Империя пяти народов. Книга I. За два столетия до конца

«Чтобы истинно творить – необходимо претерпевать беды и лишения, – так считали непризнанные гении от «подсобки». – В сытости искусство умирает, превращаясь в работу»

После того, как все приобщились к культуре эльфов, многие творческие существа из других рас скопировали их стиль и привнесли в него что-то новое, свое. Естественно, и для эльфов знакомство с наследием остальных народов не прошло даром. Их вновь созданные музыкальные произведения, художественные полотна, оперные либретто обрели новые грани звучания, иной колорит и во многом трансформировались.

В общем, с присоединением расы эльфов, культура и искусство стали целым мощным пластом становления цивилизации. С неимоверной быстротой в нем появлялись новые стили и направления, сочетающие в себе влияние культурного наследия нескольких народов. Музыкальных, художественных и иных течений было столько, что даже классифицировать их стало нелегкой задачей. Профессия культуролог стала одной из самых тяжелых в Империи, потому что разобраться во всех этих влияниях, направлениях и ответвлениях было практически невозможно.

Не имеющая, как правило, за душой ни гроша маргинальная творческая публика, число которой всегда высоко в культурной среде, и которой непременно нужна многочисленная аудитория, прочно обосновалась на Восьмом Триале. Здесь она разделилась по интересам. У каждой из групп было свое облюбованное заведение.

В одном из них, носящем странное название «Недоскакавшая лошадь», Милея со своим новым знакомым и однокурсником пришла отметить свое поступление в группу ВБМ.

Оказывается, в этом месте по субботам собирались поэты-декаденты и читали друг другу свои стихи. Еще Харад сказал, что широкую известность в узких кругах «лошадь» завоевала под названием «Пристанище унылых виршеистов».

Внимательно ознакомившись с меню, самым затрепанным и засаленным в Милеиной жизни, молодежь выбрала два по литру эля и жареные острые ребрышки гарма.

– Ну, за знакомство, – облапив одну из быстро появившихся на столе громадных кружек, произнес Зарк.

– За УВБМ, – чокнулась с ним Милея.

– За УВБМ, – согласился с ней Харад. – Ну? И как ты сюда попала?

Понимая, что речь идет вовсе не о питейном заведении, а об учебном, Милея начала свой незамысловатый рассказ, естественно, стыдливо опустив роль Сильды Блум и Великого Гаройна.

После недолгого Милеиного повествования, настала очередь Харада. Его история начиналась еще во младенчестве.

Зарк всей своей пламенной душой ненавидел негативов.

Он родился в любящей семье человека и шарианки в одном из спутников Треугольника. Планета их, как, собственно, и звезда, не имела своего названия – только каталожный номер, потому что система относительно недавно была витерирована и освоена. Местные жители в обиходе называли свою планету «двушкой», потому что она была второй от светила. Еще была «трешка» и «единица».

Отец Харада работал инженером на заводе по производству комплектующих к ракетным двигателям. Мама трудилась помощником финансового директора в частной компании. Дедушка уже давно вышел на пенсию и всего себя посвятил долгожданному внуку. Кроме Харада в семье больше детей не было.

В общем, среднестатистическая имперская семья.

Они мирно жили со своими маленькими радостями и проблемами до тех самых пор, когда однажды в их семью пришла огромная беда.

Хараду едва исполнилось три года, и он был еще слишком маленьким для того, чтобы все хорошо помнить. В памяти запечатлелся только смутный эпизод, что как будто кто-то громко закричал в соседней комнате, и там начали шуметь. А потом, через какое-то время, к нему подошел мужчина в странной одежде и с мечом в руках. Он достал Харада из кроватки и взял на руки.

Много позже родители рассказали сыну, что его дедушку убила нежить. В соседней квартире от сердечного приступа умер мэтр Гарс и превратился в негатива. А дедушка до последнего защищал дверь в комнату Харада. И там же и погиб – на ее пороге. Негаборцы прибыли слишком поздно.

На те деньги, которые Империя выплатила их семье в качестве компенсации, Зарки переехали в столицу их Галактики Далларкан.

