Коварная одержимость

– Прямо какой-то каламбур, – бормочет он и снова берет меня за руку, но на этот раз не пожимает ее, а просто нежно сдавливает.

Его прикосновения совсем не похожи на прикосновения Стила О,Брайена, и, если быть честной, Чейз вообще полная его противоположность. Так почему это меня так расстраивает?

Глава 4

Стил

Я не могу перестать думать о ней. Мне интересно, чем она занимается, о чем размышляет, во что одета.

Ее чертовски великолепные сиськи и широко раскрытые глаза…

Я бью по мешку с песком, висящему передо мной, вкладывая в удар всю злость, что во мне накопилась, будто от этого станет легче, будто это решит все мои проблемы и заставит мозг перестать работать на пределе возможностей. Только, кажется, все происходит с точностью до наоборот. С каждым ударом я все больше представляю, как Аспен лежит подо мной. Я хватаю ее за шею, и она издает те же хриплые звуки, что и во время сопротивления мне. Мой член мгновенно становится твердым, и я замираю. Глядя на боксерский мешок, я стискиваю зубы и думаю о том, что Аспен была создана для меня. Ее реакции, то, как она выполняет мои приказы, и ее страх творят со мной что-то невообразимое. Она словно была создана для того, чтобы искушать меня. Кажется, мой отец знал об этом, когда женился на ее матери и привел эту женщину в дом, где я вырос и где жила моя мать.

Вот почему я не приезжал домой этим летом. Отец позволил этой женщине управлять собой, и я был уверен, что мне не стоит видеть, как она хозяйничает в нашем доме. А теперь он послал свою новоиспеченную дочь-сирену шпионить за мной и велел ей докладывать обо всем, что со мной происходит. Очевидно, нашего с ним общения отцу недостаточно. Наши отношения и так были слишком натянуты, а прошлое осложнило их настолько, что теперь между нами нет и намека на доверие. Держу пари, он сожалеет о том, что позволил мне получить доступ к моему наследству в скромном восемнадцатилетнем возрасте.

Моему брату Блейку девятнадцать лет, он на два года младше меня и учится в университете на Западном побережье. Он играет в футбол в первом дивизионе. И хотя в последнее время мы отдалились друг от друга, я думаю, что он тоже взял свои деньги и сбежал из дома.

Внезапно в моем мозгу рождается идея. Я могу найти способ угрожать шпионке, но мне нужно раздобыть на нее больше компромата. Что-то более весомое, чем фотография ее сисек на моем телефоне. Когда я попросил ее показать мне свои сиськи, то планировал сделать снимок для распространения по Краун-Пойнту, но потом ярость в ее глазах и решимость, с которой она выполнила мой приказ, изменили мои планы. Кончать на нее тоже в них не входило, но, если мне нужно убедить весь мир в том, что она шлюха, я это сделаю. На лестничной клетке было темно, но вспышка камеры позволила сделать четкий снимок, который во всех деталях рассказывает о том, где мы были и чем занимались.

Почти в два часа ночи я выхожу из спортзала на стадионе, который можно назвать лучшим на территории всего кампуса. На небе ярко светит луна, но я знаю, что мне все равно не удастся заснуть. Не знаю, почему меня так привлекает тьма, но она вызывает у меня бессонницу. Ноги сами несут меня не к дому хоккейной команды, а к ряду коричневых домов, которые находятся в нескольких кварталах от стадиона. Остановившись перед домом Аспен, я замечаю свет, горящий в одной из комнат ее квартиры, и мои губы кривятся в улыбке.

Интересно, она такая же сова, как и я, или сейчас не спит ее соседка по квартире? На днях, зная, что она побежит домой, чтобы переодеться и избавиться от моего запаха, я проследил за ней и выяснил, что их квартира расположена на первом этаже. Это удобно с точки зрения переезда, но не очень хорошо с точки зрения безопасности.

Внезапно свет в окне гаснет, и я замечаю, как мимо него проплывает ее фигура. Я даю ей час на то, чтобы уснуть, а затем выхожу из тени.

Перейдя улицу, я подхожу к приоткрытому окну ее комнаты и, аккуратно отодвинув ширму, провожу перочинным ножом по краю рамы, чтобы поднять защелку. Я бросаю свою спортивную сумку на землю и заглядываю в темную комнату. На кровати у стены спит Аспен. К счастью, под ее окном нет мебели, поэтому я легко могу перепрыгнуть через подоконник.

