Пушкин, кружка, два ствола

Юлия Стешенко

Пушкин, кружка, два ствола

Глава 1. Охота начинается

– Твою мать! – Дина выжала тормоз, и машину потащило по мокрому асфальту, закручивая юзом. Клюнув носом, старенький «Ленд Крузер» вылетел с шоссе, проскользил по траве и встал, едва не поцеловав здоровенную, в три обхвата сосну. Все еще судорожно сжимая руль, Дина слепо таращилась на густо поросший мхом ствол.

Под капотом что-то внезапно щелкнуло, и по лобовому стеклу медленно, словно стирая пот, поползли дворники.

Беленькая, как майское облачко, коза мекнула и переступила копытцами, кокетливо склонив голову набок. В опрокинутых горизонтальных зрачках мерцали искры шаловливого безумия.

– Твою мать… – отмерла наконец-то Дина. Шепотом матерясь, она нашарила едва не свалившуюся с пассажирского сиденья пачку «Уинстона», на ощупь выбила сигарету и прикурила. Руки дрожали.

Дернув короткой загогулиной хвоста, коза вытянула шею, втянула розовым носом воздух и медленно двинулась вперед. Дина ткнула ладонью в подушку сигнала. Машина тоскливо вскрикнула, и коза отпрянула, озадаченно прижав уши. На нежной беленькой мордочке читалось глубокое неодобрение.

– Пошла нахрен, суицидница парнокопытная.

Дина снова ударила по сигналу, и коза, напружинившись, сиганула в кусты орешника, канув в них, как белый камень в зеленой воде. С потревоженных ветвей обрушился водопад, вспыхнув радугой в солнечных лучах.

Закрыв глаза, Дина откинулась на спинку кресла и глубоко затянулась. В рухнувшей на машину тишине шелест мокрых ветвей напоминал биение океанских волн. Где-то совсем рядом, может быть, в том же орешнике, вдохновенно заливалась невидимая птица.

Может быть, соловей.

А может, и не соловей. Соловьи же по ночам поют?

Все?

Или только те, у которых бессонница?

Приближающийся звук мотора Дина опознала не сразу. Он постепенно вычленился из шорохов, скрипов и птичьего щебета. По шоссе двигалось что-то очень громкое и очень древнее – именно такое, какое и ожидаешь встретить в этой богом забытой глуши. Дина заинтригованно распахнула один глаз. Из-за растопырившегося в поворот кустарника бодренько выкатилась бутылочно-зеленая «Нива» со щегольским кенгурятником поперек бампера. Заметив ушедший в густую траву «Ленд Крузер», водитель «Нивы» притормозил, аккуратно подкатился к месту крушения и заглушил дребезжащий двигатель.

Дина открыла второй глаз.

Из «Нивы» выбрался высоченный тощий блондин в темно-синей форме. Сохраняя на лице непоколебимое спокойствие, Дина скосила взгляд на заднее сиденье. По вылинявшей коже дивана перекатывался одинокий стаканчик из-под кофе. Ножи, топор и обрез лежали там, где и должны лежать – под туристическим покрывалом в багажнике.

– Только не говорите мне, что где-то в кустах прячется свидетель ДТП с мобильником, – распахнув дверь, Дина прищурилась, подсчитывая звездочки. – Товарищ лейтенант.

– Нет. Я ищу козу. Маленькая такая, белая, с черным ошейником. Один рог отломан. Не видели? – оценив черный тормозной след, лейтенант медленно, по кругу, пошел вокруг машины – Удачно финишировали. Еще чуть-чуть – и пришлось бы вызывать Михалыча на тракторе.

– Ну да. И Васильича с автогеном. Зачем вам коза?

– Мне – совершенно ни за чем. Но Варвара Степановна души в ней не чает. С утра телефон мне оборвала – Нюрка опять отвязалась и на рывок взяла. Вот, пришлось ехать.

