Тест для менеджера. Мир реальный – мир пластиковый

– какой флажок у Безита – прозвучал в тишине его голос. В шатре установилась тишина, все уже привыкли к его молчанию, так что этот внезапный вопрос застал всех врасплох.

– про какой флажок ты спрашиваешь – переспросил Бориса Кромхильд.

– я заметил – в тишине сказал Борис – что у каждого рода или семьи там, я не разбираюсь, как они тут делятся, есть флажок, который они на шестах привязывают.

– а, да – первым догадался Стьюви – они его как-то по-чудному называют, мунчак что ли, не помню, у Безита там нарисована степная лиса, прыгающая на зайца.

– я слышал, что он еще не пришел на праздник – все таким же ровным голосом сказал Борис – а где его стойбище.

– в трех днях на восток отсюда – Стьюви показал направление рукой. После этих слов Борис молча быстро вышел из шатра, в котором повисла пауза. Никто не понял поведения Бориса. Лишь Велунд уставившись в пол, тихо покачал головой, он, пожалуй, один из присутствующих понимал, что творится в закоулках души его товарища. Если всех остальных браага он смело мог назвать своими детьми, они и все их мотивы были для него открытой книгой, то Бориса он так до конца и не понял. Волк и медведь хоть и звери, но что задумывает змей, никто не понимает.

– пойду, спрошу, что с ним – сказал Стьюви.

– в последнее время странный он, какой-то – пожал плечами Витек – сильно изменился, как будто мы не знакомы с ним.

– не стоит Стьюви – остановив воина, сказал Велунд – если я хоть чуть-чуть разбираюсь в том, что творится у Бриса в голове, ты уже его не догонишь.

– тогда может, объяснишь нам – тихо спросил Велунда Кромхильд – к чему вдруг эти вопросы про Безита у Бриса.

– может просто отвлеченный интерес, а может он просто пойдет и убъет этого Безита.

– вот именно этого я как раз и боюсь – его видели с нами, и легко свяжут нас и гибель Безита.

– не переживай – усмехнулся Велунд, и даже всем опытным войнам в шатре стало не по себе от этой усмешки – змей не зря символ коварства и скрытности, бойню может устроить Волчок, но уж никак не Брис, на это у него хватит и хитрости, и контроля.

– да не только в этом дело – словно устыдившись своих слов, сказал Кромхильд – мы все за него переживаем, он сам не свой после драки на стене. Велунд покивал, соглашаясь, но в душе понимал Кромхильда, тот думал, как и положено вождю, ставя на первое место выгоды для всего своего народа.

– я завтра с утра поеду, проведаю своих – сказал Велунд – тяжело мне тут, простор нужен.

– агха- гха – старый шаман вскинулся на своей кошме, выдернутый из тревожного сна. Вот уже несколько дней ему снилось одна и та же картина – глаза змея, надвигающиеся из темноты. Глаза, которые смотрели из темноты, затем надвигались, заслоняя собой все пространство, их нечеловеческий взгляд сковывал, заставляя неподвижно замерев смотреть прямо в их глубину. Во сне шаман беззвучно кричал от первобытного ужаса, охватывающего всю суть, а затем, его плоть начинала прямо по кускам отваливаться от него. Он служил Безиту уже давно и как мог, помогал тому восходить от удачливого торговца до главы большой и сильной семьи, в скором времени обещавшей стать родом. Старик прекрасно видел превращение человека под действием богатства и власти, и надо сказать, превращения эти не были к лучшему. По его мнению, похищение дочери тенге было очень опасным мероприятием, которое несло гораздо больше рисков, чем выгод. Но власть сделала Безита нетерпеливым, а про угрозу из снов тот вообще не стал слушать, отмахнулся и сказал обидные слова, что старик похоже выжил из ума и к его шатру муха не пролетит не то, что змей. Действительно шатер главы семьи был неприступен, для человека. Но шаман не зря был шаманом и общаясь с духами и исследуя свойства растений, грибов, составляя зелья, он понимал, что навредить человеку можно разными способами, иногда самыми невидимыми. Сам Безит неоднократно пользовавшийся его зельями, в последнее время стал слишком уповать на свою славу, собирая вокруг себя кучу прихвостней, которые лестью кормились около его очага. Вот и сейчас из шатра главы рода доносились пьяные выкрики. Непонятная и тревожная маета заставила старого шамана выйти из шатра на воздух. Ночь была безветренна, но по небу неслись клочки темных туч, заставляя свет ночного светила преломляться в изломанных очертаниях теней. Собаки, обычно свирепые и неугомонные, сегодня жались к шатрам и тихо поскуливали, тревожно нюхая ночной воздух. Тревога, железными обручами сдавливая грудь старого шамана, толкнула его к шатру Безита. Старик видел костры стражи и тут полог отлетел и в свете костров из шатра показался сам Безит. Он был пьян и одет в одни шаровары и кожаные домашние тапочки без пяток. За ним попытался выйти его родственник и правая рука, Сахим, но Безит втолкнул его обратно в шатер.

