Серебристое облако 2. ADventure

– Завтра, Александр Маркович, вот у меня записано.

– Завтра? А какое у нас сегодня число? Точно, завтра, извините, но лучше перебдеть, чем недобдеть, – сказал он. – Ну, всего хорошего.

Он пошел к себе в кабинет. Георгий попал туда раньше, материализовался, надел трусы, натянул брюки, накинул рубашку и тут вошел Александр Маркович:

– Извините, мне пришлось отойти к ректору, – сказал он, недоуменно рассматривая полуодетого Георгия.

– Понятно, и Лидочка ответила, что прием вам назначен на завтра, – продолжил за него Георгий.

– Вы ее знаете? – спросил Александр Маркович недоуменно.

– Нет, не знаю, но я летел за вами, – пояснил Георгий, – все видел и слышал.

– Ах, да, полеты, – вспомнил Александр Маркович и непроизвольно коснулся рукой кармана, в котором лежали три купюры.

– Вы все еще хотите на это посмотреть? – с сомнением спросил Георгий.

– Ну, конечно, – убежденно и решительно ответил мужчина.

– Но вам придется запереть дверь, что ли, – предложил Георгий, – чтобы вас ничто не отвлекало. Я повторяю, люди не видят почему-то момента исчезновения. Мне кажется, это облако их отвлекает, как бы… заморачивает.

– Так, хорошо, – сказал на это Александр Маркович, хлопнув и потерев ладони, – закрываться не будем, я просто внимательно стану на вас смотреть и постараюсь не отвлекаться. Поверьте, я могу сосредотачиваться.

– Ладно, – согласил Георгий. – Смотрите внимательно.

– Я весь вниманье, – ответил Александр Маркович и даже прищурился сквозь толстые стекла очков.

Георгий, глядя ему в глаза, попробовал раствориться в облаке, но… взгляд этого человека, похоже, ему мешал. Тогда он сам прикрыл веки и тут же растворился. А сделав это, увидел Александра Марковича.

– «Получилось, – сказал невидимый Георгий, – вы меня слышите?»

– «Слышу, – ответил человек, – но не уверен, что вижу. Да, теперь смутно вижу, странное состояние, что-то, не так, давление что ли у меня повысилось. Но вы, по-моему, голый?»

И тут Александр Маркович разделился. Один остался сидеть в кресле, его глаза были бессмысленны, другой встал перед ним, но этот второй – был словно блеклой экранной проекцией первого.

«Да, – ответил Георгий, – теперь я понимаю, что вы меня точно видите, – но на первый раз хватит, я выхожу».

Он материализовался. Его собеседник сидел в кресле. Георгий, лихорадочно натянув трусы, надел брюки и все остальное, подошел к нему и потормошил, уверенный в том, что он придет в себя, как это было с Дублиным-Венедиктовым на заснеженном склоне горы в Афганистане. Но человек от его прикосновения лишь свалился кулем со стула на пыльный пол.

Георгий пошлепал его по щекам. Тот не реагировал. Подумав, Георгий решил проверить свое тревожное предположение. Он растворился в облаке и… увидел Александра Марковича, стоящего посреди комнаты:

«Я весь внимание, – сказал он – расскажите про свои полеты».

«Вы уверены, что сейчас подходящий момент?» – спросил Георгий.

«Я неважно себя чувствую, – сказал Александр Маркович, – кажется, давление, все как в тумане, но я ведь обещал вам помочь».

«Похоже на то, что это я должен вам помочь», – возразил Георгий. Он материализовался и, наклонившись над телом, сказал в самое ухо:

– Александр Маркович!

Он потрогал пульс, который едва его прощупал, но был, сердце билось. Человек едва заметно дышал. Не почувствовав никакой реакции, Георгий опять растворился в облаке и услышал:

«Я вас слушаю», – это ему говорил Александр Маркович стоящий, ставший проекцией самого себя.

«Не так я себе это представлял», – посетовал Георгий.

«Жизнь состоит из разочарований», – ответила тень психолога.

«А смерть?» – спросил Георгий.

«Выясним со временем», – ответила тень.

«Значит, никогда не выясним», – решил Георгий.

«Что-то не выясним никогда, ведь мир непостижим до конца», – произнес Александр Маркович.

«Всего мне пока не нужно, – сказал Георгий, – я хотел узнать у вас про серебристое облако. Что это такое, откуда оно взялось и куда я деваюсь, когда попадаю в него?»

