Волки в овечьих шкурах

– Дальше? – Переспросил Николай. – А дальше я убрал подножку, на которую он опирался и покатил его к Щебельскому. Тот живет недалеко от этого места. Я знал, что в это время дома у Генки никого, кроме него, не должно было быть. Закатил мотоцикл в сарай. Думал через пару дней вернуться и забрать его.

– Щебельский помогал тебе?

– Не – е. Он в это время в доме был. Во двор не выходил. Я думал, потом ему все рассказать.

– Но ведь мотоцикл могли увидеть родители Генки или еще кто-то?

– Не – е. Отца у него нет уже давно. А мать работает допоздна. И в сарай никогда не заглядывает.

– Давай дальше.

– А, что дальше. Пошел на вокзал. На пригородный поезд. И поехал домой.

– Это все? – Продолжая писать, спросил оперуполномоченный.

– Да. Все.

– Значит, мотоцикл в сарае у Щебельского?

– Ну, да. Там. Если только кто не украл его.

– А, что могут?

– Вообще – то, навряд ли. Туда никто не ходит. Но разное ведь бывает.

Закончив записывать объяснение, Лазовой прочитал вслух то, что записал. А потом дал его подписать вначале Николаю, а потом его отцу.

Затем, обращаясь к парню, сказал – предложил:

– Ну, что. Поехали за мотоциклом.

Повернувшись к Александру Ивановичу, продолжил:

– И Вам придется поехать с нами. Ведь он, – милиционер кивнул на Николая, – пока что несовершеннолетний. Один обратно ехать не сможет.

– А Вы его…?

Но не успел закончить фразу хозяин дома, как его перебил Василий Федорович:

– Нет, конечно. Задерживать его я не буду. Тем более что уголовное дело пока не возбуждено. А следователь у нас в линейном отделе в Минске. Я ему передам все материалы, а он уж пусть решает, что делать дальше с парнем. Мне главное было найти угонщика и сам мотоцикл. Угонщика нашел. Осталось найти и изъять сам мотоцикл. Так, давайте собирайтесь. Туда я Вас подвезу на нашей машине. А обратно самим придется добираться. Поэтому деньги на обратную дорогу возьмите.

После не долгих сборов, они вчетвером вышли из дома.

Нина Захаровна и Татьяна молча проводили их, не выходя во двор.

Около ворот стоял старенький «Москвич 412». Теперь таких авто на наших дорогах днем с огнем не найти.

Но он был такой маленький, что Александр Иванович с трудом поместился в него.

По приезде в город Лазовой заехал домой к потерпевшему. И уже потом вместе с ним поехали изымать мотоцикл.

Надо сказать, что и так в машине до этого было полно людей. Но как говориться в тесноте, да не в обиде. С трудом, но Семенов тоже поместился в ней.

Николай показал, где стоит дом Щебельских. Он действительно располагался почти напротив того места, где стояло административное здание дистанции пути.

Мотоцикл цел – целехонек, лежал в сарае. Это здорово обрадовало потерпевшего. Ведь ему мотоцикл был нужен позарез. Он даже после разговора с Ковалевским – старшим согласен был забрать, как он сам сказал, заявление из милиции. Но теперь все решал Лазовой.

Оформив протокол изъятия мотоцикла, получив от потерпевшего расписку о получении техники в целости и сохранности, и, что он претензий к сотрудникам милиции не имеет, отобрав объяснение у Геннадия Щебельского, Лазовой подвез Ковалевских к железнодорожному вокзалу, и отпустил их домой. При этом предупредил, чтобы завтра в десять часов утра они оба явились к нему в кабинет, который располагался на втором этаже здания железнодорожного вокзала. Тогда он после разговора с начальством, решит, что будет дальше.

Отец и сын поехали домой.

Не стану описывать, как и с помощью чего разговаривал отец с Николаем дома. Какие слова он нашел для него. Какие конкретные действия осуществил. Потому, что, как я понимаю, это не для слабонервных.

Но утром следующего дня оба они подошли к двери кабинета линейного пункта милиции.

По внешнему виду Николая не было видно, какие меры принимал к нему отец накануне.

Отдышавшись, Александр Иванович постучал в дверь.

Из кабинета раздалось:

– Входите.

Осторожно войдя в кабинет, Ковалевский – старший промолвил:

– Это мы. Здравствуйте. Вы сказали, чтобы мы приехали утром. Вот. Приехали.

