Следующая конвергенция. Будущее экономического роста в мире, живущем на разных скоростях

Майкл Спенс

Следующая конвергенция: будущее экономического роста в мире, живущем на разных скоростях

Выражаем благодарность Фонду финансовой поддержки и содействия развитию науки, культуры и искусства «Финансы и развитие» за помощь, оказанную в издании данной книги

В оформлении обложки использован фрагмент работы

© Zaha Hadid (The Peak Project, Kowloon, Hong Kong, China)

THE NEXT CONVERGENCE. Copyright © 2011, Michael Spence.

All rights reserved

© Издательство Института Гайдара, 2013

* * *

Посвящается Джулиане

Человек становится мудрым лишь тогда, когда начинает определять приблизительную глубину своего невежества.

Джан Карло Менотти

Люди, неспособные изменить свое мнение, ничего изменить не могут.

Джордж Бернард Шоу

Я убежден в том, что любое хорошее дело стоит некоторой неэффективности.

Пол Самуэльсон

Предисловие

В 1999 г. завершилось мое девятилетнее пребывание на должности декана Высшей школы бизнеса при Стэнфордском университете. Подошла к концу моя пятнадцатилетняя карьера управляющего научной деятельностью (предшествующие шесть лет я был деканом факультета гуманитарных и естественных наук в Гарварде). Это был замечательный период моей профессиональной жизни, и от взгляда в прошлое я бы не отказался, даже зная, что он приносит не только радости, но и сомнения и мелкие тяготы. Я очень многое узнал об управлении, о претворении в жизнь принятых решений, об организациях, стимулах и мотивации. Хотя обретение этих знаний и не было моей целью, думаю, что благодаря этому я стал более умудренным «старым» экономистом.

Но истина состоит в том, что 15 лет – это долгий срок, во всяком случае достаточно долгий для того, чтобы отвлечься от повседневных дебатов в экономике. Некоторые коллеги говорят обо мне как о бывшем экономисте, что заставляет меня слегка нахмуриться, даже если в таких характеристиках есть доля правды.

До того, как я занялся управлением научной деятельностью, меня как ученого, должно быть, считали теоретиком прикладной микроэкономики, занимающимся деталями структуры рынка и эффективности. В особенности меня интересовали информационные структуры рынков, на эффективности функционирования которых сказываются недостаточность и асимметричность информации. Функционирование рынков и их эффективность при наличии недостаточной информации были центральной темой моей докторской диссертации. Изучение рыночных сигналов было попыткой оценить, как рынки пытаются преодолеть недостаточность информации, и эта работа получила признание: в 2001 г. меня, в прекрасной компании Джорджа Акерлофа и Джозефа Стиглица, удостоили Нобелевской премии по экономике. Анализ рыночных сигналов также можно рассматривать и как попытку понять, каким образом продавцы высококачественных продуктов подают внушающие доверие сигналы потенциальным покупателям в рыночной среде, в которой у покупателей нет качественной информации, отличающейся от информации о функционировании рынка и внедренных в него сигналов.

В 1999 г., когда я покинул пост декана, связанная с Интернетом мания была в самом разгаре. Мы начали осознавать способность Интернета и Всемирной паутины оказывать серьезное воздействие на рынки, отрасли экономики и даже экономики отдельных стран. В то время на фондовых рынках и в венчурном капитале стал стремительно раздуваться пузырь интернет-компаний. Компании получали финансирование в некоторых случаях даже тогда, когда не было и намека на то, откуда этим вновь образованным компаниям будут поступать доходы, не говоря уже о прибыли. Венчурный капитал бил струей, как вода из пожарного гидранта, на котором свернули кран. Вскоре после своего учреждения компании акционировались, и котировки акций этих компаний определяли однодневные трейдеры, многие из которых могли описать род деятельности компаний или производимые ими продукты лишь в самых невнятных, туманных выражениях. Это была неизведанная территория. Данных за прошлые периоды оказалось недостаточно для того, чтобы ограничить энтузиазм и охладить пыл ожидания хотя бы на время. Затем реальность напомнила о себе, доходов и прибыли во многих случаях так и не наблюдалось, и период завышенной оценки акций интернет-компаний, разумеется, закончился, как это часто бывает, с поразительной быстротой.

