За пределами спасения

Luchistyi Angel

За пределами спасения

Пролог

Мрак… Небо затянуто свинцовыми тучами, сквозь которые едва пробивается бледный свет умирающего солнца, окрашивая всё вокруг в оттенки серой тоски. Море, чёрное и непроницаемое, словно бездна, штормит, выбрасывая на берег обломки кораблей – размочаленные доски, ржавые гвозди, обрывки парусины, словно кости гигантских чудовищ, разбросанные беспощадным прибоем. Берег, усыпанный не только обломками, но и костями – человеческими и птичьими, перемешанными с песком, словно в безмолвном свидетельстве бесчисленных трагедий. И над всем этим – тишина. Гнетущая, давящая тишина, нарушаемая лишь карканьем воронов, сидящих на скелетах кораблей, и завыванием ветра, пронзительного, как плач. В воздухе витает запах соли, тухлой рыбы и чего-то ещё… чего-то сладковато-приторного, напоминающего запах крови, смешанный с ароматом морских водорослей.

Я – Велия. Родилась в этом мире, и другой не знаю. Нас называют несчастными детьми, рождёнными из этого мрака. Мы, с моими друзьями по несчастью, одеты в лохмотья, наши лица измазаны грязью. Сегодня мы охотимся на ворон. Их чёрное оперение, словно символы нашего безысходного существования, скрипит на ветру. Я не знаю их имён, как и они – моего. Знать имена – значит, обречь себя на боль. Старейшины говорили, что привязанность подобна острой игле, вонзающейся в сердце, когда теряешь близкого.

Кажется, что отчаяния, которое мы испытываем, и так уже слишком много. Кажется, что если бы мы не знали имён друг друга, не было бы столь мучительной боли от того, что… что… кого-то из тех, кто спал рядом, кто охотился с тобой, плечом к плечу, схватили и увезли. На другую сторону острова. К магам. На эксперименты. В сторону ужаса и кошмаров, откуда еще никто не вернулся. Здесь, на Острове Повелья, нет надежды. Это кладбище надежд, колыбель отчаяния, здесь безумие – норма, а смерть – единственный выход. Здесь нет места свету, нет места дружбе, любви, надежде. Здесь только мрак. И вдалеке, на горизонте, постоянно виднеется тёмная, почти черная, точка, словно предвестник новой бури, которая надвигается на остров, неся с собой новую порцию горя и смерти. Ветер доносит шепот – невнятные стоны и шёпот, словно сами камни жалуются на свой век.

Глава 1

Велия и её товарищи по несчастью, собравшись в старом особняке, стояли у окна, глядя на небо, затянутое свинцовыми тучами, где мрак уже начал подкрадываться к их нелюбимому острову. Этот взгляд совсем не был умиротворяющим: вдалеке не слышно привычного звука прилива, только завывание ветра, предвещающее бедствие. Страх овладел ими, создав тугую спираль безнадёжности в груди.

– Нам нужно выходить, – произнесла она, громко, чтобы перекрыть треск ветра, но её голос задрожал, как и её тело. – Если не поймаем ворон сейчас…

Остальные кивнули, соглашаясь. Каждый из них знал, что пища здесь была роскошью, и охота на ворон – единственный способ выжить. Они не могли позволить себе ждать до следующего дня, когда им, возможно, снова предложат лишь жменьку серых пернатых, сановно кружившихся в небе. Накал страха в глазах её друзей был солидарен с тем, что они все понимали: если они не поймают еду сейчас, следующей ночью они встретятся не с сытостью, но со своим голодом.

Ветер свистел, кусая кожу, как хищник, раздирающий минуту непрекращающейся тишины. Вместе с тем, черная туча всё ближе подбиралась к острову, окутывая его мрак и хаос, напоминая о возможной гибели. Каждый из них понимал, что силы магов, создающих такую бурю, были колоссальны; такой шторм мог сокрушить даже их убежище.

Собравшись в тени особняка, Велия и её друзья, такие же стаи призраков, передвигались вдоль берега – словно неживые тени, бесшумные и стремительные. Их лица бледные, исхудавшие, черты лица что выражали одновременно усталость и решимость. Порванные края лохмотьев, обвисшие плечи обозначали их отрешенность от счастливой, полной жизни.

