Сказки бурого болота. Часть 1. О чём молчала Чёрная речка

       Щурясь на свет, в кухню вкатилась Барби (её комната соседствовала с кухней). Так в шутку и всерьез в доме называли эту пожилую маленькую, пухленькую, похожую на свежую сдобную булочку повариху Барбару. Контраст со знаменитой худосочной тезкой был не в пользу последней. Барби-повариха была такой  уютной, очень вкусно готовила и всегда аппетитно пахла ванилью. И сейчас, охая и причитая, отобрала у Владимира бутылку с молоком и загремела кастрюльками. На столе появился кусок штруделя, завернутый в салфетку, хрустящие домашние вафли и вазочка с абрикосовым джемом. Налив Владимиру молоко в огромную пузатую кружку, села за стол напротив, подперев розовую щечку округлой ручкой. Они иногда засиживались так и раньше, угощались вкусностями и весело болтали. А сейчас глаза Барби подозрительно блестели, и предательская слезинка упала все-таки на теплый платок.

       Разговорились, конечно, о Марго. Она ушла так неожиданно для окружающих, поскольку о болячках своих никогда не говорила, и  никто не подозревал, что у нее было, оказывается, очень больное сердце. Вроде бы все и видели какие-то лекарства у нее в комнате, но не интересовались, что это. Марго ведь постоянно принимала витамины, добавки и т.д., пытаясь удержать уходящие молодость и красоту. Она была настоящей леди и очень этим гордилась.

       За разговорами о здоровье речь зашла и о кофе. И тут Владимир с удивлением узнал, что Марго уже довольно долго, примерно с Рождества  не пила его. Убедилась все-таки, что кофе портит цвет лица…

Глава 4.

Нежданчик

1657 год. ДОРОГА НА МУРОМ

       Целые дни тряски в седлах доставили парням мало радости, а впереди еще верст 200. Ехали молча, тягостно. Зосим был хмур, немногословен. Никто не решался с ним заговаривать. Так и двигались уже двое суток, но по дороге, не скрываясь. В селах,которые были на пути, Зосим непременно шел  к старшинам. Княжичи и мужики в это время ели и отдыхали. Ночлег был тоже относительно комфортным, то в риге, на свежем сене, то в повозке на улице.

       На третий день к вечеру дорога завела в хвойный лес, очень густой. Стало вовсе темно,вековые ели не пропускали свет к земле, заслоняли верхушками небо. Тихо было так, что каждый слышал стук своего сердца. Даже от копыт лошадей ни звука – на ладонь почва покрыта сухой хвоей, как ковром. Что-то не рассчитал, видать, старый медведь Зосим,застала их ночь в самой Мещере, далеко от жилья. Довольно долго еще шли почти  на ощупь, положившись только на лошадей да собаку. Наконец, показался просвет впереди вверху, который становился все больше. Стало видно полную желтую Луну. Заночевать решили прямо здесь, на небольшой полянке у дороги. Где-то рядом звенела вода – ручей или родник.

       Спешились, расположились. Зосим хлопотал у костра, готовя ужин – грел на ветках куски вареного мяса, открывал туески с кашей, квашеной капустой, кипятил воду. Княжичи пошли поить лошадей, мужики сооружали шалаши. Так за хлопотами и не заметили, как совсем опустилась ночь. Один из мужиков, что постарше, остался у костра дежурить,остальные пошли спать. Вскоре все дружно захрапели, только Мишка долго не мог уснуть, но на то была своя причина. Еще в ту ночь, когда бежали они из родительского дома, его немилосердно раздирало любопытство, что же за сокровище такое берег его отец.