– Серьезно? Коза убежала в лес – и вы ищете ее на «Ниве»?

– А разве я сказал, что ищу? – широко улыбнулся лейтенант. Улыбка у него оказалась неожиданно приятная – лучики морщинок разбежались к вискам, в дымчато-серых глазах вспыхнули искры. – Я сказал, что пришлось ехать. Нюрка сама к вечеру вернется, это вся улица знает. Но чем слушать причитания бабы Вари…

– Ага. Значит, вы просто сбежали, – Дина не собиралась улыбаться в ответ, но кончики губ сами собой поползли вверх. – Доблестный страж правопорядка отступил перед слабой больной женщиной.

– Это баба Варя больная? Да она на моих похоронах спину застудит, – лейтенант мотнул головой, отгоняя собирающуюся мошку. – Неубиваемая старушка. Соль земли.

– Да уж не сахар, – понимающе кивнула Дина. – Может, в машину присядете? Пока вас эти твари не обглодали?

– Да нет, спасибо. Я привык уже. У нас летом всегда мошкары полно, до первых холодов держатся, гады, – лейтенант снова мотнул головой, как усталый конь, зачем-то одернул рубашку и переступил с ноги на ногу. – Вы точно в порядке? Может, помощь нужна?

– Нет, все отлично. Я удачно затормозила, – глубоко затянулась сигаретой Дина. Рыжая полоска огня, подрагивая, поползла к фильтру. – А козу вашу я, кстати, видела. Это она мне под колеса бросилась – не коза, а летчик Гастелло какой-то. Выпрыгнула из-за кустов – и как сиганет под колеса.

– Нюрка? Да, Нюрка может… – сочувственно вздохнул лейтенант. – Чудовищной разрушительной силы животное. Я как-то раз пододеяльник вывесил сушиться – так эта тварь его сперла.

– Зачем?

– Она не объясняла. Но есть подозрение, что исключительно по велению преступной натуры, – лейтенант снова улыбнулся, блеснув ровными белыми зубами. – Так куда, вы говорите, коза побежала?

– Вон туда, – махнула на орешник Дина. – Хотите догнать?

– Нет. Просто информацию собираю. Издержки профессии. Вам точно помощь не требуется?

– Нет. Но спасибо за предложение. Хорошей охоты! – бросив окурок в мокрую траву, Дина глубоко придавила его каблуком и втянула ноги в машину. В зеркале заднего вида она видела, как лейтенант обошел свою «Ниву». Чихнув, заурчал двигатель. Проводив взглядом отъезжающий автомобиль, Дина тоже повернула ключ зажигания. Если верить навигатору, до села Великая Россошь оставалось не более пятнадцати километров. И Дина очень, очень хотела закончить эту растянутую, как сопля по стеклу, поездку.

Ничего великого в Россоши не было. Вокруг центральной площади, поименованной, естественно, площадью Ленина, сбились плечом к плечу ветхие трехэтажки. По вылинявшим стенам грязно-желтого цвета расползались густые ветви трещин. В центре площади, естественно, возвышался сам Ленин, указующе воздев руку с кепкой. На гранитном постаменте кто-то подписал кривыми прыгающими буквами: «Идите в жопу, дорогие товарищи». Слово «жопа» безжалостная рука цензора попыталась смыть, но только размазала, придав изречению чарующую недосказанность.

– Концептуальненько, – пробормотала под нос Дина, объезжая по кругу памятник.

Крохотное двухэтажное здание местной администрации робко выглядывало из-за разросшихся еловых зарослей. В чугунных вазонах перед крыльцом вяло покачивали рыжими головами чахлые бархатцы. Остановив машину рядом с чьим-то до блеска надраенным «Пассатом», Дина неспешно выбралась наружу, потрясла ногами, сделала несколько махов руками и вытащила из кармана телефон.

– Ирина Сергеевна? Добрый день. Я приехала. Как вас найти?