– Быстрее, – пробормотал кто-то из них, избегая взгляда, не желая говорить больше, чем совершенно необходимо. Присутствие этой тучи ужаса действовало на них. Их страхи были такими реальными, что казалось, их действительно можно пощупать, как пасмурное небо, угрожающее поглотить всё живое.

Отвага предстояла великая: для успешной охоты необходимо было разъединиться, чтобы вороны молчаливыми стежками над морем не уходили дальше. Каждый знал свою обязанность. И вот, как только они приблизились к месту, где обычно собирались стаи воронов, страх охватил их вновь. Шумный ветер тащил их к черной тени, и Велия чувствовала, как сердце колотится в груди, словно пытается вырваться из своего заключения.

– Они там! – шепнула она, указав на группу пернатых, собирающихся у обломков умывшего берега, клюющие безжизненный труп одного из таких же людей как и они сами. Ближе и ближе, но при этом стало невыносимо холодно: они понимали, что тут же, в мгновение ока, этот шорох шкур заполнят их голодные желудки. Каждый план был построен на смелости, но в известно пустое пространство потянулось опасение, что эта охота – последний их шанс.

Объединив все свои усилия, они бросились вперед, и в то же мгновение подул сильный порыв ветра, заставивший воробьёв взмыть в воздух. Вокруг пятно красного света и рваные перья закружились, когда один из них увернулся, попытавшись догнать. Ощущение паники вновь окутало их, и сердце стучало в унисон с сильным ветром, взывая о помощи. Они осознавали, что время истекает.

Каждый кусок пойманного воробья был невидимой победой над смертью. С каждым разом, когда они делили свою добычу, словно старались не встретиться взглядами, каждая крошка слабо светила надеждой, самой желанной, но такой недоступной для их сердец.

Однако тишина не окончилась. Ветер продолжал выть, словно голодающий волк, на долю приближающейся тучи, которая не оставляла надежды, неся свою волю – отчаяние на своих крыльях. Словно жестокая игра с жизнью, их существование напоминало бред. Они стали заложниками страха в их глазах, но никто не собирался отступать. Буря расправляла свои чёрные крылья, поднимаясь в небо, накрывая серые небеса над их головами. Им нужно было прятаться, как только ударит первый гром, чтобы не стать жертвами магов, не поддаться этой давящей тьме.

Велия чувствовала, как страх и беспокойство сплетаются в её душе. Она подумала о темной туче, приближающейся к острову, как о неумолимо разворачивающейся пелени, ползущей к ней и поглощая всю живую жизнь. Они делили ловлю, как пиршества, превращая тьму в свет, но реальность острова была жестокой: время истекало.

Возвращение в особняк было подобно погружению в могилу. Старые, облупившиеся стены, скрип половиц под ногами, запах сырости и плесени – всё это усиливало ощущение безнадёжности. В каждой комнате обитали тени прошлого, каждая трещина в стенах хранила память о чьих-то страданиях. В тишине слышался только собственный тяжёлый дыхание и вой ветра, проникающего сквозь щели в окнах.

Друзья, такие же изможденные и напуганные, молча раскладывали свою добычу – скудные останки ворон, словно жалкие трофеи в безжалостной игре на выживание. Никакого торжества, только тусклый свет отблесков молний, освещающих их бледные лица, подчеркивая их истощенность. Они, несчастные дети, брошенные на произвол судьбы на этом проклятом острове, даже не знали своих родителей, только имена и даты рождения, полученные от лекарей во время плановых, бездушных осмотров. «Двадцать три… двадцать четыре… возраст… подходящий», – эхом разносились в памяти бездушные фразы лекарей, холодные как лезвие.

Велия, подойдя к единственному цельному окну особняка, увидела в нем не просто приближающуюся бурю, а приближение кошмара. В каждом ударе грома слышался гнев магов, их внутренний конфликт, который грозил обернуться катастрофой для всех, кто проживает на острове. Тревога обрушилась на нее тяжёлым грузом, вызывая удушье. Завтра – день, когда нужно спрятаться, остаться незамеченной. Сильный маг, тот, кто вызвал эту бурю, будет искать себе наложниц и рабов для утех среди девушек. И её, Велию, с ужасом пронзила эта мысль: он не пропустит. Она была одной из четырех девушек, достигших совершеннолетия на острове. До сегодняшнего дня она оставалась незамеченной среди других. Её внешность – неяркая, неброская, почти заурядная – позволяла ей оставаться в тени, избегая пристального внимания стражников и лекарей. Мысль о том, что её могут выбрать, что её ждет, парализовала Велию.

