Позывной «Хоттабыч»#7. Аватар "Х" (ч.2)

Да-да, любили в свое время его благородные коллеги-аристократы с Талантливыми врагами развлекаться, выпытывая тайные родовые Знания. А после изгнания высокородных Осененных за рубеж, да тщательного прореживания их оставшегося на Российских просторах поголовья, Советская власть, экспроприировавшая да национализировавшая многочисленные аристократические особняки, не придумала ничего лучшего, чтобы использовать казематы, защищенные от Магии, по прямому назначению.

Тюремная камера в Силовом отделе Дзержинского района НКГБ оказалась не из самых маленьких, и вполне себе вместила всех присутствующих офицеров, вновь обдав их морозной волной.

Оснаб внимательно оглядел заиндевевшие стены и низенький потолок, под которым болталась тусклая электрическая лампочка, невесть каким образом продолжавшая работать в этом выстуженном каменном мешке.

Посередине камеры было расположено кованое металлическое ограждение, в структуру которого были искусно вживлены наполненные Магией Руны и Знаки, складывающиеся в законченные Формулы. Работу известного на весь мир Дома Кюри Александр Дмитриевич узнал, едва бросив взгляд на филигранную решетку.

А на жестком и тоже металлическом топчане, вокруг которого и было выстроено кованое ограждение, святящееся разнообразием Магических Конструктов, лежал без сознания молодой и беспомощный красноармеец Мамонт Быстров. Его руки были не только пристегнуты друг к другу с помощью браслетов-Блокираторов, но еще и прикованы обычными наручниками к решетке.

– Ну ты и перестраховщик, Игнатий Савельевич! – Изумленно произнес Головин. – И как только не угробил парня?

– Подожди, Петр Петрович, меня укорять… – поспешно ответил майор, поэтапно отключая контуры Блокирующей Магию Клетки. – Что на это скажешь? – И Потехин вынул из специального гнезда подпитывающий Защиту Энергокристалл.

Потоком Сырой Энергии Головина едва не сбило с ног. Источник словно взбесился, черпая дармовую Силу, плотность которой в тюремной камере превысила все мыслимые пределы. Резерв «распух» и «затрещал», едва не лопаясь, а Энергия все продолжала вливаться полноводным потоком в опешившего от такого напора Мозголома.

Неожиданно волна Сырой Силы ослабла, словно кто-то резко перекрыл вентиль – это Потехин вернул Накопитель на место и восстановил один из контуров Защиты.

– Спасибо, Савельич! – немного отдышавшись, поблагодарил майора Александр Дмитриевич. – Что это вообще сейчас было?

– Да кабы знать, товарищ оснаб? – Пожал плечами начальник отдела. – Но Клетка Кюри, пусть и не окончательно, но не дает этой Энергетической Волне мощно распространяться. Не думал, что вас так накроет… Вон, товарищу полковнику все нипочем…

«Еще бы! – мысленно усмехнулся Александр Дмитриевич. – Товарищ полковник – Лич, и простой Силой не «питается», ему особая Энергия нужна – Некротического характера. Сила мертвая, обратная Живительной Пране. Такой на местах кровавых преступлений с лихвой, на полях сражений, да на древних погостах. Вот и перенес он этот Поток безо всяких последствий. А мне умней надо быть и осторожнее».

– Похоже, чем выше Силовой Ранг, тем сильнее воздействие Потока, – предположил Александ Дмитриевич. – Слушай, майор, а ведь Клетка Кюри совсем же по-другому принципу работает, – заметил Головин. – Она Силы Оператора Блокировать должна, а не препятствовать их распространению!

– Так и я о том же, товарищ оснаб! – согласно закивал Потехин. – Этот важный момент очень хорошо в спецшколе разбирали. Но не Блокирует железяка Силовые способности этого говню… товарища! Так же, как и Коктейль Збарского! А я его столько в этого… товарища закачал – на целую роту Силовиков бы хватило! Теперь-то вы меня понимаете, товарищ оснаб?