– Проходите. Присаживайтесь, – Лазовой жестом руки указал на стулья, которые стояли около стола, за которым он восседал, как король.

Николай, как и вчера, старался не смотреть на оперативника. Поэтому тупо уставился взглядом в пол. И сидел напряженно, периодически потирая ладони.

После того, как вошедшие расселись на стульях, Василий Федорович продолжил, обращаясь к старшему Ковалевскому:

– Ситуация такова, что есть два выхода из создавшейся ситуации. Первый: я направляю материалы проверки следователю. Тот возбуждает уголовное дело по статье двести четырнадцатой Уголовного кодекса. Проводит расследование. И направляет дело в суд. Там, естественно, Николая признают виновным. Доказательств для этого уже предостаточно, как Вы знаете, не хуже меня. Суд определит наказание. Какое, именно, я сейчас, конечно же, сказать не могу, так как не судья. Скорее всего, его не станут направлять в колонию для несовершеннолетних. Туда и без него есть, кого направлять. Но дело даже не в наказании. А в том, что он будет поставлен на учет в инспекции по делам несовершеннолетних. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. А это и систематические посещения инспекторов инспекции по месту его проживания, то есть в Ваш дом. Это и то, что у него уже будет судимость. А это в случае чего будет являться отягчающим обстоятельством. Дело в том, что, судя по поведению Вашего сына, я могу сделать обоснованный вывод, что долго он не продержится. Что – ни то да совершит. И тогда реально сядет в тюрьму. То есть в колонию. Надеюсь, я все понятно разъяснил?

Сидевший все это время молча и прямо – таки заглядывающий в глаза сыщику Александр Иванович, даже подался не много вперед и сказал:

– Понятно. Еще как понятно. А второй выход? Вы ведь сказали, что есть два выхода. Не томите.

Лазовой помолчал, как бы подчеркивая важность того, что он скажет дальше. А затем сказал:

– Все верно. Есть и второй. Я принимаю официально от потерпевшего заявление о том, что он никаких претензий к Николаю не имеет Что примирился с ним и, естественно, с Вами, как с его родителями. Тем более что мотоцикл для него не представляет особой ценности по стоимости в денежном выражении. Но он ему нужен по работе. В этом случае я не передаю материалы следователю, а отказываю в возбуждении уголовного дела за примирением сторон и малозначительности. Но, Вы ведь человек взрослый. И должны понимать, что этим дело не ограничивается. Естественно, Вам придется как – то возместить потерпевшему моральный вред.

– Конечно, конечно! – Выпалил Александр Иванович. – Я и деньги с собой взял на всякий случай.

Для подтверждения своих слов он даже полез в карман пиджака.

Но Лазовой остановил его:

– Значит, Вы согласны на второй вариант?

– Конечно, согласен! Еще бы! Мы будем благодарны Вам, если не станете возбуждать дело. Хоть он и скотина, – мужчина кивнул в сторону сына, – но все – таки сын. Наследник, так сказать. Жалко его. Вырос с дубину. Но дубиной и остался. Мать вон всю ночь проплакала. Я расстроился. Сестра плохо спала.

Сыщик что – то написал на листке бумаги. Потом протянул его Ковалевскому и сказал:

– Хорошо. Вот Вам записка, где я указал, как найти потерпевшего. Принесете мне от него соответствующее заявление, что он не имеет ни к Вам, ни к Николаю никаких претензий. И мы поступим по второму варианту. Я откажу в возбуждении уголовного дела.

– Мы сейчас сразу к нему поедем. А Вы будете на месте?

– А куда я денусь. Ну, если куда и выйду, то ненадолго. Подождете.

– Подождем, подождем, – уже уверенным, повеселевшим голосом сказал Ковалевский – старший, вставая со стула.

Николай так же подскочил со своего места.

После того, как они вышли из кабинета, оперуполномоченный сложил материалы проверки. Положил их в сейф. А затем занялся бумажной работой, которой у каждого оперативника уголовного розыска предостаточно.

Это ведь только по сериалам кажется, что сыщики заняты исключительно розыском преступников путем облав, лазания по чердакам и подвалам, пробежек по крышам и установлением очевидцев совершения преступлений, опросом свидетелей и так далее. И при этом что – то черкнут в записной книжке и никаких документов не составляют.

