Максим и Фёдор

Владимир Шинкарев

Максим и Федор. Избранные сочинения

Азбука. Голоса

В оформлении книги использованы живописные произведения Владимира Шинкарева

© В. Н. Шинкарев, текст, иллюстрации, 2024

© Оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2024 Издательство Азбука®

Максим и Федор

Вещь в трех частях

Как и все, что я делаю, посвящается Игорю Константинову

Все казалось ему странным в этом мире, созданном как будто для быстрой насмешливой игры. Но эта нарочная игра затянулась надолго, на вечность, и смеяться уже никто не хочет, не может…

…Внутри бедных существ есть чувство их другого, счастливого назначения, необходимого и непременного, – зачем же они так тяготятся и ждут чего-то?

А. Платонов

Часть первая

Мысли

(афоризмы, максимы, федоры)

* * *

Один Максим отрицал величие философии марксизма, однако, когда его вызвали куда надо, отрицал там свое отрицание, убедившись тем самым в справедливости закона отрицания отрицания.

* * *

Максим презирал безграмотность и невысокие интеллектуальные данные своего друга Федора и любил подчеркнуть, что они друг с другом полная противоположность. Нередко на этой почве между ними разворачивалась ругань и даже драка. Как-то раз, крепко вломив Федору, Максим с удовлетворением отметил, что овладел законом единства и борьбы противоположностей.

* * *

Знакомый Максима Петр (о нем подробнее речь впереди) с детства испытывал непреодолимую тягу к самоубийству. Идя по мосту, он нередко не выдерживал искушения покончить счеты с жизнью – бросался вниз… Остальную часть пути одумавшийся Петр преодолевал вплавь.

Суицидальные настроения, обуревавшие впечатлительного юношу, помогли ему приобрести отличную закалку и данные спортсмена-разрядника.

Максим, комментируя это дело, с благодарностью отозвался о законе перехода количества в качество, которым не стоит брезговать.

* * *

Вскоре Максим с такой силой овладел философией марксизма, что мог без труда изобретать новые непреложные законы развития человеческого общества.

Так, глядя на своего друга Федора, да и просто так, допивая вторую бутылку портвейна, Максим часто говорил: «Одинаковое одинаковому рознь!»

* * *

У Максима было много сильных мыслей, даже трудно специально выделить. Так, например, его часто посещала необыкновенной силы мысль: «Где занять четвертной?»

* * *

Случалось, что и Федор мог кое-чему научить Максима. Так, однажды Максим дал Федору почитать одну книгу (из тех, о которых лучше не разговаривать с малознакомыми людьми). Федор пошел на бульвар почитать, однако замечтался, попил пива – да и не заметил, как посеял книгу.

– А где книга? – осведомился Максим вечером.

– Посеял, – отвечал Федор.

Максим осыпал Федора бранью, однако последний, не сплошав, спросил:

– А что, книга была хороша?

Максим в ответ лишь заскрежетал зубами. Тогда Федор продекламировал строки Некрасова:

Сейте разумное, доброе, вечное! Сейте! Спасибо вам скажет сердечное Русский народ!

Максим, не зная, как возразить, лишь скрежетал зубами.

* * *

На алтарь мысли Максим мог положить все, даже предметы первой необходимости.

Однажды он сказал:

– Когда я думаю, что пиво состоит из атомов, мне не хочется его пить.

* * *

Знакомый Максима Петр любил рассуждать в том смысле, что человеку все доступно и прочая.

Максим, хмуро прослушав эти рассуждения, подобно баснописцу Эзопу, молвил:

– Тогда выпей из дуршлага! – И, хлопнув дверью, вышел.

* * *

Заметив, что Максим пьет не закусывая, Федор осведомился, не объясняется ли это тем, что Максим вспомнил о молекулярной и атомарной структуре закуски.

Максим гордо помотал головой и сказал:

– Кто не работает – тот не ест!

* * *

Вот какая реплика приписывается Максиму, хоть это и недостоверно.

Федор с похмелья начинал нескончаемый рассказ про исчезнувших собутыльников, или про то время, когда он учился в школе, или про какие-то деревни. Федор рассказывал бессвязно, надолго замолкая, иногда минут на пять, ограничиваясь одними междометиями или жестами. Петр если не выходил сразу, то мучился, скучал, слонялся по комнате, перебивая Федора своими эскапистскими романтическими байками.

Максим, заметив неприязнь Петра к рассказам Федора, сказал:

– Даже о литературном произведении нельзя судить по содержащимся в нем словам.

