Год по обмену

Год по обмену

Юлия Костина

Иллюстрация обложки Нейро Холст

© Юлия Костина, 2025

ISBN 978-5-0065-2827-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Я занималась привычными делами в поликлинике, когда внезапно зазвонил телефон. На дисплее высветилось имя Надежды Владимировны Лобачевской. Она руководила благотворительным фондом в Москве. Когда я только приехала в столицу, она помогла мне с трудоустройством, и благодаря ей я побывала в Израиле. Она не звонила мне больше восьми лет, поэтому её звонок меня удивил.

– Алло, – ответила я.

– Юля, это Лобачевская Надежда Владимировна. Можешь сейчас говорить? – спросила она.

– Да, конечно, – ответила я.

– Хочешь принять участие в международном проекте? – поинтересовалась Надежда Владимировна.

– Что за проект? – спросила я.

– Россия вместе с Америкой, Англией и Японией разработали новые технологии для изучения языков. Ищут желающих поехать по обмену на год. Ты уедешь за границу, а вместо тебя приедет кто-то из другой страны. Там будешь жить, работать, учить язык. Если интересно, я подам заявку, ты пройдешь собеседование и тебе все расскажут. Сама бы поехала, но возраст не позволяет. Требуются люди до пятидесяти лет, – объяснила Лобачевская.

– Могу я посоветоваться с семьёй и перезвонить Вам через полчаса? – спросила я.

– Да, конечно, – ответила она.

Я сразу же позвонила маме. Мы работали вместе, но на разных должностях. Я позвала её к себе и, волнуясь, рассказала о звонке Лобачевской. В конце я добавила, что хотела бы поучаствовать в этом проекте.

– Не знаю, как ты поедешь одна, – сказала мама.

– Там сначала собеседование, может, меня не возьмут. Стоит ли вообще туда идти? – спросила я.

– Попробуй, сходи, – ответила мама.

Я перезвонила Лобачевской и дала своё согласие. Она попросила прислать ей на почту документы для заявки. Я в тот же день всё отправила.

Через несколько дней мне позвонили и пригласили на собеседование. Отпросившись с работы, вместе с мамой я приехала в Москва-Сити.

– Здравствуйте, – сказала я, войдя в кабинет, где сидели трое мужчин и одна женщина.

– Добрый день, проходите, присаживайтесь, – ответил один из мужчин.

Все смотрели на меня, и я испугалась. Ноги словно приросли к полу, но я дошла до стола и села.

– Юлия Валерьевна, расскажите о себе, – попросил тот же мужчина.

Именно перед ним лежала моя заявка.

– А что рассказать? – спросила я.

– Нам всё интересно. Расскажите свою историю, – произнесла женщина с улыбкой.

Я начала рассказывать о своей жизни. Меня внимательно слушали, делали пометки и задавали вопросы.

– Вы водите машину? – спросили меня в конце рассказа.

– Нет. Права получила в восемнадцать лет, но боюсь водить. И права уже просрочены, – ответила я.

– Юлия Валерьевна, простите за вопрос. Вы всегда так ходите или это из-за волнения? – спросили меня.

– Последние годы я делала операции на ноги, долго была в гипсе. Теперь боюсь ходить без опоры. Но надеюсь, что это пройдет. Если я не боюсь, то хожу намного лучше, – ответила я.

– Что Вам известно о нашем проекте? – спросила женщина.

– Почти ничего, – честно ответила я.

– Вы слышали о создании микрочипа, который позволил парализованному человеку шевелить рукой? – спросил один из мужчин.

– Да, об этом говорили в новостях, – ответила я.

– Наша команда уже десять лет занимается схожими разработками. Наш микрочип позволяет воздействовать на мозг, чтобы человек заговорил на чужом языке, адаптировался к жизни в другой стране, поборол свои страхи. В Вашем случае мы не изменим Вашу походку, но избавим от страхов. Этот чип мы испытываем в России, но изучать язык здесь – это не то же самое, что в стране-носителе. Наша международная компания собирает людей из США, Англии, Японии и обменивается ими. В течение года Вы живете и работаете, например, в Англии, а люди из Англии живут в России. Через год мы проанализируем, насколько быстро адаптировался человек с чипом. Каких успехов он достиг и как изменилась его жизнь в целом, если расширить возможности мозга, – объяснили мне.

Я слушала их, затаив дыхание. Это было невероятно и немного пугающе. Микрочип, воздействие на мозг, избавление от страхов… Все это казалось фантастикой, но глаза напротив говорили об обратном.

