Красная Шапочка выходит на охоту

Я толкнула двери лавки, но прежде, чем скрыться внутри, проводила Лагара взглядом – он и в самом деле пошел вниз по улице, и даже не оглянулся ни разу.

Отделавшись от него, я поболтала с аптекарем, заказав мятные пилюли, и купила лавандовой воды. Еще я расспросила о местных врачах, соврав, что мою хозяйку беспокоит сплин. Имя доктора Бужере тоже было упомянуто, но аптекарь посоветовал к нему не обращаться.

– Почему? – удивилась я. – Вы же сами сказали, что репутация у него хорошая.

– Репутация, как у врача, – деликатно помявшись, сказал аптекарь. – Но доктор – очень симпатичный молодой человек. Не следует приглашать таких для осмотра девиц.

– О-о! – сделала я понимающие глаза. – Да, вы совершенно правы! Не хочу ничего плохого сказать об этом месье, но в небольших городках и меньшее может послужить поводом для сплетен. Как вы любезны, что предупредили меня.

Аптекарь заверил, что поступил так из христианского милосердия, и мы расстались со взаимной приязнью. Судя по всему, они тут все обожали проявлять христианское милосердие – начиная от господина Лагара.

Выходя на улицу, я прежде выглянула в щелку двери – не караулит ли граф.

Но улица была пустынна, даже собаки не бегали, и я безбоязненно направилась противоположную от дороги к замку сторону.

Мне нужна была церковь, и вскоре я ее нашла.

Старинный собор казался черным, хотя строили его из серого гранита. Острые шпили словно протыкали тучи, а окно-роза над входом было похоже на внимательный глаз. Я набожно перекрестилась перед этим глазом и вошла внутрь.

Новенькие витражи в старых окнах смотрелись ярко и нелепо. Алые и синие пятна падали на стены и пол, и от этого черная церковь казалась еще более унылой. Закопченные стены когда-то покрывали фрески, но сейчас под слоем сажи с трудом можно было различить чьи-то вытянутые фигуры и скорбные лики. Служба кончилась, но священник еще находился в церкви. Судя по его фигуре, склонившейся перед алтарем, он молился. Только я заметила, что молитвослов у него был раскрыт на вечерних молитвах – совсем не к месту, если учесть, что солнце светило в окна.

Я села в первом ряду, ожидая, когда священник повернется, и задумалась.

Думала я вовсе не о Ардешском Звере. В церкви никогда не думается о насущных делах. Я думала о своей семье, которой лишилась так рано, и думала, что небеса должны быть милосердны к ним, погибшим мучительно и безвинно, и ко мне – потому что я делаю богоугодное дело, пусть и жестокое.

Наконец священник поднял голову, оглянулся и поспешил ко мне.

– Что вам угодно? – спросил он.

– Здравствуйте, святой отец, – сказала я, поднимаясь ему навстречу.

Он подслеповато прищурился против света, а потом глаза его расширились, и он ускорил шаг, почти подбегая ко мне и потирая ладони:

– Вы приехали, – голос его дрогнул. – Я давно жду!

– Мы прибыли, как только получили ваше послание.

– Пройдемте в дом, – суетливо предложил он, – моя жена как раз приготовила обед.

– Мне нужно купить бриошей с паштетом и маслом, – сказала я, следуя за ним к выходу.

Справа от двери был грубо намалеван страшный суд – уродливые бесы волокли грешников в пламя ада, подцепив их крючьями. Жуткая картинка. Я сразу отвернулась, потому что она вызывала омерзение.

– Я отправлю дочь купить все необходимое, – заверил меня священник. – А мы пока сможем побеседовать спокойно и без свидетелей.

В чистеньком маленьком доме мы уединились в рабочем кабинете священника. Преподобный Патридж волнуясь, но довольно толково, рассказал мне о том, что происходит в Ардеше.