Харад пошел в школу со спортивным уклоном, а потом, когда родители поняли, что парню очень хорошо дается макротрансконфигурация, его отправили на собеседование в один из лучших в их Галактике эмтэ-колледж. И Харад поступил. Закончив его с отличием, он прошел и в ИАМ.

– Знаешь, Мили, я поклялся себе, что не умру до тех пор, пока не положу их ровно миллион.

У Милеи округлились уже порядком окосевшие глаза.

– Ты что, серьезно?

– Конечно, – кивнул Харад. – Вот смотри. Я все посчитал. Пятьсот лет – это порядка ста шестидесяти восьми тысяч дней. Так? Убираем семь-восемь тысяч дней на всякое детство, учебу, стажировку и прочее. Получается что-то около ста шестидесяти тысяч дней. Если я в течение этих ста шестидесяти тысяч дней буду убивать по шесть-семь тварей ежедневно, то миллион я наберу.

– Ха! Ты хоть представляешь каково это – хотя бы одного вампира убить?

– Нет. Но не боги горшки обжигают. Их убивают такие же ребята, как и мы, только обученные, опытные и тренированные. Десятками.

Вечер затянулся.

Харад Зарк был отличным свойским парнем. Веселый, ироничный, с великолепным чувством юмора. Но, самым главным для Милеи было то, что он являлся ее единомышленником и мечтал о службе на благо Империи. Зарк, как и она, жил только этим. Дышал. И не представлял себе иной судьбы, кроме поприща высшей боевой макротрансконфигурации. А еще он не смеялся над ней, как все остальные, и вполне серьезно относился к ее мечте. Единственный. Мили была безумно благодарна ему за это.

Под конец их веселого вечера, когда была выпита не одна кружка гномьего эля, Харад отправился вместе с Милеей назад в Академию. В следующий раз он пообещал сводить ее в «У осипшего петуха».

Милее вдруг пришло на ум, что кто-кто, а Харад точно сгодился бы через три-четыре года в прототипы Гаройна. Именно таким, как Зарк, Мили и представляла себе своего героя.

***

Его Императорское Величество Вилеорн Виер стоял у огромного панорамного окна в Триальском дворце – главной императорской резиденции.

Несмотря на потрясающий по своей красоте вид, во взгляде Повелителя не было даже малейшей искры радости. Он знал, что его ждала работа. Тяжелая, беспросветная, изнуряющая работа в поисках средства спасения Империи, которую тысячелетиями выстраивали его предки.

Его Величество происходил из рода демонов-правителей Виеров. Судя по его внешнему виду, выдающему возраст с головой, а также отсутствию у Императора жены и наследника, не трудно было определить, что его род вряд ли продолжится.

Больше полусотни галактик с сонмами населенных миров, которыми он управлял из столицы Империи Триала, не сразу оказались под его протекторатом. Они присоединялись постепенно. Сначала Триал объединил миры внутри Андромеды, потом примкнули восемнадцать соседей из местной подгруппы галактик. Затем в Империю влился Млечный путь со своими двенадцатью спутниками и, наконец, Треугольник сотоварищи. Это происходило потому, что все его родственники Виеры умирали, не оставляя после себя потомства.

Вилеорн никогда не проводил захватнической политики, просто временное руководство оставшихся без монарха систем понимало, что: либо они переходят под покровительство ближайшего Виера, либо их государство рушится в пламени междоусобных войн. Без переходных кристаллов, заряжаемых подвластными только Виерам драконами, народы оставались привязанными к своим звездным системам. Желающих отколоться и начать самостоятельную жизнь не было. Слишком сильна была экономическая интеграция в выстроенных демонами-правителями государствах. Это понимали как сами Виеры, так и народ. Скатываться в темные века с привязкой только к родной планетарной системе не хотелось ни власть предержащим, ни простым обывателям. Поэтому звездные миры просились под крыло очередного Виера до тех пор, пока не остался только один из них. Последний.

Общее объединение всех галактик местной группы завершилась около тысячи трехсот лет назад, и вся полнота ответственности легла на Вилеорна. Он тащил на себе без преувеличений колоссальнейшее бремя, пытаясь не только сохранить всю эту махину, но и улучшить в меру своих возможностей.

Самым важным достижением в своей жизни Император Вилеорн считал искоренение коррупции.

