Воспоминания о Верувине. Полное собрание

Он слез с коня, прошёл к развилке дорог и прикрылся рукой от солнца. На северо-востоке возвышалась маленькая заснеженная вершина Варасского пика, робко выглядывая над лесами и полями. Создавалось даже ощущение, что он находится относительно недалеко. Шэйн указал на него и обернулся к Борену:

– Это тот самый пик?

Борен кивнул. Шэйн вгляделся в леса на горизонте, в уходящую за холмы левую дорогу, и продолжил:

– И нам нужно обойти его, да? Никак не пойму, зачем вам с Тавишем скрывать от меня конкретные цели. Я отсюда даже дорогу домой не найду и за пределами Лавардена вряд ли представляю опасность. Борен оставался суров и непреклонен:

– Посмотрим, Змей. Заслужишь моё доверие – заслужишь знать правду.

Шэйн наигранно улыбнулся, покивал и сказал:

– Раз уж мы вместе рискуем задницами, то зови меня по имени: Шэйн. А то мне сложно принимать сторону людей, которые называют меня «Змей». И ещё… я осмотрелся и голосую за левую дорогу. С людьми мне проще бороться, чем с рекой или горными обвалами.

Борен выслушал его, провёл коня чуть дальше и обернулся:

– Уверен? На «борца» ты не сильно похож. Я смогу отбиться от одного-двух разбойников, но с порядочной шайкой нам не совладать.

– Во-первых, у меня свои методы «борьбы», – с лёгкой улыбкой заверил его Шэйн. – Во-вторых, это ведь короткий путь и при удачном раскладе он приведёт нас к цели на пару дней раньше, ты сам сказал! Ну, и в-третьих, если нам потребуется помощь, то в землях лорда её всяко больше шансов получить, чем под треклятой горой, ведь так?

Борен задумался на минуту, ещё раз взглянул на карту, затем кивнул и подал знак Шэйну двигаться дальше:

– Хорошо. Надеюсь, мы об этом не пожалеем. Садись на коня и не отставай… Шэйн.

Вор наигранно поклонился ему, спешно запрыгнул в седло, хотя ногами в стремена попал не сразу. Они продолжили путь по левой дороге, впереди были окрестности Тоссена – земли жадного и эгоцентричного лорда Найдегера, а за ними перевал Фанлона – любимый горный тракт всех разбойников Центральной Верувины. Борен знал многие места в этих регионах и пребывал в напряжённом ожидании проблем. Шэйн, ввиду своей неосведомлённости, наоборот, ехал расслабленно, оглядывался и порой улыбался – он был рад этому приключению, и теперь компания Борена казалась ему самой подходящей, ведь старший разведчик лорда обладал многими навыками, которыми сам Шэйн похвастаться не мог.

Кони провезли их по хорошо прокатанной дороге и через шесть часов завели в состоящую из тополей и берёз рощицу, плавно переходящую в лес Тоссарон. Шэйн осторожно отпустил поводья правой рукой, вытащил из седельных сумок бурдюк с водой, откупорил его и сделал несколько глотков. Он окинул взглядом стволы деревьев, густые кустарники между ними, и его внимание вдруг привлекло рыжее пятно, выбивавшееся своим окрасом из общей картины. Борен резко остановил коня поблизости, наклонился к Шэйну и прошептал:

– Стой. Тоже видишь его?

– Да, – прошептал в ответ Шэйн, стянув поводья. – Что это?

– Олень. Мне нужна будет помощь с ним, жди свиста, а пока сиди тихо и не дёргай коней.

Шэйн кивнул и увидел, как Борен спрыгнул со своего скакуна, снял с седла лук, колчан со стрелами и осторожными шагами двинулся в сторону рыжего пятна, замершего между кустов. Приглядевшись, Шэйн понял, что это был бок оленя – животное стояло на месте и, очевидно, обедало. К большой радости охотников, во время трапезы олени слишком редко размышляют о том, что скоро сами станут едой.