Сад камней

(хокку, танки, бронетранспортеры)

* * *Идет Максим по тропке между круч.Но, поравнявшись с сакурой,Застыл, глотая слезы.* * *Проснулся Федор с сильного похмелья —Лежит в саду японском под сакуройИ плачет, сам не зная, как сюда попал.* * *К станции электрички,Шатаясь, Федор подходит.Головою тряся,На расписание смотрит:Микаса, Касуга, Киото,Авадза, ИнамидзумаИ дальняя бухта Таго.Что ж? С таким же отчаяньемСмотрел он и раньше и видел:Рябово, Ржевка, Грива,Пискаревка, ВсеволожскИ дальняя Петрокрепость.Ледяные злые перроны.* * *Подбитым лебедем упал на куст сакуры Федор,Когда Максим ему вломил промеж ушей.* * *Максим по тропке шел.Навстречу Федор.Максим его столкнул.– Ты что толкаешься? —Вскричал с обидой Федор.– А что ты прешь как танк? —ему Максим в ответ спокойно.* * *Феномен чоканья желая изучить,Максим и Федор взяли жбан саке.И день и ночь работали упорно.Наутро встали —В голове как бронетранспортер.* * *В саду камней сидел часами Федор,Максима ожидая.Максим по лавкам бегал за саке.* * *Максим стоял с поднятым пальцем.Федор ржал.Так оба овладели дзен-буддизмом.* * *Японский друг принес кувшин сакеМаксиму с Федором с учтивою улыбкой.Для закуси велел сакуры принести.А те, японским языком владея не изрядно,Ему несут не сакуру, но куру.* * *Японский быт вполне освоил Федор.И если раньше на кровати спал,То после трапезы с японскими друзьямиВалился прямо на циновку,Не в силах до кровати доползти.* * *В тень сакуры присел, мечтая, Федор,И, том Рансэцу пред собой раскрыв,Достал махры и вырвал лист на самокрутку.Картинок не найдя, отбросил томИ погрузился в самосозерцанье.* * *Склон Фудзи выползает из тумана.Максим и Федор по нему идут.Обнявшись, головы клонят друг к другу…Эх, Хокусая б счас сюда!* * *Как брызги пены над ручьем —вишневый цвет.На тонком мостике сидят Максим и Федор.И изумрудной яшмою меж ними блещет —Бутылка в фокусе струящихся лучей.Счастливая весенняя прохлада.* * *Максим ученика Петра работой мучил:Уборку делать заставлял, сдавать посуду.Нередко делать харакири заставлял.* * *Максим Петра, как мальчика, мог битьНаследьем классиков.Ударил в рыло Хокусаем;Двухтомничком АкутагавыПо хребтине дал.Японская плясоваяСолнце вышло из-за Фудзи,По реке поплыли гуси.Молвил Федору Максим:– Ну-ка, сбегай в магазин.* * *К бутылке Федор жадно приложился —И враз пустая стала.Максим не знал – смеяться или плакать.* * *Не век скорбеть – восток уже алеет,Торговый люд по лавкам заспешил.Вот продавец саке врезной замок снимает.Зевает, рот ладошкою прикрыв,И Федор, стоя на крылечке,Ему кричит: «Банзай! Банзай!»* * *В глубоком самосозерцанье Федора застав,Максим, тревожить друга не желая,Один все выпил перед сном,что было в доме.Проснувшись, он с раскаяньем отметил:От слез все рукава у Федора мокры.* * *Ночь скрыла все.Прибой шипит во тьме.Максим, дрожа, на кухне воду пьет.

Туда-обратно

(дзен-буддистские притчи и коаны)

* * *

Как-то утром Максим, будучи в сильном похмелье, сидел, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону. К нему подошел Федор и обратился с вопросом:

– В чем смысл буддизма?

– Да иди ты в жопу со своим буддизмом! – слабо закричал Максим.

Федор, пораженный, отошел.

* * *

Один юноша, Петр, наслышавшись о философских достижениях тогда еще незнакомого ему Максима, пришел к нему домой и обратился к Федору, которого он по ошибке принял за Максима, с вопросом:

– В чем смысл прихода бодхидхармы с юга?

Подумав немного, Федор спокойно сказал:

– Не знаю.

В это время в разговор вмешался Максим и сказал:

– А пошел ты в жопу со своим бодхисатвой!

Пораженный Петр, славя Максима и Федора, ушел.