«Значит, вы летаете? – спросил Александр Маркович. – Как ангел?»

«Пожалуй, – согласился Георгий. – Некоторые даже меня видят, когда я в облаке. Мужик в психушке видел меня, душман на осле в Афгане. И вот теперь вы. Другие иногда чувствуют. Мама, например».

«Все это должно остаться между нами, я дорожу своей научной репутацией» – сказал Александр Маркович.

«Вы не о том сейчас думаете, – ответил Георгий, – но я, конечно, вам обещаю, что ни одна живая душа – покойники, простите, не в счет, – не узнает».

Георгий смотрел то на лежащее на полу тело, то на стоящую перед ним тень, которая, судя по всему, своего бренного тела совсем не замечала.

«У вас есть семья?» – спросил он.

«Я в данный момент не женат», – ответил Александр Маркович и Георгий понял, что он не хочет развивать эту тему.

«А родственники?» – спросил Георгий.

«Близких нет, – ответил Александр Маркович, – родители умерли».

«Поклонитесь им от меня, у них очень умный сын» – сказал Георгий.

«Спасибо, непременно» – ответила ироничная тень Александра Марковича…

Можно было распрощаться с ним и жить дальше, но что-то удерживало Георгия. Он понимал, что если чего-то не предпримет, то будет повинен еще и в этой смерти. На этот раз повинен точно, без каких бы то ни было сомнений. Если прежние – были далекими, не связанными с ним напрямую, то эту смерть – вызвал он сам. А причиной было его любопытство. Нужно было попробовать как-то вернуть Александра Марковича в его бренное тело, распростертое на пыльном полу кабинета.

Георгий вошел в тень психолога и что-то почувствовал – он словно бы действительно вошел в тень посреди летнего зноя. Обычно, находясь в серебристом облаке, он вообще ничего не чувствовал.

«Держитесь», – предложил он.

Александр Маркович ничего не ответил. Георгий пододвинулся к лежащему на полу телу и соединился с ним, приняв его позу, а затем предпринял попытку материализоваться. Импульс к материализации был ему хорошо знаком, и не являлся ни словом, ни движением, ни даже не мыслью, а чем-то очень тонким, неуловимым, располагавшемся между мыслью и чувством.

У него получилось. Он моргнул, задышал, пошевелился, приподнялся и огляделся. Он лежал на полу, в комнате никого не было. Встав с пола, он сел на стул, посмотрел на свои руки и произнес:

– Это не совсем то, что я хотел, – голос стал чужим. К тому же на нем был надет клетчатый пиджак. Он сунул руку в карман и обнаружил там новенькие купюры.

Георгий понял, что нужно сделать еще что-то – оставаться Александром Марковичем ему отчего-то совсем не хотелось. Он опять растворился в облаке и осмотрелся. Перед ним на стуле сидел Александр Маркович, лицо его ничего не выражало, взгляд полузакрытых глаз был бессмысленным. Но никакой тени рядом уже не было.

Георгий материализовался и тут же упал – сила тяжести словно бы увеличилась в десять раз. Он лежал голый на холодном полу не в силах даже пошевельнуться. Напрягшись, он опять растворился в серебристом облаке.

На этот раз он оказался в нем не один, кроме сидящего на стуле неподвижного тела, рядом с ним находился… большой бурый медведь. Косолапый смотрел на него и принюхивался.

«Интересно, что он мог унюхать в безвоздушном и невесомом пространстве облака?» – подумал Георгий.

Медведь тоже, сообразив что-то свой огромной головой, двинулся в сторону Георгия и как бы прошел сквозь него, как он сам частенько проходил сквозь людей и предметы.

Материализовавшись, он опять рухнул на пол – ноги не слушались его. Усталость была такой, что ему казалось – вот-вот он потеряет сознание. Но тут перед ним оказался знакомый медведь, хотя дело происходило не в облаке. Сейчас Георгий был материален, а медведь – призрачен. Но он явно видел Георгия и понимал его.

Медведь подошел к сидящему на полу обнаженному человеку, словно бы с намерением обнюхать, но – вошел в него. Георгию показалось, что призрачный зверь прошел сквозь, но оглянувшись, он никакого медведя рядом уже не увидел. Однако при этом он почувствовал себя немного лучше, в нем заметно прибавилось сил.