– ты что думаешь, я не в состоянии сам отлить в корыто – заорал Безит – уж со своим концом то я точно справлюсь или хочешь подержать его? Ответом ему было ржание нескольких глоток из шатра.

– и вы тоже мне там не нужны – осадил Безит стражников – дайте уже проветриться самому, уже поссать без чужих глаз нельзя. Стража, как и все слуги, были хорошо знакомы с его вздорным нравом, ухудшающимся по мере приобретения Безитом власти и богатства. В неясном предчувствии шаман следовал за Безитом, но не стал его окликать, когда тот ругаясь развязал шнуровку и пустил журчащую струю в отхожее корыто, которое слуги утром убирали. Шаман стоял и ждал, когда Безит закончит и тут часть мрака отделилась от земли и соткавшись в человеческую фигуру, которая схватила Безита и окунула головой в корыто с мочой. Безит попытался вырваться из железных клещей хватки, но вскоре затих. Все случилось так быстро, что шаман инстинктивно выбежал в круг света и набрал в грудь воздуха для крика. И тут человек посмотрел на него и не рожденный крик застрял у старика в его горле. На него смотрели глаза змея из его ночных кошмаров. С ледяным спокойствием и гипнотической силой пригвождая к земле. Старик подломился в коленях и затаив дыхание упал на землю, изображая поклон покорности. Подняв голову через несколько мгновений, шаман увидел, что фигура пропала, и только недвижимое тело Безита с головой в отхожем корыте напоминало о случившемся. И тут он понял всю суть своего сна. Без жестокости и хитрости Безита, вся его семья начнет разваливаться на части, раздираемая внутренними склоками. Немедля ни минуты, старик направился к своему шатру. Когда-то он спас мальчишку Хурай, которого изгнали за непослушание и полумертвого выкинули на обочину. Теперь это был угрюмый и сильный молодой парень, который, по-собачьи, был предан старику. Растолкав его, шаман велел собираться в дорогу. Тайно прокравшись к одному из многочисленных шатров, старик показал на него своему приемышу.

– в том шатре находится дочь тенге, ты ее видел, сможешь узнать? И дождавшись утвердительного кивка, продолжил. Убей стража и тихо освободи ее, возьми двух коней – резко говорил юнцу старик – скачи к тенге, скажи ему, что Безит мертв, а я освободил его дочь.

– я не могу оставить тебя – схватив за руку, отвечал юноша – тебя тут убьют.

– делай, как я сказал – страшно прохрипел шаман – иначе убьют всех, и женщин и детей не разбираясь, а за меня не беспокойся, скоро всем будет не до меня. Вскоре из шатра, где была пленница, появились две крадущиеся фигуры, а сам старик немедля отправился в сторону своего жилища. По пути он аккуратно поджег свой шатер с темной стороны и пару соседних шатров. После чего он лег на свою кошму и ощущая, как быстро распространяется запах гари, закрыл глаза. После того как его сознание почти угасло от едкого дыма, он сквозь уплывающее сознание услышал крики и почувствовал, как кто-то рывком выдергивает его и волоком вытаскивает из шатра. Теперь все было в руках великого неба.

