Рябиновая долина. Слезы русалки. Книга третья.

Я не дала ему договорить:

– Глупости! Я тебя одного никуда не отпущу! И потом, мне жутко интересно, что это за обряд такой, водоположение. Неужели твой отец даже не намекнул, что же это такое. И почему этот обряд проводили только над женщинами?

Игорь пожал плечами, и запустил пятерню в бороду. Потеребив ее немного, что означало у него усиленный мыслительный процесс, проговорил:

– Не знаю… Но наши предки просто так ничего не делали. Значит, пол тех, кто добывал жемчуг имел какой-то глубокий смысл. И потом, жемчуг использовали не только для украшения. Хотя, в те далекие времена каждая крестьянская женщина могла себе позволить расшитые жемчугом наряды. Такой жемчуг называли «скатным», а те жемчужины, которые были неправильной формы или имели какие-либо изъяны, пережигались, толклись в порошок и употреблялись в пищу, вместо соли. Хотя соль тоже использовалась, например, для заготовок продуктов долгого хранения или при выделке шкур. Даже в древних летописях приезжих из дальних стран купцов отмечалось, что у русских красавиц зубы были белые и чистые, словно жемчуг. Когда как в остальной Европе, скажем, зубы в то время даже еще не чистили, и улыбки местных красавиц вряд ли могли тогда обворожить мужчину в отличие от наших женщин. Думаю, немаловажную роль в этом играл тот самый толченый жемчуг. Помимо всего прочего, именно толченый жемчуг давал крепкое здоровье и даже долголетие тем, кто его употреблял в пищу. Кстати, одаривать этим чудо-порошком чужаков было строжайше запрещено. И только с приходом к власти Петра первого добыча жемчуга в нашей стране сильно сократилась, а потом и вовсе угасла. Кстати, в архивных документах сохранилось множество указов царя по ограничению добычи жемчуга. Ну а позже, климат поменялся и моллюски, в раковинах которых образовывался этот драгоценный минерал, просто исчезли.

Разговор с мужем настолько меня увлек, что я не замечала хода времени. Только когда солнечный свет, проникающий в дом сквозь полупрозрачные шторы, залил всю комнату, я глянула на часы, и тут же, заполошно рванула в комнату одеваться. Сегодня у меня по плану было устроить ревизию в Ленкином ресторане. Пока заправляла постель и приводила себя в порядок, Игорь успел соорудить завтрак. Не муж – чистое золото!!! Моя совесть мне укоризненно закивала, мол, что же ты, жена называется! И я клятвенно пообещала себе, что напеку сегодня пирогов.

Мы уже заканчивали завтракать, когда раздался осторожный стук в дверь. Соломон нехотя мяукнул (подозреваю, что ему уже поднадоела роль собаки), намекая нам на то, что пришел «свой». Я поспешно открыла дверь, давая мужу время доесть его яичницу. И точно. На пороге стоял Сергей Сергеевич, и смущенно мне улыбался. Игорь, торопливо запивая еду большими глотками чая из своей любимой кружки, расписанной ягодами земляники, выскочил из-за стола и кинулся к прорабу, бормоча на ходу:

– Прости, Сергеич, совсем с Люськой заболтались, не заметили, как время пробежало!

Я, соблюдая законы гостеприимства, вежливо предложила Сергеичу выпить чая. Ну знаете, как это: «будете-не будете, а почему не будете?» Прораб все понял правильно, и отмахнулся:

– Некогда, Алексеевна… И так уже опаздываем. Сегодня на участок гидрологи приезжают, нужно с ними кое-что согласовать.

Муж, торопливо чмокнув меня в щеку, проговорил уже стоя в дверях:

– Когда вернусь, мы все обсудим…

Я только улыбнулась в ответ и махнув рукой прокричала ему вслед:

– Удачного дня!!

Убрав со стола, засобиралась в ресторан. Хватит бить баклуши. Пора, как говорится, и честь знать. А то Ленка позвонит, а мне ей и сказать-то нечего. Но чуть ли не в самых дверях вдруг вспомнила, что пообещала не так давно собственной совести. Конечно же! Поставить тесто на пироги! Пришлось немного притормозить и заняться обещанным. Укрыв заботливо глубокую глиняную миску с тестом чистым кухонным полотенцем и пристроив его в теплое место возле печи, с чувством выполненного долга, отправилась на работу. Мысленно я то и дело возвращалась к нашему разговору с мужем, и выкинуть его из головы совсем у меня никак не получалось. И в течении всего дня, несмотря на хлопоты, перед моим внутренним взором то и дело возникали, то груда жемчуга, то тетка в платочке с рыбьим хвостом. Я про себя чертыхалась, и усилием воли, заставляла переключиться на дела насущные, то есть, находящиеся прямо перед моим носом. Приструнить собственное воображение у меня получалось, а вот прогнать все возрастающую тревогу – увы, нет. По всему выходило, что мы опять с ним влезаем в какую-то историю. Правда, на этот раз, утешением служило то, что не я его втягиваю, а он меня. Хотя, особой радости и это мне не приносило.