* * *

Другой юноша, Василий, услышав от Петра о случившемся, пришел к Максиму и Федору и обратился к последнему с вопросом, не посоветует ли ему тот поступить в монастырь. Федор, разминая папиросу, безмолвствовал.

В разговор вмешался Максим и сказал:

– Да иди ты в жопу!

Просветленный Василий не знал, чей ответ лучше.

* * *

Ученик Василий подарил Федору книгу Дайсэцу Судзуки «Жизнь по дзену». Федор спросил у Максима, как ему поступить с подарком.

– Хоть в сортир вешай, – отвечал Максим.

Просветленный Федор так и поступил.

* * *

Однажды Федор осведомился у Максима:

– В чем смысл дзен-буддизма?

Тот исподлобья глянул на Федора и звезданул его по больному уху.

Федор, не утерпев, ответил ударом в поддыхало. Максим, превозмогая боль, продолжил урок – дал Федору в глаз, сделал ему шмазь и напоследок, когда Федор уже повернулся, чтобы уйти, дал ему поджопник.

Федор вышел.

* * *

Как-то ночью, проснувшись с сильного похмелья, Федор очень захотел пить. Не зажигая света, он вышел на кухню, нащупал на полке бутыль и начал пить. Сделав первый же глоток, он понял, что ошибся, и в бутылке не вода, как он предполагал, а керосин.

Однако Федор с такой силой овладел дзен-буддизмом, что нашел в себе мужество не исправлять ошибку и спокойно допил бутылку до конца.

* * *

Федор, когда бывал пьян, любил поиграть с котом. Однажды утром, проснувшись с сильного похмелья, он обнаружил, что вчера, играючи, засунул кота в бутылку, откуда извлечь последнего нет никакой возможности. Разбивать же бутылку, конечно, жалко.

Однако уроки дзен-буддизма не прошли даром – Федор, не задумываясь, нашел правильное решение и сдал на приемный пункт бутылку вместе с котом.

* * *

Федор, когда испытывал просветление, сильно радовался и кричал. Соседи часто упрекали его за эти крики, а однажды написали заявление в жилконтору. Из жилконторы пришла повестка с приглашением в нарсуд.

Федор осведомился у Максима, что делать с повесткой.

– Хоть задницу вытирай, – был ответ Максима.

Федор так и сделал.

* * *

При входе в дом Максима и Федора лежала деревянная калабаха. Федор, проходя мимо, всякий раз говорил:

– Во! калабаха!

Петр, ученик Максима, однажды вскричал:

– Да что ты каждый раз говоришь? Я давно знаю, что это калабаха!

Шедший рядом Максим поднес кулак к носу Петра и сказал:

– А это видал?

Пораженный Петр все понял и отчалил.

* * *

Петр заметил, что у Федора есть странная привычка: отстояв длинную очередь у пивного ларька, тот в последний момент не берет пиво, а отходит, правда с заметным усилием. Петр заинтересовался, зачем Федор это делает, если через пять минут он все равно возвращается и встает в очередь.

Федор твердо ответил:

– Чтобы творение осталось в вечности, не нужно доводить его до конца.

Петр хлопнул себя по лбу и удалился.

* * *

– Выпей из дуршлага тогда! – молвил Максим в ответ на хвастливые заявления Петра, что человеку, мол, все доступно и прочая.

Пораженный Петр выпил.

* * *

– Что остается делать человеку, которому на шею уже набросили петлю? – осведомился Максим.

– Сакура красива не только в цвету, – с присущим ему изяществом ляпнул Петр.

Василий вместо ответа взял коробок спичек и уронил на пол – но коробки не разбиваются от удара об пол, зато от громыхания проснулся Федор и спросонья забормотал: «А? Где я?.. Что?»

Его ответ Максим, как всегда, признал лучшим.

* * *

Вот случай крайне недостоверный, но не стоит брезговать и такими сведениями о Максиме и Федоре.

Один раз Максим спросил, в чем, по мнению Петра, заключается смысл дзена.

– Дзен, – сказал Петр, любивший сравнения изящные, но недалекие, – это умение разлить два полных стакана водки из одной четвертинки.

– Из пустой, – добавил Василий.

Максим перевел взгляд на Федора.

– И водку не выпить, – молвил Федор.

Максим удовлетворенно кивнул, сказав:

– И в стаканы не разливать.

Максим-моногатари

1

Жил да был один Максим. Один раз он, как говорят, сказал даме, которая работала продавщицей в «Водке – крепкие напитки»:

Бодрящий блескЗеленой и красивой травыСоком забвения стал…Гадом буду —Еще за одной приду!