Нападения волка начались два года назад и продолжались с завидным постоянством. Обычно он нападал через день, убивая старух, детей и женщин. Пару раз пропадал на месяц или дольше, когда охотникам удавалось его ранить, но всегда возвращался. В последнее время зверь совсем потерял страх, начал нападать даже на мужчин, и мог совершить по несколько убийств в день. Волк нападал, выкусывая жертвам лица, а потом распарывал живот и пожирал внутренности. Сначала говорили о волке-людоеде, но потом пошли слухи, что волк – совсем не простой волк, а оборотень.

– Вы должны нас понять, – сказал священник, промокая лоб платком, – наша провинция – весьма специфическая провинция. У нас очень живы суеверные страхи. Даже став христианами люди продолжают верить в бесов, которых раньше называли богами. До сих пор я вынужден порицать подношение молока Большим Камням – вы можете увидеть их за городом…

– Что о волке? – напомнила я ему.

– А, простите, – преподобный волновался, руки у него дрожали, и он, принеся извинения, налил воды в кружку, чтобы промочить горло. – Некоторые жертвы, которым удалось спастись, – продолжал он, – рассказывали, что на них напал не обычный волк.

– Что это значит? – не поняла я.

– Он выглядел не как волк, – пояснил священник. – Вернее… не совсем, как волк. Поэтому стали говорить, что это оборотень. Женщина…

– Почему женщина?

– Многие слышали по ночам над дюнами женский смех – дьявольский смех, – он перекрестился. – Я сам слышал его. Высокий женский смех, переходящий в рыдания… – он смотрел на меня остекленевшими от страха глазами, и я не сомневалась, что он говорит правду. – Все убеждены, что это ведьма мстит хорошеньким девушкам.

– Но разве погибают только хорошенькие девушки? Вы говорили, волк нападает и на мужчин, и на детей.

– О ведьме болтают люди, – он растерянно развел руками. – Поэтому я счел нужным сообщить…

– Вы правильно сделали, – сказала я, раздумывая над его рассказом. – Мне нужен список тех, кто погиб в вашем приходе за последние два года. И отдельно – список тех, на кого были совершены нападения, но кто по каким-то причинам выжил. Мне сказали, на волков устраивали облавы?

– Двенадцать, – сказал с готовностью священник. – Но результата не было. Проклятый зверь словно чует опасность!..

«Или знает, что готовится облава, потому что живет в городе», – подумала я, а вслух сказала:

– Вы говорили, что болтают про мстящую ведьму. Наверняка, в округе есть женщины, которых подозревают.

– Ох уж эти сплетницы… – вздохнул священник.

– Говорите без смущения, – подбодрила я его. – В нашем деле иногда помогают и самые глупые слухи.

– Да, конечно. На подозрении трое… По-крайней мере, моя жена слышала о них. Это старуха-травница, она живет в хижине на краю леса, как раз на границе с дюнами, мадемуазель Саломея и… мадам Анастейша Бюссар.

– Бабушка? – удивилась я.

– Разумеется, я в это не верю, – засуетился он, – не верю, что мадам Анастейша – ведьма. Но странности ее поступков заставляют людей держаться от нее подальше.

– Я думала, это кто-то из ваших хороших знакомых. Вы ведь предложили ее, как легенду. Как прикрытие для нашего появления! – я разозлилась, потому что это и в самом деле было огромной глупостью – положиться на человека, который является заподозренным.

– И мне кажется это очень хорошей идеей, – поспешил заверить меня священник. – Мадам Анастейша – милейшая женщина, но немного не в себе. Ей недавно исполнилось семьдесят – кто знает, что будет с нами в этом возрасте?

– Вы поступили крайне неразумно, – я поджала губы. – Первым делом мы пришли к мадам Анастейше, и нам повезло, что она уехала. Иначе мы были бы разоблачены сразу же по приезду, при свидетелях. А вы знаете, что мы предпочитаем действовать тайно.