Возвращение дочери тенге и известие о смерти Безита взорвало все степное общество. Становище степняков и без того находящееся в приподнятом настроении, гудело как встревоженный улей. Рахис экстренно собрал старейшин родов и они, что называется, быстро распилили все движимое и недвижимое имущество покойного Безита, провозгласив, что само великое небо решило прервать жизненный путь Безита ненасытной утробы, да еще таким позорным образом. В этой круговерти случилось несколько событий, на первый взгляд незначительных, но именно они убедили Рахиса, что за всеми переменами стоят его новые знакомые из-за гор. Первое событие произошло тогда, когда беженка Хурай, которую взяли, чтоб прислуживать на очередном званом обеде, при виде Велунда, вошедшего в шатер тенге, выронила поднос с мясом и завывая от страха стала отползать, женщину быстро уволокли, а великан лишь чуть грустно улыбнулся. Второе событие, вернее даже деталь, а не событие заключалась в том, что старый шаман Безита, который теперь удачно пристроился к тенге, каждый раз низко кланялся Велунду и Борису, как только видел их. На вопрос тенге, почему он это делает, шаман ответил просто, сила, которая скрыта в телах простых людей, хоть Велунда и нельзя было назвать простым человеком из-за его габаритов, гораздо больше, чем может вместить в себя человек. Дальше он нес что-то совсем уж непонятное, про духов, которые могут вырываться и совершать чудовищные вещи. А вот еще одно событие чуть не привело к конфузу. И устроила его не кто иная как любимая дочка тенге, которая удивительно быстро оправилась от шока похищения и с утроенной силой начала вертеть хвостом перед всеми мужчинами. Первой жертвой ее склочного характера пал не кто иной как недавно любимый ею Бахма. Когда девушка увидела своего возлюбленного, а особенно безобразный шрам на его лице, то она ненадолго впала в задумчивость и избегая смотреть в глаза Бахме сказала, что ей надо подумать над произошедшим и вообще ей не до него сейчас. Второй жертвой стал угрюмый помощник шамана, тот самый, который ее спас. Сиюль так его очаровала, что он был готов ходить за ней как телок на привязи. Сиюль же упивалась всеобщим вниманием и нарочно делала так, чтоб ее воздыхатели встречались. Между молодыми людьми, прям молнии сверкали, но до драки пока не доходило. Но когда начались состязание борцов и в дело вступили северные гости, у которых аналогичная традиция так же была в почете, Сиюль переключилась на них. И тут ее вниманием завладел не кто иной, как Витек. Светловолосый, высокий, хорошо сложенный и постоянно смеющийся, он еще и красиво говорил. Сначала Сиюль просто пыталась чаще попадаться ему на глаза, но это совершенно не имело никакого воздействия, затем она через переводчика пыталась разговорить, предмет своего внимания, но Витек отвечал односложно и сразу шел по своим делам. Это настолько взбесило строптивую красотку, что она устроила конфликт. Подкараулив как-то, Витька, когда тот мылся после очередного состязания, Сиюль походкой повелительницы вышла из-за близлежащего шатра и потребовала у Витька принести ей напиться.

– у тебя много слуг дочь тенге – сказал Витек, вытираясь куском полотна – они могут дать тебе все.

– как ты смеешь мне отказывать – взорвалась Сиюль – ты нищий горец, а я дочь самого тенге.

– ох уж эти дочери тенге – устало пробормотал Витек, никак не хотел он связываться с этой взбалмошной девчонкой – сейчас вытрусь и принесу тебе воды. Но Сиюль было уже не остановить.

– принеси немедленно – закричала она – и не воды, ей ты будешь поить лошадей.

– да пошла ты нахер, дочь тенге – и видя, что переводчик замялся чтоб переводить ей слова сказал ему – переведи ей точно, пошла она нахер со своими приказами. Переводчик быстро перевел и Сиюль пошла аж пятнами вся от ярости.

– Хамза – закричала она – этот негодяй обидел меня. Мальчишка Хурай недолго думая выхватил нож и бросился на Витька, но тот был на стороже и пользуясь длиной рук незатейливо вырубил юнца прямым в скулу. Тут же подоспел и Бахма и видя орущую Сиюль и своего нового товарища, с которым он подружился в лагере северян замешкался. А вот его любимая отреагировала тут же.

– что же ты трус, калека не защищаешь меня – заорала она на Бахму – или тебе урод, разрубили не только лицо, но и все достоинство. Бахма не понимал, отчего так ведет себя Сиюль. Он прекрасно видел, как та вьется вокруг Витька и вдруг такая перемена. Когда орущая Сиюль убежала, он задыхался от обиды и горечи. Еще недавно, называвшая его своим любимым, его Сиюль, назвала его самыми последними словами. Он, правда, был готов отдать за нее жизнь, но его чувства были сломаны как плохой глиняный кувшин.

– ты претендуешь на Сиюль – с отчаянием выдавил из себя Бахма обращаясь к Витьку.

