Пропавшая невеста. Том 2

– Он придет! – упрямо произнесла, обращаясь к самой себе, и начала одеваться.

Конечно, придет! Обещал ведь. Просто это его первый ужин в замке после возвращения. Ему нужно пообщаться со своими людьми. Это нормально!

Уже полностью собранная, она села на краешек кровати, сложила руки на коленях и, не моргая, уставилась на дверь, ожидая, что сейчас она распахнётся, и на пороге появится кхассер. Пару раз вскакивала, чтобы подбежать к зеркалу и убедиться, что выглядит достойно, и что лягушачья шкурка не вернулась. Все сравнивала себя с новой высшей. Ведь не хуже! Тоже хорошенькая, только слишком уж бледная. Чтобы исправить это, Ника пощипала себя за щеки, покусала губы, чтобы те налились чувственно-алым, и вернулась обратно.

Сидела прямая, как палка. Ждала, замирая каждый раз, как за дверью раздавались голоса. Вот сейчас. Минутку. Еще одну…

Брейра все не было. Он не пришел ни спустя полчаса, ни спустя час. За окном уже опустились густые осенние сумерки, а Ника все продолжала ждать, с каждой секундой изнемогая все больше.

Ну почему он не идет? Почему?! Ей нужно увидеть его во что бы то ни стало. Сегодня!

Не выдержав, она выскочила из комнаты. Как преодолела длинный коридор и слетела вниз по лестнице, едва касаясь ступеней, даже не заметила. Только перед самым входом в зал притормозила, испытав внезапную робость.

Оттуда доносились громкий смех и мужские голоса, среди которых она безошибочно узнала кхассера.

Здесь он! По венам растеклось облегчение. Здесь.

Зайти в зал, когда мужчины вели там свои мужские разговоры, Ника постеснялась. Поэтому тихонько выглянула из-за угла, так чтобы никто не заметил, убедилась, что кхассер один, без своей новой «подруги», и тут же юркнула обратно. На душе стало чуточку светлее, даже улыбнуться смогла. Правда, улыбка померкла, когда увидела Берту, спешившую с подносом, заставленным тяжелыми кубками.

– Госпожа, – служанка склонила голову, но в темных глазах проскочила откровенная усмешка, – что вы здесь делаете?

Ника мысленно застонала. Быть подловленной за подглядыванием – это такой позор.

– Я просто… гуляла.

– Да? – теперь во взгляде удивление.

Немного наигранное и от того еще более обидное.

– Да! Услышала голоса и хотела… присоединиться. Но, наверное, будет неуместным мешать мужчинам.

– Вы правы, госпожа, – снова поклон, – простите, но мне пора. Они ждут.

Проворно перехватив поднос поудобнее, она поспешила в зал, а Доминика, бордовая от стыда, поплелась обратно в свою комнату. Неудобно вышло. Теперь все будут обсуждать, как она подслушивает и подглядывает из-за угла.

Да что же за день-то такой?

Вернувшись к себе, она снова опустилась на кровать и приготовилась ждать, столько сколько потребуется.

***

Со двора донесся грохот разлетевшихся бочек, чьи-то крики и звонкое ржание проказливых вирт. Доминика сонно открыла глаза, пытаясь понять, что происходит, зевнула и, приподнявшись на локте, осмотрелась.

Сквозь не задвинутые шторы в комнату пробивался яркий солнечный свет.

Утро!

Ника подскочила на кровати. Заснула! Как она могла заснуть? Ведь должна была дождаться Брейра! Вдруг он приходил? Увидел, что спит, и не стал беспокоить?

Робкая надежда едва теплилась в груди, но что-то другое, темное и жестокое, нашептывало, что не было его, что кхассер так и не пришел, несмотря на обещание.

Пытаясь совладать с волнением, Доминика отправилась к нему, надеясь, что успеет перехватить до того, как водоворот хлопот затянет их обоих. И снова в комнате его не оказалось, как и в столовом зале, и в кабинете. Но Доминика продолжала поиски – бродила по замку, выглянула на тренировочную площадку и даже наведалась в конюшни. Только все без толку. Брейра нигде не было.

– Если вы ищете хозяина, то он отправился в город со своей… гостьей, – поведала Дарина, когда Нику занесло в крыло для прислуги. – Сегодня ярмарочный день, и они уехали туда рано утром.