Ну, на крайний случай составят отчет о проделанной работе. Да и тот только в кино называется отчетом.

Конечно, и это есть в их такой неспокойной, а частенько и опасной работе. Ведь не редко и стрелять приходится из табельного оружия. И драться. И применять физическую силу при задержании подозреваемых. При этом, к сожалению, есть и потери в рядах оперативников. Такая их работа!

Но очень даже большую часть своего рабочего времени опера вынуждены заниматься писаниной.

Здесь уместно заметить, что на самом деле они составляют рапорта и справки о той же самой проделанной работе. Именно такие документы приобщаются к материалам уголовного дела, либо к материалам до следственной проверки.

И вообще у оперативников не только уголовного розыска, но и отделений и отделов по борьбе с экономическими преступлениями (знаменитый ОБЭП, а в те годы – ОБХСС или отделения и отделы по борьбе с хищениями социалистической собственности и спекуляцией), нет таких документов, как отчет. Этим занимаются штабные работники. Вот у них есть отчеты на все случаи жизни.

Тем не менее, бумажной работы у оперов предостаточно.

И при этом никто их не освобождает от необходимости выезда на места происшествий и работы с негласными помощниками, такими, как агенты и доверенные лица. Без них не раскрываются практически все дела по линии уголовного розыска.

Именно такой работой и занялся Лазовой в ожидании возвращения Ковалевских.

Прошло не менее трех часов.

В дверь его кабинета вновь тихонько постучали.

– Да. Входите.

В дверях стояли все те же Ковалевские.

На лице старшего из них блуждала улыбка.

«Значит, все нормально. Нашли потерпевшего и взяли заявление», – промелькнуло в голове опера.

– Присаживайтесь.

Но на стул уселся только отец.

Сынок продолжал покорно стоять около него.

– Ну? Как дела?

– Все хорошо. Очень хороший человек этот Сергей Викторович. Все понял. Вошел в наше положение. И написал вот это заявление, что никаких претензий к нам не имеет и просит Вас не возбуждать уголовное дело.

При этом он не смело протянул Лазовому листок бумаги с заявлением.

Тот взял его и внимательно прочитал.

– Хорошо то, что хорошо кончается. Значит, действуем по второму варианту. Я отказываю в возбуждении уголовного дела. А Вы собирайтесь и можете ехать домой. Передавайте привет супруге и младшей дочурке.

Повернувшись к Николаю, он продолжил:

– Надеюсь, что по таким поводам мы с тобой больше встречаться не будем.

– Не будем, – пролепетал парень. – Обещаю.

– Не будете, не будете. Я этого не допущу. Иначе пусть ищет себе другой дом и другую семью. Мы уже обо всем с ним договорились. Он клятвенно обещал завязать с такими делами.

– Договорились. Ну, что, до свидания!

Вместо того, чтобы попрощаться с оперативником, Александр Иванович повернулся к сыну и скомандовал:

– Спускайся на улицу и жди меня. У меня еще есть разговор с товарищем милиционером.

Николай прежде, чем уйти, пробормотал, обращаясь к Лазовому:

– Я больше так не буду. До свиданья.

И вышел из кабинета.

– Присмирел парень, – как – то совсем уж по–доброму заметил Федор Васильевич.

– Присмирел, присмирел, паршивец! А куда он денется! Но я хотел поговорить с Вами о другом. Вы так много сделали для нашей семьи, что мы теперь век на Вас будем молиться. От такого позора всех нас спасаете! И мы с женой хотели бы отблагодарить Вас. Вот.

Еще продолжая говорить, он залез во внутренний карман пиджака, который выглядел, как новый. Наверное, не часто ему приходится надевать его.

И, достав не большой сверток из газеты, положил его на стол перед Лазовым.

– Что это? – Глядя на сверток, спросил Лазовой.

– Это, вот…, – Александр Иванович смутился, как ученик, который стоит перед учителем, заранее зная, что не выучил урок, и прекрасно представляя, что сейчас произойдет.

Потом несмело продолжил:

– Мы с моей женой Вам в знак благодарности…

– Еще раз спрашиваю, что здесь? – Перебил его Василий Федорович.

По всему было очевидно, что Лазовой начинал сердиться.

Но Ковалевский – старший не мог никак понять, по какой причине.