Мои шаги по ее ковру легки. Однако я останавливаюсь, чтобы прислушаться к ее тихому дыханию, которое наполняет комнату. Я подхожу ближе и смотрю на Аспен сверху вниз, едва различая черты ее лица в темноте, хотя уличные фонари освещают ее комнату бледным теплым светом. Я протягиваю руку и провожу пальцем по обнаженной руке Аспен. Она вздрагивает, а я чувствую, как от волнения сжимается мой желудок. Мой член напрягается, натягивая ткань шорт, но вместо того, чтобы поддаться желанию, я отступаю и осматриваю комнату.

Я включаю фонарик на телефоне и осматриваюсь. Первыми мое внимание привлекают стол и стул, которые, кажется, предназначены для того, чтобы служить вешалкой для одежды. Затем я замечаю, что рюкзак, содержимое которого я вытряхнул ранее, снова набит всякой всячиной, а на столе лежит связка ключей. Охваченный новой идеей, я аккуратно беру ключи и, подойдя к окну, бросаю их на землю, чтобы забрать позже. Конечно, неизвестно, что именно отпирают эти ключи, но один из них точно должен быть от входной двери этой квартиры.

Внезапно Аспен хрипло вздыхает, и моя сила воли дает трещину. Я стягиваю одеяло с ее тела до бедер и, убедившись, что девушка не двигается, поднимаю ее рубашку. Соски на ее полных округлых сиськах тут же напрягаются, и я провожу пальцем по одному из них. Я не собирался этого делать, но мой контроль над ситуацией полностью потерян, поэтому я сдергиваю одеяло на пол. К моему удивлению, на ней нет ни шорт, ни пижамных штанов, только чертовы трусики.

Я переворачиваю ее на живот, несколько удивленный тем, что она не просыпается, и раздвигаю ее красивые ножки. Я чувствую, как мое сердце готово выпрыгнуть из груди, и весь сжимаюсь от предвкушения, отодвигая в сторону ее трусики и прижимаясь головкой члена к ее без причины влажному и готовому принять меня лону.

Аспен спит, и это меня бесит. Она должна быть влажная, только когда думает обо мне, а не о главном герое ее сна.

Глядя на ее киску, я задумываюсь, доводила ли она себя до оргазма, прежде чем заснуть. Взяв ее за руку, я подношу пальцы Аспен к своему носу и принюхиваюсь, а затем облизываю подушечку ее указательного пальца, чтобы узнать, верна ли моя теория.

Внезапно Аспен начинает двигаться, вращая бедрами, и мой член трется о ее клитор. Я опускаю его чуть ниже и касаюсь ее входа, но не проникаю внутрь, а всего лишь надавливаю ровно настолько, чтобы она оставалась на месте. Одной рукой я крепко держу ее запястья, заводя их за ее спину, а другой рукой закрываю ей рот, стараясь двигаться медленно и осторожно, чтобы она не проснулась. Затем я наваливаюсь на нее всем телом и прижимаюсь к ней бедрами. Внезапно Аспен резко выдыхает, и я чувствую, как мои пальцы сжимают ее щеку. Я понимаю, что она осознаёт, что происходит, и пытается сдвинуть ноги, но я не даю ей этого сделать.

– Ты помнишь свое стоп-слово? – Я слегка поворачиваю ее голову и смотрю в широко раскрытые глаза.

На мгновение Аспен замирает, возможно, все еще пытаясь понять, что происходит, но затем кивает.

– Скажи его. – Я убираю руку с ее рта и обхватываю горло. – Скажи мне.

– Огонь, – выдавливает она, облизнув губы.

Я так и не понял, почему она выбрала именно это слово, но для вопросов еще будет время, а прямо сейчас мне нужно быть внутри нее.

– Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул? – спрашиваю я, и она качает головой.

Наверное, это означает «нет». Хорошо.

Я толкаюсь вперед, и ее прелестные глазки закатываются от этого внезапного вторжения. Она приподнимается, и ее спина соприкасается с моей грудью. Но я сосредоточен на ее влагалище и на том, как горячие шелковистые мышцы сжимают мой член. В последний раз я был с девушкой этим летом. Шесть гребаных месяцев назад. И этой девушкой была Аспен.

Выйдя из нее почти на всю длину, я снова врываюсь внутрь, оценивая ее реакцию. Кажется, Аспен разрывается между злостью и вожделением, но не делает ничего, чтобы заставить меня остановиться.

– Борись со мной! – рычу я ей на ухо, проводя зубами по шее.