В глазах женщины проскочило сочувствие. Она с трудом представляла, что ощущала Доминика, когда хозяин привел в дом другую, и по-женски была не ее стороне, но, конечно, не осмелилась бы напрямую высказать свое недовольство Брейру. Он – кхассер. Ему можно все.

– Спасибо, – горько ответила Доминика, понимая, что сохранить гордую улыбку не удалось. Уголки губ опустились и дрожали. – Я пойду.

Понуро опустив голову, она побрела прочь. Ей было больно, а еще страшно от того, что вся ее жизнь утекала сквозь пальцы.

– Как вам новая девица? – донесло из комнаты, в которой парили чаны с горячей водой.

Этого еще не хватало! Прачки драили белье и обсуждали главную новость Вейсмора – появление второй Высшей.

– Красивая.

– Да ну, как рыба вареная.

– А мне понравилась.

– Ника лучше.

Мнения разделись.

Против воли Доминика остановилась и, прижавшись к стене, слушала, как они галдели. Неприятно, но уйти не было сил.

– Да какая разница, нравится она вам или нет? – подала голос вездесущая Берта. – Главное, что кхассер доволен, а остальное неважно.

– Ты-то откуда знаешь, доволен он или нет?

– Так он всю ночь в ее комнате провел.

У Ники закружилась голова. Хватая ртом воздух, она пошатнулась и, если бы не стена, наверняка бы осела на пол.

– Он так сладко стонала, что у меня самой внутри все загорелось и расплавилось. Полночи потом заснуть не могла, – смеялась Берта, – все мужские объятия мерещились. А наутро они вместе поехали на ярмарку. Вот увидите, он теперь ее подарками засыплет и будет рядить, как куклу. Шутка ли – невеста!

Зажав себе рот рукой, чтобы не завыть во весь голос, Доминика бросилась прочь.

Глава 2

– Ника, осторожнее, – Серхан поймал ее под руку, когда, рассеянно споткнувшись о ножку стула, она чуть не упала на пол. – Да что с тобой сегодня?

Что с ней? Умерла. Попала в царство вечных страданий и теперь медленно варится в котле с ядовитой жижей.

– Не выспалась.

– Отдохни.

– Я не хочу.

– Иди к себе, – произнес с нажимом, – отдохни. Не хватало еще, чтобы моя лучшая целительница из-за невнимательности упала с крыльца и сломала шею. Я такое точно не вылечу. Сегодня сложных пациентов нет, без тебя справимся. Иди.

Ника отчаянно замотала головой. Уйти значит снова остаться наедине со своими мыслями, а они убивали, причиняя нестерпимую боль.

Главное, что кхассеру нравится…Она так сладко стонала…

Как избавиться от этого наваждения? Как?! Если не забивать себе голову делами и чужими проблемами, то собственные набрасывались с удвоенной силой.

Но Серхан был прав – нужно отдохнуть, потому что в таком состоянии она не могла контролировать ни свою силу, ни свои решения, и это могло закончиться новыми травмами. Люди не виноваты в том, что ее жизнь дала трещину.

– Хорошо, – обреченно сдалась Доминика, стащила через голову фартук с кляксами бурой мази и бросила его на лавку, – если что-то случится – зовите. Я буду у себя.

– Иди уже, – Серхан ободряюще сжал ее плечо, – не расстраивайся, девочка. Все будет хорошо.

Как целитель он не только мог видеть физические повреждения, но и чувствовал, когда болела душа. У Доминики сейчас она была разбита вдребезги. И сила, обычно напитывающая это место спокойствием и живительной силой, теперь шла с перебоями. То гасла, не в силах справиться с простым нарывом, то выходила из-под контроля, норовя исправить то, что в исправлении не нуждалось. Например, срастить кости так, чтобы они становились жесткими, словно стальные прутья, или на месте потерянного зуба сделать два.

Ника вышла из лазарета во двор. Здесь все было как обычно: люди спешили по своим делам, кто-то разгружал продукты, кто-то мел брусчатку, воины тренировались. Для них не изменилось ровным счетом ничего, все те же дела и хлопоты. И только у Доминики все летело кувырком в темную пропасть. И от этого она чувствовала себя в Вейсморе как никогда одиноко.

Люди по-прежнему тепло здоровались с ней, спрашивали, как дела, делились новостями, а она смотрела на них и видела как в тумане, а слова, которые лились с их губ, казались далеким шумом прибоя.

Все верно сказал Серхан. Надо отдохнуть.

Медленно, через силу, будто к каждой ноге привязано по пудовой гире, Ника поднялась на крыльцо и, обернувшись, тоскливым взглядом обвела широкий двор замка.

