Три имени Жанны. Часть 2. Сестра Клер

Фото графини де Леви в полный рост, в подвенечном платье, с флердоранжем в прическе, убранное красивой витой рамой из серебра, водрузили на каминную полку и леди Джейн встала вровень с портретами знаменитых предков Гарринтонов, Латаймеров и Олтонов. Глядя в пустую гостиную, залитую печальными тенями и слабым, обреченным светом дождливого утра, она светилась так, будто одна живая стояла среди мертвых и улыбалась Генри. Она всегда улыбалась Генри: неважно, слышала ли она его голос или смотрела ему в глаза, был он рядом или за сотни миль. Генри всегда был вознагражден ее улыбкой. И серебряными искрами в глазах…

Глава 2

Леди Гаррингтон была шокирована. Она сидела у камина, вдруг опустив плечи, как-то неловко опираясь на подлокотник своего кресла, и пыталась сказать хоть что-нибудь единственному племяннику, вместо свадьбы уверенно шедшему в ад еще одних похорон близкого человека. Он, уверенный в себе, успешный, всегда крепко стоявший на ногах мужчина, сейчас сидел в ее голубом салоне разбитым, будто внезапно состарившись, и не знал, что еще сказать. Не знала и она. Все слова сейчас не значили совершенно ничего, и тем ценнее было каждое из них:

– Семья поможет. – твердо сказала леди Гаррингтон графу Олтону, единственному племяннику, так не любившему упоминать ее фамилию рядом со своей. Он поднял на нее глаза. Она продолжала, – Я пришлю к тебе управляющего. Найди ему кабинет с диваном, чтобы он был всегда под рукой. Он обеспечит любые ресурсы – люди, деньги, газеты, транспорт.

– Я прошу тебя устроить мне аудиенцию с Её Величеством.

– Ты же знаешь, что на это уйдёт много времени, Генри.

– Я прошу. Я был верен Ей и честен. Теперь пришло мое время просить…

– Хорошо. Я дам знать, когда.

И уже прощаясь, она совсем по-доброму обняла его и сказала: «Trouvez votre étoile, chéri!»2. Выходя из ее помпезной гостиной, Генри вспомнил:

– А что вы сделали с леди Хейли?

– Я? Я не могу даже салфетку связать, знаешь, как болят глаза? И руки совсем не держат спицы, дружок… Что я́ могу сделать с ке́м-то?

– Тетя, мне нужен ее адрес. – Генри знал свою тетушку и пропажа леди Хейли, такая удобная для него после обручения, не обошлась без этой видавшей виды хитрой лисы.

– Понятия не имею, о чем ты? – леди Гарринтон почти искренне недоумевала.

– Тетя, если бы Вы не были столь же блистательной интриганкой, сколь умной и мудрой женщиной, я бы подумал, что вы постарели!

– Как тебе не стыдно напоминать мне о моих летах!

– Адрес, тетя?

Поняв, что эта настойчивость в племяннике – фамильная черта Гаррингтонов, создававшая их имя и наследие на протяжении нескольких веков, на пути которой не может стоять преград, леди Гаррингтон перевела глаза на камин, словно подсчитывая петли на спицах. Спустя несколько минут она повернулась к племяннику и тихо ответила:

– Монкс Орчард-роуд, Бекенхэм, Лондон…

– Бетлем? Психиатрическая лечебница? Тем более – эта?

– Подожди, я напишу письмо ее интенданту, мистеру Худу: просто так тебе никто и не скажет, что она там.

Генри думал, что его мало чем можно было удивить, но этот хрупкий кардинал в кринолине оказался способен на сюрпризы: сначала как родную дочь принять не англичанку, а француженку, католичку. Причем, принять не просто в обществе, а невестой единственного наследника-протестанта. Затем ввести ее в самые лучшие клубы тогда, когда даже своим английским титулованным протеже в борьбе за его сердце и руку она не позволяла себе никакого участия. Помочь племяннику быстро получить разрешение викария на межконфессиональный брак, заплатить за это двадцать восемь гиней, не без сопротивления со стороны жениха. Затем ввязалась помогать со свадьбой и наверняка приложила руку к этим приглашениям во Французское посольство. Сейчас он узнал, что женщина, болезненно одержимая им, упрятана тетушкой в самую строгую психиатрическую лечебницу Лондона, известную много столетий как самое дикое место на земле… Леди Гаррингтон очень хотела этот брак с графиней де Леви для своего племянника. И впервые Генри решил, что не хочет знать предел возможностей своей тети и перечить ей, становясь ее врагом, уж тем паче. Взяв в руки письмо для интенданта Бетлема, он откланялся и направился на Монкс Орчард-роуд.

