Тайны на кончиках пальцев

На улице снова начинал идти мелкий снег, и я подняла воротник пальто, собираясь домой.

По дороге домой я не могла думать ни о чем другом. Я понимала: рассказ о поместье, убийстве Элизабет и ее жениха – это моя следующая история для новой книги.

Вернувшись домой, я позвонила Даниилу.

– Привет. Чем на этот раз отметился великий сердцеед?

– Привет, да так… обычный день, – посмеиваясь, ответил он. – Кофе, работа, пара разбитых сердец. Всё как всегда. А у тебя как? Как твоя книга: в процессе или опять прокрастинируешь?

– Нет, как можно?! Книга пишется без проблем, но сейчас у меня проблема, понимаешь, я застряла на разгадке новой тайны!

– Новой тайны?

– Ты не поверишь! Помнишь то зеркало в антикварном магазине?

– Стоп, больше ни слова! Весь рассказ при личной встрече.

– Ты неисправим. Ладно, до завтра я продержусь, – засмеялась я.

К вечеру я закрыла ноутбук и устало потянулась. День был продуктивным – удалось написать три новые сцены для моего романа. Понимая, что голове нужен отдых, я накинула пальто и отправилась гулять. В моем районе был небольшой парк, где я всегда находила покой.

На дорожке я заметила молодую пару, весело обсуждающую что-то, держась за руки, а старый мужчина кормил птиц у озера. Эти сцены обычной жизни всегда казались мне бесценными.

Я достала телефон и делала короткие голосовые заметки, чтобы не упустить детали. “Старик в пальто, крошки на скамейке… Птицы боятся, но всё равно подлетают…” – я записывала это как материал для будущих рассказов.

Возвращаясь домой, я чувствовала, как эти простые моменты оживали в моей голове. Я знала, что завтра снова буду пытаться превратить эти образы в тексты, которые, возможно, однажды вдохновят кого-то так же, как вдохновляли меня.

На следующий день, я сидела за нашим привычным столиком в углу кафе. Я выбрала место у стены, где слабый свет лампы под абажуром создавал уютный полумрак. Передо мной стояла чашка чая, из которой поднимался легкий пар, а на коленях лежал блокнот, исписанный аккуратным почерком. Я делала вид, что записывала что-то важное, но в действительности считала минуты.

Внезапно дверь открылась, и в кафе ворвался поток зимнего воздуха вместе с Даниилом. Он снял шарф, стряхнул капли дождя с пальто и, обведя помещение взглядом, тут же нашёл меня.

– Ага! Я же говорил, что приду раньше, чем ты успеешь мне написать злую СМСку, – объявил он с порога.

– Опять опоздал, – сухо заметила я, подняв глаза.

– Да всего на десять минут! – Он небрежно бросил пальто на спинку стула и уселся напротив, слегка наклонившись ко мне.

– Признайся, ты даже скучала.

– Я скучала по твоим оправданиям, – ответила я сдержанно, но уголки моих губ дрогнули в слабой улыбке. Он щелкнул пальцами, подзывая официанта.

– Кофе. Черный, как мой потенциал к моногамии, – сказал он с таким серьёзным видом, что официант растерялся.

– Даниил! – возмутилась я, покачав головой.

– Ладно-ладно, не ворчи, – поднял он руки вверх в знаке “сдаюсь”. – Рассказывай, как проводила время без меня. Что-нибудь захватывающее случилось? Может, ты наконец завела хомяка или купила новый плед?

– Да, а ты, как всегда, собрал целую коллекцию телефонных номеров?

– Неправда, – сказал он, сделав вид, что обиделся. – Это время было особенным.

– Неужели? – Я подняла бровь. – Ты влюбился?

– Боже упаси, – он закатил глаза. – Просто у одной из моих «подруг» оказалось невероятное чувство юмора. Это было неожиданно.

– Ты же ненавидишь, когда шутят лучше, чем ты.

– Именно, поэтому пришлось расстаться.

Я фыркнула и откинулась на спинку стула, впервые за вечер расслабившись.

– Да уж, с тобой скучно не бывает.

– А с тобой всегда спокойно. Мы дополняем друг друга, дорогая. Ты – моя тихая гавань, я – твой тайфун.

– Ты – моя головная боль, а не тайфун, – поправила я, не удержавшись от улыбки. Даниил подался вперёд, глядя на меня сощуренными глазами.

– Признавайся, ты не представляешь жизни без меня.