– Теперь понимаю… И что, таким Потоком Силы от него разило с самого момента задержания?

– Никак нет, – ответил майор, – сначала ничего подобного не происходило. Просто Дар не Блокировался – и все. А вот после того, как снотворное подействовало – понеслось…

– Хм… Интересный эффект… – Задумчиво потерев подбородок, произнес оснаб. – Что же, интересно, такое ему снится…

Александр Дмитриевич просунул руку сквозь решетку и прикоснулся к голове спящего парня кончиками пальцем. Ментальный Импульс не проходил сквозь клетку, видимо, купировался системой Формул. А вот физический контакт неожиданно принес свои плоды – появился устойчивый контакт, скользнув по которому Александр Дмитриевич погрузился в дремлющее сознание молодого красноармейца Быстрова…

Головин стоял среди руин Вевельсбурга, а напротив него стоял бесноватый фюрер Вековечного Рейха – Адольф Гитлер! Вокруг клокотал, принимая в пространстве причудливые формы, настоящий океан Энергии, мощность которого потрясала воображение и пугала одновременно.

Неожиданно земля под ногами Александра Дмитриевича с утробным гулом ухнула куда-то вниз, а окружающее пространство заволокло поднятой пылью. Однако, Головин каким-то чудесным образом прекрасно видел, как следом за ним в бездонную пропасть рухнул и Гитлер. Его фигура, излучающая мощные Потоки Энергии, прекрасно просматривалась.

Они со свистом падали в образовавшийся пролом, а рядом пролетали большие каменные обломки Орденского замка, едва не задевая их стремительно падающие тела. Гитлер в ужасе сыпал проклятиями, но свист воздуха в ушах, не давал Головину их расслышать.

– Адьес, амиго! – Сами собой шевельнулись губы, а вскипающие вокруг потоки неизвестной Силы притормозили падение оснаба.

Фюрер неожиданно протянул ко нему руки со скрюченными пальцами, пытаясь повиснуть на смутно знакомой и обросшей шипами костяной броне. Могучим ударом когтистого кулака Головин вбил в черепушку фюреру его острый нос.

«Не будет больше совать его куда попало!» – посетила Александра Дмитриевича неожиданная мысль.

Гитлер обмяк, видимо потеряв сознание, и завращался безвольным «тряпочным» манекеном в потоке восходящего из разверзнутых земных недр теплого воздуха. Головин наблюдал за ним сверху, каким-то образом удерживая себя на одном месте, пока бессознательное тело фюрера окончательно не скрылось из глаз.

– Надеюсь, «айл би бэка» не будет? – Слова вновь выскочили сами собой, после чего Головин удовлетворенно плюнул вслед Адольфу, чувствуя настоящее удовлетворение от проделанной работы.

Неожиданно окружающее «пространство» замерло, превратившись в статическую картинку. Каменные глыбы прекратили свое падение, неподвижно зависнув в воздухе, пылевые завихрения зафиксировались этакими объемными инсталляциями. Что, черт возьми, происходит?

– Браво, Гасан Хоттабович! – раздался совсем рядом чей-то незнакомый голос.

И буквально в пяти метрах от Головина соткался из пустоты абсолютно лысый маленький азиат – по виду тибетец, в ярко-желтой тряпке, обмотанной вокруг тщедушного тела и в кислотного цвета зеленых перчатках на руках.

– Так поломать всю мою тонкую игру, над которой я корпел без малого столетие… – И лысый сморчок громко захлопал в ладоши. – Я просто поражен! Вас, милейший, просто не должно существовать в этом раскладе – но вы все-таки существуете… Неучтенный фактор, либо тупая шутка самого Мироздания…

– Ты кто такой, твою мать?!