Глава 3

В ресторане все кипело и бурлило. В смысле, работа била ключом. Позаглядывав во все дыры, изучив все щели, включая документацию, погремев крышками кастрюль, судков и сковородок, я утомившаяся, но удовлетворенная текущей деятельностью Ленкиного детища, уселась за небольшой угловой столик у круглого окна, выпить чашечку кофе. Смешливые молодые девчонки-официантки, с легкостью бабочек, порхали между столами, обслуживая клиентов. В тоже время, изредка косились в мою сторону, и, поймав мой взгляд, расплывались в улыбках и начинали сновать от кухни к залу еще быстрее. Все так. Любая работа – она пригляда требует и народ дисциплинирует. Управляющая Галя, молодая, статная неторопливая женщина, подплыла каравеллой к моему столику с небольшим подносом в руках, на котором стояла точно такая же как и у меня чашечка с кофе, и красивым грудным голосом спросила:

– Людмила Алексеевна, вы позволите?

Я позволила. Мы поболтали немного «ни о чем», так как рабочие проблемы, которые были, мы уже успели обсудить в ее кабинете. Спохватилась я, когда Галя заговорила о новом рецепте булочек, подаренным ей одним из гостей ресторана. Я вдруг вспомнила, что дома меня ждет тесто, и что я обещала своей совести сегодня испечь для мужа пироги. Наскоро поблагодарила всех, кто мог меня слышать в тот момент, рванула к дому.

День подходил к концу. Солнце уже коснулось вершин деревьев, удлиняя их тени, которые словно указующие персты простерлись на восток. Я прибавила шагу, проклиная себя за собственную рассеянность и забывчивость. Совесть моя тихонько хихикала в уголке, подбадривая меня своим ехидным «ну я так и знала».

Не успела я открыть калитку и сделать пару шагов по дорожке, как на меня с диким воплем наскочил Соломон. Вид у него был весьма взъерошенным. Я от неожиданности шарахнулась от него в сторону и чуть не завалилась в кусты шиповника, нагло перебравшиеся к нам через ограду из дикого леса. Чертыхнувшись в сердцах, я набросилась на кота:

– Ты чего, чертушка лохматый!!! Перепугал-то как! Что на тебя нашло?!

Кот посмотрел на меня укоризненно своими зелеными глазищами, прищурился и издал утробное ворчание, словно я у него отобрала прямо из пасти кусок мяса. Выбравшись из колючих зарослей, я проворчала:

– Угу… Меня же еще и обругал…

Не скажу, что подобное поведение кота меня напугало, но насторожило, это уж точно. Пройдя по дорожке к дому я обнаружила, что двери в дом приоткрыты. Конечно, мы тут живем несколько, как бы это помягче сказать, вольно. Ключи прячем под ковриком, да и вообще, особо никого не опасаемся. Это, как в деревне. Народу, живущего здесь постоянно немного, и все у всех на виду. Иногда мы даже забывали на ночь запереть входную дверь. Но уж открытой-то мы ее никогда не оставляли, это точно!! Настолько далеко наша безмятежность нас не заводила. И сейчас, приоткрытая дверь (почти, как в том анекдоте про мужика, не ко времени вернувшегося домой) насторожила меня еще больше. Первой мыслью было: муж вернулся раньше меня, так торопился попасть в дом, что не прикрыл за собой дверь. Но, во-первых, подобное легкомыслие не было в характере Игоря, а во-вторых, если бы он вернулся домой, то, наверняка бы, позвонил мне. На всякий случай, я достала из кармана телефон и внимательно его изучила на предмет неотвеченных звонков. Ничего подобного. Никаких звонков, которые я бы пропустила, не было. И тут ко мне вернулись все мои страхи и переживания. Моментально вспомнился наш с Игорем последний разговор о Радетелях, которые МОГУТ гоняться за тайной профессора. Но МОГУТ, вовсе не значит, что гоняются, черт возьми!