Тот факт, что такие компании лопались как мыльные пузыри, привел некоторых к заключению, что ничего из ряда вон выходящего не произошло. Но это было не так, и такая интерпретация случившегося была ошибочна. Завышенный курс акций интернет-компаний не предполагает и не означает отсутствия фундаментального изменения. Зачастую он связан с переоценкой скорости изменения. В данном случае казалось очевидным, что главная ошибка заключается не в прогнозировании масштабного воздействия на экономические системы и процессы, а, скорее, в переоценке темпов внедрения.

Этот разрыв между потенциалом инноваций и их широким внедрением – один из тех уроков, которые мы раз за разом учим, а затем, как правило, забываем. Или же мы не усваиваем эти истины из-за нашего невнимания к прошлому.

По ходу размышлений о возможном использовании Интернета мне становилось ясно, что информационные структуры рынков, цепей поставок и системы обработки транзакций – в сущности, всей глобальной экономики – были готовы к фундаментальному и постоянному сдвигу. Имея определенный опыт в этой области экономики, я решил попытаться осмыслить суть произошедшего и понять, что́ эти события означают для функционирования рынков и экономик. Об этом я расскажу в четвертой части данной книги. Информационные технологии – одна из самых могущественных сил, оказывающих ныне влияние на рост и распределение экономической активности в глобальной экономике.

Информационный пласт, окружающий, организующий реальную экономику и управляющий ею и всеми ее составляющими, тяготеет к Интернету, т. е. к сетям компьютеров и людей. В этом информационном пласте сжаты время, расстояния и издержки. Ожидалось, что многие издержки, связанные с удаленностью от рынков и штаб-квартир, будут сокращаться благодаря новым информационным технологиям – и эти расходы действительно стремительно сокращаются.

Я задался вопросом: на что технологии, связанные с Интернетом, окажут наиболее значительное воздействие? Стоит лишь заметить, что время, расстояния и сопряженные с ними расходы сжимаются и что удаленность отчасти утрачивает свое значение, и ответ на поставленный вопрос кажется очевидным: большое воздействие, вероятнее всего, проявится на международных рынках, в глобальных цепях поставок, в доступе к информации и услугам в местах, удаленных от информационных центров и центров предоставления услуг. Короче говоря, наиболее сильное воздействие информационные технологии окажут на глобальную экономику, и в особенности на экономику развивающихся стран.

Когда я начал работать в этом направлении, мне неожиданно позвонили из Всемирного банка и поинтересовались, не сделаю ли я в 2005 г. один из основных докладов на главной ежегодной конференции, организуемой Сетью по проблемам сокращения бедности и экономического управления, которая действует под эгидой Всемирного банка. Мне предложили сделать доклад на тему «Экономический рост в развивающемся мире». Теперь, подумал я, в свете только что обрисовавшегося направления моих исследований, мне это действительно необходимо. Но перспектива выступления с лекцией о развитии в учреждении, где работает несколько тысяч наиболее сведущих в этом предмете людей в мире, показалась мне несколько рискованной. Я поделился своими сомнениями. И получил ответ, что новые взгляды, высказанные людьми со стороны, порой полезны; что я – специалист по вопросам микроэкономики, имеющий некоторый опыт инвестиционной деятельности; наконец, что ростом как важным инструментом снижения бедности и прогресса долгое время пренебрегали.

Все вышесказанное не вполне меня убедило, но, полагаясь на прошлый опыт, я подумал, что, даже если доклад окажется неудачным, это будет для меня полезно, и я смогу продолжить исследования в данном направлении. А если доклад пройдет успешно, то это, несомненно, будет для меня ценно.