Каждая клетка её тела кричала о страхе, о том, что все её усилия остаться незамеченной окажутся напрасными. Страх не был абстрактным; это был физический холод, пробежавший по спине, это был сдавленный крик в груди, это была непреодолимая слабость в коленях.

Решение пришло как молния: она сбежит. Сегодня ночью. Не станет ждать утра, когда за ними придут стражники, не станет ждать, пока её выберут. Велия тихонько легла в постель, стараясь не потревожить сон своих товарищей. Руки лежали за головой, а под подушкой, словно последняя надежда, лежал окровавленный труп ворона – её ужин, её единственное утешение. Она не собиралась убегать с острова – выхода отсюда не было. Только смерть. Но она скроется, затеряется в темных, непроходимых лесах проклятого острова, пока маги не успокоятся выбрав себе жертву .

Дождавшись, когда затихнет топот ног лекарей, снующих по коридорам, как беспокойные призраки, Велия сделала глубокий вдох, стараясь наполнить лёгкие воздухом, не позволяя себе поддаваться панике. Сердце колотилось, как пойманная птица, но она повторяла себе: «Всё будет хорошо. Я справлюсь». Она уже не раз убегала, и сегодня она сделает это снова. Сжимая в руке свою жалкую добычу, Велия босыми ногами приблизилась к двери, прислушиваясь к каждому шороху, к каждому звуку. Неопределенность давила на неё с силой шторма. Рука дрожала, когда она дотронулась до холодной, шершавой ручки. Дверь открылась с тихим скрипом. Пусто.

На цыпочках, словно кошка, она прошмыгнула на кухню, предназначенную для лекарей, и… услышала их голоса. Голоса, полные смятения и паники. "– Он опасен! Никто не знает, почему именно его назначили главным стражем! Надвигается конфликт с губернатором! Нужно выбрать сторону!" – долетело до неё. Спор, охвативший лекарей, стал её спасением. Велия, пользуясь суматохой, проскользнула мимо кухни, к запасной двери особняка, направляясь к лесу.

Глубокий вдох свежего воздуха, пронизанного запахом влажной земли и гниющих листьев, немного успокоил её. Но страх всё ещё грыз её изнутри. Велия шла к своему убежищу – пещере, скрытой в глубине леса.

Глава 2

Успокоение в пещере было обманчивым. Шум сверчков и кузнечиков, прежде казавшийся убаюкивающим, теперь звучал как зловещий шепот, предвещающий беду. Велия погрузилась в тревожную дремоту, из которой её вырвали лёгкие шаги. Сердце подскочило к горлу. Стражники? Но на небе не было ни одной звезды, ни малейшего намека на рассвет – только непроглядная тьма, давящая на неё своей тяжестью. Она хотела продержаться до утра, переждать, пока стражники не разбудят их и не выстроят в ряд для выбора, но шаги стихли прямо над ней.

Паника, острая и ледяная, сковала её тело. Она сжалась в комок, стараясь дышать как можно тише, почти незаметно, но шаги исчезли, растворились в темноте, словно тень. Зажмурив глаза, Велия повторяла про себя: «Не найдут, не найдут», но в тот же момент по тесной пещере пронесся вихрь, холодный и пронзительный, как дыхание смерти.

Открыв глаза, она увидела лишь густой туман, молочно-белый и неподвижный, заполнивший всё пространство пещеры. Звуки приглушились, исчезли, как будто она оказалась в вакууме. Туман, окутывающий её, казался не просто туманом – он проникал в сознание, заполняя его тревожной неопределенностью. Сделав шаг, Велия почувствовала, как туман сгущается, обволакивая её, как ледяные объятия. Он проникал сквозь одежду, касаясь кожи, словно тысячи ледяных пальцев. Внезапно её подбросило вверх, а затем резко опустило вниз. Велия упала, ударившись о камни, растерянно оглядываясь вокруг.

– Кто здесь?– прошептала она, голос сорвался, и он звучал как испуганный писк. Сидя на коленях, Велия, охваченная паникой, старалась разглядеть хоть что-то в непроглядной тьме.