– Фу! Как грубо! – неожиданно рассмеялся азиат. – Хотя, о чем это я? Я сам никогда не отличался излишней вежливостью! Да я в свое время сожрал даже собственных детей! Но ты, жалкий червяк, действительно сумел спутать мне все планы…

– Сожрал собственных детей? Кронос… – едва слышно прошептали губы Головина.

– Титан Кронос! – Пафосно поправил азиат. – Повелитель этого жалкого мира…

[1] Коктейль Збарского – химико-магический препарат, разработанный в данной реальности известным в СССР магобиофизиком Борисом Ильичем Збарским. В зависимости от введенной дозы этот препарат временно лишает Осененного Магических способностей.

Глава 6

– Товарищ оснаб! Товарищ оснаб! – сквозь шум в голове услышал Александр Дмитриевич. – Очнись! Да что же это твориться-то?!

Голос, который настойчиво его звал, казался каким-то далеким, гулким, идущим, словно из металлической бочки. Но, несомненно, знакомым. Головин явно знал, кому он принадлежит, но припомнить, отчего-то не мог. Чувствовал товарищ оснаб себя отвратительно: голова пульсировала острой болью, а в ушах, кроме неясного шума, еще и основательно звенело. И ко всему прочему, Александр Дмитриевич никак не мог понять, что же с ним произошло.

– Товарищ оснаб, держись! Помощь скоро будет! – От громкого голоса, продолжающего терзать слух Головина, голова просто разламывалась на части. – За медиком я уже послал…

– Что… со мной… случилось… – с трудом разомкнув спекшиеся губы, прошептал Головин и попытался разлепить глаза. Но с первой попытки ему это сделать не удалось.

– Фух! Очнулся! – с облегчением выдохнул знакомый незнакомец. – Ты в обморок упал , товарищ оснаб! Там, в тюремном каземате…

Наконец глаза удалось открыть. Но понять, что же с ним происходит, Александр Дмитриевич не сумел – все двоилось и расплывалось перед его взором, а стены и потолок принялись захороводить вокруг него свои «веселые танцы». Так что глаза пришлось срочно закрыть – во рту неожиданно стало «кисло», а желудок выдал несколько рвотных судорог.

«Словно с жутчайшего перепоя, – пришло на ум Головину отличное сравнение. – Еще блевануть не хватало! Вот только не пил я сегодня…» – припомнил он.

– В каком каземате? – Нашел он в себе силы, чтобы переспросить.

– Ну, как же? – продолжал теребить Головина тот же несносный голос, хозяина которого он все никак не мог вспомнить. – Вы же с товарищем полковником за Мамонтом Быстровым в наше отделение приехали, Петр Петрович! А он у нас в подвале, в стационарном Блокираторе… Неужели забыли, товарищ оснаб?

– Вот оно что?! – В голове Александра Дмитриевича наконец-то все встало на свои места, и звучавший голос обрел свою «фактуру». – Потехин, ты, что ли? – И оснаб аккуратно приоткрыл один глаз.

На этот раз ничего не раздваивалось, хотя стены и потолок ощутимо двигались по кругу. Но терпеть было можно, без опасности опустошить желудок на пол кабинета начальника Джержинского Силового отделения НКГБ. Именно там он и находился. В горизонтальном положении. Расплывшись желеобразной амебой на кожаном диване с высокой «каретной» спинкой. А под головой у товарища оснаба обнаружился твердый валик подлокотника дивана.

– Я-я, товарищ оснаб! – обрадовано завопил майор. – Ну и напугал ты нас, Петр Петрович, когда рухнул в камере без единой кровинки в лице!