– Ты прав, – вдруг серьезно сказала я, чем заставила его на мгновение замереть. – С кем бы я ещё так часто спорила?

Он рассмеялся, и этот смех, искренний и громкий, эхом разнесся по залу.

– Ладно, с прелюдией закончили, а теперь рассказывай все, что тебе удалось узнать! – Резко посерьезнел он.

– Я была в антикварном магазине, чтобы продолжить узнавать историю с зеркалом, но больше ничего увидеть не удалось, – начала я.

– Да ладно?! У тебя такого еще никогда не было, – разволновался он.

– Так и есть. Поэтому я расспросила Станислава, а после отправилась в архив, смотри, что я нашла, – развернула перед ним свой блокнот, открытый на вклеенной статье.

Даниил внимательно рассмотрел фото и прочитал статью.

– Красивое поместье… Странно, что они так и не разгадали это убийство. Вот после таких историй и веришь в настоящую любовь. Влюбленные, которые даже после убийства остались в объятиях друг друга. Две резко прерванные жизни, а после их смерти остались лишь предположения, – грустно заключил он.

– Да, и это не дает мне покоя.

– Я понял. Когда едем в поместье? – подмигнул он.

– Я тебе говорила уже, как сильно тебя люблю?

Мы не стали откладывать надолго эту поездку и решили съездить на выходных.

Глава 3.

Серый рассвет лениво поднимался над горизонтом, окрашивая небо оттенками пепла. Я остановилась у тяжелых кованых ворот, покрытых ржавчиной и увитых сухим плющом. Рядом со мной, поправляя рюкзак, стоял Даниил. Поместье возвышалось перед нами, как угрожающий призрак прошлого.

– Ну что, готова к приключению? – Даниил старался говорить бодро, но его взгляд выдавал тревогу.

– Готова, – я стиснула зубы, чтобы не показать, как сильно мне страшно.

Мы толкнули ворота. Те скрипнули так громко, будто кто-то недовольно ворчал. Дорожка, ведущая к особняку, была засыпана снегом, через который пробивался старый сухой бурьян, но кое-где все еще пробивалась черная плитка, указывая путь. Здание было огромным: его покосившаяся крыша и выбитые окна напоминали гигантский череп, скрывающий мрачные секреты.

– Ты уверена, что это хорошая идея? – прошептал Даниил, когда мы подошли к порогу. – Все-таки стоило сделать это как-то более законно и не вламываться на чужую территорию.

– Нет, – честно ответила я. – Искать владельца было слишком долго, я не могла ждать. Тем более, если мы не узнаем, что случилось здесь, никто больше не узнает.

Мы вошли внутрь. Половицы под ногами угрожающе скрипели, а пыль в воздухе густо кружилась в лучах света, пробивавшихся сквозь щели. В холле нас встретило величественное, но разрушенное зрелище: лестница, некогда украшенная вычурной резьбой, теперь была наполовину разрушена. В воздухе висел запах сырости и чего-то давно прогнившего.

Мы прошли вглубь поместья, комнаты сменялись комнатами.

– Смотри, эта та самая комната, – воскликнула я.

Я медленно провела пальцами по шершавой поверхности обшарпанной стены. Камень был ледяным, будто хранил в себе вечный холод. Я закрыла глаза и сосредоточилась, позволяя своему дару пробудиться. Мир вокруг растворился. Звук дыхания Даниила, стоящего позади, стал едва различимым, как шум далекого моря.

Сначала было только темно. Потом пришли вспышки.

Мужчина в длинном пальто, склоненный над столом. Он что-то писал, его рука двигалась быстро и нервно. Рядом стояла женщина – ее лицо было скрыто тенью, но в ее позе чувствовалось напряжение.

– Ты в порядке? – Даниил подскочил ко мне, схватив за плечи. – Что ты видела?

Я вырвалась и подошла ближе к старому деревянному столу в углу зала. Его поверхность была покрыта густым слоем пыли. Я снова вытянула руку, игнорируя протесты Даниила.

Когда я прикоснулась к столу, мир вокруг замер, а затем взорвался красками и звуками, будто я шагнула в другое время. Видение накрыло меня, как волна.

Гостиная, залитая теплым светом старинной люстры. Молодая женщина стояла у окна, ее тонкие пальцы сжимали белый платок. Чувствовалось ее волнение и страх.