– Добрый день. Второй этаж, двадцать седьмой кабинет, – пропело томное грудное контральто. – Идите через левое крыло, так будет ближе.

Холл встретил Дину гулкой равнодушной пустотой. В обе стороны от двери разбегались узкие паласы – когда-то ярко-красные, а сейчас бурые, с проглядывающими желтоватыми нитями основы. В конце холла скрывалась затертая до глубоких впадин мраморная лестница с коваными перилами. Осторожно шагая по неровным ступеням, Дина поднялась на второй этаж и завертела головой, определяя направление.

– Сюда, сюда! – замахала рукой полная невысокая женщина в темно-синем трикотажном платье. – Проходите!

Низкий грудной голос летел по пустынному коридору, рождая гулкое эхо.

– Добрый день еще раз, – широко улыбнулась Дина, делая шаг вперед. – Я Дина Маратовна, очень рада с вами познакомиться.

Женщина удивленно посмотрела на протянутую руку, но все-таки пожала пухлой ладошкой кончики пальцев.

– Мне тоже. Петр Владимирович много о вас рассказывал. Очень, очень хвалил как специалиста, – подхватив Дину под руку, Ирина Сергеевна увлекла ее в кабинет. – Да вы присаживайтесь, присаживайтесь. Может, чайку с дороги? – одной рукой Ирина Сергеевна включила чайник, другой – сняла с полки коробку конфет. – Вот, угощайтесь. Вы же, наверное, с утра не ели.

– Спасибо, – прицелившись, Дина взяла круглую глянцевую конфетку и раскусила. Рот тут же наполнился сладко-жгучим ликером.

– Кажется, вы окончили Санкт-Петербургский государственный университет? – Ирина Сергеевна до краев наполнила чашки кипятком. По кабинету поплыл химозный аромат питайи.

– Именно так. Санкт-Петербургский университет, – Дина взяла из коробки вторую конфету. – Но по специальности работала мало.

– Это ничего… Это поправимо. Было бы желание, а опыт наработать всегда можно. У нас, в провинции, всегда дефицит квалифицированных кадров, – сдвинув в сторону висящую на подлокотнике вязаную шаль, Ирина Сергеевна грузно опустилась в кресло. – Не жалеете, что оставили Питер?

– Не о чем там жалеть.

– Ну да, ну да… – Ирина Сергеевна тоже взяла конфету, раскусила – и мечтательно прикрыла глаза. – Насколько я поняла, у вас были личные обстоятельства?

– Да. Очень неприятный развод.

– Простите за навязчивость, но вы будете работать с детьми, поэтому хотелось бы…

– Ничего страшного. Я все понимаю,– глубоко вдохнув, Дина приготовилась излагать тщательно отработанную легенду. – Муж изменил, мы разошлись, квартира была записана на свекровь.

– А цены на аренду в Питере для обычной учительницы высоковаты, – понятливо закивала Ирина Сергеевна. – Ничего страшного. Мы вам и квартиру дадим, и дровишек выпишем, и с ремонтом поможем, если вдруг что-то понадобится. Приходите, рассказывайте – я все организую.

– Спасибо. Вы очень меня выручили с этой работой.

– Ну что вы. Это я вас должна благодарить. Все лето человека на должность библиотекаря искали – и никого. Ни одного человека. А тут вдруг аж целая выпускница университета. Еще и на дополнительную нагрузку согласна.

– Кажется, это какой-то литературный кружок?

– Да. Мария Степановна и русский преподает, и обществознание, и историю. А лет ей, между прочим… – Ирина Сергеевна прервалась, что-то подсчитывая на пальцах. – Восьмой десяток пошел. Мария Степановна еще тетку мою учила. Ну куда ей в таком возрасте внеклассные нагрузки? Поэтому вот, будем просить вас. Два раза в неделю, для младших и для старших классов. Я дам вам программу – там ничего сложного, просто беседы о классике, детишки у нас славные, отзывчивые, обижать не будут… – воровато стрельнув глазами в сторону, Ирина Сергеевна тут же заулыбалась и подтолкнула к Дине коробку. – Да вы кушайте, кушайте конфетки! А я пока ключи из сейфа заберу. Поедете новую квартиру смотреть.