– Не кричи, Игнатий Савельевич… – вяло произнес Головин, скрипя от боли зубами. – Голова раскалывается, да и сил нет никаких…

– Эко он тебя приложил, товарищ оснаб, – снизив «на пол-тона», почти прошептал Потехин. – Если этот Мамонт такое во сне отчебучить могёт, чего же от него в полном сознании ожидать, если вдруг вздумает взбрыкнуть? Вовремя я его в каземат-Блокиратор запихнул…

– Ой, да не истери, Игнатий Савельевич, – со стоном усевшись на диване, произнес Головин. – Ничего он мне не сделал… Тут, похоже, проблема совсем в другом… Сейчас боль притушу и будем разбираться…

Головин осторожно огляделся, в поисках своего спутника. Легион обнаружился в самом темном углу кабинета, умостившись на одном из стульев. Он неподвижно и невозмутимо восседал, не подавая признаков жизни. Только встретившись глазами с оснабом, едва заметно кивнул – дескать, все в порядке. А форс-мажор, случившийся с Головиным, не в счет.

Неожиданно скрипнула входная дверь и в кабинет Потехина ворвался пожилой сухощавый мужчина с белоснежными усами и аккуратной бородкой клинышком, словного у «всесоюзного старосты» дедушки Калинина. Темное драповое пальто на нем было расстегнуто, а мутоновая шапка-пирожок в виде пилотки с глубоким продольным замином, что были популярны в среде русской интеллигенции с начала 20-го века, лихо сбита на затылок. В руках старичок сжимал большой кожаный саквояж, крепкий, проклепанный металлом на углах, но основательно потертый.

– Лазарь Елизарович! – стремглав бросился к старику Потехин. – Как хорошо, что вы так быстро приехали…

– Еще бы! – добродушно усмехнулся благообразный старичок, на ходу сбросив с плеч пальто на руки Игнатия Савельевича. – Вы же меня, как какого-то, прости Господи, опасного преступника на «черном воронке» вмиг до сюда домчали! И где наш больной? – по-деловому осведомился Лазарь Елизарович, сдвигая в сторону ворох бумаг и выставив на столешницу саквояж.

– Вот, Лазарь Елизарович, – поспешно указал на Головина Потехин, – товарищу оснабу госбезопасности неожиданно стало худо. Он даже сознание потерял!

– Товарищу оснабу? – Удивленно приподнял брови старичок, проницательно окинув взглядом Александра Дмитриевича. – И когда это, интересно, в ЧК вернули звание «оснаб»?

– Не вернули, – морщась от головной боли, ответил Головин. – Это персональное звание – такого больше ни у кого нет!

– Очень интересно… Персональное… – произнес Лазарь Елизарович, раскрывая саквояж и натягивая на руки хирургические перчатки. – Никогда о таких не слышал. Давайте-ка, любезный товарищ с индивидуальным званием, – ехидно сказал он, подходя к Головину, – я вас для начала осмотрю…

– Вы доктор? – обессилено откинувшись на спинку дивана, поинтересовался Александр Дмитриевич.

– Лазарь Елизарович – Силовик-Целитель! – прояснил ситуацию Потехин. – Главврач нашего военного госпиталя. Единственный практикующий Медик на всю Марьину рощу.

– Не нужно вам было отрывать Лазаря Елизаровича от дел, – попытался отнекаться от осмотра Головин. – Не больной я… Сейчас сам боль уйму… Делов-то…

– А вот этого не нужно, милейший! – строго произнес Медик, подтянув вплотную к дивану стул и усевшись напротив Головина. – Вы, хоть и опытный Силовик, но ведь не Целитель, товарищ оснаб?

– Не Целитель… – согласился Головин.

– Давайте, я попробую угадать вашу специализацию, – между делом произнес дедок, заглядывая Головину в глаза. – Мозголом? Не так ли? Простите, не имею чести знать ваше имя-отчество.

– Петр Петрович, – ответил Головин. – А угадали верно, Лазарь Елизарович – Мозголом. Откуда такие познания?