Я получил огромное удовольствие от работы над выступлением. Не вдаваясь во все подробности подготовки доклада, скажу, что после некоторых дискуссий с представителями Всемирного банка и рядом других спонсоров мы решили обратиться к группе выдающихся политических и общественных лидеров развивающихся стран с предложением войти в состав комиссии, занимающейся проблемами роста. Предложение было сделано с целью извлечь уроки из опыта лидеров развивающихся стран, людей из многих других стран и опыта научных исследований. Задача заключалась в том, чтобы свести результаты процесса изучения, происходившего в течение предшествовавших 15 лет, в документ, который стал бы полезным руководством для нынешнего и последующих поколений лидеров развивающихся стран.

Формирование комиссии само по себе – процесс отсеивания, фильтрации. Если бы выдающиеся лидеры, которым мы делали предложение, отказались войти в состав комиссии, нам пришлось бы смириться с тем, что наша затея, вероятно, на данной стадии не имеет шансов на успех, и прекратили бы проект. Но предложение отклонено не было, и весной 2006 г. мы «запустили» Комиссию по росту и развитию. Доклад этой комиссии можно найти в архивных материалах, размещенных на ее сайте.

Взаимодействие с руководителями развивающихся стран, их коллегами и буквально с сотнями моих коллег-ученых стало большим событием в моей жизни. Это был процесс стремительного обучения, который стал для меня и вдохновляющим, и смиряющим. Я многое узнал о росте и развитии, о сложности, прагматизме и настойчивости, а также о лидерстве. Экономисту, знакомому с развитыми экономиками, было удивительно увидеть, насколько неполны и несовершенны структуры и модели, доступные развивающимся странам для политического выбора. Еще более поразительным было осознание того, насколько эффективно развивающиеся страны прокладывают свой курс в океане сложности и неопределенности. Я стал представлять этот процесс как своего рода долгое морское плавание, совершаемое по неполным и порой противоречивым картам, а не как путешествия первопроходцев, отправлявшихся исследовать, изучать и картографировать контуры планеты и эксплуатировать ее ресурсы.

Занимаясь этой работой в течение четырех лет, я посетил страны, где жили члены комиссии, разговаривал с их коллегами, а также с лидерами бизнеса, рабочих и гражданского общества. Хотя постороннему никогда не достичь того уровня знания институтов, каким обладают люди, живущие в той или иной стране, я в какой-то мере преуспел, начав видеть мир глазами моих собеседников – не сквозь призму вопросов, которые ставят в повестку дня западный бизнес или политики Запада, а исходя из ожиданий, устремлений и целей, коренящихся в экономическом росте и развитии развивающихся стран.

В ходе моей собственной исследовательской экспедиции я понял, что модель роста и сокращения бедности в развивающемся мире распространяется и набирает темпы, а параллельно с этим растет и оптимизм. На более поздней стадии моей работы меня озарило, что высокая зависимость от развитых экономик снижается, особенно в течение последних 10 лет, и что развивающийся мир становится крупной и все более важной частью глобальной экономики со всеми сопряженными с таким ростом возможностями и проблемами. В значительной мере разобщенные миры развитых и развивающихся стран сближаются. В результате рост развивающегося мира во всевозрастающей степени становится частью жизни каждого человека, независимо от того, где он живет и работает.

Примерно год назад я изложил замысел написания книги о стремительном росте развивающегося мира и стремительно меняющемся профиле глобальной экономики моему старинному другу, с которым мы вместе росли. Он посоветовал сделать так, чтобы эта книга была бы «и о нем», имея в виду себя, своих детей и внуков, живущих в развитых странах. Я много думал об этом. Мой друг хотел, чтобы в книгу вошла оценка того, что означает рост развивающегося мира для его потомков и их детей. Полагаю, я выполнил это пожелание. Огромные асимметрии между развитыми и развивающимися странами не исчезли, но они сокращаются, и модель впервые за 250 лет обещает сближение, а не расхождение развитых и развивающихся стран.

Работая над книгой, я полагался на энергию, интуицию и щедрость духа многих людей, которыми я восхищаюсь. В их числе следует назвать прежде всего членов Комиссии по росту и развитию, которые способствовали проведению экономических, политических и социальных трансформаций в своих странах. Мои коллеги из университетов и исследовательских институтов проявили необычайную щедрость, поделившись результатами своих исследований и своими прогнозами с людьми, решающими вопросы развития на практике. Высокое качество взаимодействия между этими двумя группами в ходе серии семинаров по проблемам роста и развития было для меня одной из самых важных наград за последние четыре года.

