах, закованных в цепи, молчаливых и настороженных.

Наконец, он тихо прошептал на ухо туарегу некую сумму, и тот едва заметно кивнул подбородком.

На этом все. Не было ни слов, ни жестов, ни прощаний. Человек в белом развернулся и ушел так же, как и пришел.

Сиксто Молинеро, казалось, лишился дара речи, и только когда Леон Боканегра толкнул его локтем, он хрипло пробормотал:

– Боже, помоги нам! Это был сам Марбрук!

– Кто такой Марбрук?

– Марбрук есть Марбрук; высшая власть фенеков на этой стороне континента. Садист и мерзавец, которому не хватит миллиона слов, чтобы описать его.

Только в конце своей жизни капитан "Морского Льва" признал, что его старый друг был прав: даже все слова, которые он знал, не смогли бы передать, насколько этот адский зверь в человеческом облике был ужасен и отвратителен.

Той ночью Сиксто Молинеро прощался с каждым из своих товарищей по несчастью, с которыми он делил заточение в течение этих месяцев. И хотя он старался казаться обнадеживающим, всем было очевидно, что он смотрит на каждого из них с грустью человека, который знает, что видит их лица в последний раз перед самой ужасной смертью.

Он не плакал, потому что пустыня давно иссушила все его слезы, но было видно, что мысль о том, что он снова останется без друзей, сжимала его сердце и перехватывала дыхание.

В конце концов, он спрятал лицо на груди капитана Леона Боканегры и еле слышно спросил:

– Почему я продолжаю цепляться за такую жалкую жизнь? Почему?

– Потому что, как ты сам сказал, это единственное, что у тебя есть.

– Я мог бы избавить себя от стольких страданий одним лишь смелым поступком.

– Я никогда не считал, что лишить себя жизни – это смелость, – возразил моряк. – Истинная смелость заключается в том, чтобы, как ты делал до сих пор, продолжать стойко держаться день за днем.

– И что это дает?

– Это дало мне многое, – ответил он искренне. – Ты научил меня тому, чего я не знал, дал советы, которые могут пригодиться мне в будущем. Ты даже нарисовал карту, с помощью которой я, возможно, обрету свободу. – Он указал на остальных. – И, как и мне, ты помог многим другим. И еще многим до нас. – Он положил руку ему на плечо и сжал его с глубокой привязанностью. – Возможно, твое предназначение в этом: быть утешением для самых несчастных.

– Грустное предназначение!

– Вероятно, не более грустное, чем мое. Ответа не последовало, потому что Сиксто Молинеро осознавал, что ужасная судьба его собеседника не могла сравниться с его собственной, даже если ему придется провести еще двадцать лет, хромая по пескам и камням пустыни.

Поэтому он просто позволил ночи пройти, наблюдая молча за теми, кто на рассвете уйдет из его жизни навсегда. С первыми лучами солнца он спрятался за большим шатром, как будто не хотел видеть, как уходят те, чьи лица могли оказаться последними друзьями, которых он видел в этом мире.

Когда первый луч солнца коснулся вершины холма, фенек поднялся, чтобы передать туарегу тяжелый мешок, полный монет. Почти сразу пленники поднялись на ноги, осторожно начав рискованный спуск по извилистой тропе.

– Куда нас ведут? – спросил изможденный матрос, ставший тенью жизнерадостного молодца, каким был раньше. – Как долго эти грязные ублюдки будут заставлять нас идти?

Ответа не последовало, так как единственный человек, который, возможно, знал ответ, смотрел на них с вершины утеса таким подавленным и побежденным, что казалось, будто его ведут на заклание.

Когда караван достиг равнины, остальные фенеки уже были готовы к маршу. Первое, что бросалось в глаза, – это длинные плети из кожи, которые они искусно использовали, часто разрубая змею на расстоянии трех метров, не наклоняясь к ее телу. Им нравилось их использовать. Им доставляло удовольствие слышать, как плети свистят в воздухе или бьют по спинам рабов, словно этот звук был торжественным маршем, который позволял им чувствовать свою силу перед слабостью страдающей группы, шедшей стиснув зубы – от ярости или отчаяния, было неясно.

Начинался настоящий крестный путь.

Месяцы, проведенные в пути через огромные дюны эрга, бескрайние скалистые плоскогорья или монотонные реги с постоянными ветрами, лишь готовили к худшему. Сбывались опасения Сиксто Молинеро, который всегда предчувствовал, что самое страшное еще впереди.

И без сомнения, худшими из всех были фенеки.

Во второй половине следующего дня изможденный матрос-наблюдатель рухнул, не в силах сделать ни шага, несмотря на то, что его беспощадно хлестали кнутом. Тогда сам Марбрук, почти не дрогнув, наклонился и одним махом своего острого ятагана отсек ему голову.