Психиатрическая лечебница Бетлем после всех скандалов прошлого являла собой тревожный дворец надежды: внешне безупречная и внушительная, при близком рассмотрении она была похожа на обычную усадьбу. Но с высоким забором, колючей проволокой, решетками на окнах и суровым пропускным режимом с санитарами на входе. Генри попросил отвести его к интенданту, который выбежал навстречу с визиткой сэра Гаррингтона барона Латаймера графа Олтона, тотчас, лишь только ее получил, и весьма любезно проводил своего гостя к себе. Прочитав письмо тетушки, он позвонил и вместе с санитарами повел Генри в палату леди Хейли. Двигаясь по коридорам третьего этажа, в которых, в отличие от всех газетных историй и рассказов о привидениях и ужасах, не было ни души, а белые двери с обеих сторон коридора были наглухо закрыты и невозможно было сказать, есть ли за ними хоть кто-нибудь, Генри был взволнован: не столько предстоящей встречей с женщиной, которая так отчаянно добивалась его самого, его денег и имени, сколько тем, что она могла быть причастна к похищению его Джейн и ее безумие открывало ужасные перспективы.

Мистер Олтон не был человеком робкого десятка, но внутренне готовился к худшему. В последний раз из подобного места он вызволял эту женщину другими методами, вспоминал о которых с содроганием, и это было во Флориде пять лет назад. Кто мог знать, что в психиатрическую лечебницу на Юге Америки леди Хейли попала не просто так. Деньги ее семьи, фактически принадлежавшие Короне Британии, нуждались в контроле, в связи с чем из психиатрической лечебницы он ее практически выкрал для того, чтобы увезти и спрятать в Лондоне: Ее Величеству доподлинно было известно, что подкупленный врач должен был опоить леди Хейли и заставить подписать завещание с нужными именами наследников, а после устроить несчастный случай. Необходимо было вернуть леди Хейли в Англию чтобы контролировать ее действия. Выполнить подобное поручение мог только очень подготовленный и очень способный человек из близкого круга, поэтому мистера Олтона у его тетушки за чаем во время приватного чаепития «попросили об одном одолжении».

Если бы он мог представить себе тогда во что ввязывается и чем завершит это опасное приключение, он отказался бы от него любой ценой: он потерял друга, благородного сэра Мейсона Кавендиша, он сам несколько раз чуть не погиб, но с головы леди Хейли не упало ни одного волоска. После возвращения в Лондон нездоровая одержимость своим спасителем лишь усилила болезнь Агнес: она решила, что он влюблен в неё и они должны пожениться, ведь он ее герой-спаситель, иначе и быть не может… А Генри эта женщина всего лишь напоминала о невосполнимых утратах, которые он пережил по ее вине и будет помнить всю свою жизнь.

Они подошли к палате, возле которой санитары передали связку ключей интенданту Худу и встали на страже входа. Интендант поднял глаза на Генри и спросил:

– Вы уверены, что хотите увидеть это? Неужели недостаточно моего слова, что Агнес Хейли находится в этой палате последние три с половиной недели?

– В письме Вас просили «дать убедиться воочию», мистер Худ. Открывайте!

Интендант отстранил Генри от входа, повернул ключ в замке и тихо отворил дверь. В большой светлой палате с кроватью и тумбочкой, на широком подоконнике зарешеченного окна сидела, поджав под себя ноги, горбатая старуха лет семидесяти, одетая в длинную белую сорочку…

Генри молниеносно повернулся к интенданту и как можно вежливее спросил:

– Мне бы хотелось увидеть мисс Хейли, мистер Худ.

– Это она. – уверенно сообщил интендант, даже не понимая, что не нравится визитеру от леди Гаррингтон? И Генри взорвался: он пообещал уволить всех, лечебницу закрыть, здание снести, а яму после сноса залить отходами со всего Лондона, особенно из Темзы, и после сравнять с землей, если ему немедленно не сообщат, где находится настоящая леди Хейли!

Интендант пошел пятнами: ссориться с семейством Гаррингтонов было плохо, очень плохо. Они вернулись в кабинет, куда тотчас были вызваны санитары, забиравшие буйную леди Хейли. Все делали круглые глаза, удивленно разводили руками и утверждали, что никакой другой леди Хейли они не забирали с Итон-стрит три с небольшим недели назад. Убедившись, что никакой леди Хейли в Бетлеме нет, Генри развернулся и уехал, более не тратя слов даже на проклятия.