Осторожно ступая по деревянным половицам, я вошла в дом. Кричать и звать мужа не стала, а тихонько пробралась в кладовую, где у нас стоял оружейный сейф. Там хранился мой карабин. Конечно, «сейф» – это было громко сказано. Обычный узкий металлический шкаф, закрывающийся на обычный замок, ключи от которого хранились тут же, в кладовке, под этим самым «сейфом». Стараясь не шуметь, и настороженно прислушиваясь к звукам в доме, я, присела на корточки, достала ключи и открыла шкаф. В почти звенящей тишине раздался противный металлический скрип. Я замерла, задержав дыхание, на мгновение почувствовав себя воровкой, влезшей в чужой дом, и вскрывшей чужой сейф с бриллиантами. Ничего не произошло. Не раздались шаги, никто не заголосил, никто не стукнул меня по голове. Чуть выдохнув, левой рукой сграбастала свой карабин, а правой, не глядя, наощупь, залезла в коробку с патронами. Опять же, не глядя, зарядила оружие, и передернула затвор. Сухой щелчок затвора прозвучал громом в повисшей и ставшей какой-то вязкой тишине дома. Но мне уже было не страшно. Карабин в моих руках меня успокаивал и внушал некоторый оптимизм. В конце концов, я в своем доме!

Больше не таясь, пошла по коридору заглядывая во все двери. В кухне и столовой никого не было. Наша спальня тоже была пуста. А вот на пороге кабинета мужа я увидела валяющуюся с открытыми страницами книгу. Я уставилась на эту самую книгу, словно это была гремучая змея. Игорь отличался аккуратностью и скрупулезностью почти до маниакальности, если дело касалось его документов, бумаг или даже просто книг. Я не могла припомнить ни одного случая, чтобы после прочтения книги, он не убрал бы ее на место и оставил лежать там, где он ее читал (в отличие от меня. Я книги оставляла, то под кроватью, то на кресле террасы. В общем, где меня застал сон или откуда меня позвали дела). Не говоря уже о том, что он бы бросил раскрытую книгу просто на пол! Это было почти что кощунством! И поэтому, эта, небрежно лежавшая книга на пороге его кабинета – было уже серьезно.

Тихо ступая, я подкралась к двери комнаты и осторожно заглянула внутрь. Шторы с ночи оставались задернутыми и в кабинете царил полумрак. Свет едва-едва пробивался сквозь плотную ткань, высвечивая тонкие столбики пылинок, плясавших в нем. Но даже этого света хватало, чтобы разглядеть полнейший разгром, царивший внутри.

Почти все книги из шкафа валялись на полу. Ящики письменного стола были вывернуты и вытрясены. Ковер, лежавший на полу, был завернут с одного конца, и несколько половиц пола под ним были вырваны, что называется, с «мясом». Видимо, картина этого разгрома произвела на меня настолько ошеломляющее впечатление, что я совершенно не замечала, того, что было у меня под самыми ногами. Сделав небольшой шаг внутрь, чтобы как следует осмотреть всю комнату, я чуть не упала, споткнувшись о лежавшее сразу за порогом тело мужчины. На ногах я устояла, но… Вот именно! В первый момент, у меня остановилось сердце и померкло в глазах. Знаете, есть такое выражение «свет померк перед глазами». И я так полагаю, что имелся ввиду не свет, как физическое явление. Именно это со мной и случилось, потому что я на несколько мгновений словно ослепла. Поначалу, решив, что вижу тело своего мужа, распростертого на полу, я, схватившись свободной рукой за сердце, чтобы не упасть прислонилась к косяку двери, чуть не выронив из другой руки карабин. Что я пережила в эти несколько мгновений, когда стояла и, расширенными от ужаса глазами смотрела на распростертое на полу тело, описывать не буду. Нет в моем лексиконе подобных слов. Слава Богу, длилось это не очень долго. Слегка придя в себя, я поняла, что это точно не мой муж. Мне даже не нужно было подходить ближе, чтобы понять, что в кабинете на полу лежит… Сохин Захар Зиновьевич, наш сосед и недавний знакомец, которого про себя я называла «Колобком»! В голове родилась совершенно идиотская мысль, что «от лисы-то он и не ушел». И тут же, сама себя одернула. Какая, к черту лысому, еще лиса!

Аккуратно поставив карабин к стене (врагов, от которых нужно было бы отстреливаться, в доме не обнаружилось), и сделала небольшой шажок, чтобы проверить, это еще живой человек или уже «тело», как за спиной раздались шаги, и голос Сергеича с возмущением возопил. Не закричал, не застонал, а именно, что возопил, словно он обращался с претензией к самому Господу, мол, за что, Господи!?