А продавщица в ответ ничего не сказала, только бутылку «Зверобоя» из ящика достала и одной рукой ему подала.

2

Жил-был Максим. Вот как он однажды сказал даме, работавшей продавщицей в «Водке – крепкие напитки»:

Когда бы Клеопатра самаМоей возлюбленной была,Навряд ли столько огненного жаруЯ получал из рук ее,Сколь ты небрежным взмахом мне даешь.

А продавщица в ответ: бутылку обтерла и перед Максимом на прилавок поставила, но ничего не сказала – может, не поняла или плохо расслышала, не знаю.

3

Жил-был кавалер по имени Максим. Случилось однажды ему так сказать продавщице в винном отделе «Гастронома»:

Потрясающе стремительныеБегут дни нашей жизни,Подобно току в электропроводах.Не ты ли, красавица, столб,Что тот провод над землей вздымает?

Может, и ответила бы ему что-нибудь та дама, но не случилось этого, потому что другой кавалер, по имени Петр, оказавшийся тут, так поспешил молвить, наверняка на то основания имея:

Это верно ты сказалПро потрясающе стремительные дни,Подобные току в проводах,Которые опору вот в таких столбах                                                   имеют.Без опоры и провод порвется.

И, так славя и воспевая эту даму, оба кавалера, однако, ту даму оставили, не дождавшись от нее ответа, и из магазина быстро пошли домой.

4

Жили три кавалера. Первый кавалер носил имя Максим. Второй кавалер носил имя Федор. Третий кавалер носил имя Петр. Один раз кавалер Петр вскочил из-за стола, за которым все трое сидели, обмотал шарф вокруг шеи и груди и быстро пошел в «Гастроном», чтобы увидеться, видно, с дамой, которая работала продавщицей в винном отделе. И, увидев, что «Гастроном» открыт и дама та за прилавком стоит, задышал сильно и так сказал (вот как умели сказать молодые люди в те времена!):

Да! Не зря Максим сказалПро потрясающие дни нашей жизни,Про столбы и гудящие провода,Вторящие гулу земли,И еще выше звенят облака…

Дама ничего не ответила, видно не почувствовала, что Петр хотел объяснить про счастливую невозможность держать жизнь в кулаке.

5

Известный кавалер Федор шел по двору на встречу с дамой, пошатнулся, ступил в нечистоты и про то сложил:

Шел на свиданку,А попал в говнище.6

Жили-поживали не так давно Максим и Петр. Случилось так, что оба эти кавалера стояли в очереди у пивного ларька, и один из них, а именно Петр, о жизни непутевой заскорбел, что ли, не знаю, или слишком не понравился ему тот двор, где ларек стоял, а только молвил он так:

Через пролив на утлом челнокеБесстрашный некто плывет,Отважный, с пламенем в груди.И брызги пены на ботфортах.А тут пивная пена, грязь…

А Максим ему в ответ:

А тут пивная пена, грязь.Но если сквозь туман научишься смотреть,Увидишь, как с отвагой на челеЧерез пролив свирепый мы плывем.И клочья пены на ботфортах.

Петр, услышав это, затопал ногами и заплакал от восторга, да и мало кто из стоявших в очереди смог удержаться от слез, некоторые даже упали и лежали в грязи, распевая песни, и только дама, продававшая пиво, ничего не сказала – от волнения, что ли, или, может, плохо расслышала.

7

Вот как однажды сказал один кавалер по имени Максим даме, которая продавала разливное пиво в ларьке:

Как может берег с волной расстаться?Или гора Фудзи со снегом?Видела меня вчера —Увидишь сегодня и завтра.Как может солнце с лучами расстаться?

Услышав это, все, кто был у ларька, заплакали, и так хороши были эти стихи, что других стихов в очереди уже не читали.

За народное дело

(немой и нецветной киносценарий)

Затемнение.

Титры.

Затемнение.

Панорама Ленинграда. Петропавловская крепость в лучах заходящего солнца. Небо в тучах. При музыкальном сопровождении звучит отважная музыка.

Затемнение.

Титр: ПЕТРОГРАД. НАЧАЛО ВЕКА.

Затемнение.

Комната. Утро.

Посредине комнаты круглый матерый стол с полусдернутой скатертью. На столе и под столом стоят и лежат бутылки, стаканы, грязные тарелки, окурки.

Панорама комнаты. Сундук, шкаф, олеография «Бурлаков» Репина, оттоманка.

На оттоманке под ватниками и тряпьем спят два человека.

