Обреченные на сражение. Не принимай покорно

Обреченные на сражение

Не принимай покорно

Александр Скопинцев

Иллюстратор Александр Скопинцев

© Александр Скопинцев, 2025

© Александр Скопинцев, иллюстрации, 2025

ISBN 978-5-0065-4014-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Аннотация: " Обречённые на Сражение»

На рассвете июня 2184 года армии Западного Экономического Блока вероломно пересекли границу и атаковали Россию. Началась Великая Техновойна – суровая эпоха, где города превратились в боевые узлы, а поля сражений заполнили шагоходы – гигантские боевые машины, вооружённые импульсными орудиями.

Под натиском врага российские войска отбивали мегаполисы один за другим, уходя вглубь территории. Но с каждым боем их сопротивление становилось всё ожесточённее, каждый алгоритм – быстрее, каждая атака – точнее.

Даже в этот кибернетический ад русские людей не покидала вера в победу. Уже в первые месяцы войны тщательно продуманный план блиц-краша – молниеносного уничтожения систем обороны – был сорван. Героический отпор русских шагоходов и их мехводов, которые боролись, не щадя себя стал символом стойкости.

Это хроника нового века, где машины и технологии не смогли сломить дух тех, кто не покорился. История о стойкости и вере в будущее, которая светила ярче импульсных зарядов.

1 глава

Сентябрьское утро 2181 года навалилось на Дублин свинцовой тяжестью предгрозового неба. Город, обычно искрящийся жизнерадостностью, словно съёжился под гнетом надвигающихся событий. Мелкий, пронизывающий до костей дождь безжалостно хлестал по брусчатке старинных улиц, превращая их в зеркальное полотно, в котором отражались искаженные силуэты готических шпилей и барочных фасадов. Казалось, даже древние горгульи на карнизах средневековых зданий сегодня скалились особенно зловеще, предчувствуя надвигающуюся катастрофу континентального масштаба.

В массивном здании конференц-центра, где каждый камень дышал историей, царила атмосфера напряженного ожидания. Тяжелые бархатные портьеры на высоких окнах были плотно задернуты, словно пытаясь отгородить собравшихся здесь людей от внешнего мира. Величественные хрустальные люстры, спускающиеся с лепного потолка, заливали помещение холодным, неестественным светом, превращая лица присутствующих в застывшие маски из театра теней.

Максен, облаченный в безупречно скроенный черный костюм, который, казалось, поглощал свет, медленно поднялся на трибуну. Его фигура отбрасывала гигантскую тень на стену позади, словно зловещее предзнаменование грядущих событий. Глаза Канцлер-Прайма лихорадочно блестели, как осколки льда, в них плясали отблески электрического света, создавая пугающий эффект внутреннего огня.

– Господа, – его голос, резкий и пронзительный, как удар хлыста, разрезал густую тишину зала. – После того, как судетский вопрос будет урегулирован, – он сделал многозначительную паузу, обводя взглядом застывших в напряжении дипломатов, – Западный Экономический Блок торжественно заявляет об отсутствии каких-либо территориальных претензий внутри Европы.

Тейлор, сидевший в первом ряду, нервно теребил цепочку карманных часов, которые, казалось, тикали неестественно громко в гнетущей тишине зала. Его бледное лицо покрылось мелкими капельками пота, а пальцы, сжимавшие край стола, побелели от напряжения. Рядом с ним Эдуард Ольф, Прайм-министр, застыл, словно восковая фигура, только едва заметное подергивание уголка рта выдавало его внутреннее смятение.

– Мы должны сохранить мир любой ценой, – прошептал Тейлор, склонившись к своему французскому коллеге. Его голос дрожал, как осенний лист на ветру. – Любой ценой…

Феррари, восседавший справа от трибуны, словно римский император на троне, с плохо скрываемым презрением наблюдал за происходящим. Его хищный профиль, резко очерченный падающим сверху светом, напоминал древнюю камею с изображением жестокого цезаря. Тонкие губы изгибались в едва заметной усмешке, а в темных глазах плясали огоньки злорадного удовлетворения.