Выстроенная им система контроля за имперскими чиновниками действительно была просто потрясающей.

Степень овладения макротрансконфигурационными способностями в Империи подразделялась по шкале от одного до двенадцати, а государственный пост изначально могло занимать только существо, владеющее макротрансом не ниже шестого ранга. Эмтэгры седьмого ранга раз в год проводили ментальную проверку на мздоимство у шестых. Седьмых, в свою очередь, проверяли эмтэгры следующей восьмой ступени. Если эмтэгр любого уровня нарушал закон и хотел подкупить своего проверяющего, то тому уже необходимо было подкупить вышестоящего и так далее до самого Совета Высших Эмтэгров – так называемых «двенадцатых».

Чиновника не увольняли с должности, пока он не проходил выпускную проверку и не доказывал, что чист перед бюджетом Империи как слеза младенца. Степень ответственности перед законом за поборы была прямо пропорциональна объему присвоенных средств и эмтэ-рангу чиновника. Умыкнуть казенные денежки по-тихому было просто нереально и бессмысленно. Все равно станет известно сколько взял и куда дел. И, кроме увольнения или острога, грозила еще и конфискация имущества. Всего. Полностью. Поэтому у чиновников смысл воровать у государства исчез как таковой. А платили на госдолжностях хорошо.

Проверку эмтэгров двенадцатого уровня проводил лучший друг Императора – глава Совета Высших Эмтэгров лорд Эрхион Эрден. Собственно, лорд Эрден только потому и занимал должность главы СВЭ, что раз в год проводил тест на лояльность Империи у высших «двенадцатых» эмтэгров. Перед его способностями были бессильны самые могущественные из них. «Собеседование двенадцатых» было окончательным актом проверки имперских чиновников «на лихоимство». В течение последних девятисот семидесяти трех лет ее никто из «двенадцатых» не проваливал. Для них для всех без исключения наказанием за коррупцию была смерть.

Всеми остальными эмтэ-делами Империи Совет занимался без ведома Эрдена. У каждого «двенадцатого» был свой участок, который он контролировал в качестве высшей инстанции. Если случалось что-то сверхэкстраординарное, затрагивающее политическую сферу – эмтэгр напрямую шел к Императору.

Естественно, как и у любого великого государства, у Империи имелись свои две беды. Но если над первой из них Вилеорн одержал решительную победу, то теперь все силы Его Величества были брошены на борьбу со второй – нежитью и нечистью. И борьба с нею была гораздо сложнее, чем с нечистыми на руку чиновниками.

Как известно, основы физического мира зиждутся на единстве и борьбе двух противоположностей – положительно и отрицательно заряженных частиц, которые вступают между собой в электромагнитное взаимодействие. В мире макротрансконфигурации энергии было то же самое. Но происходящие в нем процессы измерялись не «плюс – минус» категориями, а категориями «добро – зло». Чем больше трансконфигурированной энергии тратилось на благо цивилизации, тем больше накапливалось негативной, старающейся своим воздействием уравновесить развитие и процветание Империи. И со временем ее проявления стали носить все более агрессивные и уродливые формы.

Сливаясь с зачаточной аурой животных или остатками энергетической оболочки умерших существ, она трансформировала их в опасных и враждебных для всех живущих тварей – нечисть или нежить.

Оборотни и зомби, вурдалаки и упыри то и дело появлялись в разных концах обширной Империи, причиняя вред ее населению.

Вилеорн понимал, что для того, чтобы искоренить ее полностью, необходимо просто отказаться от использования эмтэ «во благо».

Но это невозможно! Если, допустим, в родильном доме умирает от порока ауры ребенок, неужели целитель, у которого нет иного пути, кроме применения макротранса и который поклялся лечить и спасать, не придет ему на помощь, мотивируя это тем, что где-то произойдет всплеск негативной энергии? Где-то там – на краю Вселенной?

Естественно, нет! Он исполнит свой профессиональный долг, и другие целители это сделают тоже. А служащие УВБМ потом исполнят свой, нейтрализуя накопившуюся отрицательную МТ-энергию.

Но время – решающий фактор. Пока негаборцы доберутся до порожденной этими энергетическими всплесками нечисти или нежити – она натворит много бед.