Титр: УТРО ЗАСТАЛО МАКСИМА И ФЕДОРА В ГОСТЯХ.

Камера наплывает на оттоманку. Федор, сбросив с себя ватник, встает, тревожно оглядывается. Подходит к столу, тычет в тарелки пальцами, отходит. Совершает несколько бесцельных кругов по комнате, часто останавливаясь и прислушиваясь к чему-то. По движению и выражению лица Федора заметно, что он очень хочет в туалет, но стесняется искать его в незнакомой квартире. Подходит к двери, осторожно приоткрывает. Через некоторое время так же осторожно закрывает. Подходит к оттоманке, садится рядом со спящим Максимом, закуривает. Камера долгое время сосредоточена на курящем Федоре и лежащем под тряпьем Максиме.

Дым стелется по комнате. За окном туман. (Своей унылостью кадр напоминает тот эпизод из фильма Карне «День начинается», когда в комнату героя через окно забрасывают гранату со слезоточивым газом.) Федор встает, подходит к столу, тычет пальцами в тарелку. Идет к окну, видна согбенная фигура Федора и часть комнаты.

Неожиданно крышка подпола, до сих пор незаметная, открывается, взметая пыль. Спина Федора вздрагивает, из его штанины вытекает струйка мочи и ползет по полу. Из подпола динамично выходят человек двадцать подпольщиков, у них сосредоточенные твердые лица.

Не обращая внимания на окаменевшего Федора, подпольщики быстро идут к двери. Они идут такой плотной, слитной массой, что кажется, будто от подпола к двери ползет большое животное, вроде тюленя. Некоторые подпольщики очень большого роста, а некоторые такие маленькие, что семенят под полою у остальных. После того как подпольщики выходят, Федор минуты три стоит неподвижно, затем бросается к окну, приподнимает кружевную занавеску, жадно смотрит.

Вид из окна: группа подпольщиков, сметая прохожих, удаляется по улице.

Федор бросается к оттоманке, толкает и трясет спящего Максима. Крупным планом: необычайно взволнованное лицо Федора, что-то кричащего.

Титр: МАКСИМ! МАКСИМ! ПРОСНИСЬ! ПРОСНИСЬ, РАДИ БОГА! Я ВИДЕЛ ПОДПОЛЬЩИКОВ! ОНИ БОРОЛИСЬ ЗА НАРОДНОЕ ДЕЛО!

Максим поворачивается. У него нехорошее, злое лицо. Чуть приподняв голову, он что-то говорит и снова ложится, натягивая ватник себе на затылок.

Титр: ДА ПОШЕЛ ТЫ В ЖОПУ СО СВОИМИ ПОДПОЛЬЩИКАМИ!

Затемнение.

Титр: КОНЕЦ ФИЛЬМА.

Песнь о моем Максиме

(эпос в 24 тирадах)