– Алексеевна!!! Ты чего натворила!!! За что ты его так…?!

От неожиданности у меня чуть ноги не подкосились, и я опять схватилась за сердце. Увидев нашего дорогого прораба, я в сердцах даже плюнула:

– Сергеич!!! Чтоб тебя…!!! – Уточнять что именно «тебя», по понятным причинам, не стала, хотя очень хотелось.

За спиной Сергеича я увидела Игоря. За щуплой фигурой прораба он возвышался, как бог-громовержец. Брови нахмурены, в глазах тревога и из них вот-вот полетят голубые молнии, разящие налево и направо всех без разбора. Громовым голосом, который я от него слышу крайне редко (честно говоря, всего-то и было один раз) он изрек (простите за подобный пафос и витиеватость моей речи, но именно, что изрек, а не спросил):

– Что здесь происходит, черт возьми?! – Потом увидел меня, держащуюся за сердце, и уже мягче спросил: – Люся, что случилось?!

По причине моей некоторой заторможенности, за меня ответил Сергеевич. Плаксивым тоном бабки-плакальщицы на кладбище, он запричитал:

– Вон, глянь, Олегович… Как она его… Это ж мой заказчик!!! – И уже обращаясь ко мне уже со знакомым вопросом: – За что ты его, Алексеевна??? Чего он тебе сделал-то?!

Немного отойдя от всего этого, с позволения сказать, представления, я рявкнула:

– Ты совсем сдурел?! Кто тебе сказал, что это я его…?!

В ответ, Яковлев задал самый дурацкий вопрос, который я слышала в своей жизни:

– А кто ж тогда???

Пока мы так с Сергеичем «препирались», Игорь, отодвинув легонько прораба в сторонку, быстро подошел ко мне. Окинул меня беглым взглядом, потом обвел взглядом комнату. Увидел прислоненный к стене карабин, и еще сильнее сдвинул брови, хотя на мой взгляд, сильнее уже было некуда. Затем, присел на корточки рядом с лежавшим «Колобком». Пощупал пульс на шее, перевернул на спину, и принялся тихонько хлопать его по щекам. Мы с Сергеичем моментально заткнулись, наблюдая за действиями Игоря. Первой не выдержала я, выдохнув:

– Ну…? Живой?

Не оглядываясь, муж сухо и коротко проговорил:

– Люся… Быстро! Теплую воду, чистые тряпки, бинт и перекись… Да, и нашатырь захвати…

Я знала эту особенность Игоря. В обычной, так сказать, мирной жизни, те, кто его плохо знал, мог легко принять его за рохлю, «книжного червя», или, как сейчас модно говорить у молодежи, за «ботаника». Но я-то видела его в серьезной, критической ситуации, и знала на что он способен. Никакой лишней суеты, молниеносно принимаемые решения и высокое чувство ответственности за тех, кто рядом. Вот и сейчас, он мгновенно преобразился, и отдавал указания, если не сказать, приказы, коротко, четко, сухим, совершенно бесстрастным голосом командира на войне, от решений которого зависели жизни его подчиненных. Так как, в данной конкретной ситуации, одним из «подчиненных» была я, то задавать лишних вопросов не стала, а, спотыкаясь о разбросанные на полу вещи, рванула в кухню, где у нас была аптечка, слыша за спиной, как Игорь обратился к Сергеичу:

– Помоги перенести его на диван…

Через минуту я принеслась обратно в кабинет и замерла со всеми средствами спасения рядом с Игорем, который с озабоченным видом, словно хирург у операционного стола, осматривал «Колобка». Диван был старый, кожаный, доставшийся Игорю еще от родителей. Я такие видела в кино, с деревянной спинкой, обшитой коричневой вытертой от времени кожей и такими же коричневыми кожаными валиками по бокам. «Колобок» занял все не особо широкое пространство, и выглядел просто спящим, если бы не кровавые потеки на его выдающейся лысине. Игорь, принялся осторожно промывать его рану. Действовал он очень четко и умело, словно настоящий доктор. Мы с Сергеичем замерли рядом в позе скорбящих ангелов на могиле усопшего, да и выражения наших лиц были под стать, траурно-печальные. Промыв рану, обработав ее перекисью водорода, и перевязав бинтом, Игорь поднес ватку, смоченную нашатырным спиртом под нос несчастному. Тот отчетливо застонал, сморщился и постарался отстраниться от источника неприятного запаха. Открыл глаза и щурясь, словно в лицо ему светили сильной лампой, хрипло выдохнул:

– Где я? Что случилось?