Секретарем комиссии был Роберто Дзага из Всемирного банка. Я глубоко признателен ему за широту видения, проявленную им при направлении работы комиссии и процесса лично моего обучения, а также за его взгляды и идеализм. Мохамед Эль-Эриан, ныне генеральный директор компании Pimco и один из ее директоров по информационным вопросам, – друг и наставник в вопросах инвестиционной деятельности, глобальной экономики и глобальной финансовой системы. Я обсуждал с ним эти вопросы, и мы писали о них вместе. Я включил в четвертую часть книги адаптированные варианты двух наших совместных работ по глобальному управлению и о поддержании темпов роста новых рыночных экономик в послекризисный период. Другим (и самым важным для меня) экспертом комиссии был Боб Солоу, создатель современной теории роста. Невозможно переоценить воздействие, которое оказал Солоу на мое мышление, к каким бы эпитетам я ни прибегал. Во многих отношениях Солоу оказал огромное влияние на понятия и ценности, которые составляют основу современной экономики.

Эндрю Вайли и Скотт Мойерс побудили меня к написанию этой книги и направляли меня в незнакомом мне процессе создания текста, рассчитанного на читателей-неспециалистов. Эндрю оказывал подобные услуги многим авторам – специалистам в самых разных отраслях знаний и является подлинным виртуозом в этом деле.

Я глубоко благодарен Эрику Чински и его коллегам по издательству Farrar, Straus and Giroux за помощь и содействие, оказанные мне в приведении рукописи книги в должный вид, а также за их редакторские идеи и поддержку.

Моя жена Джулиана и моя семья оказали мне невероятную поддержку во время моих многочисленных и длительных перелетов, которые были частью работы в Комиссии по росту и развитию, и при написании книги. Эта поддержка, наряду со значительной долей поощрения и энтузиазма, позволила мне закончить работу.

Я завершил редактирование рукописи в Бонассоле, маленьком городке, расположенном на лигурийском побережье Италии. Я признателен весьма добрым людям из Gelateria delle Rose, разрешившим мне работать в их заведении, где я имел доступ к беспроводному Интернету. На часть лета то кафе стало il mio ufifcio.

Введение

ПЕРЕД вами книга о третьем столетии промышленной революции, столетии, в котором мы живем. Настолько, насколько позволяют сделать это ограниченные данные и результаты кропотливых исследований, можно сказать, что в течение нескольких сотен лет, предшествовавших 1750 г., экономический рост повсюду был ничтожным. По нашим меркам, люди были по большей части бедны. Разумеется, были элиты, и эти элиты были богаты, а кое-где и существовал малочисленный, ориентированный на торговлю средний класс. Обладание богатством было тесно связано с обладанием властью. В мире без экономического роста эта игра была игрой с нулевой суммой. Поэтому неудивительно, что между властью и богатством существовала высокая степень корреляции. И такая картина наблюдалась практически во всем мире.

Затем, примерно с 1750 г., Англия ступила на путь промышленной революции. Доходы на душу населения начали расти. Рост ускорился и впервые в новой истории стал устойчивым. В XIX в. эта модель весьма быстро распространилась в континентальной Европе, а впоследствии и в США, Канаде, Австралии и Новой Зеландии (эти четыре страны выдающийся ученый Энгас Мэддисон называет «ответвлениями» или «побегами» Европы). Так продолжалось в течение двухсот лет, до окончания Второй мировой войны. Отчасти экономический рост затронул и Латинскую Америку.

К 1950 г. средний доход жителей стран, охваченных промышленной революцией, увеличился в 20 раз – примерно с 500 долларов в год до более 10 тысяч долларов в год, а во многих промышленно развитых странах и того больше. Этот новый рост был осуществлен за счет применения достижений науки и технологии в производстве, логистике и коммуникациях, в управлении и институциональных новшествах, а также изменения в способе взаимодействия политики и государства с экономикой – короче, во всех аспектах современной экономики (в дальнейшем мы вернемся к рассмотрению всех этих вопросов).