– Ты не понимаешь, Генри, – голос женщины дрожал, но она старалась оставаться твердой. – Деньги ничего не значат. Ты мне дорог. Только ты.

Ее собеседник, высокий мужчина с резкими чертами лица, нервно теребил край своего пальто. Его глаза метались, словно он искал выход, которого не было.

– Элизабет, – произнес он, делая шаг к ней. – Ты тоже дорога мне, но деньги мне нужны сейчас… Если я упущу этот шанс, то я буду никем.

Он схватил ее за руку, но женщина резко выдернула ее.

– Генри, это безумие! После свадьбы деньги и так будут твоими, – прошептала она. – Но если ты думаешь, что то, что завещал мой отец…

Ее слова оборвались, когда Элизабет увидела, как в глазах Генри мелькнула злоба. В его руке блеснул нож – блестящий и хищный. Все произошло слишком быстро. Элизабет попыталась отступить, но он ударил. Один раз. Потом еще. Красный, густой поток залил пол. Женщина упала, ее взгляд застыл в немом удивлении, как будто до последнего она не верила в происходящее.

Генри стоял над ее телом, его дыхание было рваным. На лице была написана паника и ужас от содеянного. Он отшвырнул нож, схватил тело Элизабет и прижал к себе, но когда начал поднимать ее, его нога поскользнулась по кровавому пятну. В ужасном грохоте падения его голова ударилось об мраморный выступ. Все замерло.

Он лежал, неподвижный, с пустым взглядом. А его руки все также крепко прижимали тело Элизабет к груди.

Я шумно выдохнула, пытаясь унять дрожь.

– Здесь было убийство, – прошептала я. – Я видела кровь… и страх.

После моего рассказа за чашкой кофе в местном ресторанчике, Даниил долго отходил от шока.

– Вот тебе и романтика… – Это все, что сказал Даниил, оставаясь в тишине своих мыслей всю дорогу домой.

Я же в попытках прийти в себя занялась своими заметками, заполнила дневник новыми данными, вклеила фотографии поместья и комнаты, в которой все произошло.

Вернувшись домой, я толкнула дверь ногой, едва удерживая в руках сумку с продуктами и папку с черновиками. Мои волосы были растрепаны, пальто сбито набок. Войдя, я плюхнула сумку на пол, упала на стул в маленькой кухне и закрыла глаза.

Тишина.

На автомате поставила чайник, взяла кружку, включила кофемашину. Всё это я делала так, будто не жила, а существовала в каком-то отдаленном режиме.

Кофе обжег губы, но мне было всё равно. Я села за старый деревянный стол и достала ноутбук, не было настроения для бумаги. Экран залился холодным светом, и мои пальцы начали бегать по клавишам. Слова выходили обрывистыми, но это была моя единственная возможность дышать. Пару страниц – и я почувствовала, что на сегодня хватит.

Прошло несколько дней. Всё было как в тумане. Я варила макароны, иногда смотрела сериал на фоне, поправляла текст и снова погружалась в апатию.

И вдруг, просматривая календарь на телефоне, заметила дату: 27 января. Сердце упало. День рождения матери.

Мы не виделись с ней годами, но каждый год в этот день я собиралась с силами, чтобы позвонить. И каждый раз это было похоже на попытку вскрыть старую рану.

Сидя на краю дивана, я подняла телефон и долго смотрела на экран. Наконец, нажав на номер, приложила трубку к уху.

– Алло? – знакомый голос был чуть глухим, сдержанным.

– Привет, мама. С днём рождения, – мой голос звучал ровно, но внутри всё бурлило.

– Спасибо. Как ты? – голос матери был осторожным, как будто она боялась сделать лишнее движение.

– Нормально, – коротко ответила я.

Разговор длился максимум минуты три. Протокольные вопросы, отстраненные ответы. Когда трубка была положена, я почувствовала, как грудь наполнилась странной смесью облегчения и тоски.

Я вернулась на кухню, включила чайник и снова наполнила чашку кофе. Оказалось, что это был обычный день. Но почему-то, несмотря на всё, мне стало чуть легче.

Глава 4.

Солнечный луч пробился сквозь полупрозрачные шторы и застыл на моем лице. Я прищурилась, неохотно потянулась и села на кровати. Утро начиналось тихо, но где-то внутри меня уже пробуждалось привычное ощущение – время двигаться вперед.

На прикроватной тумбе лежал мой кожаный блокнот, потемневший от времени. Я провела пальцем по золотистым буквам на обложке: "Тайны, которые ждут". Перелистав несколько страниц, я остановилась на одной.