– Нам нужны люди, готовые к экспериментам, открытые новому, – продолжила женщина.

– То есть, сначала мне проведут операцию на головном мозге, чтобы установить чип? – изумленно проговорила я.

– Это не совсем операция. Вы когда-нибудь видели, как делают прокол пистолетом для пирсинга? – спросили у меня.

– Да, видела, – подтвердила я.

– Так вот, с помощью подобного устройства мы внедрим вам чип. За ухом будет что-то вроде сережки-гвоздика с обеих сторон. Процедура проводится под местным обезболиванием. Через три-четыре дня на чипе настраивается программа, адаптированная под ваши нужды. В дальнейшем программа корректируется раз в неделю. Через полгода или чуть больше чип полностью извлекается, и затем мы несколько месяцев наблюдаем, сохранятся ли навыки, приобретенные с помощью чипа, – объяснили мне.

– Выходит, есть риск, что если я выучу какой-то язык с чипом, то после его удаления все забуду? – поинтересовалась я.

– Нет, однажды усвоенный язык никуда не исчезнет. Безусловно, по возвращении на родину, если не практиковать, знание языка начнет стираться из памяти. Однако, наш микроимплант оказывает комплексное воздействие на организм, в частности, в вашем случае, на ощущение зажатости, возникающее из-за боязни передвижения. Если имплант ослабит это чувство, мы изучим, не возникнет ли оно вновь после его извлечения. В целом, чип положительно сказывается на работе организма, стимулируя активность всех мозговых центров. А мозг, как известно, является центром управления всем. Мы верим, что в перспективе наша технология сможет помочь в борьбе со множеством опасных заболеваний, – прокомментировал один из ученых.

– А какова вероятность, что чип, наоборот, спровоцирует какие-либо болезни? Например, после его извлечения у меня разовьется рак мозга? – предположила я.

– Это исключено. Чип, напротив, оздоравливает и омолаживает организм. Доказано, что он избавляет от депрессии, улучшает обмен веществ. Сам чип существует уже более двадцати лет. Долгое время его испытывали на животных. И все животные из эксперимента умерли от старости, а не от болезней. На людях его тоже испытали. Я его на себе испытывала более десяти лет назад, и, как видите, жива и здорова. И болею крайне редко, легкой простудой. Хотя мне уже почти семьдесят лет, – произнесла женщина.

– Я думала, вам лет пятьдесят с небольшим, – искренне сказала я.

Она улыбнулась и достала из сумочки паспорт, протянув его мне в качестве доказательства своего возраста. Я была поражена.

– Вы сказали, что если я подойду вам, то мне предоставят работу в другой стране. Получается, мне нужно будет уволиться с текущей работы? – спросила я.

– Да, вы увольняетесь с работы, и мы принимаем вас в свою команду. В момент подписания трудового договора и договора об участии в испытании вы получаете семь миллионов рублей. Плюс ежемесячно вы получаете зарплату, как и все сотрудники нашей компании. В стране, куда вы поедете, вы также получите единовременную выплату. Ее размер зависит от страны, которая вас примет. После трудоустройства вы и там будете получать зарплату за выполняемую работу, – объяснили мне.

Мне задали еще несколько общих вопросов и пообещали перезвонить после завершения отбора, если я им подойду. Из кабинета я вышла с уверенностью, что меня не выберут и мне не позвонят.

Мы с мамой вышли из Москва-Сити в полном молчании. В голове крутились обрывки фраз, вопросы и сомнения. Мама первая нарушила тишину.

– Ну что, там сказали? – нетерпеливо выдохнула мать, едва мы вышли на улицу.

Я подробно пересказала суть собеседования, словно выкладывала перед ней пасьянс из новостей.

– Ну что скажешь? Рискнешь? Бросишься в омут с головой? – спросила она, и в голосе ее звучала тревога.

– Мам, не знаю. С одной стороны, это шанс кардинально изменить жизнь, посмотреть мир, а с другой – это же имплантация микрочипа в мозг. А вдруг что-то пойдёт не так? И потом, мне кажется, что меня не утвердят, – ответила я, ощущая, как тревога снова подступает.

– И слава богу, если откажут. Только этого не хватало, чтобы в голове у тебя ковырялись, – отрезала она.

Я промолчала. Дома записала голосовое сообщение для Ирины, поделившись впечатлениями о странном собеседовании.

– Ты куда это намылилась без меня? – ответила подруга сообщением.