– Это …, – он вообще растерялся, не зная, как сказать.

– Ну?

– Одним словом не много денег. Поверьте, от чистого сердца. За Вашу доброту.

Василий Федорович некоторое время смотрел то не сверток, то на Ковалевского – старшего.

При этом он размышлял:

«Дурак, ты дурак! Неужели действительно думаешь, что я возьму эти деньги? Что я совсем из ума выжил, чтобы брать взятку? Да, дела! Наконец и ты, Василий, докатился до того, что тебе вот так открыто взятку предлагают. Дела!».

Но вслух сказал:

– Александр Иванович! Я понимаю, что Вы и Ваша жена – простые деревенские люди. Я сам родился и вырос в не большой деревеньке Вельяново нашего Правдинского района. Это недалеко от Журавлево. С немцами в войну пришлось пожить. Разное тогда бывало. Многое повидал. Теперь вот уже больше десяти лет работаю в милиции. Я Вас понимаю. Вы от доброты своей хотите меня отблагодарить. Но принять этот Ваш подарок я не могу по той простой причине, что это квалифицируется как взятка. Ведь я – должностное лицо при исполнении своих служебных обязанностей. И брать что – либо от таких людей, как Вы не имею права. Понимаете?

– Но, это же от души, – растерянно сказал Александр Иванович.

– Если Вы не заберете деньги, то я вынужден буду задержать Вас за дачу взятки. Вам это нужно?

– Нет, конечно, – еще больше растерялся Ковалевский – старший.

Он опустил голову. Потом поднял ее, взял сверток со стола и сунул его в тот же карман, откуда и доставал.

– Я все понял.

– Ну, и ладненько.

Лазовой помолчал и продолжил:

– Когда я был у Вас дома, то во дворе увидел баньку.

– Да. Баня есть, – нерешительно подхватил Ковалевский. – Простенькая. По-черному. Но нам нравится. Я приглашаю Вас попариться в ней.

И не уверенно добавил:

– Если сможете. В любое время.

– Так и договоримся. В эту субботу я приеду к Вам часиков в три – четыре. Нормально будет?

– Конечно. Приезжайте! Все будет готово к этому времени. Ох, и попарю я Вас! Сам люблю париться. И Вас попарю.

– Все. В субботу ждите. Приеду на мотоцикле. Загоним его во двор. И я переночую у Вас. Если не возражаете, конечно?

– Что Вы! Что Вы! Конечно, не возражаю. Не беспокойтесь. Все будет отлично.

– Договорились. Ну, а теперь, до свиданья!

Лазовой привстал со стула и протянул через стол руку Ковалевскому.

Тот не сразу сообразил, что нужно делать. Но потом несмело, стараясь не переборщить своей силушкой, пожал руку Василия Федоровича.

– Приезжайте! Будем ждать к трем часам.

На этом они и расстались. Но, ненадолго.

С того времени Лазовой частенько бывал в хлебосольном доме Ковалевских. Обычно это происходило по воскресеньям, когда хозяева в свой выходной день топили баню.

Сама баня, надо сказать откровенно, была не новая. Скорее всего, ее перевезли, откуда-то и просто сложили на этом месте. Возможно, даже вместе с самим домом. Но париться в ней можно было прекрасно. По крайней мере, Федору нравилось это занятие. Он вообще с детства любил париться.

Справедливости ради, хочу отметить, что с собой он всегда привозил какие ни то присмаки для Татьяны и ее мамы. И, обязательно бутылочку водочки, это уже для хозяина дома. Как говорится в гости со своим.

Ведь в те времена в деревнях сельчане обычно употребляли самогон. Он был гораздо дешевле магазинной водки, так как гнали его либо сами же и потребители для себя, либо соседи, с которыми жили в одной деревне. К тому же самогон был обычно прекрасного качества. Ничем не хуже заводской водки. А то и лучше.

Приезжал Василий Федорович туда не только для того, чтобы только попариться в бане. Хотя и это было каждый раз.

Однажды в начале сентября он приехал в день, когда семья Ковалевских собирала картошку со своего довольно обширного приусадебного участка, расположенного за сараями.

Участок был значительно больше той установленной нормы по площади, которая выделялась для строительства жилого дома. Но на это никто не обращал внимания.