– У-у-у! – деловито протянул старичок, оттягивая веко на правом глазу оснаба и оценивая полопавшиеся сосудики «белка». – У меня обширнейшая практика, да и опыт Целительства полувековой, дорогой мой Петр Петрович, – продолжая осмотр, ворковал старичок, изучая симптомы «болезни». – Приходилось мне и Мозголомов пользовать… Откройте рот, скажите «а»… Ага, – довольно продолжил Целитель, заглянув в рот пациента, – просто замечательно! И таких Мозголов лечил, скажу я вам, каких и в вашем наркомате днем с огнем не сыскать… – Целитель что-то такое сделал, Головин лишь почувствовал Силовой импульс, который заставил боль в голове мгновенно потерять свою остроту. – Так лучше?

– Лазарь Елизарович, попросил бы… – подал голос Потехин, предупреждая главврача, чтобы не болтал лишнего.

– Постойте, уж не вы ли Вячеслава Вячеславовича Райнгольда лечите? – догадался Головин.

– А что, если и так? – с неким вызовом произнес «доктор Айболит». – Я, знаете ли, Магическую Клятву Гиппократа давал! А это, на минуточку, обязывает…

– Лазарь Елизарович, да я вам в ноги поклониться должен, – неожиданно для Целителя заявил Головин, – что не дали такому человеку от болезни сгинуть!

– Да уж, – повеселел Рыжов, – язва у профессора преизряднейшая была! Но до конца её побороть у меня так и не вышло… А вы что же, знакомы с Вячеславом Вячеславовочем? Постойте-постойте! Вы – Мозголом, и он – Мозголом… Если прикинуть по возрасту, то начинать осваивать Силовую специализацию вы должны были еще до Империалистической. Он ваш учитель? Не правда ли? – На раз выкупил Головина главврач. – Он ведь наставник от Бога! Один из лучших Мозгокрутов Российской Империи. До сих пор не понимаю, отчего профессор забросил научную деятельность? Такие специалисты всегда на вес золота!

– Так он же князь! – Вновь не смог спокойно усидеть на месте Потехин. – Контрик недобитый… Простите, товарищ оснаб, но все, что вы мне рассказали не перечеркивает его родословную!

– А при чем тут происхождение?! – разгорячился Целитель. – Да чтоб вы знали, уважаемый Игнатий Савельевич, – слово «уважаемый» доктор произнес таким тоном, что Головину стало ясно, это уже не первый (да и не последний, наверное) яростный спор на заданную тему, – ваше заблуждение, это один из главных мифов советской действительности, что после Вооруженного восстания в стране осталась лишь чернь, да подлый люд! А все потомственные дворяне либо эмигрировали, либо попали в лагеря, либо уничтожены во время Гражданской…

– Все правильно сказали, Лазарь Елизарович, – примирительно ответил Потехин. – Ни разу это и не миф!

– Да не так это! Совсем не так! – Горячился Рыжов. – Фактически СССР, как величайший и передовой оплот науки, появился во многом благодаря именно дворянам!

– Ну, скажете тоже! – презрительно фыркнул Игнатий Савельевич. – Кто там, в советской науке, из дворян-то будет?

– Вы хотите фамилий? – Доктор аж на дыбки встал. – Их есть у меня! Сколько угодно! Только пальцы успевайте загибать: Климент Аркадьевич Тимирязев – происхождением из старинного дворянского рода Тимирязевых, находившегося на службе у московских царей задолго до петровского времени! Русский естествоиспытатель, специалист по физиологии растений, крупный исследователь фотосинтеза, один из первых в России пропагандистов идей Дарвина об эволюции… А ведь это – центральный тезис о ведущей роли естественного отбора в эволюции, а не Божественного происхождения человечества! Вот вы, Игнатий Савельевич, согласны с материалистическим происхождением человечества?

– Конечно! Ведь я – коммунист, а, следовательно – атеист! Нету на небе никакого Бога!

– Вот! – победно воскликнул Рыжов. – А вы говорите контра недобитая! Наш человек…

– Живой? – неожиданно выдал Потехин.

– Кто живой? – не понял Целитель.