– да зачем мне эта ваша кривоногая писюшка – вылетело у Витька, но он тут же поправился – нет конечно, а вот вас ребята – аленята видно нужно учить обращаться с женщинами.

– это возможно – с жаром воскликнул Бахма – как ее завоевать, я научусь.

– ох ты ж бля – покачал головой Витек – как все запущено то, бери, иди пива, или чего там покрепче, я тебе сейчас все объясню.

Тем же вечером сидя у костра северян, Бахма и Хурай Хамза, щеголявший шикарным фингалом, постигали у Витька тонкую науку обольщения женщин.

– то есть, чтоб поймать зайца нужно ловить зайца, а чтоб поймать лису не нужно ловить лису, а нужно опять ловить зайца – заплетающимся голосом уточнил Бахма.

– да – важно подтвердил Витек.

– но как – непонимающе спросил Бахма.

– а так – изрек Витек – если у тебя будет заяц, а лучше несколько – лисы сами к тебе прибегут, а если ты ее все завоевывать собрался, то будешь делать только это и жизнь свою туда положишь. Вот ты был готов умереть за нее и что, как она тебя назвала. Пойми ты уже женщины как ветер их не надо ловить, живи своей жизнью, и какая-то из них станет ее частью вот и все.

А в шатре тенге, которому все донесли дословно, происходил другой разговор.

– я достаточно терпел твое поведение – тихо говорил Рахис своей дочери – то, что ты вьешься у северян около этого, длинного, как его, да неважно, это неприлично. Но, что ты устроила сегодня, переходит все границы.

– но отец он оскорбил меня – попыталась воспротивиться Сиюль.

– вот именно поэтому, ты и дура – вспылил тенге – водишь за нос этого мальчишку Хурай, а Бахма, за что ты так с ним.

– он калека – вырвалось у девицы – этот его шрам, я не люблю его больше и уж тем более не выйду за него замуж.

– замуж ты выйдешь за того, кого я тебе подберу – подвел итог тенге и видя назревающие протесты оборвал их – иначе выдам тебя за старого шамана, который тебя спас, ему то уж от женщин ничего не нужно, он собой крутить не позволит.

Петли дорог.

Все прошедшие события убедили тенге Рахиса в том, что северяне сторона серьезная и что с ними лучше торговать и дружить, поэтому, как только степной, бесшабашный праздник отгремел, основная часть северян отправилась к себе, а небольшая группа в составе торгового каравана, снаряженного отцом Бахмы, укомплектованным группой проводников от тенге, готовилась выдвигаться.

Велунд отозвал Бориса и вручив ему несколько небольших склянок со своими зельями задумчиво и как-то грустно посмотрел на него.

– Брис, звериная часть тебя постоянно будет пытаться забрать контроль над тобой – тихо сказал великан – это очень просто и соблазнительно, посмотри на Волчка. Мы все через это проходили и проходим. Но в мире есть красота, есть любовь, есть милосердие и жалость. Если ты не будешь это понимать, превратишься в чудовище.

– я понимаю это – так же ответил ему Борис – но мне кажется, что я увяз как в болоте. Мне хочется постоянно бежать куда-то, а когда этого не происходит, накатывает такая черная тоска.

– от себя и своего зверя тебе не убежать – настойчиво сказал Велунд – научись чувствовать красоту и радость в каждом простом дне, даже с тем, что ты про себя знаешь. А тоска, ну она будет терзать тебя до тех пор, пока ты не научишься радоваться мгновениям.

– каким мгновениям – устало спросил Борис.

– всем, которые тебя окружают – развел свои мощные руки Велунд – чувствуй жизнь в мелочах.

– бусидо какое-то получается – пробормотал Борис и видя, что Велунд не понял, пояснил – да в моем мире были такие воины у них был набор правил жизни и смерти.

– каждый, кто ходил рядом со смертью и страданием, приходит к похожим мыслям – покивал головой Велунд – вот ты все время живешь будущим, а что там ты знаешь, помнят ли тебя твои родственники, узнают ли тебя твои дети, будет ли любить тебя жена, так же как и раньше. Слова Велунда попали в самую болезненную точку. Именно эти мысли и терзали его. В этом мире, где все чувства, эмоции, действия были концентрированы на максимум, прежняя жизнь казалась скучной и далекой дымкой. Единственное, что его действительно заботило, это дети, он любил их и скучал, ему не хватало той искренней любви, которую могут дарить только маленькие дети.