К уборке картошки практически все селяне и не только Советского Союза, относились испокон веков и раньше, и относятся, по сей день, ответственно. Ведь картошка используется далеко не только для приготовления блюд. В селах в основном ее используют на корм скоту.

Уборка картошки, или как его еще называли «второго хлеба», было не простым делом. Все сельские жители относились к этому действу ответственно. Хотя семья Ковалевских за долгие годы уже привыкла к этому занятию.

Конечно, копать картошку Лазовому не пришлось, так как ее уже выкопали еще с утра и сложили в мешки, остававшиеся пока на убранном участке. Но теперь их нужно было погрузить на подводу с лошадью и перевезти к погребу у дома. А это, прямо скажем, не простое дело. Ведь тяжелые мешки с картошкой нужно было вначале погрузить на подводу. Затем выгрузить с нее. Перенести к погребу, который располагался в одном из сараев напротив дома. Выгрузить картошку в кучу, для просушки перед переборкой и опускания в погреб.

Это тяжелый труд. Поверьте мне на слово. Сам не раз проделывал такое у своей второй тещи. Поэтому знаю, что говорю.

Особо не раздумывая, Лазовой сразу включился в работу.

Погода была пасмурная. Не холодно, но и не жарко.

В связи с этим он работал в своей кожаной куртке, в которой ходил на работу.

И надо же было такому случиться, что при переноске очередного мешка, порвался шов на правом рукаве. Да так заметно это было.

После окончания работ Нина Захаровна аккуратно зашила разрыв так, что ничего не было заметно.

После этого была баня с парком. Ох! Хорош был пар после такой физической работы.

А потом, естественно замочка окончания основной уборочной работы.

Так, что Лазовой уже по привычке загнал свой служебный тяжелый мотоцикл «Урал» М-62» во двор дома Ковалевских и остался у них ночевать.

Ковалевский – младший не то, что совсем уж одумался. Правильно в народе говорят, что горбатого могила исправит, а упрямого – дубина. Смысл пословицы прост: люди, к сожалению, не меняются.

Вот то же происходило и с Николаем. Все равно совершал он мелкие шалости и пакости. Тем не менее, он уже не думал даже красть или угонять что – либо. По всему видно, что хорошую «воспитательную» работу провел с ним отец. Наверняка еще долго после этого, садясь на стул, он вспоминал об этом уроке.

Появление в доме Ковалевских Лазового позволило самой младшенькой в семье Татьяне познакомиться с ним. И не знала, не гадала она, что он окажется отцом ее второго мужа. Но об этом читайте далее.

ФРАГМЕНТ ТРЕТИЙ

.

ВЫБОР Т

А

ТЬЯНОЙ ПРОФЕССИИ АДВОКАТА

И УЧЕБА В БГУ

Весна тысяча девятьсот семидесятого года.

Все та же деревня Лошица Борисовглебского района.

Тогда все еще было по – старому и теперешние агрогородки назывались, как исстари повелось, красивым и певучим словом «деревня». Зачем его заменили новомодным словом «агрогородок», ума не приложу. Кому – то, наверное, это было необходимо.

Хорошо весной. Все вокруг зеленеет, меняется сам пейзаж вокруг нас. Все радует глаз. Хотя еще прохладно по ночам, днем светит солнышко. Светит и согревает не только наши бренные тела, но и души, уже уставшие от морозов и холодов.

Я не ошибусь, если стану утверждать, что больше всех приходу весны радуются школьники. Ведь впереди реально замаячили длительные летние каникулы.

Как поется в одной знаменитой в свое время песне, в исполнении сбежавшей из России за границу со всей своей семейкой некогда знаменитой и хорошо принимаемой публикой всего нашего Советского Союза и не только Аллы Пугачевой:

Лето ах лето,        лето звездное звонче пой.

      Лето ах лето, лето звездное будь со мной.

Но, в особенности радуются приходу весны выпускники не только высших учебных заведений, но и средних школ.

Да, и как же тут им не радоваться, если заканчивается студенческая или еще пока школьная пора, которая уже порядком надоела, и начинается новая, такая манящая и многообещающая взрослая жизнь!

Выпускные экзамены. Выпускной бал. А дальше …! Аж, дух захватывает!

В один из таких теплых деньков две подружки – выпускницы возвращались из школы домой. Болтали о том, о сем. О своем, о девичьем.