       Удельный князь Владимир Головин был богат, но не жаден, много добра делал, верил, что не убудет. Богатством не кичился и состояния своего не прятал. Сыновья знали, чем он владеет, что им перейдет, видели ларцы с золотом и камнями, считали деньги, заносили счет в книги. Отец сызмальства приобщал их к делу, но про какое-то сокровище не обмолвился ни разу. Да что же могло быть ценнее самоцветов и золота? Мишка не был бы Мишкой, если бы, невзирая на наказ отца, не посмотрел на таинственное  нечто. Во время их первого путешествия, улучив момент, когда Олег спал, он отошел подальше и развязал сумку.

       В тряпки был завернут тяжеленный цилиндр из серого металла длиной в локоть. Мишка долго вертел его в руках, пытаясь в темноте хоть что-то рассмотреть. На ощупь ясно было, что на нем  выбиты надписи и рисунки, но письмена разобрать не смог вовсе, а изображения были вроде как  похожи на людей. А может, медведей. На двух ногах – это точно. Ни замка, ни крышки, ничего, никакого зазора нет. Потряс – показалось, что внутри  тихонько звякнуло. Сильней трясти побоялся. Пальцами обследовал весь  цилиндр, ну не может же эта железяка быть какой-то ценностью? Значит, должен открываться, пряча что- то внутри. Но вскоре пришлось возвращаться, потому что услышал, как кличет потихоньку брат, испуганный его отсутствием.

       И вот сейчас, пока все спали, Мишка выдернул сумку из-под головы, решив в красных отблесках костра получше рассмотреть цилиндр. Ведь не просто так Зосим потащил их в такую даль, ясно дал понять – идут прятать сумку. Долго рылся в тряпках и, наконец, коснулся железяки. Будто током пронзило все тело, Мишка чуть не подскочил – это был не тот цилиндр. Уже не боясь никого разбудить, сел, поднес поближе к глазам. Так и есть – в руках была обычная болванка, которых полно возле всякой кузни.

       Погруженный в свои мысли, он не обратил внимания на легкий шорох за  спиной, у задней стенки шалаша. Зато, прежде, чем на его шее затянулась удавка из сыромятного ремня, он успел увидеть, как под ударом дубинки упал дежуривший у костра Василий, а на храпящего у входа в шалаш Зосима набросилась откуда-то сверху огромная черная тень…

Глава 5.

Сомнения

ВЕНГРИЯ. НАШИ ДНИ

      Несколько дней Владимир не мог сосредоточиться на работе. Какое-то доселе незнакомое и непонятное, но очень неприятное чувство все это время не покидало его. Оно свербило в мозгу, не давая уснуть, отзывалось в сердце щемящей болью и противной ледяной лапой сжимало желудок. Но никак не хотело оформиться во что-то внятное. Особенно было тяжело после разговора с Барби, та ночь была самой страшной. В памяти четко отложились яркие кофейные пятна на выбеленном дубовом полу. Пятна  от кофе, который Марго давно не пила.

      Ее подруги о кофе и слышать не хотели, постоянно пребывая на разных диетах, пили соки, воды, отвары.  Они были в курсе всех новых веяний относительно здоровья и красоты, которые отвергали кофе. Марго же принципиально пила кофе, нисколько  не уменьшая ни крепость напитка, ни количество чашек. Она всегда любила выделиться. Но оказывается, что с некоторых пор кофе в  доме пили только он да  Елена. Значит, в  тот день в гостях был кто-то еще, кого угощали? Но кто? Барби в тот день взяла выходной и гостила у сестры за городом. На хозяйстве оставалась Елена. Но Владимир ясно помнил еще дымящуюся лужицу, значит, он непременно должен был столкнуться с кем-то на пути к апартаментам Марго. Но никого не встретил! А может, это Елена пила кофе? Они, бывало, сидя с Марго, перемывали косточки общим знакомым.

      Немного отпустило. Он спросит у Елены про тот день. И все сомнения развеются. Как правило, самым загадочным вещам находится самое простое объяснение. Постойте, а брюки? Мысли снова заворочались тяжелыми жерновами, в который раз прокручивая непривычную ситуацию .