– Да никуда, мне кажется, меня не утвердят, – ответила я.

– Не спеши, вдруг ещё позвонят, – успокоила она.

Бессонная ночь, сотканная из мучительных раздумий, выжала из меня все соки. Рассвет застал меня уставшей тенью, плетущейся на работу.

Три дня томительного ожидания звонка обернулись разочарованием. Я махнула рукой, отпустив ускользающую надежду. Незнакомый номер на экране телефона показался очередным назойливым предложением или мошеннической уловкой.

– Алло, – произнесла я с усталой обреченностью.

– Юлия Валерьевна, здравствуйте, это Максим, ваш куратор по программе обмена. Вы недавно проходили у нас собеседование. Вы нам подходите. Наши коллеги из Америки готовы вас принять. Учитывая особенности вашего здоровья, вы можете взять с собой сопровождающего. Условия для него будут полностью идентичны вашим, – прозвучал в трубке бодрый голос Максима.

– Сопровождающий тоже должен быть с проблемами здоровья? – уточнила я.

– Нет, это не имеет значения. В группе по обмену есть участники как с проблемами, так и без. Главное – возраст и желание участвовать. Сопровождающий становится полноценным участником, получает рабочее место и все положенные выплаты. Он – такой же равноправный член команды, как и вы, – пояснил Максим.

– Хорошо, но я не могу сразу ответить, мне нужно подумать, – сказала я.

– Давайте так, на следующей неделе во вторник, я жду Вас у себя. Если Вы не готовы к сотрудничеству, перезвоните мне до вторника по этому номеру телефона. Если примите наше предложение, приходите во вторник с пакетом документов, список скину Вам на электронную почту, указанную в заявке. По сопровождающему такой же пакет документов во вторник принесите. Можно копии. Или же приходите сразу вместе с сопровождающим. – отчеканил мужчина.

– А если я не найду сопровождающего, одной мне нельзя? – с тревогой спросила я.

– Сопровождение – это скорее привилегия, чем обязательное условие, – смягчился Максим.

Когда я положила трубку, меня знобило от противоречивых чувств. Радость боролась с неуверенностью. Я набрала номер мамы и выложила все как на духу.

– И что, ты поедешь? – спросила она с опаской.

– С кем-то поехала бы, а одной страшновато, – призналась я.

– Конечно, сейчас в мире такая неразбериха, – вздохнула мама.

– Но на собеседовании говорили, что их проект существует уже больше десяти лет, и политика на него никак не влияет, это же мировая наука, – вспомнила я слова той женщины.

– Давай дома поговорим, – уклончиво ответила мать.

Но уже через полчаса она поднялась ко мне в кабинет:

– Может, и правда стоит рискнуть. Такие возможности не каждому даются. А с кем ты поедешь?

– Кроме Иры, мне и позвать некого, – растерянно ответила я.

– А она куда детей денет, и мать свою? – забеспокоилась мама.

– Да и вас мне страшно оставлять. Особенно тебя, – честно призналась я.

– Глупости, думай о себе, – отмахнулась она.

– Да вы у меня как дети малые, – рассмеялась я.

Вечером я написала Ире:

– Ну что, подруга, пакуем чемоданы?

– Куда летим? – тут же отозвалась она.

– Мне перезвонили, берут! И я могу взять с собой сопровождающего. Правда, сопровождающему тоже чип поставят, – напечатала я, затаив дыхание.

– Круто! – прилетело в ответ.

– Ты вроде не горела желанием отпускать меня одну, – поддела я ее.

– Я только за, но мои точно будут против, – вздохнула подруга.

– А ты им скажи, что денег заработаешь, – подкинула я идею.

– Так тебе еще и платят? – удивилась она, ведь о деньгах я раньше не упоминала.

– Да, единовременная выплата от России, плюс зарплата от центра, потому что меня туда трудоустроят, если соглашусь. И в Штатах тоже выплатят единовременно и будут платить зарплату. Сопровождающему все то же самое, включая чип в голову, – подробно объяснила я.

– Нехило, – только и смогла вымолвить Ира.

Затем мы долго болтали обо всем на свете. Я понимала, что она вряд ли поедет, не с кем оставить детей и больную мать. Да и на чип она вряд ли согласится.

Прошло два дня, а я все никак не могла принять решение.

– Привет! Ты нашла кого-нибудь в сопровождение? – вдруг написала мне Ира.

– Нет. Даже не знаю, кого и просить, – ответила я.