Император бился над этой проблемой дни и ночи, понимая, что времени у него осталось очень мало, а успеть нужно чудовищно много.

Во-первых, конечно, зарядить кристаллы ванадинита. Как можно больше переходных кристаллов, чтобы после его смерти Империя еще жила какое-то время. Чтобы дать ей шанс на маневр, на адаптацию к новым условиям существования. Без него. Чтобы не обрубить все сразу, а позволить народу прийти в себя и осознать факт случившегося в комфортных условиях привычной жизни.

Эмтэгры работали не покладая рук над проблемой привязки драконов к другим существам. На свои исследования и эксперименты они уже высосали из Вилеорна десятки литров крови и пару сотен раз снимали слепок ауры. Увы, пока безуспешно. Драконы не шли на ментальный контакт ни с кем, кроме него.

Боги, если бы демоны-воины не вымерли так же, как и правители – все было бы гораздо проще! Но, от их вида остался тоже всего лишь один представитель. Так же, как и Виер, без пары и в преклонном, мягко говоря, возрасте.

Пока эмтэгры пытались сделать что-то с драконами, все самые крупные коллаборации ученых в Империи искали возможность превысить порог скорости света. Да, ИППС был, но переносчиками его информации были квантово-запутанные фотоны. Для физических же тел преодолеть скорость электромагнитного излучения в вакууме без применения МТ-энергии было пока невыполнимой задачей. И тут пока тупик.

Ни эмтэгры, ни ученые не сдавались, продолжая свои поиски. Вилеорн тоже не сдавался. Он знал, что будет биться до последнего. Он обязан найти способ сохранить Империю. И просто не имеет права умереть, не выполнив эту задачу.

Это они – демоны – дали цивилизации макротрансконфигурацию. До них она была доступна только шарнам, и то в очень узком диапазоне. Демоны восстановили у них полноценные энергетические функции ауры, а у гномов, людей и эльфов вообще смогли присоединить ее заново.

Каждый ребенок при появлении на свет имел первый уровень эмтэ-способностей – просто привязку энергетического тела к физическому. Дальше эти способности нужно было развивать, много учиться и тренироваться, чтобы переходить со ступени на ступень. С уровня на уровень. От ранга к рангу. При рождении все были равны перед природой. А вот кем ты станешь – докером в космопорту или членом Совета Высших Эмтэгров – зависело полностью от твоего характера, настойчивости и трудолюбия.

А сейчас условия жизни таковы, что если убрать макротрансконфигурацию, то мир рухнет. Она настолько упрочила свои позиции во всех сферах существования пяти рас, что от нее уже невозможно отказаться, а значит, нужно продолжать поиски универсального средства борьбы с негативами. Ведь рано или поздно переходные кристаллы закончатся.

Структура УВБМ тем и хороша, что может мгновенно концентрировать силы на определенном участке и, в случае необходимости, перебрасывать туда нужное подкрепление.

И, как никто другой, Вилеорн осознавал, что, если эмтэгры не найдут полноценную замену переходным кристаллам, а ученые не построят двигатели, способные развивать сверхсветовую скорость, после его смерти негативы постепенно отвоюют у пяти рас всю Империю.

В последнее время над этой проблемой стали задумываться и многие другие. Чувство приближающейся катастрофы тенью нависло над всеми населяющими Империю народами. Да, в повседневной суете и заботах имперцы часто забывали обо всем этом. Но где-то там глубоко внутри они знали, что закат эпохи Виеров надвигается все ближе и ближе. Отчетливо и неотвратимо. И рано или поздно любое разумное существо в Империи задавало себе вопрос: «Император умрет – и что дальше?»

Однажды во время своего очередного тайного рейда в народ под личиной Император побывал на одной из номерных планет в галактике Куртор (он же Млечный Путь Девять). Шанс встретить в таком захолустье кого-то выше десятого уровня, чтобы его инкогнито было раскрыто, был исчезающе мал, поэтому Вилеорн не таясь прогуливался по набережной реки и наблюдал за спешащим по своим делам местным трудовым народом.

Планетообразующим предприятием в этом мире был госконцерн при министерстве энергетики, занимающийся производством и обслуживанием стеллараторов, токамаков и прочих термоядерных установок.