Подобный драматический сдвиг в модели роста был ограничен странами, которые мы ныне называем передовыми или промышленно развитыми (или иногда зрелыми). Данная модель оказала влияние на жизнь примерно 15 % населения мира. Что касается остальных, то они по-прежнему жили в условиях модели, существовавшей на протяжении нескольких предыдущих столетий, т. е. в условиях очень небольшого роста. Люди оставались бедными. Колониализм захватил произведенное ими богатство и распределил его между промышленно развитыми имперскими державами. Разумеется, происходили и кое-какие изменения. В странах, обойденных промышленной революцией, появились поезда, а позднее – автомобили, электричество и телефоны, но это оказало незначительное влияние на жизнь огромного большинства живших в них людей. Таким образом, возникла глобальная модель стремительного расхождения, или дивергенции, между передовыми (тогда еще развивающимися) и всеми остальными странами.

Моментальный снимок мировой экономики в 1950 г. был результатом этого замечательного двухсотлетнего периода экономической истории. Для меньшинства населения мира (примерно 750 миллионов человек, живших в промышленно развитых странах) этот период был временем прорыва, за пределами которого оставалось еще 4 с лишним миллиарда жителей Земли. Мир никогда не знал таких масштабных различий.

С конца Второй мировой войны модель роста снова подверглась изменениям, хотя поначалу этот сдвиг трудно было рассматривать как мегатренд. В странах развивающегося мира начался рост. Сначала он был сравнительно медленным и наблюдался лишь в отдельных странах, но затем охватил и другие развивающиеся государства, а темпы его стали ускоряться.

Это было началом векового путешествия в глобальную экономику. Конечным пунктом этого путешествия станет, вероятно, мир, 75 % населения которого (а может быть, и больше) будет жить в развитых странах, что приведет к повышению уровня доходов, а также росту потребления и использования энергоресурсов. В дополнение к распространению модели роста примечательной чертой современной, начавшейся после Второй мировой войны, эры стала быстрота роста. В развивающихся странах с высокими темпами роста были длительные периоды (в четверть века и более), когда темпы роста составляли 7 % и более в год. Чтобы оценить эти величины в исторической перспективе, замечу, что в течение первых 200 лет промышленной революции высокие темпы роста составляли 2–2,5 % в год.

Эта книга посвящена периоду продолжительностью примерно 100 с лишним лет, который начался в 1945 г. и продлится до середины XXI в. Поскольку мы уже прошли чуть больше половины этого периода, книгу можно назвать промежуточным отчетом. В ней описаны две параллельно происходящие и взаимодействующие друг с другом революции – продолжающаяся промышленная революция в передовых странах и внезапное и впечатляющее распространение роста на развивающиеся страны. Вторую революцию можно было бы назвать «революцией включения». После двух веков стремительного расхождения передовых и развивающихся стран возобладала модель сближения или конвергенции.

Возврат сближения в сочетании с ростом имеет глубокие последствия, которые мы постепенно начинаем осознавать. Главная цель моей книги – попытаться сделать эти очень быстрые изменения и смещение модели экономической деятельности и власти чуть более понятными для заинтересованных и увлеченных читателей.

Что заставило еще 60 % населения планеты начать процесс присоединения к миру изобилия или продвижения по этому пути? Каким образом там, где прежде самые высокие темпы роста составляли, вероятно, 3 %, стали возможны темпы роста, приближающиеся к 10 %? Сколько времени требуется бедной стране для того, чтобы полностью обрести статус развитой? Как долго может продолжаться ускоренный рост и может ли он быть продолжительным? Существует ли предел скорости экономического роста? Каковы естественные «тормоза», которые неизбежно замедлят процесс или даже остановят его? Не происходит ли чего-то плохого с развитыми странами, если они не растут (и не могут расти) новыми, более высокими темпами? Что двигает или вызывает рост в развитых странах и является ли этот комплекс стимулов таким же, какой действует в развивающихся странах? Каким образом различия доходов в 20 и 40 раз могут сохраняться на протяжении длительных периодов?