Наклонился над сидящим на стуле психологом, он похлопал его по щекам. Никакой реакции. Потормошил. Тот не реагировал. Тогда Георгий, схватив его за ворот клетчатого пиджака, что есть силы, шлепнул его ладонью по лицу, влепил оплеуху.

Тело содрогнулось и судорожно задышало. Через некоторое время Александр Маркович открыл глаза.

– Как вы себя чувствуете? – спросил его Георгий.

– Погано, – просипел Александр Маркович.

– Помните наш разговор? – спросил Георгий.

– В общем и целом, – ответил психолог. – Полеты!

Кое-как, с большим трудом Георгий оделся и сел на стул, привалившись к спинке.

– Я советский ученый… – начал Александр Маркович, едва ворочая языком.

– А, может, не будем про «советских ученых», – перебил его Георгий. – А то меня в тот раз один советский ученый в психушку отправил. Насилу улетел оттуда. Я ведь не совсем советский человек. А может и не совсем человек?

– Мы, советские ученые, – продолжал свою линию Александр Маркович, – тоже иногда общаемся, обсуждаем разное. Среди моих коллег есть такие, кто назвал бы то, о чем вы рассказываете… ведь вы мне о чем-то рассказали сейчас? Как-то я очень плохо соображаю.

– Да, я рассказал вам про серебристое облако, с которым я умею взаимодействовать, – подтвердил Георгий.

– И его можно назвать неким… энергетическим объектом, – тяжело и медленно продолжил свою мысль Александр Маркович.

– Каким таким энергетическим? – не понял Георгий. – Электрическим что ли?

– Электричество создают электроны, – пояснил Александр Маркович, – как вы, наверное, помните из школьной программы. Есть такая версия, что все на свете имеет волновую природу… Есть волны на воде, есть порывы ветра – это волны в воздухе…

Он на некоторое время прервался, провел ладонью по лицу, отдышался и продолжил:

– Когда ученые стали изучать строение материи, на каком-то этапе они поняли, что частицы вещества, составные части атомов: нейтроны, протоны и электроны, с помощью специального устройства – синхрофазотрона, делятся на такие частицы, которые уже ведут себя не как вещество, а как волны.

– Ну и что? – спросил Георгий, ничего не поняв, после проделанных опытов он тоже оказался абсолютно разбит и обессилен.

– Волны, – это энергия, поскольку это движение, – пояснил Александр Маркович, размахивая рукой в воздухе.– Электричество – это энергия или вещь?

– Энергия, – ответил Георгий наугад.

– А шаровая молния? – переспросил Александр Маркович.

– Я ее не видел никогда, но говорят, что она похожа на огненный шар, – сказал Георгий.

– То есть она похожа на объект, будучи энергией, то есть электричеством, – сказал Александр Маркович.

– Что-то я стал смутно понимать из вашего рассказа, – сказал Георгий. – Но мое облако, оно не электрическое.

– Есть и другие виды энергии, например, электромагнитная… – сказал Александр Маркович.

– Точно, – согласился Георгий, понимая, что это предположение может быть близко к истине, ведь он летает над землей, совсем как скрепка над магнитом.

–… а также гравитационная, – добавил Александр Маркович.

– Для психолога вы неплохо разбираетесь в физике, – предположил Георгий.

– О чем вы?! Это же просто школьная программа, – возразил Александр Маркович.

– А я вот как-то не сообразил. Не разобрался в одиночку. Вы правы. Спасибо вам, – сказал Георгий.

– Рад вам помочь, – сказал Александр Маркович.

– Вы больше не считаете меня психом? – спросил Георгий.

– Не больше чем себя, – ответил Александр Маркович с печальной улыбкой.

– Вы поможете мне разобраться во всем этом? – спросил Георгий, тоже махнув рукой. – Мне кажется, что пользоваться вещью, в которую вложена мудрость, превосходящая твою собственную, может быть опасно.

– Совершенно верно, вы просто прочитали мою мысль, – сказал психолог.

– Вообще-то я прочитал вашу жизнь, – ответил Георгий. – Но все-таки будет лучше, если вы мне поможете. Ведь я не бог и не Будда.

– Если смогу. Но в следующий раз приходите ко мне домой. Я подумаю надо всем этим, – ответил психолог, тоже изобразив рукой волнообразное движение. Георгий кивнул, не прощаясь, вышел из института, и медленно побрел к машине.