Вернувшись, мистер Олтон застал в прихожей невысокого мужчину самой неприметной наружности с саквояжем и котелком в руках. Увидев вошедшего, мужчина вскочил, поклонился и протянул Генри письмо от леди Гарринтон со словами: «Меня зовут мистер Фикс, к Вашим услугам!». Это был приказчик от тетушки, которого тут же отправили накормить, а также выделили ему комнату рядом с кабинетом. В отсутствие поручений мистер Фикс преспокойно лег на диван, заверив Генри в своей готовности в любое время дня и ночи организовать обеспечение любого его предприятия.

Мистер Дойл и сэр Талбот отсутствовали, выполняя свои задачи этого дня. Приняв управляющих фабрик с отчетами, Генри распорядился и ими, после чего, в ожидании своих друзей с новостями, рискнул войти в гостиную, где над камином в полный рост стояла его Джейн, Janne-Julie – tres joili3, как назвал ее посол Франции. Странное имя для графини, но и оно ей шло. Ей все шло, его милой Джейн, она заслужила каждый комплимент, все, что говорилось о ней с восхищением… Все, кроме того, что с нею случилось.

Когда ее отец вкратце рассказал ему причины, по которым он постоянно прячет свою дочь, лишая ее обычных человеческих радостей, Генри не мог поверить, что в изоляции и ограничениях девушка может оставаться доброй и отзывчивой при том, что и дерзкой, и вредной его милая кузина быть не переставала. Внешне – обычная молодая француженка, избалованная вниманием и свободой Второй Империи. И, в то же время, умный, содержательный человек, эрудированный и прогрессивно смотрящий на жизнь, самостоятельно и очень деятельно устраивающий свою независимую судьбу… Корона была бы ей к лицу: она жила так, будто и спала в венце. Впрочем, даже уснув на скамейке в осеннем саду она была великолепна и неприкосновенна, как истинная королева. У Генри были подозрения, что это дело не обошлось без одного его оппонента в прошлом: очень похоже действовал прусский агент Ангелочек, из-за которого чуть не сорвалось поручение Ее Величества и погиб его лучший друг.

Словно живая, графиня де Леви смотрела на него с этого полотна, не мигая и, как всегда, будто спрашивая: «Мы сегодня едем в Оперу? Мы будем кататься на лодках в парке? А когда ты покажешь мне метрополитен? Почему мне нельзя снова на фабрику?» … Как же ему не хватало этого милого чириканья, этой легкости, с которой она делала абсолютно все: смеялась, плакала, справлялась с трудностями, говорила и молчала! Звук ее голоса заставлял его жить и теперь, когда вот уже вторые сутки ее не было дома, все остановилось в нем, и в сердце его тоже. Встав почти вплотную к камину, подняв голову к ее изображению, невольно вслух простонал он: «Где же ты, Дженет? Как мне найти тебя? Где искать?». Сэр Талбот, вернувшийся с новостями и тихо открывший дверь гостиной, увидел это и понял именно в этот момент, что как бы он ни хотел себе иного, Жанна Гиацинта де Леви и Генри Гаррингтон барон Латаймер граф Олтон созданы друг для друга и никто их не разлучит, даже смерть. Талботу стало даже немного совестно, что он подумал, будто этот союз, несомненно, заключенный на небесах, может нарушить хоть что-то, будь это даже безграничная любовь, на которую он только был способен. Тихо и незаметно прикрыл он дверь обратно, решив не беспокоить друга до ужина, и ушел в комнату, которую Моррисон заботливо приготовил для него.

Вечером они собрались за столом для покера в курительной после ужина: мистер Дойл приготовил свои записи, Генри и Талбот так же достали исписанные блокноты. Мистер Фикс был разбужен. Мистер Дойл начал:

– Господа, что вам удалось сделать за сегодня?