– Кто ты такая? – раздался над ней властный голос, низкий и глубокий, подобный грому. Из темноты вырос силуэт, высокий и внушительный, облаченный в серебристые доспехи, которые отблескивали даже в этой кромешной тьме. Велия задохнулась от ужаса. Это был не обычный стражник. Это был кто-то намного сильнее, могущественнее, кто-то из высшего эшелона. Конец. Слёзы должны были политься рекой, но их не было. Только страх, холодный, липкий, пронизывающий до костей. Это был ужас от безысходности, от осознания того, что сопротивление бессмысленно.

Глава 3

Тревога, холодная и липкая, словно туман, окутала Гарольда. Сообщение из Леванте пришло без предупреждения, без объяснений – лишь срочный вызов молодого наследника императора домой. Юный принц, друг Гарольда, человек, с которым он делил радости и тяготы академической жизни, был явно встревожен. Эта тревога, как вирус, проникла и в Гарольда, вызывая холодок в сердце. Виконт, верный друг, Гарольд понимал – что-то неладно. Что-то очень серьезное.

Несколько дней спустя, тяжелая весть пришла как удар молота: император, отец его друга, умер. Внезапно, неожиданно. Слухи о тайных заговорах, о борьбе за власть, – все это кружилось в воздухе, тяжелое и липкое, как туман над болотом. И вот, Гарольд стоит перед новым императором – его другом, но уже правителем, чье юное лицо осунулось, а глаза потухли от страха и ответственности.

Юный император рассказал о том, как нескольким изменникам удалось почти захватить трон, о том, как ему помог северный герцог – брат погибшего императора. Но в словах императора звучало не облегчение, а страх. Император взглянул на Гарольда с затаённой тревогой. «Но я боюсь, Гарольд. Боюсь, что его помощь… не бескорыстна. Он пытается манипулировать мною, держать меня в своей тени». Его глаза наполнились слезами. «Мне нужна твоя помощь. Уличи его в измене, помоги мне стать истинным императором, а не марионеткой в руках своего дяди».

Гарольд, не колеблясь, согласился. «Я сделаю это», сказал он твердо, хотя и сам понимал насколько опасна его миссия.

Задача была смертельно опасной. Дворец превратился в паутину интриг, где каждый шепот мог означать смерть, каждый взгляд – ложь. Гарольд собирал доказательства, проникая в самые темные уголки придворной жизни, рискуя жизнью каждый миг. Но вместо того, чтобы разоблачить герцога, он сам стал жертвой чудовищной интриги. Лживые обвинения в измене, фальшивые свидетельства, – все было подстроено так искусно, что даже сам император на мгновение поверил в вину своего друга.

«Прости, Гарольд», прошептал император, его глаза были полны отчаяния, «это единственный способ спасти тебя и свою корону. Если бы я не сделал этого, они бы подозревали меня в сговоре». Слёзы теперь струились по лицу императора.

Требование о казни прозвучало как смертный приговор. Тронный зал, обычно сверкающий роскошью, казался темницей, а лица придворных – масками, скрывающими злорадство и презрение. Но юный император, несмотря на давление и угрозы, не бросил своего друга. Он не отдал его на растерзание врагам. В последний момент, рискуя своей властью и своей жизнью, он принял трудное решение – изгнание. Изгнание не в отдаленную провинцию, а в совершенно иной мир – на Землю. Это был не просто акт милосердия, это был хитрый маневр, способ спасти жизнь другу и одновременно избавиться от неудобных вопросов, которые могли бы его погубить.

Гарольд, окруженный охранниками, был отправлен на Землю, в мир неизвестный и загадочный. Оставив за собой холодный мрамор дворца, ужас интриг и ложь, навсегда запомнив горький вкус предательства. Он, стоя на краю бездны, вспоминал, как его друг, юный император, ценой огромных усилий и рисков, отстраняет его от опасности, оставляя его на Земле, в мире, о котором он ничего не знал. И отправлялся он не как герой, а как изгнанник, осужденный ложью и интригами тех, кто жаждал власти. Изгнание спасло ему жизнь, но отняло всё остальное. Оставшись один, в чужом мире, Гарольд навсегда сохранил в памяти холодную сталь ледяного дворца и ужас от осознания того, как хрупко может быть верность и преданность в мире, где царят интриги.