– Мне чемодан паковать? – заинтриговала она.

– Погоди, а дети, а мать? – изумилась я.

– Обещай не ржать, – предупредила подруга.

– Ок, – ответила я, предчувствуя что-то необычное.

– Матери рассказала, она сначала, как заведённая, разразилась тирадой. Потом поделилась с Алексеем Васильевичем, он от озвученной суммы дар речи потерял. Я предложила ему детей на годик забрать и вчера вечером родители выдают: «Может, тебе и правда поехать, мы тут как-нибудь справимся, если свекровь детей заберет». Я, признаться, опешила. А сегодня звонок от свекрови… Ты бы ее слышала! «Ирочка, конечно, я детей возьму, даже не сомневайся». И через слово – Ирочка! – пропела она, щедро приправляя текст слащавыми смайликами.

– И дети согласны? – не верила я обрушившемуся на меня счастью.

– Я Насте объяснила, что тебе поддержка нужна, она вроде не против погостить у отца, если потом мы купим квартиру в Москве, когда я денег заработаю, – ответила Ира.

– Сейчас скину список документов, собери их и перешли мне на телефон. Лучше бы, конечно, тебе вырваться во вторник и примчаться ко мне, вместе бы всё оформили, – предложила я.

– Меня с работы вряд ли отпустят. А ты, кстати, когда заявление писать будешь? – поинтересовалась Ира.

– Во вторник схожу, всё выспрошу и решу. Я же даже не знаю, когда вылет. Может, это ещё не скоро, – ответила я, тщетно пытаясь унять трепет в груди.

Ко вторнику подруга прислала все необходимые документы. Приехать, увы, не смогла. Около трёх часов дня я уже стояла перед Максимом. Он, скрупулёзно изучив наши с Ирой бумаги, одобрительно кивнул.

– Когда принесёте трудовые книжки и готовы приступить к работе? – вдруг спросил он.

– Завтра напишем заявления об увольнении, – ответила я.

– Вчера надо было это сделать, ещё вчера, – проворчал куратор.

– А кем мы будем оформлены? – спросила я, изо всех сил стараясь скрыть волнение.

– Менеджер по международным связям, запись в трудовой будет именно такой. Ежемесячно на вашу карту будет поступать пятьдесят восемь тысяч, за вычетом налогов, разумеется. А после трудоустройства принимающей стороной, вас ждет единовременное вознаграждение за участие в проекте, – пояснил Максим, и в его голосе звучала уверенность, будто он раздавал ключи от сейфа с сокровищами.

– В Америке мы тоже будем трудоустроены как менеджеры? – спросила я, надеясь уловить хоть какую-то нить ясности в этом тумане.

– Этого я, к сожалению, не знаю. По прилете вас встретит куратор принимающей страны. Он поможет с оформлением всех необходимых документов и трудоустройством в компании. Там вы будете получать зарплату за фактическую работу, плюс единовременную выплату за участие в обмене от принимающей стороны. В Штатах это около шестидесяти тысяч долларов. Скорее всего, вам оформят американскую карту для начисления зарплаты и прочих выплат. И, кстати, мой вам совет: возьмите с собой долларов двести-триста на человека. Просто, чтобы элементарно была возможность перекусить в кафе. Американцы, конечно, голодными вас не оставят, но в первый день это вполне может быть пицца или какой-нибудь бургер, – произнес он, будто бы извиняясь за возможную прозаичность первых впечатлений.

– А где мы там будем жить? – вырвался у меня вопрос, тонущий в океане неизвестности.

– Вам предоставят квартиру, – последовал лаконичный ответ.

– А в каком городе мы будем? – продолжала я, цепляясь за соломинку.

– Город Бейонн, штат Нью-Джерси. Это примерно в двух часах езды от Нью-Йорка, – ответил Максим.

– Юлия Валерьевна, как только трудовые будут у вас на руках, прошу немедленно ко мне, – голос его звенел сталью. – Времени в обрез, через три недели вы уже должны быть в Штатах. Нам еще предстоит вживить чип, освоить хотя бы элементарный английский. А вам, Юлия Валерьевна, еще и восстановить навыки вождения.

– Реально выучить английский и сесть за руль за две недели? – я изумилась, чувствуя, как в душе поднимается ледяная волна сомнений. – К тому же, мои права давно просрочены.