На одной из лавочек, стоящих вдоль набережной, Вилеорн увидел трех мирно беседующих стариков – шарна, демона и человека.

О чем могут разговаривать трое мужчин пенсионного возраста? Естественно, политика и экономика. Что же еще? Император любил послушать, что говорят в подобных компаниях. Частенько, сквозь стандартное брюзжание «а вот в наше время», Вилеорн слышал разумные вещи, отражающие адекватное положение дел на планете или в системе. Он, не спеша, подошел к ближайшей к ним скамейке, сел на нее и прислушался к разговору. Демонический слух позволял делать это совсем не напрягаясь.

Шарн ратовал за отставку правительства их планеты, человек говорил, что корень зла вовсе не в планетарном руководстве, а в ГалУправлении энергетики, которое своими бездумными действиями развалило не только их, но и всю галактическую отрасль, демон вообще считал, что корень зла – минэнерго.

В какой-то момент Вилеорн отвлекся на проходящую по набережной мимо их скамеек семью.

Мама-демоница и папа-гном держали за ручки с двух сторон своего малыша-сына и на счет "три" поднимали его высоко в воздух, чтобы он смог перепрыгнуть широкую полосу голубых плиток на тротуаре. Их было в половину меньше, чем белых, и малыш-гномик по каким-то своим детским соображениям не желал наступать именно на голубые, а мама с папой ему в этом помогали.

Старики на лавочке тоже заметили их и заулыбались.

Шарн, провожая взглядом замечательное семейство, сказал:

– Ох, и мой триправнук сейчас такой же. Вот вчера его родители мне графку скинули.

Он покопался в визере и что-то показал своим собеседникам.

Человек заулыбался, видимо, вспомнив своих внуков, а демон вздохнул и произнес:

– Не знаю, мужики. В последнее время мне все чаще и чаще приходит в голову мысль, что я правильно сделал, что не завел больше семьи после того, как мои погибли.

После этих слов у его друзей как-то сразу поникли улыбки. Шарн спрятал свой визер, а человек вздохнул, сцепил руки на груди и откинулся на спинку скамейки. И в этот момент раздался веселый смех малыша-гномика. Он звенел как маленький серебряный колокольчик и был таким заразительным, что Вилеорн тоже непроизвольно улыбнулся, взглянув ребенку в спину, а потом бросил взгляд на своих соседей. Нет, они так и не улыбнулись.

В последние несколько сот лет Вилеорн стал все чаще и чаще замечать озабоченность на лицах имперцев. Встречаясь на заседаниях, брифингах, советах со своими подданными, Император чувствовал, что каждый из них хранил этот отпечаток размышлений о будущем. В каждом устремленном на своего Повелителя взгляде, он обязательно читал какой-нибудь немой вопрос: «Что будет с Империей?», «Что делать нам и нашим детям?», «Ваше Величество, а Вы уже нашли способ спасти нас?». Демон чувствовал эту все возрастающую тревогу и подгонял себя, эмтэгров и ученых больше и больше, пока она еще не успела перерасти в панику.

Ведь время…

Вспомнив о времени, Вилеорн очнулся от своих раздумий. Сколько он простоял у этого окна? Пять минут? Десять? Это слишком много. Нужно идти работать.

***

Преподаватель эмтэ-права Имперской Академии Макротрансконфигурации мэтр Реймер Саргус был мечтой всей женской части Академии. Высокий стройный красавец-человек брюнет с голубыми глазами, легкой щетиной и ослепительной улыбкой с первого взгляда потрясал женское воображение. К тому же Реймер был самым молодым в истории Триала грандмастером по фехтованию. Он получил этот титул в двадцать восемь лет, что было просто беспрецедентно.

Реймер помнил, как новостные ленты после его победы будоражило целую неделю, и его имя еще долго не сходило с первых страниц ведущих спортивных СМИ. И, естественно, за красавцем-Саргусом тянулся длиннейший шлейф из разбитых дамских сердец.

Папой Реймера был демон, а мама человеком.

В Империи было очень много смешанных браков, но расу родившегося от такого брака ребенка невозможно было предугадать заранее. Так же, как и его пол. Вступая в семейный союз, родители не знали кто у них родится: мальчик или девочка. Точно так же они находились в неведении относительно того, к какой из двух рас он будет принадлежать.