Воздух в зале становился все более спертым, несмотря на работающую вентиляцию. Казалось, само время сгустилось и потяжелело, как ртуть в барометре перед бурей. Секретари, склонившиеся над своими блокнотами, строчили с такой скоростью, будто от этого зависела их жизнь. Шорох перьев по бумаге напоминал шепот опавших листьев, гонимых осенним ветром по пустынным улицам.

Когда соглашение было подписано, Тейлор поднялся со своего места. Его высокая фигура казалась необычайно хрупкой в свете безжалостных электрических ламп.

– Мир… – произнес он, и его голос предательски дрогнул. – Мир в наше время. Ненадежен, как и солнце. Но мы достигли взаимопонимания.

Мир, полагавшийся на спутниковую связь и глобальные системы навигации, был хрупким, как стекло. После мощнейшей солнечной вспышки 2080 года, выведшей из строя электронику всех спутников, они стали неуправляемыми кусками металла, падающими на землю. Тысячи обломков обрушились на города, превращая мегаполисы в руины, а технологическую цивилизацию в хаос. С тех пор человечество, наученное горьким опытом, с опаской относилось к любым орбитальным аппаратам, предпочитая полагаться на наземные системы связи и навигации.

Промозглым мартовским утром 2181 года тишину южноевропейских городов разорвал лязг гусениц зэбовских шагоходов и рев сервомоторов. Обещания растаяли, как утренний туман, унесенные ледяным ветром новой эпохи.

Европа застыла в оцепенении, как кролик перед удавом. Каждый восход солнца приближал континент к краю пропасти. Словно в кошмарном калейдоскопе, одна за другой падали жертвы агрессии: Польша, содрогнувшаяся под ударом блицкрига; Дания и Норвегия, захваченные молниеносной операцией; Бельгия, Голландия и Люксембург, чей нейтралитет был растоптан подошвами ботинок ЗЭБ.

А потом пал Париж. Город света погрузился во тьму оккупации, его широкие бульвары опустели, а в зеркальных водах Сены теперь отражались силуэты чужих знамен с чёрными копьями в центре. В 2183 году в том же самом вагоне в Компьенском лесу, где двести шестьдесят три года назад была подписана капитуляция кайзеровской Германии, история совершила свой жестокий поворот – Франция склонила голову перед победителем.

Дублинская конференция осталась в анналах истории как символ трагической близорукости и предательства, как момент, когда можно было остановить чудовище, но вместо этого его накормили досыта, надеясь на его благодарность. Политика умиротворения агрессора обернулась катастрофой невиданного масштаба, цену которой предстояло заплатить миллионам невинных жизней в горниле самой страшной войны, какую только знало человечество.

В тот сентябрьский день 2181 года в Дублине тикали не только карманные часы Тейлора – тикал чудовищный механизм войны, отсчитывающий последние мгновения мира в Европе. И лишь немногие понимали тогда, что стрелки этих часов уже невозможно повернуть вспять.

В последний день июля 2183 года закатное солнце медленно тонуло в горизонте, окрашивая величественные горные пики в сюрреалистическую палитру пурпурного золота и кроваво-красных отблесков. Атмосферные фильтры создавали в небе причудливую игру света, преломляя солнечные лучи через призму очищающих воздух частиц, отчего казалось, будто сами небеса охвачены призрачным северным сиянием.

Бергхоф – это величественное сооружение, воплощающее в себе симбиоз исторического наследия и технологий будущего – царственно возвышался над живописной долиной, где на сочных альпийских лугах паслись коровы.

Трехэтажное здание представляло собой настоящий шедевр архитектурной мысли XXII века. Древние каменные стены, хранящие память веков, были искусно интегрированы с самыми современными материалами. Самовосстанавливающийся нанобетон соседствовал с традиционным альпийским гранитом, а по поверхности стен, словно светящиеся вены, пульсировали линии квантовых коммуникаций, передающие петабайты данных каждую секунду. Старинные витражные окна, созданные еще мастерами прошлого, были дополнены слоем интеллектуального стекла с функцией мгновенной перестройки молекулярной структуры, позволяющей менять прозрачность или проецировать любую информацию прямо на стеклянную поверхность.

