Серые сказки

Спать не хотелось. Наверное, я на полжизни вперёд выспался. К моему удивлению не болело ничего. Совсем. Даже шрам на боку тонкой белой ниточкой ни как не напоминал недельной давности рану. Так не бывает. Мур… Мария фыркнула в усы и отвернула мордочку к костру. Ночь подбиралась всё ближе. Вот уже и звëзды высыпались на тëмно-синий мох. Резко похолодало, будто где-то за спиной открыли портал в Арктику. Ничего себе перепады здесь! Кошь вдруг подобралась, вскочила, напружинив лапы и зашипела в темноту. Из темноты доносился только тихий хруст, будто тонкое стекло крошилось под чьим-то ногами. Вот оттуда вынырнула белая дорожка и замерла у самого костра. Костёр зашипел почти как кошь и испуганно подобрал язычки, втянул искры. Притих. Затаился. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это не ткань и не ковёр, как мне показалось, а вмëрзшая в мгновенно заиндевевшую землю трава. Настолько покрытая инеем, что зелени под этим слоем и не видно было вовсе. Это что ж за Дед Мороз такой шалит здесь???

Хруст становился громче, шаги приближались. Вот уже видно высокую фигуру, укутанную в длинный плащ. Тонкость и изящество намекали скорее на Снежную Королеву.

– Ну здравствуй, Привратник. Наконец мы встретились.

– Вы обознались, – губы как будто смëрзлись, язык едва ворочался выталкивая слова. Один взгляд угольно чёрных, казалось, совсем без зрачков глаз замораживал на месте. Не холодом, так страхом. Гостья отвела от лица белоснежную прядь волос и хрустально засмеялась.

– Я никогда не ошибаюсь.

Она шагнула ко мне ближе и Мура снова зашипела, кинулась между нами встопорщив шерсть.

– Угомонись, не за ним пришла, – гостья не повысила голос, но кошь прижала уши и приникла к земле. – И не за тобой. Сегодня никого не уведу. Всех с тобой оставлю.

Маруся шумно выдохнула и юркнула мне за спину.

– Тебя слишком рано вернули, не свиделись за мостом. Поспешила сестрица. Ну да к лучшему. Поспеши, Привратник, впереди тебя ждут.

– Кто? Где впереди?

– Время придёт – поймёшь. Иди к истоку, – она наклонилась, прижала ледяную ладонь мне к груди в районе сердца, до самых костей пробирая холодом. Коснулась лба неожиданно мягкими и горячими губами. Так мама в детстве меня целовала перед сном, говорила, ставит печать, чтоб кошмары не пробрались в сон. – Пользуйся с умом.

Гостья развернулась и скрылась в темноте.

– Это что было? Что за Снежная Королева такая? – голос дал петуха. Пришлось откашляться.

– Олух, – фыркнула Мария из-за моей спины. – На Калиновом мосту был, а Морану не признал.

Утром о гостье напоминала только почерневшая полоса травы. Сестре соврал, что заморозок полосой прошёл (ага, в середине августа!). Чудь хмыкнул, но возражать не стал.

В дорогу собрались быстро – очень уж меня подгонял вид мëртвой травы. Сусаниным решила поработать Маруся и через полчаса вывела нас к реке. Ну что ж, к истоку, так к истоку.

***

– Кот, ты совсем оборзел? Какого фига ты тирана строишь?

Яшка пыхтела как сердитый ëжик и пыталась обойти меня, чтобы с кайфом плюхнуться в воду. Я стоял насмерть. Едва в пределах видимости появилась река, как вместе с ней появился мерзкий черный туман над водой. За край берега он не заходил отчего-то, потому был вдвойне подозрителен. Как оказалось, туман кроме меня ни кто больше не видит.

– Марьяна, я тебе русским языком говорю, нельзя лезть в эту воду. Ни пить, ни плавать.

– Ну ты мне ещё про микробов, бактерий и про их вредоносное влияние на организм лекцию задвинь! Кто там их открыл, не подскажешь? Или вы с Тимохой эту лекцию в "Готику" прорезались?

– Как кто открыл? – подал голос Чудь. – Академик Светоэль Дуболистный и профессор Ива Рощина. Это известно каждому образованному существу. Эльф и дриада дали толчок мощному прорыву в науке и технике. Им даже памятник поставили лешие. Ну как поставили – вырастили.