– Не было никакого риска! – засуетился он. – Я знал, что она уедет, вы ничем не рискуете, письмо о приезде внучки было отправлено после ее отъезда! Она вернется в Ардеш не раньше, чем через две недели.

– И все же, вы сглупили, – сделала я внушение мужчине, который был старше меня раза в три. – Пока мы остановимся в замке графа Лагара, а в воскресенье, когда придем на службу, списки жертв должны быть у меня. Потрудитесь все подготовить.

– У графа Лагара? – глаза священника азартно заблестели. – Понимаю, понимаю, – прошептал он. – Вы внедрились прямо в логово…

– Не болтайте глупостей, – одернула я его. – И вообще – не болтайте. И не забудьте про списки.

Дочка священника принесла бриоши, и я, получив благословение, отправилась в замок, прежде выйдя к аптечной лавке. Разумеется, графа Лагара там не было, и я не стала его ждать.

Путь обратно прошел безо всяких неожиданностей. Солнце припекало совсем по-летнему, как будто и не было вчерашнего ледяного ливня, птицы щебетали, и я не заметила никаких следов волка-людоеда, хотя шла нарочито медленно, наступая на сухие ветки, чтобы создать побольше шума.

В замке меня встретила недовольная Пульхерия и проводила в гостиную, где Анна-Ми щебетала громче птиц, рассказывая о жизни в Саксонии. Мадемуазель Саломея слушала ее с натянутой улыбкой, и мое появление восприняла, как манну небесную, тут же ускользнув под предлогом, что «дорогой мадемуазель Грабянке надо отдохнуть и отведать бриошей, которых она так ждала».

– А вы? – наивно распахнула глаза Анна-Ми. – Вы не хотите покушать с нами, дорогая Саломея?

– Благодарю, но я не голодна, – заверила нас сестра графа и исчезла.

– Пирожки и новости от бабушки, – пошутила я, когда мы с Анной-Ми уединились в спальне, плотно заперев дверь.

– Что разузнала? – спросила моя подруга, сразу выхватывая из корзинки бриошь. Анна-Ми впилась белыми зубками в воздушное тесто и замычала от восторга. – Красота какая! Да это вкуснее, чем королевская выпечка в столице!

– Не придумывай, – проворчала я, тоже забирая булочку и усаживаясь в кресло. – Итак, мы остаемся в доме графа. Он сам любезно предложил нам это. Бабушка пробудет на водах еще две недели.

– Отлично! – отозвалась Анна-Ми, сидя перед зеркалом и любуясь, как играет солнечный свет на голубом камешке серьги. – Граф такой сахарок! Я очень надеюсь узнать его и с другой стороны.

Я понимала, что она шутит, но не смогла не поморщиться, припомнив утреннюю прогулку.

– Есть другое. Представь – идиот священник даже не предупредил «бабушку», что мы приедем. Это была чистая афера с его стороны. Старушка упадет в обморок, когда узнает, что обзавелась внучкой, и весь город будет считать нас ловкими мошенницами. Возможно, и в краже обвинят. Так что у нас лишь две недели, чтобы найти оборотня.

– За две недели мы тут черта лысого найдем, – беззаботно заверила меня Анна-Ми. – Но это не граф.

– Откуда ты знаешь? – спросила я сдержанно.

– Знаю – и все. Можешь мне поверить.

Я решила не спорить без толку, и вкратце передала все, что узнала от преподобного Патриджа.

– Между прочим, нашу дорогую «бабушку» тоже считают ведьмой, – закончила я свой рассказ.

– И старушенция уехала на две недели? – немедленно отозвалась Анна-Ми. – Тебе не кажется это странным?

– Кажется. Но священник клянется, что она чиста. Старушке за семьдесят, выжила из ума и болтает вздор.