       Владимир аж подпрыгнул от резкого телефонного звонка, не смог сразу схватить трубку, и она упала за стол, едва не утянув за собой телефонный аппарат. Достал ее, приложил к уху и улыбнулся, услышав, как всегда бодрый и жизнерадостный, голос Петера. Поболтали, договорились сходить в бар. Положив трубку, Совински встряхнулся, хлопнул руками по столу, хватит, про штаны он тоже спросит у Елены. Всем в доме заправляет она, ей подчиняются две приходящие горничные, Барби и садовник. Зачем морочить себе голову, выдумывая всякую чушь. Он самому себе боялся признаться, что в смерти Марго было нечто странное, и она ушла далеко не просто так – от старой сердечной болезни .

       Да, была бодра и энергична. Но ведь сколько  ей было лет! В таком возрасте могло произойти все что угодно. И произошло, увы. Все, хватит, занялся бумагами, даже на ланч   не пошел, обошелся кофе и засохшими печеньями, которые обнаружил в хозяйстве находящейся в отпуске секретарши .

      В баре отлегло окончательно. Очень долго в этот раз они «зависали». Петеру уже не однажды звонила жена, и с каждым разом ее голос становился все жестче. Как только Петер с багровым от  смущения лицом прятал телефон, до того смирно молчавшие друзья, начинали неистово ржать, поддевая приятеля. Все в городе прекрасно знали, что у главного полицейского самый страшный начальник не в Будапеште, а дома .

      Ласло, хозяин бара, их одноклассник, всегда заседавший с ними, время от времени подмигивал своей хмурящейся жене, которая в такие вечера вынуждена была крутиться за стойкой одна .

      Только у Владимира не было ни жены, ни детей. Нет, женщины его любили, даже слишком. А что? Высокий, симпатичный шатен, ни толст, ни худ, характер спокойный, обеспечен – со всех сторон выгодная партия. Ну, случались романы, иногда довольно длительные, всегда вялотекущие, о свадьбе речи не заводилось (с его стороны). В конце концов девушки, видя всю бесперспективность такой связи, сами шли на разрыв к великому его счастью. Не нравились девушки? Нравились, некоторые даже очень, но чего-то все равно не хватало, чего – он  и сам не знал. Ни к одной из них он не испытывал той привязанности, которую наблюдал в своей семье .

      Дед и Марго были единым целым, они почти не нуждались в разговорах. Всегда знали, о чем думает другой. Это была неправдоподобная, прямо-таки ментальная связь.

      Причем, она возникла между ними сразу, на грязном послевоенном Одесском вокзале, где дед долго и безуспешно пытавшийся  вырваться из страны, отбил ее у шайки попрошаек. Пожалел, заметив, как трое пацанов месят пинками щуплую фигурку, пытавшуюся закрыть лицо синими от холода руками. Пацанов разогнал в момент, да они бы и не рыпнулись на здоровенного военного, да еще с оружием. Поднял маленькую побирушку из грязи, отер лицо полой шинели, увидел огромные темные колдовские глаза и пропал. Даже большая разница в возрасте не стала для них препятствием .

     Владимир подумал, каково же было Марго, когда дед умер. Тогда он, будучи подростком, ушел в свои переживания и об этом не задумывался. А сейчас вспомнил почему-то. Да, пора собираться домой, пока жена Петера не пришла за ним сама, как уже случалось .

     С утра Владимир немного задержался дома, чтобы увидеть Елену, она приходила позже.

     Елена работала в доме давно, очень давно, даже не вспомнить, сколько. Начинала горничной, совсем молоденькой, под руководством экономки Ханны, своей матери.  Ханна была старой знакомой отца, еще из России. Они встретились на дорогах  войны и дальше держались вместе.

      Между ними было нечто, похожее на дружбу и опеку, причем, больше все-таки со  стороны Ханны. А дед относился к ней как к члену семьи, часто советовался. Платил ей  очень хорошо, с того времени, как дед встал на ноги, и семья Ханны жила очень неплохо.

     Хана умерла даже раньше деда, и ее место заняла Елена, такая же преданная семье  Совински.

     Елену он застал в саду, та отдавала распоряжения садовнику. Взяв под локоток, повел по  дорожке.

– Елена, а в тот день, когда ушла Марго, кто был у нас в гостях, вспомните, пожалуйста .

– Никого, она вас ждала. После ужина собиралась на вечеринку. – Какой-то слишком  поспешный ответ. Владимир даже поморщился.

– А кофе? С кем же она пила кофе?

– Ну что вы, Владимир, Марго кофе не пила. Кофе принесла я для себя, а ей приготовила  свежий сок. Мы хотели посплетничать немного.

      Совински потер переносицу. Что ж, с этим ясно.

– Простите, Елена, а вы не знаете, как ко мне попали чужие новые брюки? Oт серой в  полоску пары.

      И еле успел поддержать споткнувшуюся экономку, поднял с дорожки    упавшую сумочку.

Глава 6

Темный князь

1657 год. МЕЩЕРА

      К окраине Касимова они подошли к полудню. День, хмурившийся с самого утра,  разошелся, и солнце палило вовсю. Обоих покойников, привязанных к лошадям, облепила туча больших зеленых мух, хотя их и обмотали снятыми с себя рубахами. Зосим и Василий, ведущие под узцы лошадей, выглядели не намного лучше. У Василия была  сильно разбита голова, и седые патлы вперемешку с землей, хвоей и засохшей кровью,  представляли собой дикое зрелище. Один глаз у него вовсе заплыл, а заложенный  подорожником и замотанный тряпкой большой порез на предплечье превратил и без того  немаленькую лапу в огромную кувалду.

      Зосим сильно хромал, нос превратился в большую красную лепешку, а на разбитых губах  запеклась коричневая корка, из-под которой при малейшем движении губ обильно  сочилась густая темная кровь, смачивая спутанную бороду. В общем, процессия  впечатляла. Народ, шедший с обедни, хоть и сторонился скорбных пришельцев, но  разглядывал их с жадным любопытством. Такие картины были нередки. Неспокойное еще было время и после смуты. Много в лесах  пряталось лихих людей, сбивавшихся в шайки и грабивших проезжих. Этим двоим  еще повезло, что живы остались, даже вон лошадей уберегли.

      Во дворе старшого Зосим оперся о поленницу совсем без сил – сесть не давала раненая  нога. Вокруг сразу собралась толпа. На шум вышел сам старшой. Коротко что-то сказал  ему Василий, и старшой махнул рукой бабам. Те живо стащили покойников с лошадей и  куда-то отволокли. Остальные занялись живыми. К вечеру оба погибших, обмытые и  обряженные дежали в дровнях. Князь Олег – в сбитой наскоро домовине, на лицо положен ворох свежей крапивы, уж очень порчен был, потек весь. А Митяя, как ему и полагается, завернули в холщевый саван. Хоронить решили тут же. Провожать пошло немного народа: Зосим с Василием, старшой, несколько мужиков да бабы-плакальщицы. Ну и любопытных да ребятни еще немного.

      Заносить в церковь и отпевать было нельзя – смерть от рук разбойников считалась нечистой, и хоронить их предстояло за оградой кладбища. За все время Зосим не проронил ни слова, бросил по горсти земли в каждую яму (не хоронить же князя с холопом!), подержался за простые деревянные кресты, на которых нацарапали имена покойников (нашлись грамотеи) и так же молча удалился. Василий плелся за ним.

      На дворе у старшины по русскому обычаю их встретили бабы с водой и рушником, обмыли руки, сели поминать. Коливо, хоть и не освященное, как полагалось бы, в церкви, окропили святой водой, почитали молитвы и, не засиживаясь долго, разошлись по своим делам.

      Василий, весь измученный, завалился в сенях спать, а Зосим рассказал старшине, что на ночлеге в лесу на них напали. Одного из княжичей, старшего, порешили быстро, в несколько ударов дубиной по лицу. Второй дрался было рядом, а потом пропал. Митяю шею свернули сразу, он и не проснулся, видать. И самим так здорово досталось, что разбойники бросили их, посчитав убитыми. Кладь всю побрали, лошадей трех спугнутых поймали и увели, а две потом пришли на поляну сами, наверно, прятались в кустах недалеко. Собаку тоже, видать, поймали на съедение, сколько ни кликали ее – не объявилась.

      Сколько нападавших было, так и не поняли. Василия свалили с первого же удара, потом уж очухался и пошел на помощь хозяину, которого одолевали двое. Еще один погнался за Мишкой к ручью, а кто-то маленький в  драку не лез, шарил по вещам. В общем, к зорьке мужики оклемались, кое-как зализали раны. Искали княжича везде, но нашли только глубокие, уже затягивающиеся следы на болоте за ручьем. В одну сторону следы,  да всю ободранную до рыхлой земли и сваленную набок кочку на краю трясины. Там, видать, Михаил и остался. Утянула на дно его сумка отцовская, с которой он ни на миг не расставался. Тяжеленная была, зараза.

А шли они в Муром к Даниле Головину, брату их покойного отца, чтобы определить ребят, спасти их. До Данилы Зосим должен был их доставить, а там уж не его забота.

      Такой уговор был у друзей на случай, времена-то неспокойные. Удельные князья часто не ладили друг с другом. Нападения на соседей и  расправы с ними были нередки. Семьи целиком уничтожались, имущество присваивалось. За ребятами могли охотиться, опасаясь мести, потому мужское племя вырезалось даже во младенчестве.

      Еще некоторое время гостили мужики в Касимове, подлечивая болячки, а потом двинулись на Муром, неся Головину еще более печальную весть.

      Две свежие могилки потихоньку затягивались травой. А еще через неделю-другую после хорошего ночного дождя одна старушка, потерявшая кормилицу-козу, увидала, что с одной могилой что-то не то. Княжеский крест накренился и почти касался земли. Бабка, добрая душа, решила, что не христианское это  дело – пройти мимо. Собралась, помолясь, крест поправить. Покойные-то люди пришлые, далеко от дома головы сложившие, некому об их последнем пристанище позаботиться. Подошла подслеповатая бабка поближе, воткнула упавший крест на место, стала присыпать землей и вдруг заметила, что могилка- то опять свежая. Прищурилась – как есть свежая! Сор вон вырытый  не поувял  даже. И тут на сырой земле, прямо под носом узрела отпечаток копыт.

      Этого было  вполне достаточно, чтобы в местном фольклоре появился темный князь, который по ночам встает из могилы, оборачивается нечистью и занимается одному ему ведомыми темными делами. Надо ли говорить, что в сторону странных могил больше никто и никогда не заглядывал.

Глава 7

Новоявленный детектив

НАШИ ДНИ. ВЕНГРИЯ

      Против ожидания разговор с Еленой ничего не прояснил. Про замену брюк она не смогла ничего ответить вообще, более того, этим вопросом была просто шокирована. То есть, кто и зачем повесил в шкаф новые брюки от ношеной пары, он так и не выяснил. Перепутали в прачечной? Вполне возможно. Только кто же сдает туда совершенно новую вещь, да еще отдельно от пары? Допустим, все-таки сдали – по ошибке или еще почему, тогда отчего их там так и не выстирали? Прачечная была с хорошей репутацией, сложившейся за многие годы.