Дерматиновая дверь ощерилась на Дину широким оскалом разреза. Из-под черной обивки торчали пыльные клочки ватина. С трудом повернув ключ, Дина шагнула в темный коридор и глубоко, через рот выдохнула. В густом застоявшемся воздухе отчетливо ощущался аромат прогорклого жира, валокордина и кошачьей мочи. Не то чтобы Дина всерьез верила, что получит новенькую студию с панорамными окнами, но это…

– …Твою ж мать.

С тяжелым металлическим лязгом опустив на пол сумку, Дина развернулась и двумя ладонями зашарила по стенам. Выключатель обнаружился около вешалки, в трех шагах от двери. Мысленно пожелав неведомому проектировщику всего самого наилучшего и больших успехов в интимной жизни, Дина включила наконец свет. Узкий, как прямая кишка, коридор, убегал вперед – в черные недра квартиры. Не разуваясь, Дина пошла вперед, включая по пути следования свет. Гостиная с чешским сервантом и неизбежным диваном. Крохотная кухонька. И спальня. Подозрительно пнув ботинком дешевенькую, но совершенно новую двуспалку, Дина понимающе хмыкнула.

Либо местные власти истово заботятся о личной жизни педагогического состава – либо бабка, обитавшая в этой квартире, умерла в старой кровати, безнадежно попортив ее в процессе. Или после процесса – тоже рабочий вариант. Если бы кто-то предложил ставку, Дина не задумываясь поставила бы на бабку.

Запихав увесистый короб с огнестрелом под кровать, Дина развесила в шкафу вещи. Строгие юбки ниже колена и светлые, как слеза пионера, блузки казались чужими – словно их сняли с другой, незнакомой и неприятной женщины.

Последними в шкаф отправились туфли на низком устойчивом каблуке. Разумный компромисс между протокольными лодочками и совершенно непротокольными кроссовками.

Если бы школе вакантной была должность учителя физкультуры… С другой стороны – в школе могла быть вакантной должность завхоза. А единственная хозяйственная вещь, которую освоила к тридцати годам Дина Белоцкая – качественно и сноровисто обтесывать колья.

Очень полезный навык.

Хоть против шайки упырей, хоть против комиссии из области.

На улице уже вечерело. Тусклое осеннее солнце стремительно катилось к горизонту, и темные тени медленно выползали из-под деревьев. Сунув в один карман куртки тяжелый противоударный фонарь, во второй – серебряный нож, Дина быстро вбила в поисковик: «Великая Россошь кладбище». Смартфон немного подумал, радостно мигнул, и по зеленому полю карты побежала синяя нитка маршрута. И оказалась она на удивление короткой. Россошанское кладбище располагалась чуть в стороне от той дороги, по которой Дина въехала в село. Разница в один поворот. Наверное, в этом был какой-то глубокий символизм. А может, и не было. В принципе, пофиг. Главное, что ехать недалеко.

Удобно, когда работа близко от дома.

Траву на кладбище не косили давно, и памятники стояли по пояс в зеленых волнах. Далеко вверху шуршали высушенной за лето хвоей сосны, рождая холодный, шепчущий звук. Шепот заполнял пространство, пропитывал его, как вода – губку, накатывался волнами с порывами ветра. Дина неспешно шла вдоль рядов могил, разглядывая таблички. Умер в девяносто восьмом. Умер в восемьдесят третьем. Умер в шестьдесят шестом. Со старых памятников равнодушно глядели на Дину пыльные, выцветшие лица. Иногда попадались могилки посвежее – двухлетней, трехлетней давности. Гладенькие, еще не утратившие блеска памятники казались неприлично роскошными в окружении потрескавшихся, рассыпающихся плит из фальшивого мрамора. Но даже эти гранитные щеголи были слишком старыми. Дина искала свежие могилы.