– Сестричка нашего графа странно улыбалась, когда мы заговорили о ней, – сказала Анна-Ми задумчиво. – Что ж, если за две недели не произойдет ни одного нападения, проведаем бабушку. Узнаем, как ей отдыхается на водах.

– А что сестричка? – я забрала еще бриошь. – Судя по ее виду, ты хорошо проконопатила ей уши, пока меня не было.

Анна-Ми хихикнула.

– Да, мы отлично побеседовали. Ты же видела – она сбежала от меня, как от волка-людоеда.

– Не шути так, – я не сдержалась и хлопнула ладонью по подлокотнику.

– Не будь суеверной, – отмахнулась Анна-Ми. – Лучше расскажи, как вел себя красавчик-граф. Вы ушли вместе, он не превратился в зверя и не набросился на тебя – значит, чист?

– Еще есть травозная, – перевела я тему разговора, не желая пока говорить о графе, и не желая даже думать о нем. – Завтра схожу к ней, посмотрю, что за дама.

– Вряд ли она замешана, – ответила моя подруга равнодушно. – Ты же знаешь, что эти бабки-знахари – обыкновенные шарлатанки. И все было бы слишком просто – ведьма живет в лесу и нападает на людей. Будь это она, ее забили бы камнями еще в прошлом году. Значит, никто особо в это не верит.

– Или боится, – сказала я многозначительно. – А граф, значит, не возвращался?

– Будто пропал, – ответила Анна-Ми и усмехнулась. – Надеюсь, ты не убила его по подозрению в оборотничестве?

– Очень смешно, – проворчала я.

5. Смех и рыдания

Граф Лагар вернулся только вечером, когда опять пошел проливной дождь. Мы с Анной-Ми и Саломеей пили вечерний чай в гостиной, когда граф вошел – хмурый, перепачканный в грязи, в промокшем насквозь синем камзоле. Кружевные оборки жабо потемнели и уныло обвисли.

– Еще одна жертва, – сказал он, оперевшись плечом на косяк. – Ночью был убит мельник. Возвращался от брата – занял у него пятьдесят серебряных монет и пошел через дюны. Дочь ждала его вечером, поэтому поздно подняла тревогу. Только что нашли его – горло разорвано, денег нет.

Мы с Анной-Ми переглянулись, и она упала в обморок, повиснув на подлокотнике кресла.

Я едва не поморщилась от досады – Анна-Ми слишком увлеклась, разыгрывая неженку. Наверное, ожидала, что сейчас граф снова бросится к ней и унесет в постель на руках, но граф не сделал и попытки, чтобы прийти на помощь, а в комнату протиснулся другой мужчина – молодой, миловидный даже по сравнению с графом, в руках у него был чемоданчик размером локоть на локоть, который он тут же поставил на пол и открыл. Внутри обнаружились пузырьки и склянки и бинты. Мужчина безошибочно выбрал один из пузырьков, выдернул пробку и сунул пузырек под нос Анны-Ми.

Резкий, противный запах разнесся по комнате в одно мгновение, и моя подруга громко чихнула, отворачиваясь.

– Ну вот, даже кровь пускать не понадобилось, – обрадовался мужчина, загоняя пробку в пузырек. – Что же вы, Рауль! Разве можно сообщать такие новости нежным дамам вот так – в лоб? Прошу прощения, – он поклонился Саломее и Анне-Ми, а по мне лишь скользнул взглядом, рассеянно улыбнувшись.

– Да, надо было проявить побольше деликатности, – согласился граф. – Располагайтесь, Жером. Я переоденусь, а потом мы выпьем с вами по рюмочке чего-нибудь очень крепкого.

Он ушел, а мужчина, названный Жеромом, закрыл чемоданчик, поставил его в угол и поклонился, приветливо глядя на Саломею и ожидая, когда она его представит. Она соизволила, наконец-то, заметить его взгляд и сказала равнодушно:

– Доктор Бужере, наш семейный врач. А это – мадемуазель Анна-Ми Грабянка, и ее камеристка. Мадемуазель Медхен, по-моему…

– Очень приятно, – доктор коротко поклонился Саломее и подошел поцеловать руку Анне-Ми.