1В то утро Федор встал пораньше.Пошел на кухню.Там стоялоШтук пять бутылок с «Жигулевским»,Пять с «Мартовским»Да пять с «Адмиралтейским».И прочих всяких пив немало.2Уже светало.Высветлялся на столеИзящный контур этих всех бутылок.Их силуэт будил сознанье, тешил глазИ скрытым ужасом напоминалТворенья Гауди.3Не ведая ни страха, ни упрека,ФедорСхватил бутылку с «Жигулевским» пивомИ шаркнул ею, как мечом, о край стола.Взметнулась пробка, пиво полилось,И кот, лежащий под столом,То пиво стал лакать с протяжным стоном.4Все недвижимо стало.Федор, как горнист, стоял.Кадык катался вверх и внизпо мощной шее.5Допив бутылку,ФедорВзял другую.И пробку лихо сковырнул ногтем.Плеснуло пиво сильно, как фонтан.Ловил его губами трепетными Федор,Махал руками и смеялся, как дитя.6Но, не допив, остановилсяИ долго молча так стоял,Прислушиваясь к внутреннему чувству.В окно гляделОрлиным,Цепким взглядом.7Там воспаленный обруч плылнад бледным городом.Сквозь гниль дворов и новостроек скукуТуман струился,Словно силясь смытьУбогий труд царей природы.8Туман на диво был силен…И Федор,Как ни напрягался,Не разглядел, чего хотел увидеть, —Ларька пивного не увидел он.9Пытлив умом был Федор,Но не мудр.Не разгадав явления природы,Решил он, что ларек снесли за ночь.10Однако,Скорбь с чела согнав,Бутылку в длань взял крепкоФедор.И выпил,И еще открыл, и пил.И выпил много всяких пив,Как вдруг послышалось: пиф-паф!Упал в испуге Федор,Хотя и был не робкого десятка.11А что случилось?То Максим,Рукою твердою бутылку открывая,Не рассчитал усилья с похмелюги,Бутылку уронил и сам упал,И звук, подобный выстрелу, раздался.12Порубанному витязю подобен,Максим лежал, раскинув гордо руки.Как павший славной,но безвинной смертью,Был Федор, возлежавший рядом.Поодаль кот стоял с зловещим видом,Подобно ворону на поле брани.13Но Федор встал и,Хмуря брови,Случившееся силился постичь.Максим поднялся, Федора ругаяИ местью лютоюЕму грозя за что-то.14Вину свою не понимая, ФедорВзял «Мартовское» и пластичным жестомЗубами пробку сковырнул,Но пить не стал —Максиму предложил галантно пиво.Максим надменно дар отверг,Взял сам бутылкуИ вскрыл ее ножом столовым,Всего себя изрезав, правда,И пиво все почти пролив.15Допив, что осталось, Максим взял пачку«Беломора»И тюкнул в донышко.Как пушкинский Балда мог тюкнуть муж.И папироса, вылетев,Упала в лужу пива на полу и вымокла.16Максим вторично тюкнул.Вынул папиросуИ дунул сильно в ейное нутро,Могучий муж не поскупился на усильеИ выдул весь табак из ейного нутра.17Тут Федор, мастерски размяв по папиросе,Максиму дал с приятною улыбкойприкурить.18Паленым потянуло.С мерзким криком котМетнулся в лужу пиваИ по ней катался.Попал в кота, бросая спичку, Федор.19Друзья тому изрядно посмеялись.В знак примиренья ФедорВзял пару «Мартовского»,Их сцепил и дернул.Открылись обе.Столь был муж искусен!20А между тем туман рассеялся.Багровое светилоДугой скользнуло так,Как будто обходило сторонойубогий край.21Друзья, допив,Поставили бутылкиИ взяли новые,с «Адмиралтейским» пивом.Но, не допив,Максим ушел мочиться.22Вернувшись,Он бутылку вскинулИ к непокорным приложил устам.Но тотчас, фыркнув,Взад ее поставил.23Оказывается,Что, пока Максим мочился,Долил бутылку водкой Федор.Максим весьма отменной шутке посмеялся,Признав, что ФедорВ чем-то поумнел.И в знак приязниС ершом бутылку допил без боязниДо конца.24И много что потом произошло,Но эпос свой на том закончу, право,Причину написанья исчерпав.С утра хотел я сильно выпить пива,Но в творчестве желание изжил.

Финита ля трагедия

(трагедия)

Действие первое

Поднимается тяжелый желто-зеленый занавес. На сцене комната Максима и Федора. На низко просевшей раскладушке спит Максим. У него нехорошее, недоброе лицо.

Над раскладушкой висят репродукции и фотографии, вырезанные из журналов «Пробуждение» и «Солнце России». Посреди сцены стол. На столе и под столом грязные тарелки, пустые и ополовиненные бутылки, окурки, несколько стаканов. За столом сидит крепко задумавшийся Федор. По сцене бегает кот.

Федор наливает себе стакан вина, залпом выпивает. Опускает голову на грудь. Не двигается. Видимо, засыпает. Вся сцена представляет собой тяжелое, пасмурное зрелище. Неприятна неинтеллигентность движений Федора, его манера тянуться к бутылке, роняя стоящую на пути посуду.

Все, от начала и дальше, до самого конца, начинает казаться ужасной мурой.

Между тем на сцене ровно ничего не происходит в течение 45 минут, после чего занавес опускается.

Действие второе

Занавес поднимается, а на сцене все то же. Проходит 45 минут.

Зрители начинают думать, что попали на авангардистский спектакль и до самого конца будут показывать спящих Максима и Федора; но тут неожиданно освещается второй план сцены, на котором происходят столь напряженные события, что публика, не успевшая покинуть театр, должна бы чувствовать себя вознагражденной.

Это надо видеть.

На втором плане сцены действует множество персонажей, в том числе и неизвестно как сюда попавших.

Это:

Дух Максима,

Дух Федора,

Дух Петра,

Дух Василия,

Духи японских друзей,

Духи различных изящных дам, в том числе:

Дух продавщицы в винном отделе и

Дух продавщицы в пивном ларьке

(а как вы думали? Что они – хуже?),