Эта девушка слишком сладко пахнет. Так же восхитительно, как самый лучший в мире десерт.

– Давай, маленькая гадюка, борись со мной, черт возьми! – Я впиваюсь зубами в ее шею и снова посылаю бедра вперед.

Аспен стонет, и этот звук – самая сладостная музыка для моих гребаных ушей, даже несмотря на то, что мне насрать на ее удовольствие. Особенно если она уже кончила сегодня без меня. Наш секс сейчас не должен быть ей приятен. Это наказание, а не награда.

Я выхожу из нее так быстро, что она вскрикивает, но я еще не закончил.

Потянув ее за руки, я заставляю Аспен встать с кровати и подталкиваю ее к окну. Она опирается на подоконник и смотрит на меня через плечо, прикрыв глаза. Окно открыто, шторы распахнуты. Сейчас середина ночи, но кто знает, какие звуки могут сорваться с ее губ, особенно когда я…

С размаху шлепаю ее по заднице.

Аспен инстинктивно отшатывается, но я снова притягиваю ее к себе и, поддерживая за бедра, чтобы она не упала, шлепаю еще раз. Черт возьми, мою ладонь безумно жжет, но я продолжаю шлепать ее, пока у Аспен не подгибаются колени и она не оседает на пол. Через мгновение, как, впрочем, черт возьми, и всегда, я следую за ней. Я кладу руку ей на спину между лопатками и заставляю прогнуться ниже. В итоге она касается щекой ковра и упирается руками в пол.

Несколько мгновений мы стоим в полосе света от уличного фонаря, проникающего в комнату через окно, и я смотрю на то, как сияет ее бледная гладкая кожа в этом свете. Аспен тихо стонет, когда я снова вхожу в нее, но теперь мой член настолько тверд, что это почти причиняет боль. Я смотрю на отпечатки своей ладони на ее ягодицах и вспоминаю, что она так и не ответила на мой вопрос о контрацепции. После того как я ушел с вечеринки, я думал о ее молчании по поводу противозачаточных средств, и сейчас, кажется, мы все проясним.

Я склоняюсь над ней, ощущая, как сжимаются мои яйца, и, прижав Аспен к ковру, ускоряю движения, стремясь достичь пика наслаждения, которое граничит с болью. Когда наступает кульминация, я громко стону и, все еще находясь внутри нее, наполняю ее своей спермой.

– Без презерватива, – шепчу я ей на ухо, когда дрожь от оргазма утихает и я снова могу говорить.

Я выхожу из ее сладкого лона и, найдя свои шорты, натягиваю их на свой все еще влажный член. Мне почти хочется заставить ее тщательно его вылизать, но Аспен не шевелится. Я смотрю на нее сверху вниз, наклонив голову, и на мгновение задумываюсь.

– Повернись! – приказываю я.

Очень медленно она переворачивается на спину. Ее глаза наполняются слезами, но даже в этот момент Аспен кажется невероятно прекрасной. По ее лицу видно, что я причиняю ей боль и ломаю ее психику, а из ее киски уже вытекает моя сперма.

– Я буду делать это с тобой каждую ночь, – обещаю я ей. – Буду твоим личным демоном.

– Но почему?

– Потому что ты мой враг.

Простой вопрос, простой ответ.

Перешагнув через ее тело, я встаю на подоконник и бросаю долгий взгляд через плечо. Наверняка это последний раз, когда мне удалось так легко открыть ее окно, потому что больше она не оставит его открытым, но ничего страшного, ведь теперь у меня есть ключи от ее квартиры, и я сделаю копии. Я прокрадусь внутрь, когда ее не будет дома, и оставлю свой след во всей этой гребаной квартире, чтобы быть уверенным, что Аспен никогда от меня не сбежит.

Я ставлю сетку на место, давая Аспен возможность закрыть окно с той стороны, и, положив ключи в карман, надеваю сумку на плечо, улыбаясь про себя.

Впервые за шесть гребаных месяцев я удовлетворен.

Глава 5

Аспен

В семнадцатый раз я пропускаю одну и ту же гребаную ноту.

Я ударяю по клавишам, и маленький репетиционный кабинет наполняет громкий, резкий звук. Я повторяю это действие, стараясь не вздрогнуть, но мне это не удается, поэтому я позволяю звуку утихнуть. В этот момент мне кажется, что все пространство в комнате замирает, и я слышу только свое прерывистое дыхание.

Стил выводит меня из себя.