– А уж как мне приятно, – почти пропела моя подруга.

Да уж. Проворонив волка минувшей ночью, мы хотя бы получили свидетеля – того самого, кто встретил оборотня и смог выжить.

Доктор Бужере был мил и почти так же болтлив, как Анна-Ми. Они составили неплохой дуэт за столом, пока брат и сестра молчали, попивая вино. Иногда они вставляли слово или несколько, но в основном говорили доктор и моя подруга.

Анна-Ми мигом повернула разговор в нужное русло, и вскоре доктор во всех подробностях поведал нам, как осматривал тело несчастного мельника.

– Судя по всему, зверь прыгнул сзади, – говорил он, сопровождая рассказ выразительными жестами, – и впился в шею, чуть пониже затылка. Здесь самое уязвимое место, смерть наступает мгновенно!..

– Какой ужас! – взвизгнула Анна-Ми. – Но, получается, волк был огромным, если достал до шеи?

– Не слишком огромный, – задумчиво сказал доктор, припоминая, – но хорошо прыгает. Я ведь видел его – Ардешского зверя. И мне посчастливилось остаться живым после этой встречи.

– О-о! Вы, наверное, проявили чудеса храбрости и ловкости! – Анна-Ми сложила руки на груди. – Я бы умерла только от страха!..

– Собственно, мне просто повезло, – смутился от такой похвалы доктор. – Это моя лошадь проявила чудеса ловкости. Она рванула в сторону одновременно со зверем, и только поэтому он не вцепился мне в ляжку. Прошу прощения! – он совсем сконфузился. – Но не хотел бы я снова повстречаться с той тварью.

– Почему вы не называете ее волком? – удивилась Анна-Ми. – Это ведь был волк? Волк-людоед, о котором все говорят?

Я внимательно следила за доктором и слушала его в оба уха, но успела заметить, как граф и его сестра переглянулись, и граф усмехнулся углом рта.

– Видите ли, дорогая мадемуазель, – доктор старательно подбирал нужные слова, – я не уверен, что это волк. Я видел волков… Правда, мертвых, – он засмеялся, – но то животное не было волком. Или было каким-то странным волком, я не встречал таких даже на рисунках в книгах по зоологии, когда учился в университете. Если честно, я сомневаюсь, что то, кого я видел, было животным…

– Жером, ну что за сказки, – проворчал граф, подливая еще вина.

– Это не сказки, – возразил доктор. – Я, конечно, человек, верящий в науку, но еще я знаю, что в нашей жизни есть вещи, которые невозможно объяснить одной только наукой.

– Что вы имеете в виду? – Анна-Ми схватила его за руку и пожала. – Расскажите же! Я вся дрожу от страха, но слушать вас – это так увлекательно!

Ее похвала подействовала, и доктор расцвел улыбкой.

– Благодарю, мадемуазель, – тепло поблагодарил он мою подругу и не заметил, как Саломея возвела глаза к потолку. – Только давайте договоримся – если вы решите упасть в обморок – предупредите заранее. Чтобы я успел достать нюхательные соли!

Он и Анна-Ми засмеялись над этой шуткой, и моя подруга пообещала ни в коем случае не бояться.

– Уверена, даже если здесь появится десяток оборотней, вы с месье графом сможете нас защитить, – сказала она проникновенно. – А я буду держать вас за руку, месье Бужере, и тогда мне ничего не страшно! Продолжайте!

Доктор был весьма польщен, и предложил сам держать Анну-Ми за руку, что тут же и сделал. Я едва сдержалась, чтобы не кашлянуть, напоминая Анне-Ми об осторожности. На мой взгляд, она переигрывала. Ну неужели нельзя быть немного поспокойнее?