Внутреннее убранство дома поражало воображение даже искушенных гостей. Каждая комната представляла собой идеальный баланс между уютной традиционностью и ультрасовременными технологиями. Старинная деревянная мебель была оснащена встроенными проекторами, а потолочные фрески соседствовали с динамическими световыми инсталляциями, реагирующими на настроение присутствующих благодаря продвинутым системам считывания эмоций.

В просторном зале совещаний, где столетняя дубовая обшивка причудливо контрастировала с дисплеями и квантовыми терминалами, собрался военный совет новой эпохи. Двенадцать человек, каждый из которых был живым воплощением симбиоза человека и технологий, расположились вокруг массивного стола из цельного куска янтарного дуба, инкрустированного сетью микропроцессоров и тактильных сенсоров.

Максен – высокий, атлетически сложенный мужчина с военной выправкой и едва заметными шрамами от боевых кибернетических улучшений – властвовал над пространством у тактической карты. Его движения были отточены до механической точности, каждый жест вызывал каскады проекций, развертывающихся в воздухе подобно светящимся цветам.

– За последние военные кампании, – его голос, усиленный вживленным ларингеальным модулятором, разносился по залу с кристальной четкостью, – мы достигли такого уровня военного и технологического превосходства, о котором не могли мечтать даже самые смелые футурологи прошлого.

Десять человек в элегантных костюмах внимательно следили за каждым его движением. Их глаза фиксировали мельчайшие детали презентации, а нейроинтерфейсы непрерывно анализировали поступающую информацию.

Двое генералов, облаченные в церемониальные мундиры с интегрированными системами боевого управления и знаками различия, занимали особое положение у проекционной карты. Их кибернетические импланты тихо гудели, синхронизируясь с тактической сетью командования.

– Наши военные трофеи превзошли самые смелые ожидания, – продолжал Максен, элегантным жестом активируя каскад таблиц и диаграмм. – Сорок восемь тысяч девятьсот единиц высокотехнологичной боевой техники: девяносто два французских боевых комплекса с искусственным интеллектом, двадцать два бельгийских штурмовых модуля, шестнадцать голландских систем противовоздушной обороны нового поколения, двенадцать английских квантовых шагоходов и шесть норвежских арктических боевых платформ. Каждая единица уже интегрирована в нашу квантовую сеть управления и готова к немедленному развертыванию.

Его шаги по паркету отдавались мерным эхом, усиленным акустической системой зала. Каждый удар каблука вызывал легкую пульсацию светящихся линий на полу, словно само пространство резонировало с его движениями. Присутствующие, как единый организм, следили за его перемещениями, их кибернетические системы непрерывно обменивались данными, формируя общее информационное поле.

– Но теперь, – Питер резко остановился, его глаза вспыхнули холодным светом, – настало время главного противостояния. Россия.

Карта мгновенно трансформировалась, фокусируясь на восточных территориях. В воздухе развернулась детальная топографическая модель с наложенными слоями данных о системах обороны, энергетических узлах и транспортных артериях противника.

– Наша цель кристально ясна, – его голос приобрел металлические нотки, резонируя с напряженной атмосферой зала. – Тотальное уничтожение вооруженных сил противника. Это не будет похоже на предыдущие конфликты – это будет война на полное уничтожение. Жестокость в этой войне станет необходимым благом для будущего человечества. Россия должна быть ликвидирована как государство.

Проекции развернулись во всем объеме зала, показывая предполагаемые направления ударов армий, маршруты продвижения кибернетических войск, расчетные потери и прогнозируемые разрушения. Искусственный интеллект тактического планирования непрерывно корректировал данные, учитывая миллионы переменных.

– Операция должна быть завершена за пять месяцев 2184 года, – Питер очертил временные рамки жестом, который тут же отразился в появлении детальной временной шкалы над картой.

Каждый его шаг по комнате вызывал волну реакций в интегрированных системах помещения. Умный пол реагировал мягким свечением на давление, температура и влажность автоматически корректировались для поддержания оптимального микроклимата, а квантовые процессоры непрерывно обрабатывали потоки данных от всех присутствующих, формируя многомерную картину происходящего.