Я проверяю свой телефон и просматриваю электронное письмо, которое получила этим утром от его отца с просьбой сообщить последние новости. Он не получил ответов на свои последние два письма, потому что я слишком старалась избегать любых упоминаний о Стиле О’Брайене. Я понимаю, что, если не предоставлю отцу Стила хотя бы какую-то информацию, он просто не будет оплачивать мой следующий семестр. Я всего лишь инвестиция, которые часто сокращают, если те не приносят прибыли.

Черт возьми, угроза в его письме почти не завуалирована.

Понимая, что у меня нет выбора, я быстро набираю ответ. Я не могу рассказать ему о Стиле то, чего не знаю, поэтому в общих чертах говорю о том, что он ходит на хоккейные тренировки и занятия, не посещает вечеринки и не флиртует с девушками.

Конечно, этого будет недостаточно, но я отправляю сообщение.

Бросив телефон поверх сумки на пол так, чтобы до него нельзя было дотянуться, я делаю глубокий вдох, а затем снова кладу пальцы на клавиши и пробегаюсь по пьесе с самого начала, снова пропуская ноту.

Я резко встаю, опрокидывая скамейку, хватаю нотные листы и вырываю их из подставки. Они разлетаются по полу вокруг меня, и я чувствую, как в моем горле образуется комок, а глаза жгут слезы. Не успевая опомниться, я начинаю рыдать.

– Аспен?

Я резко оборачиваюсь и замечаю, что по другую сторону стеклянной двери стоит Чейз. Я поспешно вытираю слезы, понимая, что он уже заметил, как я плачу, и открываю ему дверь. На самом деле для того, чтобы посещать репетиционные кабинеты, нужно заполнить определенные формы, и я сомневаюсь, что Чейз это сделал.

Нахмурившись, он входит в кабинет и, опускаясь на колени, поднимает с пола скамейку.

– Садись, – бормочет он, и я послушно выполняю его просьбу.

Мои глаза все еще наполнены слезами, и, обхватив руками колени, я наблюдаю за тем, как Чейз собирает нотные листы, разбросанные по полу, а затем складывает их в аккуратную стопку на пианино. Он хмурит брови и продолжает стоять на коленях, и чем дольше я смотрю на него, тем больше убеждаюсь, что с ним тоже что-то не так.

– Что случилось? – спрашиваю я хриплым скрипучим голосом.

У меня всегда был глубокий голос, но когда я плачу, хрипотца становится заметнее.

– Случился твой рыцарь в сияющих доспехах, – отвечает он, и я вздрагиваю.

Чейз усмехается и, поднимаясь, стряхивает невидимую пыль со своих джинсов.

– О,Брайен – тактик, и он только что сделал следующий ход в вашей войне, вероятно, направленный на то, чтобы заставить тебя плакать.

Вломиться в мою комнату и трахать меня – это его тактика?

Я открываю рот, чтобы озвучить свою мысль, но затем закрываю его и качаю головой. Ляпнуть такое было бы безумием и к тому же вызвало бы вопросы о вечеринке. Конечно, я и тогда думала, что выбирать джокера глупо, но теперь я знаю об этом наверняка.

Зачем я это сделала? Когда Чейз показал мне свою карту с черной девяткой, я на каком-то интуитивном уровне поняла, насколько скучен был бы выбор похожей карты. Девятка – это как середина пути. Не высоко и не низко, а где-то посередине. Не извращение и не ваниль. Но мне действительно хотелось чего-то иного. Правда, я до сих пор не поняла, чего именно.

Но теперь, когда Чейз садится рядом и обнимает меня за плечи, я понимаю, что не так уж и противлюсь его поддержке. Я не возражаю против того, чтобы он был моей безопасной пристанью, даже если он не чувствует себя рядом со мной в безопасности.

Он отпускает меня, только когда мои слезы наконец останавливаются, и я прерывисто выдыхаю.

– Поужинаем? – спрашивает он, а затем, выждав мгновение, встает и протягивает мне руку.

Я не решаюсь посмотреть ему в глаза и пристально разглядываю его белые кроссовки. Они действительно кажутся невероятно белыми, как будто он не пересекал двор по недавно скошенному газону, не наступал в лужи и не сходил с тротуара. Возможно, именно поэтому в итоге я лгу.

– Я бы рада, но мы с моей соседкой по квартире собирались поужинать за пределами кампуса.

– Без проблем, Аспен, – кивает Чейз и отходит. – Тогда я не буду мешать твоей репетиции.