Мы с Яшкой переглянулись, но спорить не стали – мало ли что бывает в Подкроватье. Между тем моя настырная сестрëнка отступать не собиралась. Она вообще больше восьми часов без душа плохо переносила, а уж летом тем более.

– Прислушайся: здесь даже птицы не поют! Нету их. Это ни о чём тебе не говорит?

Яшка заозиралась, узрела ворону и ткнула в неё пальцем, привлекая моё внимание. Ворона открыла было клюв, чтоб опровергнуть мои измышления, но рухнула с ветки замертво, когда я гневно на неё зыркну. Челюсть уронили все, кроме Марии. Чудь отодвинулся от меня подальше и прикрылся лопухом.

– Это ж просто совпадение, – проскрипела сестрёнка, переводя взгляд на реку. По тëмной мутной воде тем временем проплыла здоровенная рыбина брюхом вверх. На неё я обличительно и кивнул.

– Это тоже совпадение?

– Да! – Марьяна слегка отошла от шока и стояла на своëм. – Обычное совпадение. Так бывает.

Между тем на наше обозрение выплыла утка вверх лапами, безвольно распластав крылья по воде.

– Да ну нафиг. Что-то я передумала. Вода вон какая холодная. И грязная.

Краем глаза я уловил какое-то шевеление под деревом. Это очухавшаяся ворона по-пластунски отползала в чащу, помогая себе крыльями. Фух! Отлегло! Я уже испугался, что взглядом пришиб беднягу. Это ж не взгляни ни на кого! Ворона, между тем, заметила, что я её вижу и поползла активнее.

Спасибо Чудю, который отыскал нормальный чистый ручей, где мы и расположились с комфортом. Никаких туманов, дохлых рыб и птиц в обмороке я не видел, потому совсем не мешал Яшке устраивать себе спа-процедуры после дневного перехода. Здесь вода была действительно холодная, не до конца прогретая пробившимся сквозь ветки солнцем, но разве ж это остановит человека жаждущего смыть с себя пыль.

Разбудили меня тягучий, мучительный, будто из кошмара стон Яшки и гортанный вой Муры. Кошь орала и полосовала когтями черноту, пристроившуюся на груди Марьяны. Это нечто впилось в сестру щупальцами на висках и грудине и с каждой секундой разрасталось и плотнело. Пока я осмыслял происходящее, оно уже значительно вдавило тело сестры в мягкий лесной дерн. Когти Муры причиняли ему некоторый дискомфорт, но значительного вреда не наносили. Я попытался было отодрать его от жертвы, но рука завязла в каком-то мерзком киселе, кожу обожгло будто кипятком. Заорал очнувшийся Чудь и кинулся выпутывать из тряпок ведьмин меч.

– Держи скорее! Рассеки тварь, иначе она сожрëт Яшу!

Железяка, которую я двумя руками-то мог до этого только уронить, на адреналине лёгким прутиком хлестнула по черноте, развалив её на две, вмиг обросшие плотью, половины. Теперь у моих ног рычал и скрëб землю когтями то ли волк, то ли пëс.

– В огонь его.

Маруся мотнула головой, указывая кого именно имела ввиду, но это было излишен. Пока я подпихивал останки монстра к костру, Чудь метнулся в лес и вернулся с охапкой веток.

Лагерь свернули быстро, монстра втолкнули в огонь и завалили ветками, которых с избытком натаскал тяжело дышащий с перепугу Чудь. Я подхватил Марьяну на руки и тронулся вслед за спутниками в чащу от разгорающегося кострища.

***

Яша не просыпалась весь день. Я и Чудь несли её попеременно, не останавливаясь на привал – очень уж хотелось подальше отойти от жуткого места. Кисть, которой я хватал монстра выглядела отвратительно: кожа вздулась волдырями ожогов, кое-где начала отслаиваться. На удивление ничего не болело. Совсем. Был нарастающий зуд и с каждой минутой всё больше хотелось разодрать эти волдыри. Когда стало совсем невтерпёж, я поддел краешек отслоившейся кожи.

Она отошла легко, как перчатка снимаемая с руки, обнажая под собой совершенно здоровую розовую кожу.

Почти весь день накрапывал дождь. Сначала слегка, потом начал усиливаться, постепенно набирать силу и к сумеркам уже напоминал ливень. Хорошо что незадолго до этого, мы набрели на заброшенную избушку. То ли это было обиталище лесника, то ли охотники пережидали здесь непогоду, но сейчас было видно что в ней давно никого не было. Притолоку входной двери украшала надпись: "Будь как дома, путник!"