Еще теплое осеннее солнце заливало его мягким светом, первые желтые листья красовались на старом клене, раскинувшем ветви у крепостной стены, а прогретый воздух напоминал о счастливых летних днях.

Увы, эти дни остались в прошлом.

Аппетита не было, поэтому Доминика проигнорировала доносившиеся из кухни запахи – пряный суп, мясо с овощами и свежий хлеб – и поднялась на второй этаж. Возле комнаты кхассера привычно притормозила, грустно глядя на закрытую дверь.

Какой теперь смысл стучаться и просить о разговоре? Все уже сказано. И сделано.

За спиной скрипнула другая дверь, и тут же в спину впился чужой взгляд. Ника знала кто это еще до того, как увидела. Внутри яростно взметнулась ревность, приправленная бессилием, и от того еще более едкая. Даже волосы на затылке дыбом встали, а сердце так и вовсе собралось пробить ребра и выскочить наружу.

Обернувшись, она натолкнулась на пристальный, изучающий взгляд Тианы. Вблизи она казалась еще моложе, совсем девчонкой. Хрупкой и невесомой. Одета в длинное платье того самого голубое оттенка, который так нравился Брейру. Кружевной лиф облегал небольшую высокую грудь, открывая взору нежную ложбинку, талия перехвачена тонким светлым ремешком, а подол мягко струился вокруг ног. И на запястьях не уродливые нити лаами, а ленты невесты.

Ника не могла не признать, что природа не обделила эту Высшую не только даром, но и фигурой. И тут же в голову полезли мысли, грязные картинки того, как Брейр держит ее двумя ладонями за бедра, ласкает грудь, хищно прикусывая и тут же зализывая горячим языком.

Так сладко стонала…

С ним!

Не проронив ни слова, Доминика прошла мимо соперницы. Ей хватило сил достойно уйти, хотя внутри все пылало от ярости. Хотелось вцепиться в эти блестящие волосы, намотать на кулак и возить девчонку носом по полу, чтобы выла и захлебывалась слезами. Чтобы ей было так же больно, как Нике.

Лишь ворвавшись к себе, она дала волю чувствам.

– Ненавижу, – всхлипнула.

В последний момент поймала слезы, которые были готовы сорваться с ресниц, и бросилась умываться. Долго плескала себе в лицо ледяной водой. Набирала полные ладони и, задержав дыхание, погружалась, молясь, чтобы вода помогла, унесла с собой хоть немного того яда, что травил изнутри.

Только бесполезно все было. Никакой водой не унять того, что творилось в сердце.

– Хватит, – просипела, подняв взгляд на свое изображение. Глаза огромные, рот перекошен, – соберись.

Она закрыла глаза и прикоснулась к своим линиям жизни. Они дрожали, то сокращаясь, то растягиваясь до предела, и Ника не могла их успокоить, свести в мирное русло. Для этого нужен был другой дар… Такой, как у Тианы.

– Пошла к черту, – ударила по воде, отправив целый ворох брызг в зеркало, схватила полотенце и, с остервенением растирая физиономию, вышла в комнату.

И тут же чужое присутствие полоснуло по нервам. Испуганно отняв тряпку от лица, она увидела кхассера, стоящего возле окна и задумчиво смотревшего куда-то вдаль.

Наверное, надо было что-то сказать, но язык намертво прилип к нёбу. Единственное, что она могла, это просто смотреть на его спину и медленно умирать, утопая в своей боли.

За что он так с ней? За то, что обманула? Отругал бы, посадил на хлеб-воду, выгнал обратно в сторожку к Нарве, но не вот так, отщипывая по чуть-чуть от раненого сердца.

– Ты хотела поговорить, – произнес, не оборачиваясь.

Ника едва смогла проглотить кусок льда, перехвативший горло. Поговорить? Да, хотела. Только кому теперь нужны ее слова о любви? Они тоже замерзли, покрылись коркой льда, и упали куда-то на дно. Так глубоко, что не достать. А самое главное, у нее не было желания их доставать.

– Хотела, – едва слышно. Силы внезапно схлынули, их хватало только ровно держаться на ногах, – вчера.

– Я не мог. У меня были важные дела.

– Понимаю.

Доминика зажмурилась. Конечно, важные дела. Сидеть до полуночи внизу и смеяться, разливая медовуху по кубкам, а потом… О том, чем он занимался потом, лучше не думать, потому что станет еще больнее.