Присутствующие, словно завороженные, следили за его движениями, их импланты синхронно пульсировали, регистрируя каждое слово, каждый жест, каждую проекцию. Все данные мгновенно архивировались в квантовых банках памяти, создавая неуничтожимую запись этого исторического момента.

В воздухе висело почти осязаемое напряжение, усиленное мерцанием проекций и тихим гулом систем жизнеобеспечения. Время, казалось, замедлило свой бег, застыв в этот судьбоносный момент. История готовилась совершить новый поворот, и каждый присутствующий в этом зале понимал: они стоят на пороге событий, которые навсегда изменят облик человеческой цивилизации.

Нео-Дублин содрогался под тяжестью вечернего смога. Титановые небоскрёбы, облицованные фотохромным стеклом, вонзались в свинцовое небо, словно клинки древних скандинавских богов войны. Их поверхности непрерывно переливались узорами рекламы, отражаясь в лужах дождя. По магистрали Унтер-ден-Линден, зависнув в полуметре над магнитной подушкой, плыл нескончаемый поток аэрокаров – их хромированные корпуса отбрасывали радужные блики на деревья, чьи листья пульсировали в такт городскому ритму.

Среди этого футуристического хаоса выделялся представительский «Мерседес-Квантум» последней модели, чей искусственный интеллект виртуозно лавировал между полосами движения. Его активный камуфляж едва заметно мерцал, подстраиваясь под окружающую среду. За рулём сидел человек, чьё лицо сохраняло холодное выражение опытного дипломата. Это был Томас Бору – сотрудник Министерства Внешних Связей ЗЭБ, человек, чей нейроинтерфейс скрывал тяжесть двойной жизни за файрволлами высшего уровня защиты.

Мегаполис пульсировал в своём привычном ритме. По тротуарам спешили прохожие – клерки, военные, дети в униформе. Витрины магазинов демонстрировали последние достижения технологий, а из дверей биосинтетических кафе доносились ароматы молекулярной кухни.

«Мерседес-Квантум» завис возле ресторана «Кемпински-Прайм» – элитного заведения, защищённого от уличного шума. Томас покинул машину, на мгновение поймав своё отражение в фотохромном стекле – высокий мужчина в костюме. Человек, которого разведывательная сеть России знала под кодовым именем «Грек».

В ресторане царила атмосфера изысканного декаданса. Свечи отбрасывали причудливые тени, создавая иллюзию уюта среди хрома и пластистали. Негромкие разговоры посетителей микшировались с эмбиент-музыкой, генерируемой квантовым алгоритмом. В углу зала, за столиком из композита, сидела молодая женщина. Ола Штёбе – журналистка, член антиправительственного сопротивления, известная в даркнете как «Буна».

Томас снял кожаную куртку и опустился в кресло напротив Ильзы. Она грела руки о чашку с чаем.

– Какова реакция на переговоры? – произнесла она.

Томас нахмурился:

– Верхние эшелоны считают, что переговоры с русскими провалились. В дипломатических сетях паника. Канцлер-Прайм в бешенстве.

Ола медленно отодвинула чашку, её глаза уставились на Томаса:

– Каков ваш прогноз развития ситуации?

Томас откинулся на спинку кресла, его взгляд устремился сквозь стекло на городского пейзажи за окном:

– Британский Альянс пребывает в иллюзии безопасности. Но Канцлер-Прайм смотрит на восточный сектор. Ресурсы уже концентрируются на производственных площадях.

В этот момент мимо их столика проплыл официант. В воздухе повисла тяжёлая пауза. Ола рассеянно коснулась броши-нейротранслятора на лацкане пиджака – миниатюрного квантового передатчика, замаскированного под антикварное украшение.

За окнами ресторана сгущался неоновый сумрак, окутывая мегаполис покрывалом из тумана и электромагнитных помех. Нео-Дублин готовился к ночи, не подозревая, что скоро его улицы содрогнутся от гула боевых дронов и бомбардировщиков, а небо затянет смогом войны. Но пока что город жил своей обычной жизнью, храня в сетях тайны тех, кто пытался предотвратить надвигающийся технологический апокалипсис.