Борен подобрался к будущей жертве на расстояние выстрела, положил стрелу на спинку лука и медленно натянул тетиву. Стальной наконечник смотрел прямо на бок животного. Лес как будто замер в этот момент, а через секунду стрела с тихим жужжанием рванулась к цели. Олень встал на дыбы и издал стон, переходящий в рёв. Его голова с массивными рогами вознеслась над растительностью, в которой он прятался, и стало ясно, что это самец – достаточно крупный по оленьим меркам, с благородной костяной короной на голове. Борен тут же положил на лук следующую стрелу, ожидая, что олень побежит прочь, но тот фыркнул, топнул копытом и понёсся прямо на него. Стрела торчала из его бока, но оленя это не останавливало. Шэйн с волнением наблюдал за тем, как животное сближается с Бореном. Вторая стрела отправилась прямо в голову животного, но попала в рог и отскочила от него куда-то в сторону. Олень был уже на расстоянии двадцати шагов, а Борен, осознав своё положение, быстро отбросил лук и приготовился уклоняться.

Кони забеспокоились, глядя на схватку Борена с оленем, стали подскакивать и громко ржать. Шэйн попытался успокоить их, похлопать по шее, но прекрасно понимал и разделял их тревогу. От первого рывка Борен отпрыгнул в сторону. Олень был крупным и его намерения хорошо считывались, но пока было не слишком ясно, как его убить. Борен рассчитывал на короткое преследование раненой самки, а получил напряжённый бой с матёрым самцом, который вполне мог быть лидером расположенного неподалёку стада. Олень немного споткнулся во время разворота, но тут же стал брать новый разгон для второго удара по врагу. Борен в этот момент подобрал с земли лук и сделал ещё один выстрел – стрела попала в шею оленя, отчего он рухнул на землю и стал рыть её копытами. Он бился об почву рогами, плевался кровью, но Борен уже выпрямился в полный рост и медленно шёл к нему. Он знал, что животное обречено. Олень отполз к кустам, около которых недавно был подстрелен, и снова упал на землю. Его пятнистая грудь быстро наполнялась воздухом и выпускала его обратно. Борен вынул меч из ножен, а Шэйн отвернулся – он не хотел смотреть на эту жестокую казнь. Вор закрыл глаза и в напряжении ждал звука, с которым клинок отнимает жизнь, но внезапно услышал другие звуки: хруст сломанных веток, шелест травы, короткий крик Борена и глухой удар. Он открыл глаза и увидел, что из кустов выбежал ещё один олень, чуть меньше первого, но тоже с довольно массивными рогами. Он сбил Борена и прижал его к стволу берёзы. Разведчик выронил меч и пытался дотянуться до ножа на поясе, но олень постоянно усиливал давление, ослаблял его на секунду, а затем снова усиливал и продолжал прижимать убийцу его сородича, пока ноги Борена не оторвались от земли.

– Нет! Борен! – крикнул Шэйн и стал судорожно оглядываться, пытаясь что-то придумать.

Он погнал коня вперёд, стал кричать и размахивать одной рукой, но в нескольких метрах перед оленем скакун испуганно остановился и сбросил наездника. Шэйн рухнул на землю, ударился головой и всё перед его глазами на секунду помутилось, а дыхание спёрло. Он перевернулся, попытался что-то выкрикнуть, но грудь будто сдавило тисками. Олень уже протащил Борена на полметра выше по стволу берёзы – разведчик пытался отбиться от него ногами, но пока безуспешно, а рукам не давали дотянуться до оружия широкие рога. Каждый удар делал животное только злее.