Дверь за ним закрывается, и я слышу тихий щелчок. Сделав глубокий вдох, я еще минуту смотрю на клавиши и на нотные листы. Я сижу совершенно неподвижно, а мои кисти словно окаменели. Музыка всегда была для меня источником утешения и надежным убежищем в моменты грусти, одиночества или страха. Когда я могла играть или слушать музыку, все остальное отступало на второй план. Однако, несмотря на то что музыка была моим убежищем в течение долгого времени, сегодня она им не стала.

Попробовав сыграть пьесу снова, но запнувшись на том же самом месте, я наконец собираю свои вещи и запихиваю их обратно в сумку. Дома у меня лежат отличные наушники, закрывающие уши и отгораживающие меня от остального мира. Я планирую надеть их и включить плейлист с инструментальной музыкой, которая поможет мне расслабиться. Мне хочется лечь на кровать и попытаться ни о чем не думать.

На полпути к дому я чувствую, как по моей спине бегут мурашки, и, оглянувшись через плечо, обвожу взглядом улицу. Несмотря на то что сейчас только шесть часов вечера, уже начинает темнеть. В это время года солнце садится рано, и над моей головой загорается уличный фонарь. Оглядываясь по сторонам, я замечаю, как от обочины отъезжает машина, и меня охватывает страх. Он становится сильнее, когда автомобиль останавливается рядом со мной и пассажирское окно опускается. С удивлением я замечаю, что за рулем сидит мой дядя. Он встречается со мной взглядом и приподнимает бровь.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, переминаясь с ноги на ногу, и пытаюсь понять, как лучше поступить.

Как лучше описать моего дядю?

Он родом из небольшого района Чикаго. По слухам, вырос на улицах, был связан с бандами, участвовал в драках и торговал запрещенкой. Он – худший кошмар гангстера и лучший друг мафиози, потому что способен на то, что обычным людям не под силу. Когда я думаю о монстрах, то в первую очередь вспоминаю своего отца, а затем дядю.

– Садись, куколка. – Раздается щелчок открывающихся замков машины, и он распахивает пассажирскую дверь.

– Я…

– Аспен, не заставляй меня принуждать тебя.

Подчиняясь его холодному приказу, я сажусь на обтянутое черной кожей сиденье затонированной машины, и он сразу же поднимает стекло и блокирует замки, от чего и без того темный интерьер становится еще темнее.

– Это меня просил передать тебе твой папа. – Дядя достает тяжелый коричневый бумажный пакет с закругленными краями и кладет его мне на колени. – Также он велел передать, что в долгу перед тобой.

Что бы ни было в этом пакете, отец, вероятно, не хотел, чтобы это видели другие люди.

– Я не разговариваю с ним, дядя, – тихо говорю я, и он фыркает.

– Ты уже взрослая и находишься в полной безопасности. Особенно учитывая, что ты учишься в престижном университете и получаешь деньги от крупного бизнесмена.

Я морщусь, и в этот момент машина трогается с места. Мне приходится держать пакет на коленях, чтобы он не упал на пол, но в итоге дядя останавливает машину у обочины перед моим домом.

– Приехали, – ворчит он. – Я буду в Бостоне до конца недели, а после вернусь в город. Если тебе что-то понадобится, звони.

– Поняла тебя, – говорю я и тянусь к дверной ручке.

Дядя кладет руку мне на плечо, и я невольно замираю. Внезапно в автомобиле включается свет. Другой рукой дядя берет меня за подбородок и поворачивает мое лицо к себе, заглядывая в глаза. У него темно-синие глаза и темно-каштановые волосы, как у меня и моего отца. Я думаю, что мы с ним похожи.

– У тебя какие-то проблемы?

– Нет, – лгу я, а он, прищурившись, смотрит мне в глаза.

Мне кажется, что за его суровой внешностью скрывается забота обо мне. Возможно, ему действительно не все равно. Мне сложно сказать наверняка, ведь такие периоды, когда он проявляет свою заботу, возникают довольно редко и накатывают волнами. Мой отец только притворялся, что заботится о моей матери. Он женился на ней, потому что обрюхатил, а потом показал свое истинное лицо.

Дождавшись, пока дядя уберет от меня руки, я выхожу на тротуар и быстро закрываю за собой дверь машины. На какое-то мгновение я позволяю себе задуматься о том, что теперь он точно знает, где я живу. Пока я роюсь в сумке в поисках ключей, которых наверняка там нет, дядя заводит двигатель, но не трогается с места.