– Права получите уже в Штатах, там без колес – как без рук. И вам, и Ирине придется осваивать американские дороги. А с чипом, уверяю, за пару недель интенсивных занятий освоите элементарные фразы и базовый английский. Я сам так китайский учил. Поверьте, все в ваших силах. Через пару лет подобные чипы будут в массовом использовании, и это станет очень дорогим удовольствием. Используйте все возможности, которые он вам дает. Не упустите шанс использовать его по максимуму. Ваш мозг станет губкой для знаний, впитывайте все новое, читайте, учитесь и забудьте о страхе. Кстати, на следующей неделе медкомиссия – нужна справка для визы и грин-карты, чтобы жить и работать в Штатах, – выпалил куратор, словно окатил меня ушатом ледяной воды.

– А в субботу никак нельзя это сделать? – спросила я, надеясь на хоть какую-то пощаду.

– Я попробую договориться с медцентром на субботу, – пообещал Максим.

Когда я вышла от куратора, меня переполняла растерянность. Стоит ли вообще соглашаться на этот обмен и тянуть за собой Иру? Дома я тут же позвонила подруге и выложила все, что узнала от Максима.

– Ир, стоит ли на это соглашаться? – спросила я, и в голосе звучала мольба о совете.

– Тебе решать. Но Макс прав, возможно, через пару лет это будет удовольствие, доступное лишь избранным, – произнесла Ира, задумчиво.

– Блин, мне так страшно, – призналась я, не в силах скрыть охватившее меня смятение.

– И интересно, – добавила Ира, и в ее голосе прозвучало предвкушение.

– Всё, короче, завтра пишем заявления на работе, – решительно произнесла я, отбрасывая последние сомнения.

На следующий день, к немалому изумлению коллег, я положила на стол заявление об уходе. Инвалидность давала право уйти без отработки, но совесть не позволяла бросить все на произвол судьбы, и неделю я посвятила передаче дел. Максим, верный слову, договорился о субботнем визите в медцентр. И вот, полные тихой решимости, мы с Ирой отправились навстречу неизбежным медицинским испытаниям. Однако нас ждал лишь стандартный набор: невролог, окулист, психолог, терапевт и, конечно, кровь на анализы. После терапевта у нас на руках было заключение на визу.

Неделя пролетела, и я обрела долгожданную свободу. Иру же, напротив, обязали отработать положенные две недели. Истинную причину увольнения я предпочла утаить. Чип мне установили, как и обещал Максим. Процедура оказалась почти безболезненной. В том самом медцентре, где мы проходили обследование для визы, под местной анестезией, крошечным проколом за ухом, мне внедрили устройство. Чип был практически незаметен, а через пару часов я и вовсе перестала его ощущать. Чувствовала я себя превосходно. На следующий день раздался звонок, приглашавший меня в «Москва-Сити». Там меня ждал преподаватель английского. Четыре часа я корпела над языком, и еще четыре – осваивала автосимулятор. Первые дни особых перемен я не замечала. С преподавателем мы разбирали азы: алфавит, счет. Но вскоре я обнаружила, что повторяю буквы и цифры, не задумываясь. Считала до ста и обратно без малейшего напряжения, словно делала это всю жизнь. Английская грамматика давалась удивительно легко, слова и фразы врезались в память моментально. Я начала слушать аудиокниги на английском. Пока понимала немного, но зато улавливала произношение. Но самая большая радость ждала меня в другом: я почувствовала, что мне стало легче ходить. Я больше не концентрировалась на каждом шаге, шла свободно, без скованности и страха упасть. Через неделю Ира присоединилась ко мне. Ей тоже установили чип, и уже на следующий день она приступила к занятиям. Теперь мы чередовали: утром одна шла на автовождение, другая – на английский, после обеда менялись местами. Однажды нас отпустили пораньше, и мы втроем, с Максимом, поехали в посольство США. Собеседование с офицером американского посольства в Киргизии проходило по видеосвязи – ведь российское консульство визы всё ещё не выдавало. Максим объяснил, что документы отправили в Бишкек, но, чтобы избавить нас от утомительного перелета, посольство великодушно согласилось на онлайн-формат. Словно по волшебству, спустя пару дней дипломатический курьер доставил наши паспорта с вожделенными визами в московское посольство. Нас вновь вызвали, и молодой человек с улыбкой вручил нам паспорта, а вместе с ними – грин-карты, ключи от новой жизни. Посольство взяло на себя и оплату авиабилетов. Заботливый сотрудник посоветовал взять места у аварийного выхода – хотя бы до пересадки в Стамбуле. Выходные перед отлетом мы посвятили лихорадочным сборам, совершив паломничество в бутик «Садовод». «Кое-какие вещи» обернулись четырьмя неподъемными чемоданами, взвалившимися на хрупкие девичьи плечи. Обнадеживала лишь весть от парня из посольства: в аэропорту нас встретит «специальный человек», который избавит от бремени багажа и формальностей. Нам выдали таинственные удостоверения, обмолвившись о чипах в наших телах. До аэропорта нас провожали родители. Мама не смогла сдержать слез, я держалась из последних сил. Родителей успокаивали два факта: моя внезапно обретенная уверенность в передвижении – несомненная заслуга чипа – и то, что мы летим вместе с Ирой. Как и обещали, у самого входа в аэропорт нас ждал человек. Тележка с чемоданами перекочевала в его руки. Прощание с родителями у таможенного контроля было коротким. Меньше, чем через полчаса мы уже томились в ожидании посадки. Устав от ожидания, мы отправились в кафе. На скудные командировочные деньги позволили себе по кофе с круассаном, решив приберечь собственные сбережения на будущее. Наконец объявили посадку. Поднявшись на борт самолета, я не выдержала и разрыдалась. Только сейчас до меня дошло, что я лечу в неизвестность, на год, который может перевернуть всю мою жизнь. К чему и к кому я вернусь через год? Ира тоже плакала. Мы не обменивались словами утешения – они были излишни. В иллюминаторе мелькали огни ночного города, постепенно превращаясь в россыпь крошечных бриллиантов на темном бархате. Слезы текли сами собой, не требуя моего контроля. В голове крутился калейдоскоп воспоминаний: родные лица, знакомые улицы, уютные вечера. Все это оставалось там, внизу, а впереди – лишь туманная перспектива, сотканная из надежд и опасений. Год – это целая вечность. За это время может произойти все, что угодно. Я боялась перемен, боялась не узнать саму себя по возвращении. Ира, сидящая рядом, сжимала мою руку, и это единственное, что связывало меня с реальностью. Вдохнув полной грудью, я откинулась на спинку кресла. Год пролетит быстро, я знаю. Нужно просто верить в себя, в свои силы. Нужно помнить о тех, кто ждет нашего возвращения. И тогда все обязательно будет хорошо.