– Неожиданно, – засомневался Чудь.

– Не привередничай, зато крыша над головой, и стены от всяких там… волков.

– Не нравится мне здесь, – Чудь развëл лапами, но больше возражать не стал.

Внутри было пыльно и пусто. Посреди единственной комнаты стоял большой пыльный стол, в дальнем углу примостился здоровенный, в человеческий рост сундук. Чудь, конечно же, сунул туда нос и выудил из недр хранилища большой и тëплый даже на вид тулуп. Его мы расстелили на сундуке и уложили туда Яшку. Маруся примостилась возле сестры. Сначала она неотрывно наблюдала за Марьяной, потом прикрыла глаза и улеглась, но вскидывалась на каждый шорох и на любую смену ритма дыхания.

– Всё хорошо, не бойся. Она просто спит, последствий не будет.

Я не просто успокаивал Марусю, я точно знал, что это так. Откуда? Не знаю. Знал и всё.

Мерзкий вой дверного звонка больше не терзал слух. На лбу наверняка останется след от кнопки. Да, именно лбом я его и зажал, поднять руки было невозможно: левой я зажимал рану на правом боку, а правой вообще шевелить не мог. Дверь открылась и я рухнул вниз. Точнее моё тело. Видел как сестра зажала рот ладошками, чтоб не закричать. Как из прокушенной ладони по её запястью струйкой побежала кровь. Она рухнула на колени рядом с моим трупом и тонко завыла на одной ноте. Дрожащими руками перевернула тело, с трудом, трижды промахиваясь поймала язычок собачки молнии и расстегнула ветровку. Было тихо. Сердце не билось.

– Костя. Костечкааааа. Коооооот, – её голос я узнал с трудом, так он осип. Подскочила Мура, заорала на Марьяну кошачьим матом требуя собраться и бороться, грозя крайними мерами. Сестра в шоке даже не услышала. Маруся с размаху полоснула когтями по предплечью Яшки, впилась зубами до крови приводя в себя. Из ниоткуда вынырнул Чудь.

– Помогите мне его дотащить. Ещё можно успеть. Ещё есть время.

И вот уже в четыре руки и одну кошачью пасть мой труп волокут в темноту.

Иду по полю. Вокруг много вереска. Просто море вереска. Где-то впереди журчит вода и мне непременно туда нужно дойти. Меня ждут. Ускоряю шаг. Вереск цепляется за ноги, будто просит не спешить, обдумать всё ещё раз, но мне очень нужно туда, у меня столько вопросов. Вот уже берег. Через реку перекинут бревенчатый мост, основательный и надежный, на века. На другом берегу меня ждут. Вижу женщину с длинными белыми волосами, высокую и статную, она улыбается мне. Улыбаюсь ей в ответ. Я так давно не был здесь, соскучился. О стольком поговорить нужно, столько рассказать. Я уже почти ступил на мост, когда ветер донес далекий голос.

– Костяяяяяяяяяяя!

Марьяна…

Я шумно вдохнул и резко сел, хватая ртом воздух, пытаясь отогнать сон. Ночевать я устроился на полу возле сундука на котором спала сестра. В избушке тихо, только слышно как сопит Яшка, да помуркивает кошь. Фух, отпустило. Приснится же такое. Марьяна перевернулась во сне, подставив тонкую руку под лунный луч из окна. От локтя до запястья на её руке красовались три уже зажившие, но ещё заметные борозды от кошачьих когтей. И зализанный виноватой Мурой шрам от кошачьих зубов. А на ладони чуть ниже большого пальца почти такой же шрам от зубов человеческих. От Марьяниных.

Утром всех переполошила Яшка. С криком она вскочила с сундука и тыкала пальцем в тулуп.

– Он… он… он шевелится! Монстр!

Тулуп очень удачно притворялся просто шкуркой, но после такого обвинения не выдержал: сел, сердито сложил рукава на груди и встопорщил воротник.

– Чего сразу монстр? – вступился за оскорбленный тулуп Чудь. – Очень милый и полезный… эээээ… тип.

Тулуп закивал подтверждая и кинулся Яшке в ноги. Та взвизгнула, как от вида мыши и с ногами вскочила на сундук.

—…ал разразился на приёме в дриадском посольстве.