Можно ли со временем научиться управлять чем-то таким же сложным, как зарождающаяся и развивающаяся глобальная экономика с ее усиливающимися взаимозависимостями и трудностями? Или нынешний глобальный финансовый и экономический кризис – это предвестие модели, предполагающей более разрушительную нестабильность, ведущую в конце концов к разочарованию и отказу от этого предприятия? Что произойдет с населением, доходами, природными ресурсами и окружающей средой? Сможет ли последняя выдержать четырехкратное увеличение численности относительно богатых людей? Сумеем ли мы производить достаточно продовольствия и энергии для того, чтобы поддерживать такой тип роста? Может ли этот рост продолжаться, или мы столкнемся с огромной, имеющей множество аспектов проблемой «суммирования», при попытке решения которой обнаружится, что возможное для «немногих» невозможно для «многих»? Будут ли формы политического и экономического управления глобальной экономикой, которые использовались на протяжении последней четверти века, работать и в будущем, или они нуждаются в фундаментальном изменении?

Моя книга состоит из четырех частей. В первой части я рассматриваю стремительно изменяющиеся характеристики послевоенной глобальной экономики. В сущности, это картина того, как выглядела глобальная экономика в течение последних 50 лет, и изменений, которые она претерпела за это время. Вторая часть посвящена устойчивым темпам роста и снижения бедности в развивающемся мире. Я рассказываю о том, где имеет место быстрый рост, а где его нет, о том, почему так происходит, и делаю определенную попытку анализа причин существенно более медленного роста в отстающих регионах.

Мы увидим (по крайней мере, я постараюсь доказать), что как высокие, так и низкие темпы роста нельзя объяснить одними лишь экономическими факторами. Лидерство, политика, структуры управления и эффективность государства играют в этой драме свои роли.

Третья часть посвящена кратко- и долгосрочным воздействиям глобального экономического и финансового кризиса, охватившего мир с 2008 г. Мною будет рассмотрен вопрос, какое воздействие оказал кризис на развивающиеся страны и по каким каналам. Кризис продемонстрировал ряд уроков относительно тонкой ткани взаимозависимости. Насколько хорошо развивающиеся страны реагируют на кризис и каковы открывающиеся для этих стран средне- и долгосрочные перспективы в мире, в котором развитые страны борются с финансированием сделок за счет заемных средств, за финансовую стабильность, со спадом спроса, упорно не снижающейся безработицей и низкими темпами роста? Какие выводы сделали новые рыночные экономики и как они повлияли на финансовую и экономическую глобализацию, стратегии роста и его динамику? Есть ли примеры того, что развивающиеся страны усвоили уроки, которые соответствуют ситуации в более передовых экономиках?

В четвертой части я обращаюсь к будущему и к комплексу проблем, сил и трендов, которые должны определить, можно ли сохранить модель распространения высоких темпов роста доходов и богатства. Существуют экономические, управленческие, ресурсные и экологические механизмы торможения роста, и эти механизмы могут замедлить процесс, а то и вовсе остановить его. Рассматривая эти механизмы, мы столкнемся с разнообразием версий того, что иногда называют проблемами «суммирования».

Возможно, наличие, доступность и стоимость энергии вызовут замедление роста. Если все развивающиеся страны, или их значительная часть, попытаются поставлять глобальной экономике товары и услуги, требующие больших трудозатрат, глобальный рынок, как бы велик он ни был, возможно, не поглотит эти товары. Это может означать, что более бедные и менее конкурентоспособные страны не найдут пути, который позволит им войти в глобальную экономику, а это является существенно важным и непременным условием роста. Растущая взаимозависимость глобальной экономики и финансовой системы опережает усиление взаимозависимости системы государственного управления. В этой второй системе по-прежнему доминируют преимущественно страны и национальные приоритеты. Может быть, у глобализации, не сопровождающейся параллельным процессом изменений в глобальном управлении, есть пределы?