Шэйн поднялся на ноги, посмотрел на напарника в беде и понял, что только он сможет его спасти. Восстанавливая дыхание, Шэйн вынул из ножен самый длинный клинок, почти равный короткому мечу, пошёл в сторону оленя, затем перешёл на бег, а у самой цели он притормозил и с полного размаху нанёс удар клинком по шейным позвонкам животного. Олень заревел, отпустил Борена и мотнул рогами в сторону Шэйна, чем отбросил его на несколько шагов. Шэйн выронил оружие и, увидев, что олень, борющийся с конвульсиями, пытается идти к нему, как можно скорее пополз к рукояти, виднеющейся в траве. Но животное не дошло до него. Массивное рыже-бурое тело с белыми пятнышками рухнуло в траву, заливая её кровью. Шэйн откинулся на траве и сквозь берёзовые кроны смотрел на небо. Он откашлялся и окликнул Борена:

– Эй, ты там живой? Борен?

Ответа не последовало, но послышался кашель и тихая, невнятная ругань. Шэйн поднялся и увидел, что его напарник медленно снимает с себя броню и осматривает её.

– Погоди, вдруг это не последний! – крикнул Шэйн.

– Последний, – прохрипел Борен, кашлянул и размял плечи. – Я видел. С ними было несколько самок, они сбежали.

Борен разделся до рубахи, задрал её, прижал подбородком к шее и осмотрел свой торс: у него были тренированные грудные мышцы и крепкий пресс, но сейчас их уродовали широкие ссадины и красные пятна.

– Я думал, будет хуже, – хмыкнул Борен и повернулся спиной к Шэйну, тут же обнажив её. – Что со спиной? Чувствую, что на пояснице кожа горит.

Шэйн осмотрел его и сказал, что видел:

– Тоже ссадины, но ничего серьёзного, вроде.

– Броня спасла, – сказал Борен и принялся снаряжаться обратно. – И то, что ты рубанул его сразу по шее.

Он выпрямился в полный рост, посмотрел на Шэйна и кивнул ему:

– Спасибо. Если честно, я думал, струсишь. Вчера ночью-то готов был штаны обмочить, оставшись у костра в темноте.

– Ага, и запасные-то я как раз не взял! – посмеялся в ответ Шэйн, но потом вдруг помрачнел и подошёл ближе к напарнику. – Борен, если мы хотим дойти до конца, то лучше подробнее объясняй мне свои планы, ладно? Или придумаем какие-нибудь сигналы, чтобы я понимал, что у тебя всё под контролем. Я ведь не знаю, чего ждать – ты уходишь один во тьму и возвращаешься невредимым, а средь бела дня огребаешь сразу от двух оленей.

– Да уж, во тьме мне как-то больше везёт, – усмехнулся Борен и подошёл к последнему убитому оленю. – Хватай его за передние, а я сзади, потащили к той берёзе, где он меня прижал.

Шэйн подхватил оленя и с трудом потащил его к дереву вместе с Бореном, приговаривая:

– В этом мы с тобой схожи. Разведчик и вор… разве может быть лучший дуэт для проникновения во вражеский лагерь и убеждения врага в том, что он нам не враг?

Борен промолчал в ответ на это. Солнце светило во всю и день становился жарче. Напарники отволокли обоих оленей в одно место, Борен частично снял шкуру с одного из них и вырезал несколько кусков мяса с его бедра. Он взял с седла своей лошади свёрток, раскрыл его и постелил около костра, который тем временем развёл Шэйн.

– Я пойду поищу, где обмыть мясо, а ты пока нарежь его на куски размером с полкулака.

– Понял, ваше благородие, – съязвил Шэйн, взял один из ножей, которые принёс Борен и принялся исполнять поручение.

Через пару часов поисков и трудов они подготовили мясо к жарке, пронзили тонкими деревянными прутьями по несколько кусочков и стали жарить их на трёх рогатинах, которые треугольником расположили вокруг костра. Когда солнце поднялось над лесом, Шэйн снял с себя куртку и, оглядываясь, заговорил:

– Такая жара сегодня… Хорошо, что скоро осень.