Цоссен тонул в сумраке зимних сумерек, когда последние лучи багрового солнца скользили по фасадам из титанобетона и армированной стали. Штаб-квартира верховного командования, похожая на исполинский саркофаг, вздымалась над городом, будто памятник человеческой гордыне. Её грани, отполированные до зеркального блеска, отражали умирающий день, превращая окружающий пейзаж в калейдоскоп серых теней.

В недрах этого колосса, на глубине ста метров под землёй, располагался командный центр – сердце военной машины ЗЭБ. Массивные стальные двери с пневматическим приводом вели в просторный зал совещаний, где воздух был пропитан запахом кожи, металла и едва уловимым ароматом кофе. Стены, облицованные матовыми панелями из сверхпрочных композитных материалов, поглощали звуки, создавая гнетущую атмосферу изоляции от внешнего мира.

В центре помещения возвышался стратегический стол – массивная конструкция из титанового сплава с вмонтированной электронной картой. Её поверхность светилась приглушённым синим светом, отбрасывая причудливые тени на лица двенадцати человек, собравшихся для решения судеб целых народов.

Джулиани Максен стоял у головы стола, его фигура, облачённая в тёмно-серый мундир новейшего образца, казалась высеченной из камня. Его лицо, испещрённое глубокими морщинами, выражало ту особую смесь безумия и решимости, которая отличает людей, считающих себя вершителями истории.

– Сегодня, – его голос, хриплый и властный, разорвал тишину командного центра, – я привёл в действие директиву двадцать один. План «Громовержец».

Он сделал паузу, обводя взглядом присутствующих. Каждый из них был облачён в чёрную форму с серебряными нашивками из металлизированной ткани, каждый нёс на плечах груз предстоящей войны.

– Когда начнётся эта операция, – продолжил Канцлер-Прайм, его пальцы легли на прохладную поверхность карты, – Европа затаит дыхание. Мы стоим на пороге величайшего военного предприятия в истории человечества.

Электронная карта мерцала под его ладонями, отображая территории будущего вторжения. Красные линии границ пересекали континент, словно шрамы на теле планеты.

– Основная идея операции кристально чиста: вооружённые силы ЗЭБ должны молниеносным ударом сокрушить Российскую Россию. – Его рука сжалась в кулак. – Мне достаточно разбить русскую армию и захватить Москву, Санкт-Петербург, Кавказ. Стереть с лица земли эту страну и уничтожить её народ.

Глаза Максена горели лихорадочным блеском в полумраке командного центра:

– Перед поворотным этапом истории я освобождаю зэбовские народы от оков морали, от разлагающей химеры, именуемой совестью. – Его голос становился всё более страстным. – Природа безжалостна в своей справедливости, следовательно, и мы должны быть беспощадны. Если я посылаю цвет европейских наций в пекло войны, проливаю драгоценную зэбовскую кровь, то, без сомнения, имею право уничтожить миллионы представителей низшей расы, которые размножаются подобно паразитам.

Генерал-полковник Франц Гальдер, начальник штаба сухопутных сил, стоял справа от Канцлер-Прайма, его худое лицо напоминало маску древнего божества войны. Нервные пальцы теребили воротник идеально выглаженного мундира, глаза цвета стали выражали ту особую жестокость, которая отличает человека, привыкшего распоряжаться чужими жизнями. Каждое его движение было резким, словно удар хлыста, каждый жест выдавал сдерживаемое нетерпение.

– Господа, прошу всех к карте, – произнёс Гальдер, активируя тактический дисплей. Звук шагов по металлическому полу эхом отразился от стен, когда офицеры приблизились к столу. Их тени, искажённые светом электронной карты, сплетались на стенах в причудливый танец.

Гальдер начал свой доклад, его голос звучал механически точно:

– Для выполнения плана «Громовержец» общая численность вооружённых сил достигнет семи миллионов двухсот тридцати четырёх тысяч солдат. – Он активировал секторальное освещение карты. – Наступление будет вестись тремя фронтовыми группами.

Его рука двигалась над картой, указывая направления ударов:

– Группа армий «Север» под командованием суперкомандор Лееба: шестнадцатая и восемнадцатая армии, четвёртая шагоходная группа, первый воздушный флот. Удар через Прибалтику на Санкт-Петербург.

Синие линии на электронной карте обозначили маршрут наступления. В воздухе повис запах озона от работающей электроники.