Затем он приказал Фермину Гаработе привязать длинную веревку к окровавленным волосам своей жертвы, чтобы тащить за собой зловещий трофей, являя немой пример той участи, которая ждет каждого, кто ослабнет на этом пути.

Жутко было наблюдать, как дружеское лицо превращалось в бесформенную массу, когда оно ударялось о камни и кусты. И, возможно, если бы не крайняя усталость, вся команда старого "Морского Льва" набросилась бы на такого жестокого палача, даже если бы это было последнее, что они могли сделать в своей жизни.

– Шесть!

– Хватит считать!

Эметерио Падрон обнажил пожелтевшие зубы, которые начали выпадать из-за цинги, и пробормотал:

– Не переживай! Скоро кто-то другой будет вести счет.

Через пять дней они заметили крошечный оазис, где им позволили отдохнуть в течение недели, предоставив воду и еду, которых они были лишены долгие месяцы.

В окрестностях было много аддакс и газелей, и, так как фенеки умели обращаться с мушкетами с той же точностью, с какой владели кнутами, вскоре они обеспечили лагерь вкусным мясом. Это едва не вызвало у изголодавшихся моряков несколько случаев несварения желудка.

Марбрук знал, что делает: если бы он не дал им столь необходимый отдых, возможно, ни один из его рабов не выжил бы, а тогда все усилия и деньги, потраченные на них, были бы напрасны.

Дремать в тени, без голода и жажды, хотя и обливаясь потом и оставаясь скованными цепями, стало, без сомнения, последним из «удовольствий», которые выпали на долю почти всех членов экипажа старой «каракки». Ведь можно было представить, что эта горстка дряблых пальм, эти пыльные кустарники и этот жалкий лужок мутной воды отмечали границу между «обитаемым» миром и настоящим адом.

Тем не менее, отдых оказался далеко не идеальным. На закате третьего дня Марбрук выбрал единственного безусого среди пленников – юнгу, который за всю свою жизнь не делал ничего, кроме как складывал и чинил паруса. Он приказал своим людям привязать его к пальме, а затем, с явной гордостью выставив напоказ свой огромный половой орган, жестоко изнасиловал его под смех и насмешки своих подчиненных.

Крики бедного мальчика могли бы тронуть даже камни в пустыне, но, казалось, они только разожгли похоть остальных фенеков, которые с удовольствием завершили начатое их главарем. К рассвету следующего дня несчастный юнга умер от кровопотери.

В тот день Леон Боканегра пришел к выводу, что видел в этом мире уже все. Однако время позаботилось о том, чтобы доказать ему обратное.

V

Эметерио Падрон окончательно перестал считать. Скорее всего, в последний раз он пересчитывал себя самого, прежде чем издать последний вздох, хотя, вероятно, уже не имел ни малейшего понятия о том, сколько товарищей ушли до него и кто из оставшихся будет в силах дойти до конца.

Месяцы назад они утратили ощущение времени, направления и даже пространства, а лучший доказательство того, что мир утратил свой смысл, наступило в тот момент, когда они достигли своей цели.

Её не существовало.

– О боже всех святых!

– Что это такое?

– Куда нас привели?

Это место, без сомнения, было краем вселенной.

Абсолютной пустотой.

Безграничным ничто.

То, что открывалось перед глазами неверящих пленников, безусловно, было морем. Но не обычным морем, а обширным морем, которое миллионы лет назад, вероятно, омывало эти земли, но теперь оно стало мёртвым и окаменевшим, превратившись в блестящую белую корку, которая сияла под солнцем, как самый отполированный из зеркал.

Пустыня песка и камней, через которую они добрались, тянулась на запад, но на севере, юге и востоке уже нельзя было различить горизонт, так как свет, отражавшийся от миллиардов песчинок соли, был настолько ослепителен, что его блеск не давал смотреть, даже если прищуриться.

Яркое сияние составляло единственный пейзаж, и его мощная сила, казалось, соперничала только с горячим ветром, который уносил далеко сухой жар, обжигающий кожу.

Им пришлось ждать до заката, пока солнце не пересекло их головы, удлиняя до бесконечности их тени на белоснежной равнине. Тогда Леон Боканегра осознал, куда они прибыли и чего, видимо, от них хотят.

– Думаю, они хотят, чтобы мы добывали соль из этих солончаков.

– Что ты сказал? – изумился Фермин Гаработе.

– Похоже, нас привели сюда, чтобы мы работали там.

– Но что это за безумие? – почти всхлипнул Диего Кабрера. – Как они представляют себе, что мы сможем выжить в таком пекле?

Их капитан лишь указал на два крошечных пятна на горизонте.

– Они выживают, – пробормотал он.

– Но это не могут быть люди.

– Это люди.

С наступлением темноты их заставили двигаться вдоль окаменевшего моря, которое вскоре скрылось во мраке, пока они не добрались до возвышенности, где возвышался некий форт, построенный из огромных соляных блоков, внутри которого их ждала дюжина фенеков.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.