– Это было около полугода назад, я ехал через дюны, – говорил доктор, – ехал днем, возвращался после того, как осматривал месье Дюкре, нашего егеря. Он тогда повредил ногу, и я два раза в неделю навещал его. Так вот, сначала я услышал смех – смеялась женщина, но это был совсем не веселый смех. Жуткий. Высокий, очень высокий. От него кровь стыла. Я остановил коня, осмотрелся, но никого не заметил. В том месте скалы, так что можно было видеть только дорогу – до города и в обратную сторону. Потом смех оборвался, потом раздался снова и вдруг перешел в рыдания. Потом опять тишина, моя лошадь заволновалась, а из кустов вышла эта тварь и сразу прыгнула на меня – без разбега. Моя лошадь сорвалась с места, и мне удалось спастись. Я видел зверя всего несколько секунд, но он не был похож на волка – шкура рыжеватая, а не серая, передвигался он на задних лапах, а клыки у него были наружу, и еще – черные волосы вдоль хребта, гребнем.

– Оборотень! – ахнула Анна-Ми.

– Оборотней не бывает, – резонно заметил Лагар. – Ты, Жером, верно, видел эту тварь в прыжке – вот тебе и показалось, что она ходит на двух лапах.

– Возможно, – смущенно признал он. – Тогда я здорово перетрусил, что уж скрывать.

– Может, прекратим эти мрачные разговоры? – спросила Саломея. – Признаться, мне надоело слушать про эту тварь. Нельзя говорить о таких ужасах к ночи. Лучше сыграем в карты.

– Мне надо ехать… – начал доктор.

Но брат и сестра дружно воспротивились.

– Мы никуда не отпустим тебя ночью, – заявил граф безоговорочно. – Ты с ума сошел, Жером? Второй раз тебе может так не повезти.

– Комнат хватит, мы устроим вас со всеми удобствами, – поддержала его Саломея. – А теперь – давайте в карты, дамы и господа? Возблагодарим небеса, что мы живы и оставим все тревоги за стенами этого замка, пусть бродят себе в темноте.

Они составили игру двое на двое – дамы против кавалеров, и Анна-Ми с Саломеей разбили мужчин в пух и прах, кокетничая и весело подшучивая над ними. Я сидела в уголке, обдумывая услышанное, и ждала, когда все отправятся спать, потому что надо было поговорить с Анной-Ми наедине.

Но моя подруга откровенно развлекалась и не торопилась покидать гостиную. Только далеко за полночь Саломея решительно смешала карты и объявила, что всем пора спать. Мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим комнатам.

– Ты так кокетничала с доктором, – не удержалась я, когда мы с Анной-Ми заперлись в спальне. – А как же граф? Твое ветренное сердце его уже забыло?

– Ну что ты, – ответила она, улыбаясь собственному отражению в зеркале. – Доктор – душка, но с графом ему не сравниться. Между прочим, забыла тебе сказать: завтра мы приглашены к мадам Латуф, она прислала Саломее приглашение и упомянула обо мне – похоже, уже весь Ардеш знает о нас. Будет скромное чаепитие… приглашены всего-то полгорода! – она звонко рассмеялась, сама себе строя глазки. – Прекрасный случай, чтобы познакомиться с оборотнем.

– Да, пожалуй, – согласилась я. – Ты прощупаешь господ, а я сбегаю к травознае и осмотрю местность.

– Спроси у нее фиалок, – сказала легкомысленно Анна-Ми. – Я все-таки простудилась, когда мы ходили под дождем. Надо сделать фиалковый сироп.

– Если она замешана…

– Да брось! – она уже второй раз произносила эти слова, и меня это больно царапнуло.