Приглушенный крышкой голос доносился из сундука. Тулуп тут же был забыт и четыре любопытные морды впихнулись внутрь хранилища в поисках источника звука. Источник обнаружился сразу же: поверх груды тряпья лежал чеканный поднос с яблоком. По всем канонам яблоко нарезало круги по периметру подноса, а из середины посудины вещала зеленоволосая журналистка, перемежая рассказ видеорядом.

– Эльфийский посол был ритуально и заковыристо послан послом орков. В ответ эльфийский посол направил в посольство орков ноту протеста на семи свитках. Орки поблагодарили и тут же применили свитки в гигиенических нуждах.

Мы переглянулись и тихо закрыли сундук.

***

– Отстань от меня! Не возьму я тебя с собой! – Яшка скакала на одной ноге по домику. За вторую ногу цеплялся тулуп, пытаясь уломать несговорчивую девчонку забрать его отсюда. Сестрёнка отбивалась с самого утра, с момента как первый раз обнаружила тулуп, пытающийся впихнуться в её походную торбу. После третьего выдворения тулупа из сумки Яшка психанула и зацепила сумку за сучок, торчащий из мощной потолочной балки. Вот с тех пор тулуп и "уговаривает", мол, дарëному тулупу в швы не смотрят.

– Отстань! Не потащу я такую тяжесть на себе через весь лес неизвестно куда! Вот платьишко ещё взяла бы, а тулуп мне зачем????

Только она это сказала, тулуп взвился под потолок и смерчем закрутился там сметая паутину и расшугивая пауков. От неожиданности Яшка села прям там где стояла. Через секунду смерч замедлил пляску и выплюнул из паутинного кокона очень миленькое платье по местной моде, расшитое по подолу и рукавам затейливыми узорами. Яшка сграбастала его ещё в полёте и с восторженным писком рванула мерить куда-то за печь. До нас доносились фразы типа:

– А юбочку можешь?.. А джинсы?.. А костюмчик вот такой?.. Ооооооооо!

Стало понятно, что бывший тулуп сестрица не променяет ни на какие сокровища мира.

К реке мы старались не подходить близко, лишь бы не потерять из виду направляющую нить. Но комарам это совсем не мешало пытаться подзакусить нами. Даже Чудь и Маруся не остались без внимания: у Чудика распух глаз от покушения местного гнуса, а Маруся периодически облизывала раздутый розовый нос. Марьяна соорудила себе из шнурков и небольшой коряжки импровизированное кадило, чем и оборонялась от обитателей низшей ступени вампирской эволюции. Чтоб не быть загрызенными заживо, спутники старались держаться к ней поближе. Меня кровососы облетали десятой дорогой, видать, не по Сеньке шапка.

Когда "боевые ранения" спутников из разряда "ля, какая фигня прикольная (гы-гы)!" перешли в категорию "ох нифига себе, кошмар какой!", решил полечить народ. По дороге нашёл несколько листочков подорожника, растëр в кашицу и примотал к пострадавшим местам. Так отряд партизан обзавелся одним настоящим Кутузовым и одной китайской подделкой. Через полчаса страдальцы не вынесли наших с Яшкой приколов на эту тему и содрали примочки. Ну что могу сказать? Помогло. Опухоли истаяли, как снег на сковороде.

Конь был хорош. Полностью чёрный жеребец как будто из элитных конюшен. Такой легко представлялся под седлом какого-нибудь злодейского принца, или Тëмного Властелина. Сейчас место принца занимал конопатый мальчишка лет семи поминутно шмыгавший носом и время от времени утиравший сопатку рукавом с размахом от запястья, до локтя. Мальчишка хохотал и шпынял коня пятками в бока, чтоб тот прибавил шагу. Конь на провокации не поддавался. Он вообще нëс себя с королевским достоинством. Только иногда косил на наездника шальной веселый глаз.

Что обычно делают мальчишки летом у реки, да ещё с конëм? Купаются конечно! Наскакавшись по лугу и накувыркавшись в густой траве, непоседа потащил спутника к воде. Конь упёрся насмерть. И за узду его тянули, и сзади пытались сдвинуть, уперев кулачки в лоснящийся лошадиный круп. Без толку.

Легче было, пожалуй, сдвинуть БелАЗ мухе, чем этого зверя. Единственное чего удалось добиться от коня, это хвостом по морде. В конце концов, красный как переспелый помидор пацан плюнул на спутника и с радостным гиканием рванул к реке в одиночку. Я перехватил его уже у самой кромки воды. Чудь быстрее меня, конечно, но… решил не шокировать публику своей красотой.