– я хочу вернуться домой – сжав губы в полоску, упрямо проговорил Борис – я хочу увидеть своих детей.

– понимаю – с грустью сказал Велунд – мы все нуждаемся в идее, за которую не стыдно отдать жизнь, только иногда она оказывается мороком, наваждением.

– а ты – с каким-то внутренним ожесточением спросил Борис – какая твоя идея, уж не пахать землю на ферме, наверное.

– нет – усмехнулся Велунд – пахарь из меня так себе. Моя идея помогать таким же, как я и ты, не дать им скатиться к зверям. Борис ничего не ответил, кивнул, признавая важность этой идеи, и запрыгнул в седло смирного каурого конька, тронув его бока пятками. Велунд с грустной улыбкой смотрел вслед уезжавшим воинам и особенно Борису. Тот очень сильно напоминал ему самого себя, неприкаянного, слонявшегося по горам. С одной стороны желающим быть среди людей, просто общаться, смеяться и пить пиво, ведя долгие зимние разговоры со своей семьей и родственниками, с другой стороны, понимавшим, что он отличается от простых людей, и это отличие рождает страх, встающий стеной между ним и остальными. Ему, сами того не зная помогли Скубба и Волчок, именно любовь к ним заполнила ту гигантскую дыру в душе, которую родило болезненное одиночество. Именно любовь позволила увидеть мир и ценить мгновения, про которые он сказал Борису. Кто-то, возможно, рассмеялся, скажи он это вслух. С виду он был неприступной скалой, убийцей, жестоко сразившим десятки воинов. Но все, кто по-настоящему, был с ним близок, знали, что этот великан способен любить, заботиться и делиться всем этим. Велунд очень надеялся, что Борис способен отыскать дорогу в лабиринтах своей души.

Борис же, догнав караван, пристроился рядом с Витьком. Так они какое-то время ехали молча.

– а ты знаешь про Колю то – задал вопрос Витек.

– нет – ответил Борис – а чего с ним.

– да убили – мертвым голосом сказал Витек – в мелкой какой-то драке, случайно стрелой на излете, представляешь.

– бывает – спокойно Борис. За все это время он, на столько, привык к смертям, убийствам и агрессии, что никакой реакции у него смерть товарища не вызвало. Витек покачав головой, соглашаясь с отсутствием эмоций у Бориса.

– в этом мире мы все стали другими – сказал Витек мысль, которую они не раз говорили – но ты знаешь, мне тут очень нравится. Борис посмотрел на Витька с удивлением.

– да – подтвердил Витек – тут все просто, по-настоящему, я живу на полную, не сдерживаясь, не лукавя.

– а я хочу домой – задумчиво сказал Борис – хочу просто ходить на работу, с работы, на дачу ездить.

– на дачу – переспросил Витек и засмеялся – посмотри вокруг, дача, посмотри какие просторы. Степь дышала простором и красотой, стоило отъехать от, хоть чуть обжитых мест, и следа человека не было в этом диком мире. Степные травы колыхались в такт играющему с ними весеннему ветру, море цветов, даже шипастый терновник и тот распустился нежно розовыми цветами.

– нет Боря – покачав головой сказал Витек – ты не на дачу хочешь, ты в клетку себя загнать хочешь, где все понятно и все решено за тебя. Свобода брат, это самое сильное испытание для человека.

– я боюсь – внезапно признался Борис – понимаешь ты, боюсь. Себя боюсь в первую очередь. Я чудовище, понимаешь Витек. Я видел, что натворил на стене. Я вижу страх в глазах людей, которые разговаривают со мной. Я хочу быть как раньше простым человеком.

– как раньше уже не будет – сочувственно произнес Витек – мы все, ну как все, мы с тобой стали другими, так что простым ты не станешь, а вот человеком надо постараться остаться. Бля, сказал как философ – заржал Витек. Его заразное веселье даже разогнало тучу мыслей Бориса. В конце концов, подумал Борис, я живу, действую, мыслю, хотя почти все остальные погибли.

– ну че, отморозился чутка а братан – в своей развязной манере поинтересовался Витек.

– вот ты придурок – шутя, отмахнулся Борис – как был шпаной, так и остался.