Надо признаться, что его словам, произнесенным еле слышным голосом мы обрадовались, как дети, которые увидели на пороге дома Деда Мороза с мешком подарков за плечами. Сергеич, просияв улыбкой, восторженно произнес:

– Жив…!!!! Слава, тебе…!!! – И даже истово перекрестился, хотя раньше за ним особой набожности я не замечала.

Я тоже была рада. Не могу сказать, что испытывала особо теплые чувства к Сохину, которого и видела-то в своей жизни всего один раз, но смерти я ему, точно, не желала. Да и труп в доме – это я вам скажу, удовольствие то еще. К тому же, я лелеяла в душе надежду, что, очнувшись, он сможет прояснить, что же здесь произошло, и кто его так приложил по голове. Разумеется, я не думала, что все это безобразие в нашем доме устроил Захар Зиновьевич. Здесь орудовал кто-то другой. И, возможно, «Колобок» знал, кто это был. Вот с тем гражданином я побеседовала бы с удовольствием! Причем, вопроса по поводу, «что искали?» у меня тоже не возникало. Ясно, что не деньги. Кто ж сейчас деньги хранит «под подушкой»! И особых сокровищ (если не считать меня саму), у нас в доме не было. Значит, вывод напрашивался сам собой. Искали дневник профессора, отца Игоря.

Муж присел перед диваном на корточки и спросил раненого тихим голосом:

– Вы видели, кто вас так…?

Сохин заморгал испуганно, при этом болезненно морщась. И ответил едва различимым шепотом:

– Я приехал в администрацию поселка по делам. Решил оттуда к вам зайти, узнать, как продвигается наш проект. Совсем позабыл, что вы с гидрологами сегодня. Дверь была открыта… – Игорь бросил быстрый взгляд на меня. В его голубых глазах был вопрос, не я ли позабыла запереть двери дома. Я ответила едва заметным отрицательным качанием головы. А раненый продолжал свою «исповедь» дальше: – Я постучался, вошел… Позвал хозяев. Мне никто не ответил. Потом, мне послышался какой-то звук в кабинете. Думал, может вы там… с документами… не слышите… Только перешагнул через порог… и все… Очнулся вот только сейчас… Что… Что случилось? – Он опять болезненно сморщился. Голос его стал прерывистым, и он замолчал, утомленно прикрыв глаза.

Игорь поднялся с колен, и обратился к Сергеичу:

– Дело плохо… Его надо срочно в больницу. То, что у него сотрясение – это без сомнений. Но я опасаюсь, как бы в кости не было трещины. Так что, Сергей Сергеич, поехали в район. – Потом обернулся ко мне, коротко проговорив: – Ты с нами… Одну я тебя сейчас здесь не оставлю…

Сопротивляться я даже не пыталась, понимая, как это бесполезно. В подобных ситуациях муж был непреклонен, и спорить с ним сейчас – только напрасно тратить нервы, а главное время, которое для пострадавшего исчислялось, может быть уже не часами, а минутами. Поэтому я просто кивнула и тихо проговорила очевидное:

– Дневник…

Игорь покачал головой:

– Он лежал сверху вот в этом ящике… – Он поддел носком ботинка перевернутый ящик из письменного стола. И добавил с легкой горечью: – За ним и приходили…

Глава 4

Игорь вел машину быстро, но аккуратно, что по нашим дорогам было совсем непросто. Яковлев сидел на заднем сидении, бережно поддерживая голову «Колобка», который то стонал, то терял сознание. И каждый раз, когда это происходило, Сергеич умоляющим голосом повторял:

– Олегыч, быстрее, быстрее… Не ровен час, не довезем…

Игорь не отвечал, только, внимательно глядя на дорогу, посильнее сжимал руль. А я, почему-то совершенно успокоилась. Почему-то была определенная уверенность, что с Сохиным все будет хорошо.