Борен потыкал ножом в мясо на вертеле, в нетерпении облизнулся и сказал:

– Когда дойдём до перевала Фанлона, станет заметно холоднее. Там всегда ужасный ветер, – Борен обернулся на туши оленей, одна из которых была наполовину разделана, и вздохнул. – Жаль, что второй подвернулся. Разделывать обоих слишком долго, нажарим мяса с первого, я отрублю ему рога и поедем дальше. Второго придётся бросить.

Шэйн печально вздохнул и опустил глаза. Не желая сосредотачиваться на смерти животных, он решил приступить к обеду и сменить тему:

– Ты слышал что-нибудь о людях с земель, которые уже захвачены Ренамиром? Как им живётся под новым флагом?

Борен последовал примеру напарника, стал снимать ароматное жареное мясо с огня и ответил:

– На самом деле, неплохо. Вместо лордов он назначает своих наместников, замки приходится восстанавливать после осады… первое время тяжело, а потом всё становится, как раньше. Какие-то серьёзные изменения он пока внёс только в Пелетейн, но кто знает, что будет дальше? На месте Тавиша я бы лучше подумал о союзе с остальными лордами, чтобы остановить это безумие. У меня никак в голове не укладывается, что всей Верувиной может править один человек. Император Ренамир, чтоб его… да он младше меня! Хотя, говорят, мудрый не по годам и до ужаса хитрый.

– Было бы странно, если бы он был ровесником наших лордов, – пожал плечами Шэйн и с усилием отгрыз кусок мяса, который оказался туговат.

– Почему?

На лице Борена отразилось некоторое удивление. Шэйн достал из своего мешка связку с сушёными грибами, снял с неё несколько штук и протянул собеседнику. Борен принял их, кивнул в знак благодарности, а затем услышал и ответ на свой вопрос:

– У стариков нет привычки что-то менять. Они сидят на своих сморщенных задницах и думают, как бы им не потерять то, что есть. То, что уже нажито. Только у молодых может хватить дерзости захапать всё – просто взять и пойти захватывать мир. Ты представь, сколько радости было на лице у его солдат, когда он объявил, что отправляется завоёвывать континент! Сидели они в казармах, тухли в сырости, как человекоподобная плесень, а тут – раз! Походы, захваты, сражения! Конечно, они рискуют. Но каждая победа, каждый штандарт, на котором поднимается знамя Ренамира – это же… личное достижение для них! Они будут рассказывать своим внукам, как завоёвывали города один за другим, и никто не сможет повторить это, никто не получит такого опыта. Потому что тогда всё уже будет едино, и останется надеяться, что кому-то с других островов и континентов станет неугодна цельная, сильная Верувина.

Борен задумался, прожевал пищу, закусил её грибами и хлебом, а потом внимательно посмотрел на Шэйна и задал ещё один вопрос:

– Значит, ты уверен, что Ренамир победит?

Шэйн кивнул несколько раз:

– Я в политике не эксперт, но сколько там уже провинций у него? Пять? Десять?

– Семь, – поправил его Борен. – Ещё три окружены на севере, тоже скоро сдадутся, наверное.

– Считай, и правда почти десять! – воскликнул Шэйн и оторвал зубами ещё кусок мяса. – И в каждой, значит, есть люди для ополчения. В каждой есть еда, в каждой есть оружейные. Одну армию ему разгромят – он новую соберёт за какие-нибудь пару месяцев, или сколько это обычно занимает? А что эти старые скупердяи могут? Хоть кто-то объединился?

– Регор и Фориан всегда действуют сообща и объединяют армию, – вспомнив о Регоре, Борен снова загрустил, хоть и пытался это скрыть.

Шэйн всё же заметил перемену в его настроении и посчитал, что теперь он заслуживает знать правду:

– Слушай, уже второй раз ты говоришь о Регоре и становишься такой хмурый, будто вместо жареной оленины помоями пообедал. Расскажи уже, что у тебя за история с этим злосчастным городом.