С огромным напряжением он сел за руль и долго вспоминал, как заводится машина. Потом он долго ехал в гараж, с трудом припоминая маршрут. Приехав, сдал машину и переоделся в военную форму и отправился в часть, что тоже заняло немало времени. В казарме он лег в койку и заснул, чтобы проспать целые сутки. Его никто не будил, ведь формально Георгий был уже в отпуске.

Глава 3. Домой

Билетов не было, но Георгий все равно зашел в уходящий поезд, присоседившись к группе дембелей. Он понадеялся на то, что доедет на третьей полке. Ехать было недалеко, всего одна ночь. Так оно и случилось, проводница проверяла билеты у солдат не очень внимательно, все были в форме, все на одно лицо, шныряли туда-сюда, рассаживаясь.

Дембеля немного одурели от свободы. Служба сделала их грубее, они и раньше-то плохо соображали, в теперь и вовсе забыли, как вести себя на гражданке. Возвращенная свобода застигла их неопытными, хотя и наглыми. Вообще-то ребята они были неплохие, просто пришибленные.

Появилась бутылка, стали знакомится, расспрашивать, кто где служил. Из Афгана было двое, не считая Георгия. Они посмотрели на него настороженно, задавая наводящие, проверяющие вопросы: «Был ли там то? Знаешь такого то, а кто командир такой-то части?»

Георгий никого не знал, и ничего интересного рассказать не смог. Его сейчас больше волновало недавняя история с психологом, и предстоящая встреча с близкими. Мысли об этом овладевали им все сильнее по мере приближения к родным местам…

– Значит, там было несколько высот, – услышал Георгий разговор попутчиков. – На одной из них наблюдательный пункт они успели сделать. Кто-то сидел с биноклем, с рацией и все передавал, все наши перемещения. Высоко, все можно увидеть. Они в курсе всех наших перемещений, смотрят, видят: бронетранспортеры, машины. И еще минометчик. Он время от времени делает залп, но очень точно.

– Да, эти сопки вокруг – дело такое, – подтвердил другой.

– Полковник обещал отпуск тому, – продолжал рассказчик, – кто найдет наблюдателя и приведет его к комполка, две группы ходили шарить по горам. Одна вернулась, другая нет. Никто ничего не нашел…

Прислушиваясь к этому разговору, Георгий в зеркале, которое висело перед ним в купе, увидел отражение соседа, причем тот внимательно и пристально смотрел на него. Смотрел знакомым взглядом. Это был Борька…

Георгий повернул голову налево – нет, это был никакой не Боря, другой парень, ему привиделось. Ничего такого в зеркале не отражалось, только он сам и тот дембель, который рассказывал:

– Зёма мой был уверен, что ничего не найти в тех горах. Взяли с собой снаряжение, боеприпасы… Сколько ни ходили по горам, ничего подозрительного не высмотрели. На одной из сопок в одном месте была лежанка. Под травой был какой-то мешочек. А в нем – бинокль и рация.

– Где это было? – спросил Георгий.

– В Кандагаре, – ответил рассказчик.

– А не под Кабулом? – спросил Георгий, но хмельные дембеля его не слушали. Он сообразил, что случай, происшедший с ним, стал чем-то вроде дембельского фольклора и полез на третью полку подремать. Опасливо покосился вниз на зеркало в купе и прикрыл глаза.

Постепенно он задремал под стук колес и чуть не проехал свою остановку. К счастью, тут поезд стоял двадцать минут. Шустро соскочил с полки, наскоро со всеми попрощавшись, он вышел из поезда, торопливо пошагал к автобусной остановке, понемногу просыпаясь. Автобус здесь ходил редко, всего раза четыре в день.

Георгий сел на скамейку. Автостанция бойкое место. Тут тетки продавали молоко, сидел инвалид, предлагавший почистить обувь. Вскоре появилась какая-то девчонка лет шестнадцати, начавшая «стрелять» в Георгия глазками. Пронаблюдав за этим натиском полчаса, он подошел к ней и спросил:

– В какую сторону?

Сказав, она стала в свою очередь расспрашивать, кто он и откуда. Болтать с ней было приятно, однако она были еще совсем маленькая. Но в целом день начинался неплохо. Подошел автобус, в который пришлось втискиваться, он с сожалением помахал рукой девчонке.