После первого шока, когда я увидела распростертого на полу в кабинете человека, я уже отошла. Все, как говорится, уже случилось. Поджилки уже не тряслись мелкой дрожью, мысли в голове перестали метаться, и будто сами собой разбежались по нужным «полочкам». Оставалось только два вопроса, на которые я пыталась найти ответы: во-первых, как ОНИ узнали о дневнике профессора, и, во-вторых, если дневник лежал в верхнем ящике стола, который был выпотрошен сразу, то зачем тогда ОНИ перелопатили все книжные полки и даже попытались вскрыть полы? Что еще можно было там искать, если дневник они уже нашли? Вопросы были важными, и от ответа на них зависело общее понимание всей складывающейся ситуации. Пораскинув немного мозгами, отбросив всяческие «не может быть», мне удалось найти эти самые ответы. Не могу сказать, насколько я попала «в яблочко» с ними, но худо-бедно, они объясняли все произошедшее. Нельзя было забывать, что секта Радетелей, это была не какая-то там обычная старинная организация, состоящая из немощных старцев, поросших мхом. Судя по тем событиям, которые нам с Игорем пришлось пережить в недавнем прошлом, эти граждане вполне себе шли в ногу со временем, и даже, я бы сказала, в чем-то опережали его, если говорить о техническом вопросе. Оснащение у них было будь здоров! Не каждая современная лаборатория могла бы с ними в этом плане соперничать. И для них, поставить элементарные жучки прослушки в нашем доме – было раз плюнуть.

После всего случившегося два года назад, было бы глупо полагать, что Радетели оставят нас с Игорем без своего «трогательного» внимания и «заботы». Конечно, мое предположение было несколько фантастично, но другого логичного варианта, как они узнали о дневнике, у меня не было. Что же касалось того, за каким бесом они перерыли весь кабинет, и даже вскрыли полы (точнее попытались их вскрыть, но, скорее всего, «Колобок» им помешал), тут у меня тоже были кое-какие соображения. Дневник-то был зашифрован! И прочитать его без ключа посторонние вряд ли могут. Вот, скорее всего, этот самый ключ они и искали. Хотя, думаю, привлечь на службу профессиональных криптологов, с их-то возможностями, им раз плюнуть. И к тому же, если эти самые «жучки» имели место быть, то они должны были слышать и весь наш разговор с Игорем, когда он мне рассказывал о том, что прочел в дневнике отца. И тут была некоторая несвязушка. В общем, догадки были, а вот, насколько они соответствуют действительности – этого я сказать, увы, не могла. Впрочем, что касалось «жучков», то по возвращении домой мы могли это проверить. А вот мои догадки насчет ключа к шифру, это, как говорится, вилами по воде.

Ночная тьма сгустилась, вылезая из густых зарослей придорожных кустарников. Ели, стоящие вдоль дороги, вдруг превратились из обычных деревьев, в сказочных, таинственных великанов, березы, будто кокетливые дамы полусвета укутались в невесомую органзу речного тумана, чувствуя себя совершенно безопасно под защитой сурового елового воинства.

Вскоре, мы выскочили на асфальтовую дорогу, и машина рванула по темной ленте шоссе, словно ретивый жеребец, пришпоренный своим седоком. Время от времени, я поглядывала на мужа. Он был собран, хмур и очень сосредоточен. И я подозревала, что в этот момент наши мысли с ним во многом схожи. И еще, мне пришло в голову, что, скорее всего, придется обращаться в милицию. В больнице вряд ли захотят скрыть факт подобный травмы. Значит… Ох ты, Господи…! Я не удержалась от тяжелого вздоха. Игорь, словно прочтя мои мысли, скупо проговорил:

– Придется им как-то все объяснять. Думаю, объяснение обычного ограбления их не устроит, хотя… Насколько я понимаю, лишней работы они не ищут.

Я вместо ответа, опять тяжело вздохнула. Сергеич сидел на заднем сидении с ушками на макушке, и обсуждать все тонкости нашей ситуации при нем, мне не хотелось. Не то чтобы я ему не доверяла. Вовсе нет. Он был нашим хорошим другом и прекрасным человеком, и это не подлежало ни малейшему сомнению. Но… Вот именно, что «но». Я всегда помнила максиму «меньше знаешь – крепче спишь». И в данной конкретной ситуации она была очень актуальна. Пускай уж наш добрый друг «крепче спит». Зачем человека втягивать в наши, так сказать, семейные дела? Возможные последствия я себе очень хорошо представляла, мягко говоря, опыт был. Тьфу, тьфу, тьфу… Еще и сейчас, время от времени, я просыпалась с придушенным криком посреди ночи, после очередного кошмара. Желать подобного своему другу было бы полным свинством с нашей стороны. И потом, эта тайна принадлежала Игорю, и только за ним оставалось решение, как ею распорядиться. В общем, я не стала комментировать замечание мужа насчет версии ограбления. Но придумать что-то удобоваримое было просто необходимо в самое ближайшее время.