“Подсвечник. Медь. Орнамент: листья дуба. Тайна: убийство или несчастный случай? Женщина в синем платье. Мужчина кричит. Год: предположительно 1890-е”, прочла я вслух.

Через полчаса я уже спешила по утреннему городу. Мой шарф колыхался на ветру, ботинки громко стучали по мостовой. Наконец, впереди показалась вывеска “В духе истории”. Дверь, как всегда, скрипнула, приветствуя меня в мире, наполненный запахом старой древесины и пыли.

Я медленно осматривала полки, пытаясь уловить нечто особенное. Наконец, мой взгляд наткнулся на медный подсвечник.

Я осторожно прикоснулась к подсвечнику и глубоко вдохнула.

Снова та женщина, только теперь она стояла в полутемной комнате, подсвечник горел мягким, почти призрачным светом. Женщина что-то шептала, держа его обеими руками, как будто молилась. На стене за ее спиной мелькнула высокая мужская тень. Шаги звучали все громче, приближаясь к ней. Женщина резко обернулась, пламя свечи задрожало, а затем все погрузилось во тьму.

Мои пальцы все еще слегка дрожали, но что-то внутри настойчиво подталкивало коснуться подсвечника снова. Я осторожно положила руку на его холодный металл и закрыла глаза. Образы потекли, словно вода сквозь пальцы, но на этот раз картина была другой.

Женщина снова держала подсвечник, но теперь она стояла в другой комнате – более уютной, освещенной мягким светом свечи. На старом деревянном столе лежала детская игрушка – потертый плюшевый медвежонок с одним оторванным ухом. Женщина, плача, что-то шептала, оборачиваясь к углу комнаты, где на кровати сидел мальчик лет шести. Его большие глаза, полные страха, следили за дверью.

– Я не отдам тебя никому, – прошептала женщина, стискивая подсвечник в руках. Её взгляд был полон решимости, руки сжались так, что костяшки побелели. Дверь в комнату распахнулась с грохотом, от которого свеча задрожала, едва не погаснув. Мужской голос прорвался в тишину, наполненный яростью:

– Где ты его спрятала?!

Я резко отдернула руку. Мое дыхание сбилось. Теперь я знала: женщина боролась за своего ребёнка. Возможно, это было не просто бытовое насилие – за всем этим скрывалось что-то большее. И подсвечник был частью этой борьбы.

Я понимала, что для разгадки нужно узнать, кому принадлежал этот подсвечник. Возможно, продавец антикварного магазина знал больше.

– Этот подсвечник… вы сказали, он поступил к вам с аукциона?

– Да, примерно полгода назад, – кивнул Станислав, потирая подбородок. – Его выставили с прочими вещами из имения семьи Лихт. Дом стоял заброшенным много десятков лет, прежде чем его наконец продали.

– Лихт… Вы что-нибудь знаете об этой семье?

– Не слишком много, – пожал он плечами. – История у них, говорят, была трагическая. Старики в округе поговаривали о каком-то несчастье, но деталей никто не знает. На аукционе продавали все подряд – мебель, книги, предметы интерьера… А еще детские игрушки. Старые, потертые, знаете, такие, с душой.

– Игрушки? – спросила я заинтересовано. – Их кто-то купил?

– Да, они ушли довольно быстро. Коллекционер из соседнего города приобрёл. Имя у него интересное, вы не поверите – Густав Вайс. Что-то в его манере напоминало старого кладоискателя, если понимаете, о чём я.

– Густав Вайс… И вы знаете, где его найти?

– Иногда он заходит сюда, – наклонился он ближе. – Говорит, что любит возвращаться к "забытым историям". Может, вам повезёт встретить его. А ещё лучше, попробуйте поискать в соседнем городке Винтерфельд. Там у него вроде дом.

– Спасибо, это очень помогло.

– Если узнаете, в чём секрет этих вещей, расскажите. Старьё порой хранит такие тайны, что волосы дыбом.

Я была настолько вдохновлена новым ключем к разгадке, что не заметила, как уже сидела за рулём своей старенькой машины, пристально вглядываясь в карту. Дорога вела меня в Винтерфельд – небольшой, почти забытый городок с населением чуть больше тысячи человек. Дом Густава Вайса, по словам продавца антикварного магазина, находился где-то на окраине, среди холмов.