Поэтому, приходя на прием к врачу на обследование по поводу идентификации своего будущего чада, родители сначала задавали ему свой первый главный вопрос:

– Доктор, кто?

– Девочка.

А потом они задавали свой второй главный вопрос:

– А кто?

– Шарианка.

И начиналась беготня по магазинам в поисках розовых конвертиков непременно с сиреневой оборочкой (А как же! Под цвет глазок же!) и всех сопутствующих атрибутов, демонстрирующих половую и расовую принадлежность младенца.

Генетически расы не смешивались никогда. Плотный эмтэнергетический поток, циркулирующий в организмах существ, давал им возможность завести общее потомство, но иметь признаки обоих видов они не могли. Не было детей с когтями как у мамы-демоницы и белыми крыльями как у папы-шарна. Природа не давала рождаться полукровкам.

Единственное, что стало схожим – это возраст. Из-за обмена энергией начала выравниваться продолжительность жизни. По мере взаимопроникновения рас друг в друга, средний возраст каждого существа из пяти народов постепенно стал приближаться к демонским пятистам.

Также было в порядке вещей, если в межрасовой семье рождались дети как принадлежащие к народу матери, так и отца.

Вот у Реймера Саргуса, например, так и было. Его старшая сестра родилась демоницей, как отец, а он был человеком, как мать.

Реймер в свое время тоже окончил ИАМ. Причем блестяще. Учился в группе ВБМ. Но уже перед самым окончанием Академии у него умерла мама, и отец начал чахнуть на глазах. С каждым днем ему становилось все хуже и хуже, и тогда Реймер решил, что не пойдет в УВБМ, а останется рядом с отцом. Он бы ни за что не смог бросить его в таком состоянии.

И тут выяснилась еще одна новость – их семья была в жутких долгах.

Чтобы содержать особняк на Втором Триале, нужны были немалые средства, и отец постепенно погряз в банковских кредитах. Отказаться же от своего уютного просторного жилища и перевести семью на Восьмерку или за пределы столицы он, по своему убеждению, не мог. Его жена и дети были достойны лучшего.

И теперь весь колоссальный долг лег на плечи Реймера. Да, в Академии он зарабатывал прилично, но недостаточно. На ум ему приходила только одна идея решения всех своих финансовых проблем – удачная женитьба. Обладая великолепными внешними данными, незаурядным умом, грамотно поставленной речью и отличным чувством юмора, Реймер Саргус имел все шансы стать зятем какого-нибудь крупного имперского чиновника или богатого предпринимателя. И прекрасно понимал это. В скором времени он рассмотрел этот шанс у себя на занятиях.

Милея Грайв ему понравилась сразу.

Естественно, Саргус знал, что ее папа занимает не самый последний пост в Империи, но бонусом к этому шла довольно-таки приятная внешность, даже, можно сказать, симпатичная. И девочка к тому же была отнюдь не глупа и совсем не была похожа на ровесниц ее круга, гордо именующих себя «светскими львицами».

Этих надутых пустых девиц Саргус знал великое множество. Каждая из них бесспорно подходила для его целей, но как только он вплотную задумывался о возможной женитьбе на одной из них и экстраполировал на будущее возможность их совместного проживания, у него сводило скулы оскоминой. Реймер понимал, что не выдержит.

Главное достоинство подобного рода дам заключалось в капиталах и положении их родителей, и, какими бы они курицами не были, не осознавать этого они, естественно, не могли. А так как гонора по этому поводу в них было хоть отбавляй, Саргус рисковал до конца своих дней быть попрекаемым своей нищетой.

Реймер заметил, что Милея дружит с Харадом Зарком, и решил выяснить каков характер этой дружбы. Так как у мэтра был богатый опыт по части взаимоотношений с противоположным полом, он понял, что Грайв с ним только для того, чтобы не чувствовать себя изгоем в группе ВБМ. Она была единственной девушкой там и, видимо, только Зарк по-доброму к ней отнесся. Возможно, с ее стороны и была какая-то симпатия к студенту, но всерьез она им увлечена не была. А вот Зарк, пожалуй, да. Ему очень нравилась Милея.