– Я привез помощь от леди Гаррингтон, она обещала полную поддержку по любым вопросам. У нас поселился мистер Фикс, готовый организовать абсолютно любое мероприятие, достать все что угодно и кого угодно. – ответил Генри, не сообщая друзьям детали своей просьбы о помощи у Её Величества. Сэр Талбот как-то особенно смотрел на своего друга и слушал его в этот вечер. Лишь тот умолк, Энтони начал свой рассказ:

– Я нашел место, где жил граф де Сен Паль: первый месяц он провел в Дувре, остальное время в Лондоне, на Уайтчепел-роуд. Странное место, не самое лучшее для джентльмена его уровня, но оттуда он съехал как раз три дня назад, за двое суток до приема во Французском посольстве. Поговорив с некоторыми его соседями, я выяснил, что к нему приходили странные люди, как правило под вечер, и прятались они в плащи, не желая быть узнанными. Так же приходила дама, но тоже так сильно закутывалась в вуаль, что нельзя было сказать даже, блондинка или брюнетка она была. Письма приносили редко: Сен Паль все ждал какое-то особенное письмо, но, так и не дождавшись его, разозлился и съехал. За ним на двуколке как раз заехала та дама, и опять она очень скрывала свое лицо… О леди Хейли почти месяц в ее доме на Итон-стрит ничего не известно.

– Леди Хейли была помещена в психиатрическую лечебницу Бетлем три с половиной недели назад, но фактически оказалось, что ее подменили: в психиатрической больнице находится подставная старуха. – тихо добавил Генри. Энтони многозначительно присвистнул, но промолчал.

Доктор Дойл в этот момент оживился и спросил:

– Нет ли вероятности, что Сен Паль и леди Хейли могли быть знакомы, быть на вас двоих обижены и объединиться против вас?

Генри задумался. Такое ему даже в голову не приходило, но порядочный человек и честность других судит всегда в первую очередь по себе, так что вероятность, конечно, была. И он ужаснулся тому, что мог наделать этот союз двух очень коварных и настойчивых людей… Особенно, если его подозрения в отношении Сен Паля верны… По его лицу доктор Дойл понял, что ответ на его вопрос утвердительный, и продолжил:

– У меня есть информация, косвенно указывающая на то, что это так: неподалеку от господина Сен Паля, на Уайт черч лейн, так же несколько месяцев назад поселилась молодая леди, всегда закутанная в вуаль. Вела она скромный образ жизни, уходила редко, всегда возвращалась под вечер домой и ни с кем особо не разговаривала. Съехала так же несколько дней назад. Думаю, нам можно сделать предположение, что это и была леди Хейли, каким-то удивительным образом избежавшая госпитализации в Бетлем и скрывающаяся в простом районе от глаз людских. Но! Она выходила из дома куда-то, а это значит, что она могла встречаться с господином Сен Палем. – доктор Дойл закурил и после многозначительной паузы сообщил своим друзьям, – Я уверен, что они объединились в союз против вас, сэр Генри. Нам осталось выяснить их планы, но перед этим нужно будет исключить участие в похищении графини де Леви трех разведок: Англии, Франции и Пруссии.

Амбициозные планы доктора Дойла несколько обескуражили Генри и Энтони: вопрос «Как можно было исключить три разведки трем гражданским?» явственно читался на их изумленных лицах, и мистер Дойл довольный произведенным впечатлением сказал:

– Мы прибегнем к помощи Вашего помощника, сэр Генри: мистер Фикс, если он настолько всемогущ, организует нам дело так, что во внутреннюю переписку между разведками поступит засекреченная телеграмма от Английской разведки с обвинением в похищении графини де Леви. И в разведку Франции, и в разведку Пруссии. Это можно было бы сделать от имени любой из разведок, но удобнее всего от Английской: она более доступна и менее контролируется, так как не вовлечена в войну. Внутренняя переписка и обмен информацией между разведками существует, в этом мы можем быть абсолютно уверены. И вот тут мы можем получить правдивый ответ и, возможно, те детали, которые Вам, сэр Генри, как заинтересованному, но гражданскому лицу, никто не собирался сообщать. Получив ответы каждой из разведок, мы увидим недостающие части головоломки. Но кажется мне, господа, что мы столкнулись с необычным случаем, и все они как-то связаны, и разведки, и Сен Паль, и леди Хейли.

– Если рассуждать логически, то более всего заинтересована в похищении графини де Леви разведка Пруссии. Нам нужно искать связь между Пруссией и господином Сен Палем, он мог быть завербован ими в преддверии войны, – неожиданно для себя сказал Генри, хотя не уходила из его головы мысль, что не просто бонвиваном, жадным до денег и беспринципным, был этот незнакомый, но уже ненавистный ему Сен Паль. Генри решил не посвящать друзей в свои догадки, пока не проверил некоторые из своих идей – бонвивану легко продать Родину, если у него есть свой интерес…

– Иногда мне хочется растащить Вас на цитаты, мой мудрый друг. – заметил Энтони. – Очень точно сказано!