Борен замолк на несколько секунд. Он никак не решался, хотя в его тайнах не было ничего сверхъестественного, и всё же ему было больно говорить о прошлом. Он глубоко вдохнул и заговорил:

– Я там… родился. Культура Регора такова, что ты либо работаешь ремесленником, либо становишься рыцарем. Рыцари же занимают все руководящие посты, и рыцари владеют предприятиями этих самых ремесленников, каждая мастерская носит знамя. Я родился в семье нищих торговцев овощами. В год моего рождения урожай был скверный, сухие южные ветры сгубили посевы, а во время грозы молнии иногда били в деревья или в поля, отчего начинались пожары. Одна из молний… ударила в наш дом. Родители выжили, меня тоже спасли, но дом сгорел, крыша была соломенной. Отцу кто-то предложил поступить на службу к лорду, но он не владел оружием, поэтому не прошёл отбор. Регорский рыцарь – это символ доблести, символ стойкости, а ещё… это машина для убийств, готовая сорваться с цепи по любому приказу лорда. Они никогда своих полномочий не превышают, но проблема как раз в том, что их полномочия в Регоре весьма… велики. И, посмеявшись над неуклюжестью моего отца, рыцари послали его подальше. Он запил. И вскоре ввязался в какую-то авантюру против лорда, где был незамедлительно убит.

– О, мне жаль… – негромко посочувствовал ему Шэйн. – А мама? Что с ней?

– Она увезла меня. Не могла больше смотреть на регорцев, зная, что они убили её мужа. Какое-то время жили в Тоссене, куда мы как раз едем, но… не прижились мы там. Когда мне было три года, она увезла меня в Лаварден. Ну, всё. Хватит.

Борен отвернулся и устремил взгляд куда-то вдаль. В это время Шэйн будто сам почувствовал, как тяжело было напарнику вспоминать историю своей семьи. Он кивнул и, не говоря ни слова, протянул ему бурдюк с водой. Борен спокойно принял его и сделал несколько глотков. Шэйн решил сделать разговор более равноценным и почувствовал желание приблизить отношения с напарником к чему-то, что можно было назвать дружбой:

– Забавно, как матери определяют нашу жизнь с самого детства, а? Твоя привезла тебя в Лаварден, а моя не увезла из него, когда стоило бы, затем заболела и это вынудило меня заниматься тем, чем я занимаюсь. Я её не виню, нет! И Йонан нужен мне именно для мамы. Я, наверное, тоже мог бы быть ремесленником или рыцарем… Или спиться и сдохнуть. Но мне пришлось искать иной путь к выживанию. А потом от жизни на грани постепенно двигаться к такому положению, когда я не боюсь проснуться с мечом у горла. Дальше я просто… привык. И мне понравилось.

К этому моменту напарники уже съели мясо, отобранное для обеда, и жарили то, что хотели взять с собой в дорогу. Борен стал понемногу сворачивать снаряжение и проверять запасы. Поглядывая на следующую партию мяса, скворчащую над языками пламени, он задал вопрос:

– И что, когда мы вернёмся, а Йонан вылечит твою мать, ты правда уедешь из Лавардена?

Шэйн рассмеялся:

– Ха! Если ты не заметил, этого я Тавишу не обещал!

– А если он пошлёт меня убить тебя?

– А ты убьёшь? – с шутливым сомнением спросил Шэйн.

Борен замер на секунду, поправляя седло своего коня, а затем ответил:

– Я подумаю. Кто-то же должен избавить от тебя город.