Первые обескровленные трупы начали находить в июле. Возможно, до этого вурдалак был в не в кондиции и заканчивал трансформацию – а значит, накинем еще месяцок. Получается, приблизительная дата смерти – май или июнь.

Таких обнаружилось на кладбище всего три. Гольцов Юрий Михайлович, тридцать восьмого года рождения, Тарновская Тамара Васильевна пятьдесят четвертого и Любовецкая Анжела Дмитриевна семьдесят девятого.

К последней могилке Дина присматривалась дольше всего. Нашарив в кармане сигареты, медленно прикурила, выпуская бледный дым в наливающееся темной ночной синевой небо. Полноватая, но очень миловидная блондинка глядела на нее с фотографии оценивающим взглядом. В надвигающихся сумерках густо накрашенный рот казался перепачканным кровью.

Если включить воображение, если представить, как она улыбается, кокетливо взмахивает ресницами и томно вздыхает… Такая вполне может понравиться.

Заметив на пустынной дороге милую пухленькую блондинку, одинокий водитель запросто пригласит ее в машину. Немножечко пофлирует. Купит в ближайшей «Пятере» бутылку вина. И повезет к себе, в холостяцкое гнездышко.

Сам отопрет в дверь – и сам впустит в дом. А утром родственники найдут его обескровленное тело без видимых признаков насильственной смерти.

Похоже, командировка в Россошь будет рекордно короткой. К огромному огорчению Ирины Сергеевны – и к счастью для россошанских школьников. Никто не заслуживает пытки литературным кружком. Ни Гитлер, ни Кортес, ни Тед Банди. Никто.

Глава 2. Немного административной романтики

Дружный педагогический коллектив школы №1 встретил новенькую с настороженным любопытством. Математичка Ольга Николаевна, она же преподаватель компьютерной грамотности, она же – внезапно – учитель рисования, проявила некоторую ревность – то ли профессиональную, то ли личную. Наставив на Дину серые, как металл двустволки, глаза, Ольга Николаевна начала стремительный обстрел вопросами: а какой опыт, а где преподавала, а почему оставила хлебный Питер, променяв его на провинцию? Но Мария Степановна, вовремя заметив неладное, бросилась на помощь соратнице по гуманитарному цеху.

– Ну Оленька Николаевна, ну что же вы! Пусть девочка сначала привыкнет, освоится… Проходите, Диночка, проходите, я тут печеньице припасла.

Под ласковое воркование Марии Степановны Дина устроилась в старом потрепанном кресле, взяла из вазочки густо присыпанное сахаром домашнее печенье и затаилась. Позабыв на время о новенькой, педагогический коллектив рухнул в пучину текущих проблем. Минобр прислал для заполнения новый отчет, но не прислал объяснений, что же он хочет в этом отчете видеть. В туалете сам собой раскололся унитаз, и нужно было срочно изыскивать средства для покупки нового. Девятый класс под предводительством некоего Маркушева сбежал с последнего урока и оккупировал игровую площадку в детском саду, вступив в конфликт с воспитательницами. Фраппированные воспитательницы позвонили директору и крайне негативно отозвались о воспитательном процессе, протекающем в школе номер один.

– Что делать будем? – Ираида Ивановна, директор, нервным движением поправила вытравленный добела жесткий локон.

– С Маркушевым? – безнадежно переспросила Ольга Николаевна.

– Да с Маркушевым ничего не сделать уже. С воспитательницами! Танька мне уже третий раз звонит, отчитывает, как девочку. Можно подумать, наши олухи с корнями там эти грибки паршивые выкорчевали. Покатались на карусельках, полаялись немного да и ушли. А Танька мне теперь мозги чайной ложечкой вычерпывает.