– Так чего ты хотела?

– Это уже не имеет значения.

Он все-таки обернулся и хмуро уставился на нее:

– Зачем тогда настаивала?

Хотела нас спасти…

Сейчас спасать стало нечего. Даже если Брейр откажется от Тианы, уберет ее из Вейсмора и снова вернется к Доминике, как быть с собственным сердцем, в котором не только боль жила, но и гордость?! Требовавшая выгнать кхассера прямо сейчас и больше никогда в его сторону даже не смотреть.

– Это было вчера, Брейр.

– Что изменилось за одну ночь?

– Все.

Она понурила голову, не в силах выдержать пристального янтарного взгляда, который, словно кинжал, пронзал насквозь.

– Я жду пояснений.

– Нечего пояснять. Забудь.

– Ника, – сквозь зубы, – заканчивай со своими загадками. Сказала – и к стороне.

Как просто у него. Сказала и к стороне. Уничтожил и забыл.

– Нет никаких загадок, Брейр. Это действительно уже не имеет никакого смысла.

– Мне надо отлучиться на пару дней, и я не хочу думать о том, что опять ты утаила.

– Кажется, тебе теперь есть о ком думать и без меня? – не удержалась от горького сарказма.

Но Брейр словно и не заметил его, пропустил мимо ушей.

– Так что случилось?

Не отцепится ведь! Так и будет пытать вопросами, не понимая, как сильно мучит ее.

– Я просто хотела сказать, что рада твоему возвращению.

Кхассер нахмурился еще сильнее:

– Так сказала бы.

– Ты занят был. Я не хотела отвлекать. – Вернула ему его же слова. Ложь по кругу. Невыносимо. – Мне кажется, тебе пора. Наверняка и сегодня есть много дел, нуждающихся в твоем участии, так что не трать на меня свое драгоценное время.

– Как знаешь, – кхассер пожал плечами, будто ему было плевать, и ушел, так больше на нее и не взглянув.

А Ника осталась посреди комнаты, сжимая побелевшими пальцами влажное полотенце и пытаясь понять, как так вышло, что вместо разговора она сама выгнала его из своей комнаты.

Все правильно.

У него теперь есть Тиана, вот она пускай и признается ему в чувствах. А свои Доминика оставит себе. Пусть больно и хочется кричать раненой птицей, но ходить за ним не станет, и о чем-то умолять тоже. Она ведь тоже не девочка из деревни. Ее род богат и уважаем во всей Шатарии, сама она – Высшая, способная на многое. Ей и так досталось с тех пор, как оказалась в Андракисе. Унижаться еще больше? Пожалуй, нет. Осталось только придумать, как дальше жить в Вейсморе, который уже считала своим домом, и не умирать каждый раз при виде Брейра и его невесты.

Доминика забралась под одеяло, обхватила колени, притягивая их к животу, и закрыла глаза.

Так холодно. И некому согреть.

***

Кхассер покинул замок сразу после обеда. Оседлал вирту и на полном скаку вылетел за ворота, даже не подозревая, что его провожал грустный взгляд лаами. Она смотрела в окно, чувствуя, как душа снова начинает болеть от одной только мысли, что не увидит его. Не говорить о чувствах можно, но как спрятать их от самой себя, чтобы не цеплялись когтями и не мучили?

Сидеть у себя было невыносимо. Просторная комната внезапно показалась тюрьмой, каменным мешком, в котором нет воздуха. Поэтому Доминика собралась и отправилась в лес, но не к Нарве – даже старую травницу не хотелось видеть, – а в другую сторону.

Она долго шла по берегу реки, не замечая, что тропа давно закончилась. Обходила тихие заводи, перебиралась по поваленным деревьям через ручьи, прыгала по камням через притоки.

Зачем она туда шла – неизвестно. Просто позволяла ногам нести себя вперед, слушала природу, надеясь, что ее голос вытеснит из головы дурные мысли. И спустя несколько часов выбралась на каменистый отрог над водопадом. Река в этом месте становилась уже и злее. Темные потоки бурлили, разбрасывая белые шапки пены, и с ревом обрушивались вниз.

Подойдя к самому краю обрыва, Доминика покачнулась и охнула, тут же отпрянув назад.

Так высоко! И страшно…

Кипящая бездна внизу притягивала взгляд, будто душу в плен брала, не позволяя отвернуться. Но почему-то здесь, вдали от любопытных глаз, в окружении нетронутой природы становилось легче.