Шэйн не видел, улыбался ли его напарник, произнося эти слова, но надеялся на то, что это была лишь шутка. После спасения от озлобленных оленей ему хотелось верить, что у него появится настоящий друг, хотя бы на время. Прежний круг общения Шэйна состоял в основном из временных знакомств, сестры и матери, а друзей он найти не мог в силу своего образа жизни. Когда судьба сводила его с людьми вроде недавно казнённого Джуни, Шэйн лишь в очередной раз убеждался в том, что не стоит делить с кем-либо своё «ремесло». Борен в связи с этим казался куда более подходящим другом, ведь вероятность встретить его в городе была минимальна, а участвовать в одном деле – и вовсе отсутствовала, если не брать в расчёт задания вроде того, какое они вместе выполняли сейчас.

Шэйн обернул всё пожаренное мясо тканью, убрал его в седельную сумку и забрался на коня, теперь у него это получалось намного лучше. Борен вытащил из земли у костра рогатины, обмотал их тонкой верёвкой и закрепил за седлом, чтобы не искать новые для следующего привала. Затем он засыпал костёр землёй и достал из скарба топорик, которым обычно рубил ветки для костра. Теперь же он решил использовать его для другого: пересёк поляну, подошёл к разделанному оленю, хмурясь от трупной вони, схватился рукой за правый рог поверженного животного, а второй с размаху ударил под его основание, вдоль самого черепа; затем проделал то же самое со вторым рогом, обвязал их и закрепил на седле поверх смотанных рогатин.

– Зачем это? – спросил его Шэйн.

– Увидишь, – кратко ответил Борен и хлестнул поводьями.

Вскоре они пересекли границу Тоссенской провинции и постепенно приближались к цели, но далёкий силуэт Варасского пика пока оставался недостижимым. Борен и Шэйн скакали без остановок несколько часов, а когда солнце стало постепенно садиться, остановились на пару минут передохнуть и спешно поужинать.

Борен натянул поводья – его конь остановился на краю небольшого утёса, с которого за широкой равниной виднелись серые каменные стены. Шэйн медленно подъехал к нему и утомлённо промычал:

– Я всю задницу об седло отбил, давай отдохнём?

– Недолго, – ответил Борен и спрыгнул с коня. – Доставай мясо.

Шэйн неуклюже сполз с седла, спрыгнул на землю и стал разминать ноги. Ступни сами повели его вдоль утёса, будто хотели пойти куда угодно, лишь бы подальше от скакуна.

– Уже Тоссен, что ли? – спросил он, заметив город вдали.

– Да, – ответил Борен и залез в седельные сумки Шэйна, не дожидаясь его. – Сегодня заночуем под холмом дальше по дороге, а завтра заедем в город, я встречусь со своими осведомителями. Нам нужно знать последнее расположение армии Ренамира.

– Осведомители… – подметил Шэйн и хмыкнул, будто для него это тоже что-то значило. – А если бы мы поехали плавать в Шарте, как бы ты узнал это без осведомителей?

– За Шартом у меня тоже есть свои глаза и уши. Но там… – Борен взял кусок мяса и задумался на мгновение. – Там с ними тяжелее. Вечно приходится договариваться на каких-то особых условиях.

Шэйн вынул из сумок бурдюк с водой, выпил немного и обнаружил, что вода почти кончилась. Он взял со связки пару сушёных грибов, ещё два протянул Борену, а тот, в свою очередь, поделился жареным мясом.

– А почему тяжелее-то? – уточнил Шэйн, мельком глянув примерно на восток, справа от пика, который был виден с любого холма.

– Ты не знаешь, кто живёт на востоке? – Борен вопросительно приподнял брови, прожёвывая холодную оленину.

Шэйн лишь пожал плечами, и тогда разведчик вздохнул, сел на краю утёса и в промежутках между укусами стал рассказывать:

– Ну… Если выживем, может, обратно через восток пойдём, я тебе покажу. Там живут коренные народы, жители Старой Верувины. Она тогда… как-то иначе называлась, не помню. У них всё не так, как у наших – дома другие, язык с каким-то акцентом, да и ведут они себя порой, как дикари: жертвы приносят, молятся Старой Плеяде Богов, мясо сырым жрут… в общем, родиться в провинциях между Шартом и Теккере или родиться во всей остальной Верувине – это две разные жизни. Совсем разные.