Когда я въехала в город, меня встретили тишина и обветшалые здания. Единственным местом, где можно было получить хоть какую-то информацию, оказался небольшой бар с вывеской “Теплый очаг”.

Я вошла внутрь, и едва скрип двери стих, как на меня уставились несколько местных. За стойкой стоял пожилой мужчина с густыми бровями.

– Добрый день. Извините за беспокойство, я ищу человека по имени Густав Вайс. Вы случайно не знаете, где он живёт?

Бармен нахмурился.

– Густав? Да, знаю. Он живёт в старом доме на Хайленд-роуд, за городом. Только вот вы его можете и не застать. Он человек странный, уходит, когда хочет, и возвращается, когда ему вздумается.

– Спасибо, это уже большая помощь.

Мужчина кивнул, затем, словно смягчаясь, добавил:

– Вы его там не пугайте. Густав – человек замкнутый, но добрый. Просто любит жить своим умом.

Я поблагодарила его и направилась обратно к машине.

Дом оказался именно таким, как я себе представляла: старым, покрытым мхом, с облупившейся краской на стенах. Перед домом на небольшой площадке лежали старинные вещи – сундук, несколько книг, даже детская деревянная лошадка.

Я постучала в дверь, но никто не ответил. Тогда я обошла дом и обнаружила открытый сарай. Там, среди пыльных коробок, сидел мужчина с седыми волосами, в потертом свитере, рассматривая куклу.

– Простите за вторжение, вы Густав Вайс?

Мужчина поднял голову, удивленный моим появлением.

– Да, это я. А вы кто?

– Меня зовут Алиса. Я расследую одну старую историю и слышала, что вы приобрели игрушки семьи Лихт.

Густав выпрямился и внимательно посмотрел на меня.

– Лихт… Да, я купил их. Интересные вещи, будто они хранят память о доме. Что именно вас интересует?

Я сделала шаг ближе, чувствуя, что нашла ключевого человека для своего расследования.

– Всё, что вы можете рассказать об этой семье. И, если можно, мне бы хотелось взглянуть на игрушки. Думаю, они могут рассказать больше, чем кажется.

Густав задумался, а затем кивнул.

– Ну что ж, пойдемте. Может, я действительно смогу вам помочь.

Густав провёл меня в небольшую комнату на втором этаже своего дома. Пространство было заставлено старыми вещами, каждая из которых, казалось, хранила свою тайну. В центре комнаты стоял длинный стол, на котором лежали детские игрушки: плюшевый медвежонок с потертой шерстью, деревянная лошадка на колёсиках, кубики с выцветшими буквами.

Я осторожно подошла ближе, чувствуя знакомое напряжение, которое всегда предшествовало моим видениям. Мой взгляд остановился на медвежонке.

– Это он, – тихо прошептала я.

– Этот медведь был самым популярным лотом, – пояснил он, глядя на меня с интересом. – Удивительно, что он сохранился так хорошо, несмотря на возраст.

Я протянула руку и прикоснулась к мягкому, но стертому меху. В тот момент комната исчезла, погрузив меня в новое видение.

Женщина из предыдущих видений сидела на краю кровати в полутемной комнате. Её руки дрожали, когда она обнимала мальчика, свернувшегося клубком под потертым одеялом. Его лицо было бледным, а дыхание – тяжелым и хриплым.

– Ты поправишься, мой мальчик, – шептала она, гладя его по голове. В ее голосе звучала мольба. – Я знаю, что есть способ…

В дверь комнаты постучали, и в проеме появился высокий мужчина – Александр. Его лицо было напряженным, а в глазах читалась смесь усталости и отчаяния.

– Марта, хватит, – сказал он, сдерживая голос. – Ты мучаешь его. Он страдает, а ты продолжаешь цепляться за надежду, которой нет.

Марта вскочила, обнимая мальчика крепче.

– Ты не понимаешь! Я нашла книгу. В ней говорится, что есть ритуал, который сможет исцелить его. Я сделаю всё, чтобы спасти нашего сына!

– Это не спасение, – прошептал Александр. – Это жестокость. Он умирает, и ты хочешь заставить его терпеть ещё больше ради своих иллюзий. Это не любовь, Марта, это безумие.

Марта повернулась к нему с яростью в глазах.

– Ты хочешь сдаться! Ты хочешь отпустить его, как будто он ничего для нас не значит! Я мать, и я не позволю ему умереть, пока не попробую всё!