Глава 4

Гарольд Болдуин – имя, само по себе звучащее как клич могущества. "Сильный и смелый друг" – так переводилось его имя, и оно полностью соответствовало его сущности. Друг императора, взошедшего на трон в юном возрасте, Гарольд был его верным соратником ещё со времен академии, единственным приближенным, чьё мнение ценилось выше всех интриг придворных. Эта верность и преданность стали его проклятием. Родственники императора, жаждущие власти, плели свои грязные интриги, и Гарольд, обвинённый в предательстве, был изгнан. Не казнь, но изгнание – в самый ужасный колонизированный мир, где царил хаос и беспредел.

Мир, где земляне были безобидны, но их правители, высокопоставленные генералы и губернаторы, жили, не зная страха перед законом и совестью, творили ужасы над беззащитным населением. Границы этого мира были надёжно защищены, позволяя тиранам чувствовать себя безнаказанными. Земляне, лишенные магии, развивали свои технологии, их ум становился все острее, их наука – все могущественнее, угрожая самой империи. Гарольд был послан сюда как генерал, чтобы контролировать губернатора Гомеша Джайлза – человека, известного своим неуемным честолюбием и алчностью.

Появление Гарольда Болдуина было подобно стихийному бедствию. Он не просто появился, он возник, словно вихрь, сметая все на своём пути. Губернатор Гомеш, хотя и был осведомлён о приближении нового генерала, всё равно почувствовал укол страха, словно мелкий, ядовитый червячок прогрыз его самоуверенность. Он и его предшественник правили здесь как боги, их власть была абсолютной. Но с Гарольдом всё будет иначе. Слухи о его честолюбии, о его справедливости, о его сочувствии к слабым дошли даже сюда, в самые отдаленные уголки колонии. Прошлого губернатора, говорили, повысили, но Гомеш не верил в то, что он остался жив. Его труп, скорее всего, гнил где-то в болоте между мирами. И Гомеш понимал, что его ждет та же участь. Ему нужно успеть, нужно найти общий язык с новым генералом, с рыцарем Гарольдом Болдуином, человеком, чей взгляд мог бы ожечь насквозь. Человеком, перед которым даже ветер затихает в уважительном молчании.

Гарольд Болдуин материализовался из чёрного вихря, подобно воплощению самой тьмы, ознаменовав этот день как самый мрачный в жизни губернатора Гомеша, его лекарей и стражников. Экспедиция, эксперимент – вот истинная цель их присутствия на этом забытом Богом клочке земли. Магов в империи оставалось всё меньше, их род был на грани вымирания, и земляне, внешне похожие на них, даже без магии, казались последней надеждой на продолжение рода и сохранение их магического наследия. Поэтому и была основана эта колония – на маленьком острове, окруженном непроглядной тьмой океана и отрезанном от остального мира. Но даже это не могло оправдать жестокость, с которой Гомеш и его приспешники обращались с землянами, с теми, кто был слаб и беззащитен.

Взгляд Гарольда, пронзительный и ледяной, словно обжигал кожу. Он остановился прямо перед особняком Гомеша, чья роскошь и богатство резко контрастировали с нищетой окружающих построек. Маленькие глаза губернатора беспокойно бегали, пытаясь найти в бесстрастных серых глазах нового генерала хоть какую-то слабость, хоть какой-то намек на уязвимость. Гомеш искал в Гарольде отражение самого себя, желая найти в нем те же демонические желания, ту же жажду власти, что и в нем самом. Он представлял Гарольда таким же, как и себя: наслаждающимся демонстрацией силы над слабыми существами, испытывающим удовлетворение от своего превосходства. Ведь он сам чувствовал такое же удовлетворение, когда надменно смотрел на землянами.

Но Гомеш ошибался. В глазах Гарольда не было демонов. Была лишь холодная сталь справедливости, непримиримая к несправедливости и тирании. Гарольд наслаждался не издевательством над слабыми, а восстановлением справедливости, уничтожением того зла, которое разрослось на этой земле. Гомеш увидел в нём не своего двойника, а своего палача. И этот холодный, бесстрастный взгляд сулил не сладостное удовлетворение от власти, а неминуемый и ужасный конец его царствования.

Глава 5

– Приветствуем, генерал Болдуин, – прошипел Гомеш, низко кланяясь. Гарольд лишь презрительно хмыкнул и кивнул. В тот же миг Гомеш подумал: "Молокосос. Дерзит, несмотря на своё положение. Изгнанный предатель, а не почётный гость, виконт. " Вслух же он лишь добавил, кланяясь ещё ниже: "– Вы, должно быть, устали, растрачивая силы на путешествие. Должен сказать, вихрь был восхитителен". Последняя фраза прозвучала с явным сарказмом – «ты, как и я, демонстрируешь свою силу более слабым, так чего же ты такой высокомерный?»