– Группа армий «Центр» под командованием суперкомандора Шубэ, – Гальдер указал на центральный сектор карты. – Девятая и четвёртая полевые армии, вторая и третья шагоходные группы при поддержке второго воздушного флота. Главный удар на Брестском направлении, вспомогательный – на Белостокском. Задача – окружить и уничтожить русские войска в Белоруссии.

Шубэ, высокий человек с военной выправкой и лицом, словно высеченным из мрамора, едва заметно кивнул. Его глаза, холодные как лёд, были устремлены на карту, где будущие победы уже рисовались в его воображении.

– Помните, Шубэ, – Максен повернулся к суперкомандору, – ваш удар в Белоруссии – это острие копья, направленного в сердце России. Это главный удар на Москву.

Москва погружалась в зимние сумерки. Морозный воздух декабря 2183 года обжигал лёгкие, а тяжёлые серые облака нависали над древними стенами Кремля, словно предвещая грядущие события. Снег, падавший крупными хлопьями, укрывал брусчатку внутреннего двора белым саваном, заглушая звуки шагов часовых, методично отмерявших свои маршруты вдоль величественных стен.

В просторном зале кремлёвских кабинетов, где массивные хрустальные люстры отбрасывали причудливые тени на белоснежные стены, собрались высшие военачальники Российской Армии. Тридцать человек – цвет военной элиты страны – негромко переговаривались между собой, обсуждая насущные вопросы обороны западных границ. Золотое шитьё на погонах маршалов и генералов тускло поблёскивало в мягком свете, а их лица выражали сосредоточенность и едва скрываемое беспокойство.

Массивные китайские вазы, установленные в углах помещения, безмолвно наблюдали за происходящим, храня в себе вековые тайны кремлёвских стен. На длинных столах, покрытых традиционным зелёным цветом, лежали карты и документы, испещрённые пометками и стрелками предполагаемых военных операций.

Внезапно тяжёлые двери распахнулись с характерным звуком пневмозатворов. Офицер в начищенных до блеска ботинках буквально влетел в помещение:

– Товарищи генералы! – его голос прозвучал как выстрел в установившейся тишине.

Все присутствующие мгновенно поднялись, звук отодвигаемых стульев эхом разнёсся под высокими сводами потолка. В наступившей тишине раздались знакомые всем размеренные шаги – в кабинет вошёл Кузнецов. Его появление словно изменило саму атмосферу в помещении, наполнив её ещё большим напряжением. Взгляды всех присутствующих были прикованы к невысокой фигуре в простом военном кителе.

– Садитесь, товарищи, – негромко произнёс Кузнецов, опускаясь в своё кресло во главе стола. Его карие глаза внимательно изучали лица собравшихся. – Как прошли военные игры? Кто докладывает?

Начальник Генерального штаба Бунин поднялся со своего места. Его движения были чёткими, но внимательный наблюдатель мог заметить едва уловимое напряжение в плечах. Подойдя к огромной карте, занимавшей почти всю стену, он начал доклад:

– Товарищ Кузнецов, военно-стратегическая штабная игра преследовала цель проверить план прикрытия действий войск в начальном периоде войны, – голос Громова звучал ровно, но в нём угадывалась внутренняя тревога. – За основу обстановки были взяты предполагаемые события, которые в случае нападения ЗЭБ на Россию могли развернуться на западной границе…

Бунин методично излагал детали игры, его рука с указкой двигалась по карте, отмечая ключевые точки: Брест, Бобруйск, Вильнюс, Минск. Стрелы наступлений и контрнаступлений пересекали карту, словно паутина потенциальной войны.

– Состав фронтов: западный – «синие» – шестьдесят дивизий под командованием генерала армии Ермолова; восточный – «красные» – пятьдесят дивизий под руководством генерал-полковника Павлова, – продолжал Громов, бросив короткий взгляд на сидящего неподалёку Ермолова.

Ермолов, массивный, с характерным волевым подбородком, внешне казался совершенно спокойным, но его пальцы, лежащие на столе, были сжаты чуть сильнее обычного. Он внимательно следил за докладом, временами делая пометки в своём планшете.