– Может, краску ей подарить? – задумчиво протянула худенькая женщина в серой водолазке. Вроде бы учительница истории. Или географии – лица и имена в голове у Дины уже безнадежно перемешались. – Хорошая краска, бежевая такая. У меня с летнего ремонта осталась парочка банок.

– Еще чего! Знаете, сколько я от родителей за эту краску выслушала?! – тут же взвилась Ираида Ивановна. – Всего сотка в месяц – а скандалов было, как будто я последнюю корку хлеба в голодный год забираю.

– Да-да, не надо краску, – вступила учительница английского. – Я третий год прошу парты в седьмом кабинете перекрасить.

– А вы, Нина Петровна, могли бы и сами краску купить! – поджала губы женщина в серой водолазке. – Вы же находите время для репетиторства? Вот и для школы приложите некоторые усилия.

– Чем я занимаюсь в свободное время – сугубо мое личное дело!

– Вот и занимайтесь личным! А в общественный карман руку не суйте!

– Не надо завидовать, Светлана Михайловна, не надо завидовать! Я же не виновата, что дети хотят заниматься английским. География, увы, не самый полезный предмет…

– Да просто я весь материал на уроках рассказываю! А не посылаю детей в учебники!

– О да. Ваши дети действительно очень давно не открывали учебники…

– Коллеги, пожалуйста, успокойтесь! – вскинула пухлые ладони директор. – Светлана Михайловна, Нина Петровна, ну зачем вы так! Это всего лишь краска.

– Дело не в краске! Дело в принципах!

– Только у вас, Светлана Михайловна, все принципы к материальному сводятся!

– А вы, значит, с учениками по вечерам исключительно из идейных соображений занимаетесь! Пятьсот рублей в час!

– Ну так и вы занимайтесь! И просите тысячу! Вдруг дадут?

– Я не собираюсь превращать школу в магазин!

– Знаете, что товар никто не купит?!

– Коллеги, коллеги! Успокойтесь, пожалуйста!

Дина громко откашлялась. Дождалась, когда разгоряченные спором учительницы притихли, тяжело и шумно дыша. Снова откашлялась.

– Простите, коллеги, я не совсем поняла. А почему ученики девятого класса свободно зашли на территорию детского сада? Там что, проходной двор?

– Действительно, – медленно моргнула Нина Петровна, уже перестраиваясь на новые рельсы. – Действительно… А почему это посторонние свободно по территории детского садика шляются? Хорошо, что безобидные дети зашли. А если бы извращенцы какие-нибудь? Или, допустим, террористы?

– Боже упаси! – охнула директор. – Ну что вы такое говорите, Нина Петровна! Откуда же здесь террористы!

– Не скажите, Ираида Ивановна! Всякое может случиться! Вот, недавно совсем – слышали новости? Был нормальный парень, на работу ходил, все как у людей – а потом взял ружье и пошел по людям из окна стрелять! Вдруг вот такой же псих в детский садик зашел бы? Его бы тоже впустили?

– Нет, если с этой стороны посмотреть… – тоже задумалась Ираида Ивановна. – Если с этой… Конечно, в детском саду должна быть охрана.

– Вот! Вот именно! – уже набирала обороты Нина Петровна. – В детском саду должна быть охрана! И где же она была? Что это вообще за охрана, которая девятиклассников с территории вышвырнуть не может? Если они с детьми не справляются, что же с настоящими преступниками делать будут? Неужели заведующая не обеспечивает детям даже такую вот, минимальную безопасность?

– Хм… – Ираида Ивановна нахмурила широкие темные брови. На контрасте с ними выжженные осветлителем волосы походили не то на парик, не то на преждевременную седину. – Хм, пожалуй… Я перезвоню сегодня Татьяне Валерьевне. Поинтересуюсь обстоятельствами.