– Ну, этот, Тимирязев ваш?

– К сожалению Климент Аркадьевич умер в двадцатом году в преклонном возрасте…

– Ну и чего вы тогда мне голову морочите, Лазарь Елизарович? – возмутился майор. – Назовите, хотя бы одного, кто тридцать седьмой пережил. Вот когда основных недобитков в Союзе повычистили!

– Помолчите, пожалуйста, Игнатий Савельевич! – не сдерживая чувств, воскликнул Целитель. – Сколько достойных людей сгинуло! Академик Николай Иванович Вавилов, умер в прошлом году в заключении от упадка сердечной деятельности! Учёный был арестован по ложному доносу и незаконно обвинён во вредительстве и связях с оппозиционными политическими группами! Да к нему даже Целителя не пустили, а ведь можно было спасти такого человека!

– Осудили, значит, враг народа! Нечего больше сказать, Лазарь Елизарович? – торжествовал Игнатий Савельевич.

– Отнюдь! Владимир Иванович Вернадский – здравствует и по сей день! Дворянин и действительный статский советник, но лауреат сталинской премии, между прочим! Академик! Да вы хоть знаете, что слова гимна СССР написал потомственный дворянин Сергей Михалков? Да что там говорить, Вождь Мирового пролетариата Владимир Ильич Ульянов-Ленин – тоже из дворян! – решил добить Потехина Лазарь Елизарович.

– Ты, гад, товарища Ленина мне не замай! – заревел майор, налившись дурной кровью. По его подрагивающим рукам пробегали небольшие электрические всполохи. Волосы, наэлектризовавшись, встали дыбом, а из ушей едва дым не валил. – Какой он тебе дворянин?

«Громовержец, – понял Головин. – Главное, чтобы не шарахнул Целителя своим Талантом! – Мелькнула мысль в его голове. – Ведь Потехин нормальный мужик, даром, что темноват…»

Успев заметить краем глаза, как подобрался тихо сидящий в уголке Легион, Александр Дмитриевич слегка расслабился, зная об отменной реакции Лича на опасность. То, что Высший Некрот успеет вырубить раздухарившегося майора, до того, как тот попотчует врача своим Даром, оснаб ни капельки не сомневался.

– Потомственный дворянин, вот какой! – Целителя, похоже, тоже понесло во все тяжкие – запугать майору его не удалось, даже такой вот визуальной демонстрацией своего весьма боевого Дара.

Товарищ оснаб прекрасно знал, что опытный Медик не только способен легко исцелять людей с помощью своего Таланта, но он еще и способен их так же легко убивать. Ведь Жизнь и Смерть всегда рука об руку ходят, являясь противоположными гранями одного и того же искусства, одной Силой, только с разным направлением векторов.

Так что постоять за себя Лазарь Елизарович вполне способен. И неясно еще, кто выйдет победителем из этого противостояния. А может статься и так, что победителя вообще не будет. Поэтому Головин решил дать Силовикам еще немного времени, чтобы они выпустили пар, а потом погасить этот, всё набирающий обороты конфликт, пока чего плохого не случилось. А способов это сделать у одного из сильнейших Мозголома страны советов тоже хватало.

– И не только Владимир Ильич был выходцем из дворян! – продолжал долбить Потехина Лазарь Елизарович. Видимо, накипело – слишком долго терпел Целитель, не имея возможности высказать вслух свое мнение. – Из членов политбюро, кроме Ленина: Жданов, Куйбышев, Крестинский и Орджоникидзе – дворяне! – сыпал известными фамилиями Рыжов. И некоторые обладатели этих фамилий все еще были живы и находились у самого кормила Советской власти.

Потехин, лицо которого стало напоминать цветом вареную свеклу, молчал набычившись, и искрил, словно неисправная электропроводка, а Лазарь Елизарович продолжал рубить правду-матку, совсем потеряв тормоза:

– Из руководства ВЧК-ГПУ-НКВД-НКГБ: Феликс Эдмундович…

– Дзержинский? Не верю! – рявкнул Игнатий Савельевич, засверкав, как новогодняя елочная иллюминация.