И тут ни с того ни с сего, одна из них, которую звали Светкой – конфеткой, спросила подругу:

– Тань, а Тань! Скажи, а кем ты собираешься все – таки стать? Я не думаю, что тебя прельщает здесь у нас коровам хвосты закручивать.

– Нет, конечно, – сразу и категорически отвечала ее подружка Татьяна Ковалевская.

Да, дорогой читатель, это была именно та девчонка, о которой шел разговор ранее. Только постарше теперь будет.

– Я буду адвокатом. И только им.

– Да, ты что!? – Искренне удивилась Светка. – Ты же раньше говорила, что у тебя много родственников медиков. Хвалилась этим. Говорила, что и ты будешь врачом. Мечтаешь лечить людей от разных болезней. А теперь, что желание круто изменилось?

– Ну, я некоторое время так и думала. И мама говорит, что быть врачом это прекрасно. Тем более что она видит работу врачей, как бы изнутри.

– Знаю, знаю. Она ведь у тебя медсестра. И не простая медсестра, которая только умеет, что уколы делать, да капельницы ставить.

– Вот именно. Но с недавнего времени я решила, что лучшей профессии, чем адвокат не найти.

– Откуда такая резкая перемена? Врач – это одно. А адвокат совершенно другое.

– Конечно. Это разные профессии. Но этот мой выбор профессии осознанный. Ты помнишь к нам приезжал суд из города? И заседал в клубе.

– Конечно. Нас же тогда еще водили туда, чтобы мы узнали, как проходит суд. Тогда судили жуликов, которые крали зерно в колхозе.

– Правильно. И вот там я увидела в первый раз мужчину – адвоката. Он еще назывался защитником. И защищал одного воришку. Красиво говорил в его защиту. Мне хорошо запомнилось, как он выступал в конце суда. Может поэтому того и не арестовали, как других. Вот тогда я и решила, что поеду учиться на юриста для того, чтобы потом работать адвокатом. И помогать всем людям, которые попали в беду.

– Так ты серьезно хочешь потратить свою жизнь на защиту преступников? – Искренне удивилась подружка. – Ужасно! Они ведь крадут, убивают и даже насилуют….

– Почему только на их защиту, – перебила её Татьяна. – Хотя, как я понимаю, защита нужна всем. После этого суда я заинтересовалась работой адвокатов. Много читала о них. Адвокаты работают не только в суде. И не только по уголовным делам. Они еще участвуют в судах по гражданским делам. Кроме этого, консультируют людей по разным правовым вопросам, помогают им разобраться в разных жизненных вопросах и спорах. Да, мало ли что они еще делают. Одним словом помогают людям.

– Но ведь и врачи тоже помогают людям.

– Правильно. Но, это другая помощь. Это помощь здоровью человека. А тут другое. Я чувствую, что лечить людей, не мое. И вообще мне неприятно, когда вижу, как люди мучаются от разных болезней. Насмотрелась в больнице, когда была у мамы.

– Ну, ты подруга удивила меня несказанно. Никогда бы не подумала, что ты, отличница, будешь адвокатом.

– Так теперь знаешь.

– В Вашей семье, насколько я знаю, как и в моей, нет ни одного не то, что адвоката, но и вообще юриста.

– Действительно, нет. Ты права. Теперь я буду первой. Надеюсь, что и мои дети пойдут по моим стопам.

– Так ты и детей тоже будешь готовить к работе адвокатом?

– А почему бы и нет. Хотя принуждать к такому решению, конечно же, не стану.

– Ну, вот и пришли к моему дому, – остановила подружку Светка – конфетка. – До завтра.

– Пока. Пойду к себе. Надо готовиться к экзаменам.

И девчонки, беззаботно размахивая портфелями (тогда еще все школьники в особенности в сельской местности пользовались портфелями, а не сумками и рюкзаками вместе с ноутбуками и смартфонами, как сейчас), двинулись дальше по своим таким важным девичьим делам.

Так Ковалевская Татьяна Александровна, определилась с дальнейшей своей профессиональной судьбой на всю оставшуюся жизнь. И ни разу не пожалела о своем выборе профессии.

В том же году, окончив с отличием Лошицкую среднюю школу, она с легкостью без всякого блата поступила на юридический факультет Белорусского государственного университета, главного высшего учебного учреждения Белорусской Советской Социалистической Республики. Впрочем, и сейчас он таким же является.