Георгий ехал целый час, стиснутый со всех сторон. Попутчик, мужик лет сорока-пяти, пятидесяти рассказал кому-то:

– После войны ехал в переполненной электричке и очень захотел по малой нужде. Народу кругом – как сельдей в консервной банке. Один приноровился, и отлил в карман соседу, который был в прорезиненном плаще…

Георгий прыснул от смеха. Наконец показались пригороды их городка, автобус остановился в знакомом месте. Георгий вышел из почти опустевшего салона. Можно было доехать до конечной, но он вышел и пошел через лес и поле – мимо растущих кружком ив…

Он быстро дошел до дома. Какая-то женщина стирала у колонки. Вроде бы – незнакомая. Не мама. Но она была похожа на маму чем-то. Мама или нет?

Женщина подняла глаза от эмалированного таза, и Георгий понял, что это она, мама. Подняв мокрую руку к глазам, мама присмотрелась к нему, прикрываясь от лучей заходящего солнца. Узнала и прервала свою стирку:

– Горка! – его давно так не называли. Они обнялись.

– Ты стал какой-то чужой, – сказала мама.

– А где Генька? – спросил он про брата.

– В город пошел. Как же вы не встретились, – сказала мама. – Иди в дом. Я сейчас достираю и приду…

Мама накормила сына обедом, рассказала о последних новостях. Потом Георгий пошел к отцу, его контора располагалась рядом с военкоматом, в котором нужно было отметиться. Знакомым было интересно узнать, что служит Георгий теперь в самой Москве, возит генерала. Они вместе зашли к военкому. Тот сделал ему замечание по поводу того, что он не носит свою медаль.

Когда они вместе с отцом возвращались домой, Георгий заметил, что их городок сильно переменился. На месте овражка со стареньким колодцем, мимо которого он проходил много раз, теперь построили хорошую дорогу. Улица Ломоносова, на которой они когда-то жили в однокомнатной квартирке на первом этаже – удлинилась, на ней появились новые дома. Но все еще был виден край горизонта, лес вдалеке и угадывался где-то там край пологой ложбины, где росли кругом старые ивы.

Георгий покрутил головой и угадал, где в каком месте над ним висело облако. Оно двигалось вместе с ним, по крайней мере, всегда было рядом. Его тянуло рассказать отцу обо всем, что приключилось с ним. Но ему не хотелось, чтобы за рассказ об этом отец поплатился своей жизнью. Впрочем, ведь умирали только те, кто был причастен, быть может, просто рассказ об этом не будет таким губительным?

– Папа, – спросил Георгий, – тут в нашем городе в старину жил купец по имени Трофим Савватиевич, ты знаешь про него?

– Был такой, – тут же ответил отец. – Это Морозов, первый богач до революции.

– А помнишь фамилию владельца мельниц? – спросил Георгий.

– Разве не Морозов ими владел? – переспросил отец.

– Нет, он только – пристанью и судами, – поправил Георгий. – А мельницы другим принадлежали. Две верхних – Степану Григорьевичу Михайлову, у него еще был сын Николай.

– Да, про Николая Михайлова я помню, – сказал отец, – это первый секретарь комсомольской организации, он еще умер от чахотки. Разве он был сын купца, ты ничего не путаешь?

– Нет, не путаю, – сказал Георгий и посмотрел вверх на облако, которое следовало за ними.

– Значит, ты в музее зря времени не терял, – предположил отец.

Георгий только пожал плечами. Он смотрел в профиль на отца, идущего по пологому склону дороги, и опасался спросить его о главном. А как узнать окольным путем – не приходило в голову.

Пришел из сельскохозяйственного училища брат Генька. Горкин приезд он воспринял довольно прохладно, он был занят – дружбой, общением с другими мальчишками и девчонками. Георгию показалось, что он стал настоящим великаном, он-то хорошо запомнил его совсем маленьким, его умиляли маленькие ручки и ножки братика, но присмотревшись, он понял, что перед ним просто худощавый подросток. Вскоре Генька ушел к своим друзьям. В отличие от брата, у Георгия не образовалось в их городке хороших товарищей. Только тени из далекого, безвозвратно ушедшего прошлого.

Дома Георгий переоделся в свою старую гражданскую одежду и сказал, что пойдет прогуляться – ему не сиделось на месте. Он пошел по полю по направлению к ивам, но на полпути остановился и посмотрел по сторонам, серебристое облако было над ним, идти к ивам не имело ни малейшего смысла. Георгий приблизился к большому стогу прошлогодней соломы, огляделся по сторонам и разделся донага. Спрятав одежду в стог, он соединился с облаком.