Анна-Ми заметила мое недовольство и поспешила оправдаться:

– Пойми, Мари, – она взяла меня за руку, дружески пожав, – я, скорее, заподозрю оборотня в этом милом олухе Бужере, чем в графе или травознае. Я старше тебя и видела больше нечисти, чем ты можешь себе представить. Поверь, они не станут выпячивать свою сущность, они ее прячут. Так легче нападать – исподтишка, неожиданно, наслаждаясь страхом жертвы. А в графе и в этой лесной бабке – все напоказ. Они прямо кричат всем своим видом, что они особенные, таинственные такие – о-го-го! опасайтесь нас! И это понятно. Оба они охотятся на молодых девушек – граф ищет любви, а старуха денег. А девицы глупы, они клюют на таинственность, как форельки на наживку. Так что ты не туда смотришь, моя дорогая.

Эти слова задели меня еще больше, чем ее небрежная фраза. Но я промолчала. Анна-Ми и правда повидала больше меня, и хотя мы всегда держались на равных и находились на одной ступени в ордене, старшей считалась, все же, она.

– Отдыхай, мое солнце, – Анна-Ми засмеялась и поцеловала меня в щеку, – а я покараулю до утра. Мне все равно не спится, посижу, помечтаю.

Что касается меня – мне вовсе не хотелось мечтать. Я нырнула в постель и уснула сразу же, как только закрыла глаза. Мне почти никогда не снились сны, но в этот раз мне приснилась Анна-Ми. Она сидела на подоконнике, поджав ноги и обхватив колени. Она смотрела на огромную полную луну, которая кралась по небу, и плакала.

6. В поисках оборотня

На следующий день мы отправились к мадам Латуф.

Хорошая знакомая мадам Анастейши, напомнила я себе. Надо присмотреться к ней, чтобы прощупать «бабушку». О каких таких странностях упоминал священник, списывая их на преклонный возраст мадам Бюссар?

Что касается Анны-Ми, она наслаждалась своей ролью и, казалось, позабыла о нашей миссии. Они с Саломеей расположились в открытой коляске, на главном сиденье, а напротив, спиной по ходу движения, устроились мы с графлм. Доктор уехал рано утром, но обещал прийти к мадам Латуф, и Анна-Ми всем уши прожужжала, как ей нравится местное общество, как ей повезло, что мы оказались среди чудесных, хороших людей, и если бы не противный волк, все было бы так восхитительно!.. так прекрасно!..

Саломея иногда отвечала ей – сдержанно и односложно. Похоже, Анна-Ми совсем извела ее своей болтовней. Мы с графом молчали. Я старалась не соприкасаться с ним даже краем одежды, но дорога была в кочках, и меня то и дело швыряло на графа, чему я была совсем не рада и старалась смотреть в другую сторону, вцепившись в борт до боли в пальцах.

Как и положено камеристке, я держалась позади Анны-Ми, пока Саломея представляла ее гостям и хозяйке.

Мадам Латуф оказалась весьма экзальтированной особой средних лет, в алом тюрбане, увенчанном зеленым павлиньим пером, и со множеством амулетов на пышной груди – здесь покоились (именно покоились!) бусы с «глазом» – темным вкраплением в более светлый камень, которые, как считалось, уберегают от порчи, кресты разных размеров, полумесяцы и шестиконечные звезды Давида, и это не считая каких-то местных амулетов из тряпочек и разноцветных ниток.

– Как странно, что Анастейша ничего о вас не рассказывала! – встретила мадам Латуф мою подругу. – А ведь у нас с ней не было тайн друг от друга!

– Мой дедушка и мадам рассорились задолго до моего рождения, – скромно пояснила Анна-Ми. – Но я решила, что пора положить конец этой глупой ссоре. Бабушка уже стара, кто знает, сколько ей осталось…

– Не волнуйтесь, – торжественно провозгласила мадам Латуф, и Саломея снова закатила глаза. – Я обещаю, что дорогая Анастейша проживет еще очень долго, и переживет еще всех нас! Такие люди живут долго, их поддерживают совсем иные силы, чем нас, простых смертных…