По сведениям из условно достоверных источников мальчишка жил в деревне за рощей. Звали его Горыня, матушка кликала Горушкой. А купаться в реке ему было запрещено по причине "прохудившегося носа", то бишь насморка. После пятого утирания носа рукавом Горыня получил по рукам и мой носовой платок с напутствием сморкаться только в него и вообще больше не сопливеть.

Деревня стояла на притоке вот этой вот чёрной речки и сюда обычно ни кто не ходил. А после того, как здесь пропала вся живность в окрестностях и подавно. Шкода Горыня удрал сюда купаться, чтоб "матушка не заругала". Родительский подзатыльник бедовая головушка всё же отхватила, а так же была оттрëпана за ухо до покраснения и увеличения лопоухости. Нас как и положено в баньке попарили, ужином накормили и спать на сеновале уложили. В бане я обнаружил сюрприз: на груди, в том месте где Морана ладонь прикладывала появился рисунок. Тонкий, как будто старая полустëртая татуировка, контур. То ли дерево, то ли ключ, в полумраке не разобрать.

Она сидела среди вереска и плела венок. Один уже красовался на её голове, живой короной обхватывая белоснежные волосы. Её пальцы ворожили над цветами, а звучный голос выводил:

Звезд не видно огни,

Мутны воды реки,

Затуманили думы мне очи.

То как кровь солоны,

То полынно горьки

Мне недолю опять напророчат.

Но сияющий лик

Явит миру Заря,

Хорс впрягает коней в колесницу

Путы дум в этот миг

Полыхают, горят

И душа вьется огненной птицей.

Под моей ногой хрустнул стебель, ставя точку в песне. Морана подняла голову. Доплетëнный венок она водрузила мне на голову.

– Вереск будет помнить тебя всегда, Привратник. Храни его.

И снова ледяные пальцы опалили грудину.

***

За время пути река всë отчётливее покрывалась чернотой. Если раньше она тонким слоем смога клубилась над водой, то теперь обволакивала мазутной плëнкой всю поверхность. Даже вороны пропали. Да что там вороны?! Комары не жужжали под ухом. Ощущение, что время на исходе нарастало и давило. Причём не только у меня: Яшка всё торопила на привале, Маруся беспокойно металась туда сюда, а Чудь мрачнел с каждой минутой. Так что, когда я прибавил шагу, ни кто не возражал. От дневного отдыха тоже отказались. Перекусили на ходу пирогами, которые насовала нам матушка давешнего сопливого чичероне (насморк у него таки прошёл волшебным образом уже к вечеру).

После полудня по реке проплыл громко матерящийся водяной в импровизированной лодке из здоровенной тыквы. Он костерил чокнутых некромантов, воительниц недоделанных, палящее солнце и вообще всё, на что падал его взор. Солнце возможно и палило, но за плотным слоем облаков лично я этого не ощущал. Яшка хотела было спросить где тот раздобыл такой громадный овощ, но передумала. Она в географии слабовата, а маршрут ей водяной расписал бы серьëзный.

Небольшая гора (или это был большой холм?) вынырнула из-за макушек деревьев неожиданно. Вот только что её там не было, а вот она уже нависает над лесом. Реку уже видно было издалека. Мëртвые деревья совершенно не перекрывали обзор. Почерневшие листья хрустели под ногами как глиняные черепки. Река маслянисто блестящей змеëй вырывалась из тëмного зëва пещеры и вольно растекалась в проторенном русле.

Запаслись факелами, обмотав коряги разодранной рубахой, одолженной мне Властой, и сухими травами вперемешку.

В тоннеле было сыро, но на удивление светло, а сквозняк намекал на существование световых шахт. К счастью в воду лезть не пришлось, между рекой и стенами тоннеля было достаточно места, чтобы пройти цепочкой по одному. Только один раз пришлось перебираться по камням, выступающим из воды.

Яша хотела было взять Муру на руки, но та сердито фыркнула и с ворчанием, мол, она ещё не настолько стара и не разучилась прыгать, первая заскакала по валунами. Ещё пара шагов и от непонятной тревоги затошнило.Так мерзко на душе не было никогда. Хотелось развернуться, бросить всё и уйти, чтоб не видеть больше никогда ни эту реку, ни пещеру. Странно, никогда не боялся ничего, да ещё так, чтоб внутренности от ужаса в узел завязывались и через горло выскочить норовили. Какие-то чужие мысли. Яшка шла тоже хмурая, насупив брови. Сначала замедлила шаг, будто поддаваясь неведомому уговору, потом тряхнула рыжей шевелюрой, зло сплюнула в чернильный кисель реки и упрямо двинулась вперёд.