      Положим, брюки испортили при чистке кофейного пятна. Хоть это и трудновыводимые пятна, все же это маловероятно. Но тогда прачечная оплатила бы стоимость вещи по договору. Как ни ломал Владимир голову, ответа не было. Хотя с кофе все более-менее ясно – кумушки хотели спокойно посплетничать… Всю остальную дорогу до офиса он висел на телефоне, а почти целый день на комбинате не дал ни единой минуты для размышлений – один из бухгалтеров, отвечающий за поставки, никак не мог найти папку с важными документами за апрель. Такое случилось впервые. Купленный сразу после войны дедом бизнес был прекрасно отлажен.

Дед на оплату труда не скупился, поэтому люди, начиная от разнорабочего и заканчивая руководящим составом, работой дорожили и относились к ней ответственно. На данный момент необходимо было срочно оплатить поставки, закрыть месяц. Но документы пропали. Перерыли все кабинеты, но папка не обнаружилась. Можно, конечно, запросить у поставщика дубликаты, но тогда пострадает репутация фирмы, что совершенно недопустимо. После бесплодных поисков в течение дня Владимир собрал всех в своем кабинете. Подчиненные не поднимали глаз, хотя знали, что крика и ругани не будет.

– Давайте попробуем вспомнить, кто из вас последним держал папку в руках. Я уверен, что некоторым она без надобности.

      Четверо сразу покинули кабинет, остался несчастный бухгалтер, секретарша и ответственный за склад, он же всегда следил за отгрузкой сырья, регистрировал данные и передавал папку самому Совински для проверки, а тот отправлял бухгалтеру для проведения оплат.

      Зав. складом вспомнил, что нес папку Совински, но по дороге его перехватил мастер из упаковочного цеха, которому приспичило получить прямо вечером упаковку на утро. Он развернулся, увидел шедшую по коридору секретаршу и вручил папку ей. После пояснений зав. складом тоже ушел.

– Итак, давайте мыслить логически. Папку Йожеф вам отдал. Вспоминайте, Илона, что вы с ней делали дальше.

       Все взоры устремились на секретаршу.

– Босс! Это было вечером, почти перед закрытием. Я помню, что шла с ней по коридору, а потом,.. потом… Я не помню.

– Спокойнее, Илона, детально, шаг за шагом вспоминаем, что вы делали дальше.

      Секретарша, глаза которой уже покраснели, заерзала в кресле – только сейчас до нее дошло, что папку потеряла именно она. В голове бедняжки пронеслись безрадостные картины увольнения, а место такое хорошее… Больше ни о чем она думать уже не могла. На нарядную белую блузку закапали серые от туши слезы. Красавица Илона, не стесняясь, рыдала. Владимир махнул рукой бухгалтеру, чтобы тот убирался. Налил коньяк, достал из коробки самую красивую конфету, слегка приобнял секретаршу, заставил отхлебнуть. Успокаивал, как мог. Налил ей еще немного, да и себе тоже. Выпили вместе, секретарша перестала плакать, попыталась улыбнуться.

      -Ну же, Илона, шаг за шагом, шаг за шагом, давайте!  Женщина закрыла глаза.

      -Итак, иду по коридору, в руках отчет из лаборатории и кувшин. Встретился Йожеф, он бежал на склад с мастером из упаковочного, отдал мне для вас папку. Тут позвонила дочка, она вернулась из школы. Я напомнила ей, чтобы разогрела ужин в микроволновке и покормила кота Бучу. Потом я дошла до кулера. Боже, я вспомнила, вспомнила! Илона вскочила и стрелой вылетела из кабинета. Когда Владимир вышел следом, она уже неслась обратно, вся сияя, с папкой в руках.

– Понимаете, я же шла за водой, в руках телефон, я с ним не расстаюсь на работе, и кувшин. Потом еще папка прибавилась. Разговаривая с дочкой, я телефон прижимала плечом, а набрать воду уже не могла и положила папку на кулер. Воду набрала и ушла. А кулер высокий, и папку никто не заметил. Босс, вы гений! Простите, простите меня! – от избытка чувств Илона чмокнула хозяина в щеку.