Ника стояла над пропастью и смотрела вдаль. Петляя среди желтеющего леса, темная лента реки уводила взгляд к горизонту. И казалось, что там, далеко, другая жизнь. Без ревности, обид и боли.

Там свобода.

***

Так странно было осознавать, что всего за пару дней Вейсмор потерял свою привлекательность и стал казаться чужим. Нет, Доминика по-прежнему приходила в восторг от суровой красоты природы и улыбалась людям, но сам замок теперь угнетал. Едва переступая его порог, она превращалась в маленького встревоженного ежа и бегом неслась к себе в комнату, моля богов только об одном: не столкнуться с другой Высшей.

Видеть ее не могла! Это кукольное личико и взгляд трепетной лани. Голос слышать не могла! Он казался шипением коварной змеи, подползавшей все ближе и ближе.

К счастью, все это время Доминике удавалось избегать встреч с Тианой. Та все чаще пропадала в своей комнате, спускаясь вниз лишь для приема пищи и изредка на прогулку во двор. И почему-то рядом с ней вечно сновала Берта. Доминика уже не единожды наблюдала из своего окна, как невеста кхассера неспешно вышагивает по двору, а за ней семенит Берта, угодливо отзываясь на каждый жест. То воды принесёт, то рыжую дворовую собачку Пенку отгонит, громко ругаясь и размахивая руками.

Налаживать контакты с жителями Вейсмора Тиана не спешила, держалась обособленно и, как казалось Нике, заносчиво. Может, ревность играла в Нике или желание очернить соперницу, но везде мерещился подвох.

Чтобы сократить возможность встреч, Доминика перестала показываться во дворе. Дни напролет пропадала в лазарете, распорядившись, чтобы ей, как и остальным лекарям, приносили еду туда, а в свободное время уходила за крепостные стены то в деревню, где помогала жителям, то в лес, который манил осенним убранством и щедрыми дарами.

Так и спасалась, с каждым днем все больше задумываясь о том, что дальше. Прятаться все время не выйдет, а жить тенью она не умела и не хотела.

– Ника! – Серхан появился внезапно.

Вот она одна в пустой палате лазарета, а вот он уже рядом, и светлый взгляд пылает решимостью.

– Что случилось?

– Одна из прачек опрокинула на себя чан с кипящим щелоком.

– Ох, – Доминика прижала ладонь к щеке, а потом метнулась к полке, где стояли лечебные зелья, – бедняга.

– Не доведут ее. Кричит, и кожа лохмотьями сползает.

– Не надо никуда вести! – уже выскакивая из комнаты, крикнула она. – Я сама приду.

О том, где находится пострадавшая, стало ясно еще до того, как Ника добралась до крыла прислуги. Полные страха и боли крики были слышны в половине замка.

***

– Умру я, – стонала пухлая Яра, разметавшись по лавке, – умираю.

– Тише, потерпи!

Вокруг нее метались другие служанки, больше мешая, чем помогая.

– А ну разошлись, – гаркнула на них Дарина, – мельтешите, как мошкара над болотом. Марш по своим делам!

– Но как же… – запротестовали встревоженные работницы.

– Нечем заняться? Так я мигом вам дел надаю – до ночи не разогнетесь.

Угроза подействовала, и девушки поспешно разбрелись по служебным помещениям.

– Ты, – Дарина указала на Берту, которая не успела сбежать, – останься. Помогать будешь.

– Почему я?

– Рот закрыла и подошла, – припечатала Дарина.

– Это противно, – Берта брезгливо сморщила нос, глядя, как кожа вздувается кровавыми пузырями, лопается и сочится сукровицей.

– Тоже мне фифа. Противно ей.

– У меня другие дела вообще-то

– Пока кхассер или его наместник не отдадут специального распоряжения, твои дела те, которые я тебе дам.

Спорить с Дариной себе дороже, поэтому Берта угрюмо насупилась и, не скрывая неприязни, смотрела на пострадавшую. Неумех всяких понабирают, а ей потом возись с ними!

***

К этому моменту Доминика добралась до них. Выскочила из-за угла, всклокоченная, запыхавшаяся. Только на миг позволила себе остановиться, чтобы перевести дыхание, и бросилась к Яре, которая от боли уже провалилась в беспамятство.

– Доминика! – Дарина умоляюще протянула руки. – Как хорошо, что пришла! У нас тут…

– Вижу, – Ника на ходу закатала рукава, – воду, уксус. Срочно!