– Проблемы, Аспен? – Не глуша мотор, дядя выходит из машины и, взбежав по ступенькам, останавливается прямо передо мной.

Вне машины он может выглядеть еще более пугающе: высокий, с татуировками на теле и сурово нахмуренными бровями. Он из тех парней, которые совершенно не терпят от людей какого-либо дерьма.

– Просто не знаю, где мои ключи, – говорю я, переминяюсь с ноги на ногу. – Но все в порядке. Я просто позвоню своей соседке по квартире.

Усмехнувшись, дядя заставляет меня отойти в сторону и вытаскивает из кармана два тонких серебристых инструмента. Через мгновение дверь распахивается.

– Ты забыла ключи и от дверей своей квартиры?

Я смотрю на татуировки, украшающие шею и подбородок моего дяди, и думаю о том, что он выглядит как настоящий мафиози. Он заходит в подъезд первым, и мне ничего не остается, кроме как последовать за ним, особенно если я хочу попасть внутрь, не потревожив Талию.

Мы проходим мимо рядов почтовых ящиков и поднимаемся по лестнице к двери моей квартиры.

– Почему ты помогаешь мне? – выпаливаю я.

Ведь с дядей я вижусь намного чаще, чем с отцом.

Он продолжал следить за нашим благосостоянием все эти годы, находя нас, даже когда папа не мог этого сделать. Я подозреваю, что это случалось, потому что мама хотела, чтобы кто-нибудь из братьев Монро был рядом, и считала, что лучше это будет папин брат.

Дядя смотрит на меня, а затем на пакет, который я сжимаю своими пальцами.

– Возможно, ты думаешь, что похожа на свою мать, – осторожно говорит он. – Но некоторые говорят, что ты больше похожа на отца.

– Это неправда, – морщусь я.

– Твои сестры не похожи на тебя, – парирует он. – Они более мягкие. Но ты…

Я самая мягкая из них.

Отперев дверь, дядя придерживает ее, подняв руку достаточно высоко, чтобы я могла под нее поднырнуть.

– В квартирах на первом этаже опасно, – говорит он. – Вам следует закрывать окна.

Да уж, это точно.

– Ты оставила ключи в квартире?

– Почти уверена в этом.

Утром я потратила на их поиски столько времени, сколько могла, но это ничего не значит. У меня нет привычки класть вещи на место.

– Спасибо, что подвез.

Все еще странно глядя на меня, дядя кивает и убирает руку от двери.

– Не забудь позвонить мне, если что-то понадобится.

– Обязательно, – заверяю я его и, когда дверь между нами наконец закрывается, тяжело выдыхаю.

Я запираю входную дверь, хотя он только что доказал, что эта бесполезная привычка не удержит злоумышленников от взлома, а затем начинаю включать свет во всей квартире. Положив сверток на стол, я ставлю рядом с ним сумку и иду в свою спальню. Я очень устала и хочу сразу лечь спать, а все мысли об отце оставить на потом вместе с ужином.

– Кто это был?

Я вскрикиваю, когда из тени моей комнаты выходит Стил.

Он усмехается и, подойдя ближе, помогает мне снять куртку. Стил аккуратно стягивает ее с моих плеч, а когда я позволяю ему снять ее с моих рук, она с глухим звуком падает на пол. Мое сердце бьется очень быстро, а когда Стил зажигает свет, закрывает дверь и прислоняется к ней спиной, у меня внутри все сжимается.

– Что тебе нужно?

– Я хочу знать, кто это был. – Он приподнимает бровь, и я пожимаю плечами. – Аспен!

– Стил!

Он прищуривается.

– Что ты делаешь в моей комнате? – Мне приходит в голову, что именно такое поведение могло бы заинтересовать его отца.

Что, если Стил уже проявлял себя таким образом и именно поэтому его отец так за него беспокоится?

– Ты преследуешь меня?

– Да, Аспен, преследую. Только делаю это довольно хреново, раз ты меня поймала уже дважды. – Он отталкивается от стены и, подойдя ближе, хватает пальцами ворот моей футболки. – Ты говорила с моим отцом?

Наверное, меня выдает моя нерешительность, потому что после секундного молчания он сильнее сжимает мою футболку.

– И кто из нас теперь преследователь?

– Я не сказала ему ничего плохого, – парирую я. – Не сказала ему, что ты пробрался в мою комнату и трахнул меня против моей воли.

– Но тебе же это нравится, помнишь? – Он проводит носом по моему лицу и вдыхает запах моих волос.