– Хорошо, хорошо, давайте папку, я сам отдам ее в бухгалтерию. Собирайтесь домой, я вас провожу.

      Вышли из офиса гораздо позже – выпили еще немного за успешное разрешение проблемы. И не могла же Илона выйти на улицу без макияжа! Машины пришлось оставить, а секретаршу отправить на такси. Она долго еще извинялась, пыталась целоваться (ну это скорее коньяк!) и благодарила, что он так легко разрешил проблему, заставив ее вспомнить все.

      Стоп! Вспомнить все! То есть, вспомнить все события, связанные со смертью Марго. Как он раньше до этого не додумался! Владимир остановился и уставился на витрину магазина игрушек. С чего начались странности? Пожалуй, с угона машины. Благо, с этим быстро разобрались, хоть угонщиков и не нашли (Совински сомневался, что вообще искали), все разрешилось благополучно. Ничего не тронули, сумочка Марго с документами, кредитками и небольшой наличностью осталась на месте, в нее, похоже, и не заглядывали.

      Пропала картина, только что купленная на аукционе, но обнаружилось это  только ближе к вечеру следующего дня (это в духе Марго, всегда легко перескакивающей с одного на другое), и тогда Марго начала беспрестанно трезвонить внуку. Владимир был очень занят и не мог подолгу с ней говорить, нить толком не уловил, да и сам разговор в уме не держал. Заметил только, что она еще более взвинчена, чем накануне из-за машины.

      Марго вообще все преувеличивала, драматизировала, поэтому ее словам Владимир значения не придал. После работы, выйдя из офиса, он немного подождал Петера, контора которого находится дальше по улице, они пошли в бар, но в этот раз посидеть им не удалось. Марго позвонила снова и настояла, чтобы он немедленно шел домой, она расскажет ему нечто необычайно важное. Итак, вспомним разговор, Разговор шел о похищенной картине. Марго сбивчиво, перескакивая с одного на другое, кричала в трубку, что теперь все они будут баснословно богаты, что именно это искал всю жизнь дед. Что надо только поехать и забрать сокровище, но картину или карту украли. И она, наконец, ему все-все расскажет, как только он придет домой. И еще миллион слов с такой скоростью, что Владимир тут же забыл про этот разговор и не вспоминал.

      И вот сейчас он четко понял, что все странности последних дней неспроста. Тело покрылось мурашками, как у охотника в предвкушении добычи. Дальше! Пришел домой, обрадовался, что тихо – Марго уже забыла о своем сверхсрочном и секретном деле, успокоилась и, скорее всего, висит на телефоне с подругами. Завалился на диван в гостиной. До дома добирался 25-30 минут, сколько лежал в гостиной, определить не смог – не заснул, значит, не слишком много. В дреме слышал чьи-то шаги, так как дверь в гостиную никогда не закрывалась, но вот к выходу или от входа? Потом все завертелось с безумной скоростью – крик Елены, его безумный бег наверх. Горячая черная лужа перед столом и ледяная за столом прямо у открытой двери на балкон, под кистями шали Марго, в которую он попал коленом. Владимир замотал головой. Лужи было две – горячая и холодная? Как это возможно? Если Елена только что принесла себе чашечку кофе, увидела, что с Марго что-то не так и выронила ее из рук? Откуда тогда холодная лужа? Ощутив неслабый удар по плечу, он вздрогнул, повернулся и увидел радостную физиономию одного из соседей. Болтая ни о чем, отправились домой вместе. Уже перед входом Совински осенила мысль зайти к подруге Марго, такого же завсегдатая аукционов, и только нажимая на звонок, почувствовал укол совести – время позднее, не совсем подходящее для визита к пожилой даме. Но в двери уже клацнули замки, и хозяйка, Хельга, предстала перед ним в модном спортивном костюме и кроссовках. Похоже, тут собирались на пробежку. Владимир, путаясь в словах и беспрестанно извиняясь, попытался объяснить цель визита.