– Вы бы еще в администрацию позвонили, – растянула губы в ядовитой улыбке Светлана Михайловна. – Рассказали бы, как детский сад безопасность детей обеспечивает. Танька-то, наверное, уже всем растрепала, что у нас в школе бардак творится.

– Пожалуй… – Ираида Ивановна склонила голову набок, обдумывая новое развитие ситуации. – Пожалуй, можно и позвонить…

– Почему можно? Нужно! – отрубила громогласная Нина Петровна. – Вечно все претензии к школе. А что мы? Чего всегда мы?! Пусть теперь Танька покрутится. Звоните, Ираида Ивановна.

– Да, да, звоните! – поддержал нестройный учительский хор, и директор утверждающе кивнула головой. Сложносочиненная соломенная башня, залитая толстым слоем лака, тяжело качнулась.

– Сегодня же позвоню. Ну что, коллеги, время идет, текущие вопросы мы, кажется, все обсудили… Пора за работу!

Она поднялась, и повеселевшие учительницы начали разбирать со столов блокноты и ручки. К сидящей в углу Дине подошла улыбающаяся Мария Степановна.

– Ну что, Диночка, познакомились с коллективом? Да вы не переживайте, у нас тут девочки хорошие. Просто нервные немного – но что поделаешь, профессия такая. Пойдемте со мной, провожу вас сейчас в библиотеку. У меня первого урока нет – покажу ваши владения.

В библиотеке пахло книгами, пылью и почему-то дихлофосом. За высокими, в человеческий рост окнами покачивали пухлыми лапами подрастающие сосенки, отчего в комнате царил вечный полумрак.

Мария Степановна щелкнула выключателем.

– Вот, осматривайтесь. Тут – читальный зал, там – книги. В этом ящике картотека, журналы и отчетность ваша предшественница складывала в шкаф. Держите ключ. К стенду с популярной литературой советую никого не подпускать, – Мария Степановна любовно огладила пестрые обложки книг. – Наши поганцы или сопрут, или испортят. Пока вы не запомните постоянных читателей в лицо, книги пусть смотрят только под вашим наблюдением, – Мария Степановна взяла со стенда пеструю, словно конфетная обертка, книгу сказок и развернула на середине. – Вот, видите? Прямо на большой иллюстрации гадость какую намалевали. И не карандашом ведь – фломастером! Теперь и захочешь – не сотрешь. Эх… – тяжко вздохнув, она вернула книгу на полку. – Компьютер запаролен, вот, держите все коды доступа – Настенька все записала. Просила вам передать, что кнопку выключения нажимать нужно посильнее, она срабатывает через раз. И принтер заправить надо бы. Настенька перед увольнением возиться не захотела, а у меня, извините, руки уже не дошли.

– Да-да, конечно. Я все сделаю, – Дина пошла вдоль стеллажей, медленно скользя ладонью по книгам. Шершавые и гладкие, картонные и тканевые, они ласково тыкались в пальцы, словно приветствовали давно ушедшего друга. – Детей в библиотеку много ходит?

– Да какое там много! Человек десять максимум, и то больше по необходимости – если на урок книгу принести нужно. Сейчас интернет ведь у всех… Зачем читать всю книгу, когда можно прочесть краткий пересказ? – тяжко вздохнув, Мария Степановна поставила сказки обратно на стенд. – Даже не знаю, как вы этот несчастный литературный кружок вытянете. Детям же ничего не нужно, им просто неинтересно. Ираида, конечно, организует посещения, хотя бы пять-шесть человек, но знаете ведь пословицу? Можно привести коня к водопою, но нельзя заставить его пить. Боюсь, вас просто не станут слушать.

– Ну что же поделать, – пожала плечами Дина. – Значит, буду говорить в пустоту. – Вслепую вытащив с полки книгу, она поглядела на обложку. «Илиада». Плечистый белокурый Ахиллес бессмысленно таращился на Дину лазоревыми пуговками глаз. – Честно говоря, я ожидала худшего. Когда мне описывали Великую Россошь…