– зато я не думаю – замогильным голосом изобразил Витек Бориса – чудовище ли я или не чудовище, а если чудовище, то насколько я чудовище. Самое ли я чудовищное чудовище или есть еще кто чудовищнее.

– да пошел ты – засмеялся Борис. Но, все-таки развеселился, действительно наши мысли способны буквально съесть нас и может быть нужно всего лишь жить проще, подумалось ему. Сейчас нам нужно просто добраться до этого чертового доктора, просто добраться до него и все. Что будет потом, да и это выйдет ли, никто не знает. Борис знал по опыту, что как только он избавляется от круговорота мыслей, сущность змея, его персонального чудовища утихает и прячется в потаенные уголки его сознания. Он не представлял, что чувствовал Велунд, живя совсем без людей в горах. Все же участие самого Велунда, Кромхильда и его семьи, их помощь и простое человеческое общение очень помогали во внутренней незримой борьбе.

– в конце концов – сказал Витек – мы же не знаем, где наш путь закончится, так хоть проживем, сколько сможем, не прячась и не зарываясь по норам.

– это точно – согласился Борис – спасибо тебе дружище.

– обращайся – наиграно великодушно разрешил Витек – но не очень интенсивно, а то затрахаешь своим самокопанием, ах-ха-ха-ха! Вон еще один звездострадалец юный с нами увязался – Витек показал рукой на Бахму, который с угрюмым выражением лица ехал чуть в стороне.

День за неторопливыми разговорами пролетел незаметно, весенняя степь, блистая юной красотой, жила своей жизнью, мелкие птахи, возмущенно пища, взлетали из-под копыт гривастых степных лошадок. Остановившись на ночевку, из маленького ручейка, журчавшего в небольшой степной балке, набрали воды и вскоре над поляной со следами старых кострищ поплыли запахи мясной похлебки, сдобренной молодыми клубнями, похожими на дикий лук и пахучими травами. Поужинав, степняки обложили грубой веревкой каждое место, где будут спать люди грубой веревкой, задали корма быкам, тянувшим пору повозок с товарами, и уселись курить трубку, передавая ее от одного к другому. Сид со своим неизменным адъютантом, Лессом и еще с парой неизвестных Борису солдат из Легиона сидели около своего костра, что-то тихо обсуждая, а Борис с Витьком остались около своего костра с Бахмой. Витек набалагурившись упал спать, а над костром повисла тишина. Постепенно дневное светило уступало место огромной местной луне, величаво плывущей по небосводу в окружении мириадов звезд, собранных в причудливые руны созвездий. Протяжный вой степного волка, тоскливо взлетевший в небо, где-то вдали, вывел Бориса из оцепенения. Погруженный в свои мысли, он не сразу заметил, что Бахма аккуратно разглядывает его.

– старый шаман, который был у Безита, а сейчас у тенге – начал Бахма – сказал мне, как тебя называют среди своих, Вестник Перемен, почему так?

– не я себя сам так назвал – ответил Борис – спроси тех, кто это сделал.

– наверное, не зря они так тебя назвали, перемены совпали с вашим появлением – грустно вздыхая сказал Бахма – и перемены эти были не к лучшему. Борис немного знал историю Бахмы со слов Витька, который в красках описал, как юноша появился в лагере северян и что было потом, в том числе с его несостоявшейся невестой.

– тебе стоит прожить хотя бы год – сказал Борис – чтоб точно сказать, что к лучшему, а что нет.

– отец так же мне говорит – задумчиво трогая безобразный шрам на лице сказал Бахма – проживи, а потом решай. А я знаю, не случись всего этого и она была бы моей. Юношеский пыл, с которым Бахма говорил эти слова, почему-то напомнили Борису его самого, молодого, с нерастраченным кредитом доверия к людям и к женщинам, в частности. Он усмехнулся, сколько потом было предательств, страсти и обманов.

– дочери правителя, это не просто девушки – сказал Борис юному страдальцу – это в первую очередь товар для укрепления могущества, связей и богатства.

– мы хотели убежать, скрыться от всех и жить в счастье – с горечью сказал Бахма – но отец что меня убьют, как только свадьба пройдет.

– ты ведь и сам это понимал, да – усмехнулся Борис. Бахма лишь покачал головой, соглашаясь.

– я не знаю, как теперь мне жить – по-детски, беззащитно, прошептал Бахма – Сиюль прилюдно оскорбила меня, а ведь я готов был умереть за нее, ах если бы не этот шрам.