Доктор Дойл приподнял брови и подытожил:

– Мы близко к пониманию всей картины произошедшего, господа. Нам немного не хватает: завтра мы должны будем проследить путь Сен Паля и его сообщницы от его убежища до Вашего дома, сэр Генри, а затем – до того места, где они могут держать графиню де Леви. Пригласите мистера Фикса, мы должны дать ему поручения на завтра. – он поднял бокал с бренди, – Мы близки к разгадке! И – слава Богу, что от нас не требуют выкупа или противоправных действий, это было бы намного хуже!

По своему обыкновению, мистер Дойл первым ушел спать, раскланявшись со своими напарниками и извинившись, что в деревне приобрел привычку ложиться и вставать с петухами. Его уверенность, рассудительность и спокойный тон вселяли надежду. Он вроде бы и не говорил каких-либо успокаивающих слов, но как-то незаметно смягчал остроту положения вещей в этом разбитом горем доме на Итон-стрит.

Сквозь боль Генри почувствовал слабый маячок надежды.

И даже тепло от огня в камине.

И боль старого друга…

– Я понимаю тебя, Талбот… Но это моя́ женщина. Она́ сделала свой выбор. Я благодарен ей за это и любого заставлю уважать ее́ решение, – повернулся Генри к своему товарищу.

– Не нужно слов, Латаймер. Это все пройдет, вот увидишь… – Энтони Талбот говорил медленно, с болью, делая длинные паузы, – Я очень хочу, чтобы Она вернулась. И чтобы вы были вместе… Сегодня я увидел Любовь. – Талбот снова замолчал, – Ты стоял у Ее портрета в гостиной. Она так притягивает любого, кто находится рядом… Ты должен беречь ее, Генри. Там было огромное облако любви вокруг вас… Той самой Любви, вселенской, Божьей… я замедлил шаг, дыхание затаил, чтобы полюбоваться… Будто нет насилия, войн, зла… – проговорил Талбот, с трудом продолжая свое признание и глядя в камин.

Генри молчал, понимая, как дорого дается эта откровенность его лучшему другу, впечатлительному, горячему, верному Талботу, который вырос вместе с ним и был ему как брат. Старательно подбирая слова, Талбот продолжал:

– Вы двое теперь самые близкие мне люди, Генри. Ты можешь быть во мне уверен: я не побеспокою Ее своими откровениями, я справлюсь сам. В этом мире есть недосягаемые нам вершины, которые никогда не нужно покорять потому, что они предназначены для других, и ждут их.

– Спасибо, Тони. – Генри не мог выразить всей своей благодарности другу за эти слова и уважение, с которым они были произнесены. Часы пробили полночь, когда они разошлись по комнатам, и во вторую ночь Генри засыпал с надеждой. Слабой, беззащитной, как сердце влюбленного, но единственной твердой крупицей посреди хаоса происходящего вокруг.

Новый день был суетным и серым: уже с утра мистер Фикс отправился с поручениями доктора Дойла, доктор снова сел в кабинете чертить свои схемы на листах, которые разложил на столе, Талбот помчался в Дувр, а Генри мог спокойно наблюдать, как Моррисону приходится отбиваться от поклонников графини де Леви, то и дело приезжающих в дом с визитами, поясняя, что всех скосила ветрянка: леди Джейн отправили лечиться на воды, сэр Генри не принимает из страха кого-нибудь заразить, ибо думает, что заболел сам. К моменту, когда даже Генри устал смотреть на муки своего дворецкого, выпроваживающего очередного пылкого молодого человека, в дом принесли посылку с запиской для мистера Олтона. Получив коробку без обратного адреса в руки, Генри решил открыть ее в кабинете вместе с доктором, возможно кто-то из нанятых ими помощников что-то нашел.

Мистер Олтон принес посылку в кабинет, выслушал соображения мистера Дойла о степенях связей между службами разведки и конкретными людьми в вероятностном подходе, поставил коробку на стол и развернул записку:

«Сделайте так, чтобы граф де Леви немедленно приехал в Лондон,

и тогда Ваша невеста вернется домой почти вся»

– Что за бред! – воскликнули они оба и Генри судорожно вскрыл коробку. Из нее на зеленое сукно стола выпал отрубленный человеческий палец.

С рубиновым и обручальным кольцами графини де Леви.