– Что стоишь, как растяпа? – шикнула на Берту Дарина. – Слышишь, что госпожа сказала!

– Да какая она гос…

– Я высеку тебя, если не пошевелишься! – Дарина даже слушать не стала ее причитания, только грозно кулак под нос сунула. – Пошла!

Берта сердито развернулась так, что юбки вокруг ног взметнулись, и побежала за водой.

– Мы обмыли ее.

– Мало. Одежду снять надо.

– Приварилась местами. Страшно трогать.

– Надо! Иначе сколько бы ни лечила, разъест заново, – Ника начала расстёгивать пуговки на лифе. Пальцы жгло и щипало, приходилось саму себя подлечивать, а заодно и Дарине, стягивающей обувь, помогать.

– Не снимем. Нож давай.

Доминика распорола платье от груди до низа, следом разрезала нижнюю сорочку, и только после этого им удалось полностью раздеть Яру.

– Где вода?!

– Берта! – взревела Дарина. – Шевели своей тощей задницей, лентяйка!

– Да иду я, иду, – пыхтела та, волоча два ведра воды и бутылку с уксусом под подмышкой. – Фу, она голая!

Ника выхватила у нее одно ведро, плеснула туда немного уксуса и содержимое лечебной склянки, и окатила Яру с ног до головы. На ранах зашипело и запенилось, и Яра сквозь беспамятство глухо стонала.

Ника подождала минуту и окатила чистой водой, смывая гашеный щелок. И только после этого приложила обе руки к чистому месту на боку, ухватила мерцающие нити и рванула что есть мочи, вытаскивая прачку из подступавшей темноты.

Сердце, которое уже хотело сдаться, сократилось и принялось разгонять кровь по телу. Раны затягивались на глазах, кожа теряла бордовый окрас и восстанавливалась, и даже прокушенные до крови губы стали мягкими и гладкими.

– Все, – Ника отняла от девушки руки.

Яра распласталась на лавке. Ее рука безвольно свешивалась, а дыхание было глубоким и размеренным. Спала.

– Сегодня ее лучше не будить. Пусть отдохнет.

– Конечно, пусть спит, – Дарина бережно укрывала чистой простыней свою мокрую, но живую подчиненную. – Бедная девочка.

– С ней все хорошо будет, – Ника стерла рукавом пот со лба и облизнула пересохшие губы.

Дарина тут же распорядилась:

– Берта, принеси госпоже воды.

– Перебьется, – фыркнула служанка.

– Нет ну надо же, мерзавка какая! – всплеснула руками Дарина. – Совсем от рук отбилась. Она, между прочим, подругу твою от смерти спасла.

– Пфф, тоже мне подруга. Дурочка какая-то, которая под ноги смотреть не умеет! А лечить дураков да убогих как раз ее обязанности, – пренебрежительно кивнула на целительницу.

Доминика развернулась к ней лицом.

– Что глаза выпучила? – нагло ухмыльнулась Берта. – Я, между прочим, личная служанка невесты кхассера, а не какая-то приблудная лаами. Так что знай свое место, выскочка. Сама себе воды принесешь.

– Берта… – Дарина в ярости попыталась ухватить ее за косу, но нахалка проворно отскочила в сторону, смерила обескураженную Доминику полным превосходства взглядом и убежала. – Ника, не обращай внимания! Дура она. Злая и завистливая. Вот и городит что попало. Забудь.

Доминика проглотила горький ком, рассеяно кивнула.

– Я пойду… Серхан ждет, – слова едва получались.

А горькая обида и разочарование разъедали изнутри не хуже щелока.

Глава 3

Куда податься одинокой девушке в чужой стране?

Эта мысль все чаще крутилась в голове. Проклевывалась, стоило только Нике на рассвете открыть глаза, и свербела до самого заката, когда усталая целительница без задних ног падала на кровать.

Единственным спасением, не дававшим окончательно сникнуть, была работа.

Доминика лечила всех и от всего. Без разбора расплескивала свой дар направо и налево. И чем больше тратила, тем сильнее он становился. В Вейсморе столько больных не было, сколько она могла вылечить, поэтому досталось и виртам, и дворовой шавке Пенке, и даже дикой медведице, которую завалило рухнувшей сосной.

Не позволяя себе останавливаться, Ника работала, работала, работала, выматывала себя физически, чтобы ночью не смотреть в потолок, по которому плыли размытые тени, и не доводить себя бесконечными раздумьями.