– Спасибо, я хотел бы отдохнуть в своих покоях, если это возможно,– сухо ответил Гарольд.

– Конечно, конечно. Но перед этим… Мы так готовились к вашему прибытию, подготовили пир… Отведайте что-нибудь перед отдыхом -Гарольд снова хмыкнул.

– Сомневаюсь, что достоин такого радушия…

– Да что вы! Ваша слава гремит по всему миру, дошла до нас ещё до вашего прибытия! Вы ведь один из лучших выпускников академии, рыцарь и маг!

– Спасибо, но я сейчас не нуждаюсь в еде, а вот отдых в одиночестве мне бы не помешал. Покажите покои и прикажите, чтобы никто не появлялся рядом с моими покоями, – резко приказал Гарольд. Гомеш, закатив глаза, кивнул и, указав одному из стражников, пробормотал что-то вроде: "Конечно, конечно".

Гарольд последовал за стражником, бросив на Гомеша ещё один презрительный взгляд. Особняк Гомеша поражал своей роскошью, даже на фоне окружающих его серых построек. Стены были облицованы полированным чёрным камнем, который отражал свет сотен свечей, создавая иллюзию таинственного сияния. Полы были выложены сложной мозаикой из драгоценных камней, сверкающих всеми цветами радуги. Мебель была выполнена из тёмного дерева, инкрустированного золотом и серебром, обивка – из роскошных, бархатных тканей глубоких, насыщенных тонов. Воздух был наполнен ароматом дорогих благовоний, смешанным с едва уловимым запахом чего-то сладкого и приторного.

Покои Гарольда были не менее роскошны, чем остальные комнаты особняка. Просторные, высокие потолки были украшены фресками, изображающими сцены из жизни древних богов. Большая кровать с балдахином из тяжелого шёлка располагалась в центре комнаты. Камин из чёрного мрамора, украшенный резными фигурами мифических существ, дымил, наполняя комнату теплом. Массивный письменный стол из красного дерева был завален бумагами и картами, а на стенах висели карты звездного неба, которые Гарольд внимательно изучил, стараясь узнать местность. В одном углу стоял небольшой, запертый сундук, внутри которого хранились немногочисленные личные вещи Гарольда, его мечи, магическая книга и несколько личных писем, которые согревали его в этом холодном и враждебном мире. Он почувствовал внезапную боль в груди – письма были от его друга, императора. Тишина покоев была лишь мнимой, она не заглушала призрачных голосов дворца Леванте, шепота интриг и тоски по потерянной родине.

******

Необычное спокойствие Земли нарушило сон Гарольда. Он проснулся посреди ночи, чувствуя себя неуютно в этом чужом мире. Леванте, его дом, виконство Болдуин – все это было пронизано магией, здесь же царила неестественная тишина. Выйдя подышать свежим воздухом, он обнаружил, что поместье не охраняется. Ни одного стражника. Это было странно, почти пугающе. Но потом он понял. Земляне, заключённые на этом острове, были слабы и беззащитны. Они не могли ни сбежать, ни проникнуть в поместье, преодолев магические барьеры. А других врагов здесь просто не было.

Увидев темнеющий силуэт леса, Гарольд решил прогуляться, потренироваться, проверить, насколько ослабла его магия. Сила мага на Земле постепенно угасала, это было необъяснимо, но, вероятно, сама Земля защищала своих обитателей подобным образом.

Ночная тренировка Гарольда была молчаливой и жестокой. Каждый взмах меча, каждый выпущенный заряд магии – всё было предельно сосредоточено, выверено. Он двигался как тень, бесшумно скользя между деревьями, его доспехи, словно живые, ловили и отражали лунный свет. Он был охотником, чутким и бдительным, его чувства обострились в ночной тишине.

И именно в этот момент, между двумя вздохами, он услышал это – лёгкое сопение, размеренное дыхание, исходящее из густых зарослей. Охотничьи инстинкты сработали мгновенно. Гарольд замер, напрягся, стараясь определить источник звука. Он видел её только как силуэт, но чувствовал – это был страх, животный, дикий страх, который излучало создание, затаившееся в темноте.