Бросившись в холл, схватив Моррисона за грудки Генри закричал: «Кто? Кто принес эту чертову посылку?» так яростно, что дворецкий лишился дара речи: за двенадцать лет службы сэр Генри никогда не терял самообладание. Доктор тут же выбежал на улицу, но никого не было на респектабельной Итон-стрит.

Спокойное голубое небо.

Зелень живой изгороди.

Пустая мостовая.

Несколько экипажей, подъезжающих к воротам других домов.

Тишина элитного района столицы Великобритании.

Яркое солнце.

Покой, на границе которого в кабинете на первом этаже дома сорок девять лежал отрубленный палец графини де Леви.

Доктор Дойл, мрачный и собранный, молча оттащил Генри от Моррисона, попросил воды и плеснул стакан в лицо Генри, чтобы тот пришел в себя. Холодная вода хорошо отрезвила графа Олтона, лишившегося рассудка от полученных новостей. Несколько слуг еле-еле усадили его в кресло, доктор вышел в свою комнату и минуту спустя вернулся с пузырьком, источающим ужасную вонь. Лично отсчитав каждую каплю в ложку мистеру Олтону, вторую ложку этих капель доктор накапал и себе, правда, в значительно меньшем количестве. Генри сидел отрешенно, слова давались ему с большим трудом:

– Я поеду во Францию сам, я за шиворот притащу графа де Леви сюда… Моррисон, готовьте коня!

– Моррисон, готовьте обед. – спокойно сказал испуганному дворецкому доктор Дойл, меряя пульс у Генри. – Через несколько минут мистер Олтон уснет и проспит не менее четырех часов. А мы в это время займемся делом.

Генри уснул быстро, словно потерял сознание, и только ровное дыхание его говорило о том, что он жив. Его укрыли пледом и оставили с горничной на случай, если он может проснуться. Мистер Дойл выдохнул: в ожидании сэра Талбота можно было осмотреть посылку на предмет хоть каких-нибудь следов, отсылающих к отправителю. Доктору было не привыкать видеть подобное, сельская практика регулярно давала врачу немало материалов для наблюдений. Он был взволнован поворотом истории, в которой они оказались, ибо она укладывалась в его схему: графиня де Леви похищена с целью выкупа, но не деньги, а начальник отдела писем, «Черной комнаты» тайной полиции Второй Империи, нужен похитителям в Лондоне. Это говорило о том, что догадки мистера Олтона верны: только Пруссия нуждалась в графе де Леви. Только Пруссия имела такую шпионскую сеть и только Сен Паль, как лицо приближенное к семье графа де Леви, имел нужную Пруссии информацию обо всем семействе: и об отце, и о дочери… и о месте ее нахождения в Англии: если она не сообщала ему адрес, как он смог так быстро ее найти? Как он познакомился с леди Хейли? Где они находятся теперь и каков их план?

И главное – где графиня де Леви?

Пока изумленные слуги занимались приготовлением к обеду, а Генри спал, доктор Дойл вернулся в кабинет. После осмотра содержимого посылки, он снял кольца и констатировал несколько нестыковок: палец был женским, с безупречным маникюром, слишком свежим и нетронутым, а графиня должна была сопротивляться при похищении. Так же она не могла не сопротивляться при отделении пальца, из-за чего края раны должны быть неровными и сильно испачканными кровью, а здесь был ровный срез, будто одним ударом очень острого топора или мачете. Кольца не оставили следы на пальце, неизменно возникающие от долгой носки: их явно надели накануне ужасного действа. К концу своего исследования доктор Дойл был девять к десяти уверен, что этот палец не принадлежит той, кто долго носил эти кольца и что палец отрубили у мертвой женщины, кровь которой не шла по венам. И нужно было понять, как донести до мистера Олтона эти выводы без последствий, которые и его могли привести в Бетлем, прямо на соседнюю койку к мнимой леди Хейли.

Сэр Талбот вернулся к ужину. Уставший и взволнованный, прошел он к Генри, но горничная его вытолкала обратно в коридор и за всеми объяснениями, почему сэр Генри спит, отправила в кабинет, к доктору Дойлу. Там уже стоял мистер Фикс с отчетом, подробно пересказывая выполненные за день поручения. Доктор курил и внимательно слушал его рассказ, уточняя некоторые детали и удовлетворённо кивая. В конце рассказа мистер Дойл что-то тихо проговорил на ухо мистеру Фиксу и тот отправился телеграфировать.