Шэйн задумался и почувствовал некий страх перед древней языческой дикостью, с которой мог столкнуться в тех землях. Солнце уже готовилось укрыться ночным одеялом, вечерние полевые птицы спрятались в траве и высвистывали сигналы своим сородичам, а Шэйн неспешно доел мясо и, собираясь снова сесть в седло, поинтересовался:

– А они как-то участвуют в Совете? Общаются с другими лордами?

– Да, – ответил Борен, запрыгивая на коня. – Раньше общались. Когда Ренамир завоевал Никантир, перестали. Зал Совета теперь недоступен, да и… может, они на его сторону перешли. От двух провинций выступал один человек, дай минуту – вспомню, как его звали. Странное такое имя…

Кони снова тронулись с места, приминая траву копытами, а Борен продолжал копаться в памяти, почёсывая лысую макушку, покрывшуюся мелкой щетиной.

– Стагахольт! – вдруг вскрикнул он. – Стагахольт его звали. Мужик за два метра ростом и с полтора меня в ширину. Как в Зал Совета входил – там сразу тесно становилось. Знаешь поговорку: «на двух стульях не усидишь»? Вот он – если понимать её буквально – усидел бы и на трёх, небось. Я не всегда понимал, что он несёт. Не всегда это понимали и члены Совета. Но… зла он, вроде, никому не желал, просто вечно пытался нас убедить в том, что мы как-то неправильно живём. Наверное, для свихнувшихся язычников это естественно.

– Откуда ты всё это знаешь?! – удивился Шэйн. – Ты же просто разведчик, кто тебя пустил в Зал Совета?

Борен поник и замолчал на время – он знал ответ, но пока не хотел говорить.

– Я… – замялся разведчик, нервно теребя пальцами кожаные поводья. – Потом тебе расскажу. Может быть.

– Всё секретничаешь, – ухмыльнулся Шэйн и отвернулся от собеседника. – Ну, как знаешь. Если что, мои уши для тебя всегда открыты и с нетерпением ожидают, когда до них дойдут все тонкости ваших с Тавишем отношений.

– Странно… – вдруг пробормотал Борен.

Он выглядел задумчивым, упёр взгляд в одну точку и медленно менялся в лице, приходя к каким-то новым для себя выводам.

– Что именно? – спросил Шэйн, покачиваясь в седле.

Борен почесал шею, чувствуя неловкость этого разговора, и сказал:

– Раньше никто особо не интересовался моей жизнью, и то, что первым со мной так увлечённо заговорил именно ты – как-то… странно, иначе не скажешь. Тебе стоит знать, Шэйн, что друг из меня неважный и… мы, к сожалению, стоим по разные стороны баррикад. Объединились ради общего блага, на время – вот и всё. Я ведь не в шутку предполагал, что могу получить приказ убить тебя. И если придётся – я это сделаю.

Шэйн опустил глаза, как-то грустно усмехнулся и ответил:

– Ну, в одном ты ошибся – общее благо меня мало волнует. Я здесь для того, чтобы спасти мать. И если ты встанешь между мной и её счастливой старостью, то колебаться я тоже вряд ли стану. А теперь, когда мы обменялись угрозами и предупреждениями, может, продолжим притворяться друзьями? Мне так больше нравится.

Борен слегка улыбнулся и кивнул:

– Как скажешь.

Следующая остановка была у холма на равнине, как и говорил Борен. Разведчик вбил в землю колышек с крюком, привязал к нему лошадей и оглянулся: стояла ясная ночь, луна освещала окрестности Тоссена и, кроме ветра и птиц, не было слышно ни звука. Ближайшие деревья были далеко, что вызывало у Борена недовольство, но без серьёзных отклонений от маршрута заночевать в другом месте было нельзя. Шэйн осмотрелся и сел на землю.