Во время ужина, приведя себя в порядок после слез, мы с аппетитом уплетали картофель с куриной грудкой и капустный салат. Оставшуюся часть полета мы провели за просмотром фильма, пытаясь унять тревогу. Спустя пять часов самолет приземлился в Стамбуле. Там нас тоже ждал «специальный человек». Нас даже не выпустили из самолета, пока за нами не пришли. Он помог нам с багажом и прохождением контроля на рейс до Нью-Йорка. Его английская речь была для нас китайской грамотой. Лишь обрывки фраз позволяли догадываться о смысле сказанного.

Каково же было наше изумление, когда нас проводили в святая святых – зал ожидания бизнес-класса. Оставшись наедине со своим восторгом, мы тут же подключились к спасительной сети Wi-Fi и поделились радостью с родителями по видеосвязи. В уютном коконе бизнес-зала время пролетело незаметно, и вот уже нас приглашают на борт. Это был наш первый опыт полета бизнес-классом, и сердце замирало от предвкушения. Особенно радовала возможность откинуть кресло и хоть немного забыться в объятиях Морфея, ведь долгий путь еще только начинался.

Нью-Йорк встретил нас ласковым дыханием ранней весны. Прямо из самолета нас подхватил заботливый сотрудник аэропорта, который провел сквозь лабиринты таможенного контроля и помог отыскать багаж. Затем он вывел нас в зал встречающих и подвел к рослому, рыжеволосому гиганту. Его улыбка сияла так, словно он встретил давно потерянных родственников. На ломаном русском он разразился пламенной речью, из которой мы поняли, что он Джеймс, наш куратор, которому можно доверять на все двести процентов. Далее последовала парковка и просторный автомобиль. Дорога до Бейонна растянулась на добрых два с лишним часа. Все это время Джеймс щедро делился с нами рассказами о местности, о культуре, об особенностях жизни. Его русский был так же далек от совершенства, как и наш английский, но, объединив усилия и прибегая к помощи обоих языков, мы кое-как понимали друг друга. Оказалось, что Джеймс, как и мы, «чипирован» и изучает русский всего пару недель. Он пояснил, что первым делом мы заедем в научный центр, чтобы подписать кое-какие бумаги и проверить настройки чипа.