Я в шоке убрала руки от медвежонка. Не такого я ожидала. В своей голове я уже представила картину домашнего насилия, в которой бедная женщина пытается спасти своего ребенка. Но похоже эта история одна из тех, в которой все не так как кажется.

Я медленно вернула руки на медвежонка.

Марта готовила комнату. Она расставляла свечи по кругу, читала что-то из старой книги с потрепанными страницами. На столе лежал медвежонок, рядом с ним – нож и какая-то чаша. В её глазах светилась безумная решимость.

Я резко отдернула руки, мое дыхание сбилось. Я стояла в комнате Густава, вновь окружённая игрушками.

– Вы в порядке? – с беспокойством спросил Густав.

– Да… просто… я поняла, – с трудом переводя дыхание, протянула я. – Как много тайн могут хранить вещи. Извините, просто что-то навеяло.

Густав покачал головой.

– Иногда вещи, которые мы оставляем позади, хранят больше, чем воспоминания.

Я молча смотрела на медвежонка. Теперь мне стало ясно, что этот предмет был не просто игрушкой – он был символом детской невинности, которая оказалась в центре родительской трагедии.

Глава 5.

Я уже сидела за столиком, привычно прячась за большим керамическим стаканом латте. На моих плечах был темно-зеленый шарф, а пальцы машинально теребили нитку на рукаве свитера. Я всегда приходила вовремя, иногда даже раньше, чтобы немного посидеть в тишине до того, как в мой мир врывался ураган по имени Даниил.

Этот ураган сегодня опять задержался. Дверь кафе с глухим стуком открылась, и вместе с порывом холодного ветра вошёл он. Даниил скинул пальто и потряс волосами, словно мокрая собака.

– Ты знаешь, в какой холод я ради тебя тащился? – с ходу заявил он, подойдя к столику.– Надеюсь, ты закажешь мне что-то согревающее, иначе я начну воровать у тебя из кружки.

– Ты опять опоздал, – спокойно сказала я, сделав глоток.

– Скажи лучше: “Спасибо, что пришел”, – усмехнулся он, садясь напротив. – Мог бы остаться дома с пледом. Или… не один, конечно.

– Плед в твоём случае более вероятен, – отозвалась я, не отрывая взгляда от окна. Даниил притих на секунду, разглядывая меня.

– Что-то ты сегодня более язвительна, чем обычно. Всё в порядке?

Я пожала плечами.

– Отлично. Расскажи, что у тебя нового, – сказала я, наконец полностью переключив на него внимание.

– Нового? Ну, во-первых, я снова доказал, что в этом городе нет ни одной женщины, которую я не мог бы…

– О, не начинай, – перебила я, закатывая глаза.

– Ты слишком серьёзная, Алиса. Вот послушай! – он наклонился ближе, понизив голос. – На этой неделе у меня было целых три свидания, и каждое – шедевр.

– Конечно, шедевр. И все три, я уверена, закончились твоими стандартными фразами: “Ты особенная, но я сейчас не готов к серьёзным отношениям”.

Он откинулся назад, делая вид, что поражен.

– Боже, Алиса, ты знаешь меня слишком хорошо. Ты случайно не агент под прикрытием?

– Нет. Просто у меня хорошая память.

Он рассмеялся, слегка погладил меня по руке, но тут же убрал ладонь, когда я нахмурилась.

– Ну хорошо, достаточно обо мне. Ты должна рассказать что-нибудь интересное, иначе я начну засыпать.

– Я видела вчера девушку в метро, – сказала она.

– Удивительно.

– Она читала ту книгу, которую я тебе подарила на прошлый Новый год. Помнишь?

Даниил замер на секунду, будто обдумывая, но потом быстро заулыбался.

– Конечно помню. Она про… э-э… какое-то путешествие?

– Забудь. Ты её даже не открывал, – я хмыкнула. – Как всегда, самовлюблённый сноб.

– И всё равно ты встречаешься со мной каждую неделю, – сказал он, кивая официанту, который принёс его кофе.

– У всех свои слабости, Даниил.

– Не слабости, а привычки. И ты – самая лучшая из них.

В его голосе прозвучала искренняя теплота, от чего я на мгновение смягчилась. Мы замолчали, но это молчание было легким, почти домашним. Снаружи мело снегом, а в кафе мы оставались, как всегда, вдвоём – с шутками, старыми обидами и дружбой, которая выдерживала всё, что жизнь пыталась нам подбросить.