– А меж тем, Глава ряда народных комиссариатов, основатель и руководитель ВЧК Железный Феликс – происходит из польского католического шляхетского рода! Менжинский – тоже польский дворянин, только православного толка! Меркулов – отец русский дворянин, мать – дворянка из грузинского княжеского рода! И так я могу еще долго продолжать…

– Ложь! Убью, контра! – разгневано завопил Игнатий Савельевич, «вооружившись» толстой изломанной молнией, что, извиваясь, словно змея, билась в его руках.

– Сам дурак! Дубина стоеросовая! А дураки – они хуже врагов! – выплюнул в ответ старичок, и неожиданно лицо майора побурело еще больше, а под глазами образовались темные синяки. Похоже, что Лазарь Елизарович в сердцах тоже воспользовался своим Даром. Только его «темной» стороной.

Глава 7

– А-атставить балаган! – командным голосом рявкнул Александр Дмитриевич, уловив, что, наконец, пришло время и его выхода «на сцену»: ссора между Силовиками – Громовержцем и Целителем, приняло совсем уж скверный оборот. – Всем замереть! Не шевелиться! Не болтать! Таланты и Магию не применять!

Противники неподвижно застыли друг против друга, не в силах сдвинуться с места, и продолжали пожирать друг друга глазами. Молния, бившаяся в руках чекиста, «опала» и истончилась, а вскоре и исчезла совсем. Несколько слабых искорок пробежали по его всклоченной шевелюре и тоже растворились в наэлектризованном воздухе.

Ослушаться приказа Мозголома не смог никто из противоборствующих сторон. Противиться его воле было выше человеческих сил, и даже Сил Одаренных. Лицо Игнатия Савельевича свежело на глазах, смертельный Дар Целителя тоже прекратил свое действие, повинуясь распоряжению Головина. Вернее, повиновался сам Целитель.

– Ну и натворили вы дел, дорогие товарищи! – Головин поднялся с дивана и встал между спорщиками, переводя взгляд с одной застывшей фигуры на другую. – Не ожидал я такого ни от тебя Игнатий Савельевич, ни тем более от вас, Лазарь Елизарович. Как же вы до такого дошли, что чуть друг друга не поубивали? – со скорбью в голосе произнес товарищ оснаб. – Вы же Целитель, клятву Гиппократа давали… Магическую, – Головин заглянул в глаза Медику, что не мог произнести ни слова. – А сами чуть товарища майора к праотцам не спровадили! Как, интересно, это ваша клятва работает?

Головин развернулся, теперь впившись взглядом, не предвещающим ничего хорошего, в глаза Потехину.

– А ты, Игнатий Савельевич, уперся, как баран! Никаких доводов слушать мы не хотим? А ведь Лазарь Елизарович тебе чистую правду сказал! Ни капли не приукрасил! И ты за правду, готов был его молнией испепелить? Так чем же вы, товарищи дорогие, отличаетесь от того отрепья, что на улице простых людишек грабит, да убивает? А выходит, что и ничем… – печально закончил он. – И что же мне теперь с вами делать? – Оснаб, старательно изображая на лице глубокие раздумья, прошелся перед застывшими в неподвижности фигурами Потехина и Рыжова.

– Ну что, товарищи дорогие, осознали всю аморальность своего поведения? Не ожидал я, что такие серьезные и уважаемые люди будут творить настоящую дичь! Майор государственной безопасности, Силовик-Громовержец и настоящий Целитель, главный врач военного госпиталя! Это же уму не постижимо… Стыд и позор! – Головин остановился, поочередно взглянул на каждого из противников. – Надеюсь, что этого больше не повторится. – И Головин звонко щелкнул пальцами. – Отомри!