С каждым шагом тоннель становился всё шире, а русло реки всё уже. Да и не река уже это была, а широкий ручей. Тревога исчезла так же неожиданно, как и появилась, вместе с ней ушла тошнота.

Пещера была большой. Свод терялся где-то высоко в темноте. Посреди этого футбольного поля лежал большой белоснежный камень, из под которого толчками выбивалась вода. А на камне…

– Кот… – сестра сипела так же, как тогда в моëм сне, когда плакала над трупом.

– Вижу.

А на камне лежала девушка. Рассыпав по белоснежной поверхности угольно-чëрные волосы и раскинув руки, она, казалось, спала. Обмануться не давал черный меч, прошивший насквозь её грудную клетку и глубоко засевший в камне. От раны тонкой неиссякающей струйкой бежала кровь, стекала по рукам и алым дождем смешивалась с ключевой водой, превращая её в чёрный поток. Глаза девушки были закрыты, но готов поклясться чем угодно, что они были чернее ночи. Похоже, мы нашли пропавшую внучку Власты.

– Она жива, – Маруся прикрыла глаза и прислушалась. – Сердце всё ещё бьëтся на лезвии.

– Конечно жива.

Чужой голос раскатился по пещере, эхом испуганно отскочил от стен и заметался по тоннелю позади нас.

– Она будет жить пока мне будет нужна её кровь.

Лица в темноте за камнем было не различить, но я был уверен, что он усмехался.

– Зачем тебе это? – сестра кричала, зло сжав кулаки.

– Что это? – удивился голос.

– Мëртвая вода, мëртвые леса, мëртвая земля.

– Девочка, всё просто, – говоривший шагнул на свет и откинул с лица капюшон. Седые волосы, седая жиденькая бородка. Совершенно безумный взгляд старика многое объяснял. – Яви давно пора слиться с Навью и породить новый мир! – пафосно возвестил он воздев руки. И эта кровь открывает врата, стирает границы! Оооо! Я долго искал. Долго подбирал. И всё не зря!

Безумец расхохотался, в конце смазав пафос кашлем. Как будущий медик могу сказать, что такой кашель не к добру. С этим нужно было что-то делать, иначе и до летального исхода недалеко. Только я подумал об этом, как целый пласт сталактитов откололся от свода пещеры и рухнул вниз, похоронив под собой безумца. Эхо снова заскакало по пещере. Не к добру.

– Ходу! – скомандовала Яшка. Я выцарапал меч Власты из ножен и рванул к камню. Ещё на бегу замахнулся и отсек рукоять меча, что пригвоздил девчонку к этому алтарю. Она не вздохнула, не пискнула, когда я снял её оттуда, будто бабочку с булавки, но кровь остановилась. Сердце больше не билось.

Из пещеры мы вылетели пулей. Стадом горных коз проскакали по камням, бежали наперегонки с ветром и обвалом, который с каждой секундой нагонял и уже наступал на пятки. Дважды получив по черепу мелкими камнями, я решил, что ещё один намёк будет излишним и прибавил скорости, выжимая из организма последнее.

Остановились мы только отбежав (если честно, то скорее отползя) от горы на порядочное расстояние.

– Если это чокнутый сможет вылезти из под такого слоя полезных ископаемых, то я отдам тулуп первой попавшейся моднице, – заявила сестра. А потом оглянулась и увидела мою ношу. – Кот, положи её. Ей уже не поможешь. Она умерла.

– Нет, – я осторожно уложил девчонку на траву. – Время ещё есть. Я чувствую.

Сестра покачала головой, но отошла и не стала отговаривать.

Каким чудом меч снова оказался в ножнах не представляю. Я четко помнил, что оставил его где-то там в пещере возле алтаря, но… Это к лучшему. Вытянул лезвие из ножен, рассек кожу ниже локтя и обильно залил своей кровью дыру в груди девушки. С этим всё. Теперь главное. Сел рядом, по турецки скрестив ноги и тихо запел. Это была колыбельная. Не помню где слышал её. Кажется во сне…

Вокруг снова вереск. Полной грудью вдыхаю его аромат. Впереди журчит вода и я снова спешу. Впереди меня несётся тонкая фигурка, ветер треплет чёрные волосы, вереск цепляется за подол её платья пытаясь притормозить. Догнать получается только возле самого моста.