Он решил сигануть туда, где, по крайней мере, не стоит так остро проблема одежды. Поднялся ввысь, а потом, взглянув на Землю сверху, он опустился на теплый полуостров, на котором, как он предполагал, говорили по-русски. Материализовавшись на пустынном пляже, точнее на берегу моря за городом, Георгий снова почувствовал кожей ветерок и ласковые солнечные лучи.

Когда ему надоело сидеть и загорать, он поплыл, но вода еще была холодновата, и он догадался путешествовать по дну в своем серебристом облаке. Еще, оказалось, интересно прогуливаться невидимым по пляжу, где в это время года было еще не так много отдыхающих. Очень редко кто-то смутно подозревал о его существовании. Ему захотелось определить кто эти люди: кого среди них было больше, мужчин или женщин, старых молодых или детей?

Так он обратил внимание на детскую суету – девочка лет семи нашла необычный камешек:

– Куриный бог!» – закричала она.

Другой мальчик такого же возраста или чуть постарше, возможно брат или просто знакомый отнял находку и, размахнувшись, бросил камешек далеко в море.

– Дурак, мама, он выкинул куриного бога! – стала жаловаться девочка и заплакала.

Георгий, желая как-то утешить ее, заметил, куда упал камешек, невидимый полетел туда и, опустившись на дно, стал искать потерю. Он не знал, что это могло быть. Однако в том месте, где детская находка упала в воду, дно внизу было ровным, песчаным, полоса гальки кончалась чуть повыше, и он заметил какой-то небольшой, плоский, треугольный камешек с розовым и голубым свечением – мимолетными следами детских пальцев – с некоторых пор облако позволяло ему разглядеть эти приметы живого.

Этот камешек величиной сантиметра три и полсантиметра толщиной был со сквозной дырочкой посередине. Материализовавшись под водой, Георгий поднял его и всплыл на поверхность. Он посмотрел на берег, оказывается, девочка уже успокоилась, забыла о происшествии, и родители уводили ее с пляжа. Выходит он зря старался. К тому же, подойти к ним прямо сейчас голышом было бы верхом неприличия. Георгий поплыл к границе пляжей, на свое привычное место, где почти никого не было. Подплыв к облюбованному им большому камню, он выполз из воды и положил маленький камешек с дырочкой «куриный бог» рядом с собой и стал греться на солнце.

Улегшись на разогретый его лучами, омываемый соленой водой валун на самом морском берегу, он прикрыл глаза. Вскоре его разморило, и он задремал. Проснулся от громких голосов. К его камню подходила какая-то компания. Он присел.

– О, наше место занято, – раздался приятный, бархатистый женский голос.

– Я уже ухожу, – торопливо сказал Георгий. Он спустился в воду и нырнул. В воде он растворился в своем серебристом облаке и улетел обратно к стогу сена, в котором он оставил свою одежду.

Дома мама посмотрела на него удивленно:

– Ты раскраснелся, – сказал она.

– Я бежал, – соврал он.

Так потянулись дни отпуска. Он ел, спал, гулял, ходил на бугристый берег реки, размышлял, и, иногда, улетал на то знакомое место на берегу моря. Георгий облюбовал один единственный большой камень, на котором удобно было загорать, и, если там никого не было, сидел там.

Через несколько дней, когда, искупавшись несколько раз, собрался улетать, он вдруг почувствовал, что на него смотрят. Повертев головой, Георгий увидел стоящую в нескольких метрах от него не берегу девушку. Невысокая, худенькая с волнистыми светлыми волосами, явно выгоревшими на солнце, большими ртом и носам, она не была красоткой, просто юной и очень милой, а еще очень хрупкой, женственной, словно бы немного испуганной и при этом заинтересованной. Она смотрела на него серьезно и словно осуждающе.

Девушка была одна и у Георгия промелькнула мысль, что ее можно не учитывать, ведь в любом случае, если он прямо сейчас раствориться, то ее, как это обычно бывало, что-то отвлечет, так что можно ни о чем не беспокоиться.

– Мы думали, что вы утонули, – сказала она строго.

– Нет, я не… – он хотел ответить, что не утонул, но тут понял, что ответ будет глупым. Может лучше ответить: «Да я утонул, и вы видите привидение» – так получится смешнее. Но пока он раздумывал над ответом, заговорила она: