Поступь империи. Бремя власти: Между западом и югом. Бремя власти

Ярый, почувствовав, что наездник сменил тембр голоса, начал успокаиваться, перестал неприязненно косить глазами на ближних коней лейб-гвардии. Царский конь хоть и устал, виду не показывал, только всхрапывал иногда да чаще стал спотыкаться. Как я ни хотел быстрее оказаться рядом с семьей, но поделать с погодой ничего не мог. Распутица спутала все карты, и теперь наш отряд продвигался в день не больше чем на сорок верст, да и то, если не было непролазных грязевых потоков.

Вот ведь как бывает по осени – на пару дней задержался, и все – водная пелена смешает все планы и сроки.

– Ваше величество, прикажете послать во дворец готовить комнаты? – один из драгун остановился в паре саженей от меня и замер.

– Конечно, и пусть сразу пошлют за градоначальником.

Не зазорно перенимать успешные идеи других стран и государств, вот поэтому еще батюшка в свое время задумал капитальное переустройство всего чиновничьего сословия России, но в силу обстоятельств и нерационального подхода из этой затеи проку не было. Увы, но Петр думал об Отечестве столько, сколько не могли и тысячи человек. Он вел страну как рулевой свой корабль, преодолевая бури и штили, но команда в большинстве почему-то не желала действовать в едином порыве с рулевым. Мало кто мог работать как лошадь и при этом не оглядываться назад в пучину традиций и суеверий. Круша старину, батюшка забыл о том, что именно традиции помогают народу преодолевать невзгоды и тяготы жизни. Нельзя ломать хребет традициям, их нужно корректировать, вводить новые, если на то пошло.

Так что, оглядываясь назад, можно среди обломков прошлого найти перспективные решения для проблемных вопросов. И не столь важно, куда ты смотришь: в сторону европейских держав или на Восток, а может, и в родное прошлое Отечества. Мир един, и брать годную идею для страны нужно с решимостью конкистадоров, по сей день без зазрения совести грабящих индейцев Южной Америки!

Вот и среди идей Петра сыскались такие, которые могли бы принести России пользу, да вот исполнены они из рук вон плохо. Он реформировал Русь не по четкому плану, составленному кропотливо и выверено, как требовалось, а исключительно исходя из военных нужд. Отдельные меры, отрывочные постановления и указы – вот истинная реформа Петра Великого. Но этого оказалось достаточно для того, чтобы следующий царь смог уловить общий посыл гения реформатора…

Думая над этим, я поднимался по лестнице на второй этаж рязанской резиденции. В воздухе витали ароматы жареного мяса и наваристого борща. Прислуга, вышколенная Никифором, оказалась на высоте и не подвела нынешнего смотрителя царского дома – Илью. Однако, следуя правилам, нынешний обер-камергер самолично проверил приготовленные блюда и только после этого допускал их до государева стола.

– Ваше величество, прикажете позвать градоначальника? – Никифор поклонился и замер.

– Зови, – махнул я ему, а сам тем временем с наслаждением принялся за борщ, бордовый, с кусочками нежного мяса, он пробуждал поистине неуемный аппетит!

Гвардейцы вместе с эскадроном драгун ужинали на первом этаже. Во время разговора мне не хотелось, чтобы поблизости были «лишние» уши, хотя в будущей беседе нет ничего секретного, но все же.

Дверь тихо отворилась, в нее вошел средних лет мужчина в сине-голубом сюртуке с серебряными пуговицами и серебряными узорами на обшлагах. В руках глава города нес небольшой – в локоть длиной – жезл с навершием в виде двуглавого орла. По образу жезла советников всем главам городов вручены уменьшенные аналоги их жезлов. Если у советников они были в полсажени, то здесь в три раза меньше. Появился статусный атрибут, указывающий на положение человека в статской иерархии. Лишь только у губернаторов областей были такие же жезлы, как и у советников, с той лишь разницей, что у каждого «губернаторского» атрибута на навершии был вырезан индивидуальный герб области.

– Отужинайте со мной, Егор Фролыч, – прервавшись на пару секунд, я указал градоначальнику на стул напротив.

– Благодарствую, государь, – поклонился он, занимая предложенное место.

Перекусив, я без прелюдий перешел к главному, предлагая начать разговор градоначальнику, третий год исполняющему свои обязанности. Егор Фролыч Пирогов – выходец из обедневших дворян, называемых так же однодворцами, привлек мое внимание еще в пору моего наместничества в губернии. Амбициозный, но предельно честный дворянин не забыл, что такое честь и верность роду, пусть и докатившемуся до нищеты. Он сумел, получив в наследство от отца долги и обезлюдевшую деревеньку, за десять лет поднять хозяйство. Доверить ему в управление целый город я решил в силу того, что Егор Фролыч располагал к себе своей откровенностью и неуемной энергией. Так почему же не дать ему шанс, тем более что за три года в городе создано все что требовалось и даже чуточку больше.

Вот и сейчас он не заставил меня сожалеть о некогда принятом решении. Именно он помогал Феофану Прокоповичу находить несоответствия в принятых ранее указах и делать должные пометки об этом, тем самым облегчив труд ректору Московской Академии.

– Так сколько времени еще нужно будет, чтобы окончательно собрать все законы и указы, принятые после Великой Смуты? – задал я самый важный вопрос. Что бы там ни говорили, но ни одно государство не может обходиться без закона, а те, которые существуют ныне, сейчас в России часто перекликались друг с другом, а то и вовсе были парадоксально противоположны.

– Еще год, не меньше, ваше величество, но если бы помощников было чуточку больше, скажем, еще дюжину старательных юношей, то и за полгода смогли бы разгрести оставшиеся дела.

– Долго. Феофан занимается этим с десятого года, а всё никак не исполнит…

Возражать Пирогов не стал, он прекрасно понимал мою правоту, но поделать с этим ничего не мог. Да что там говорить о нормальной подборке Свода Законов Российского государства, если даже квалифицированных учителей для открывающихся школ не хватает. Хорошо хоть монастырские крестьяне упразднены, и теперь Церковь не имеет «говорящего» имущества, иначе пришлось бы думать о том, как вызволять из-под «опеки» духовенства значительную часть крестьянства.

Вообще низшее сословие в государстве было крайне неоднородным. Взять хотя бы, к примеру, черносошных крестьян, живущих на государственных землях, остающихся в свободном состоянии, и холопов, полностью зависимых от воли господина. И все же «подлый» люд никогда не был рабом, как не были земледельцы их владельцами. Ни в одном указе не было даже намека на то, чтобы духовно принизить человека, а тем более лишить его полной свободы. И даже подготавливаемая ранее Петром реформа о «фабричных крестьянах» не изменяла сей аксиомы, но и не улучшала жизнь крестьян в целом, зато давала толчок для развития промышленности. Однобокий и крайне болезненный толчок.

– Ладно, с этим я разберусь позже, – подумав, я решил, что обязательно наведаюсь в академию и там лично переговорю с ректором. – Спасибо вам, Егор Фролыч, за приятную беседу.

– Для меня честь отужинать за одним столом с вами, ваше величество, – градоначальник вместе со мной встал с места и поклонился, после чего вышел из залы.

Удивительно, но батюшка при всей «европеизации» был истинно русским человеком, старающимся в первую очередь для блага Отечества. Но одного в исконно славянском менталитете уловить не смог. Мы не можем толком управлять собой, если нет четких указаний начальника, будь то субординация в армии или управление внутри губерний. Петр перенял у Европы четкую, отлаженную десятилетиями систему городского магистрата, куда выбираются лучшие жители города, и соответственно они и принимают решения. А уже из этих избранных представителей избирается голосованием главный магистр – управитель города. Однако, имея власть над городом, оный человек несет минимальную ответственность за сделанные ошибки.

Подобная система не годилась для России ни при Владимире Святом, ни при Иване Грозном, ни при Петре Великом. Именно поэтому сразу, после того как я стал царем, то изменил принцип выборности магистратур. От них осталась только основа – идея.

Вообще в России городское население было строго определенным. К нему не относились лица иных сословий: духовенство, дворянство и даже крестьяне не могли быть «городскими». Так, люди, живущие постоянно в городе, не являлись его гражданами, а только числились в нем, без права на управление городом. Всеми городами управляли выборные коллегии – магистраты, до тех пор, пока не был принят указ о выборности градоначальника или его назначении самим государем. Таким образом, получая чин главы города, человек становился на голову выше простых выборных, составляющих контингент его помощников и советников. Но кроме статуса он довеском получал и ответственность, потому как раз назначенный, мог быть снят и заменен в двух случаях: по велению государя и в случае «недоверия» двух третей выборных магистрата.

Вот и получалось, что, дав городам стройную организацию и иерархию, сохраняя при этом старые льготы, городское население возвышалось над остальными «низовыми». Благодаря этому страна в ближайшем будущем получала звено ремесленников и мелких торговцев. Кроме того, ученики ремесленников освобождались от воинской повинности, как и сами мастера. Чем не повод пойти учиться? Тем более в половине городов уже начали работать начальные школы.

Ночь прошла незаметно, даже снов не было, что неудивительно. Ведь я их крайне редко вижу, а если и вижу, то почти сразу забываю. Почему так? Не знаю. Лежа в постели, поневоле задумываешься о таких простых и понятных вещах, как покой и сибаритство. Жаль только для умного человека, а тем более государя это только слова, потому что стоит царю забыть о том, кто он на самом деле, и дела в стране резко ухудшаются, появляются шайки разбойников, чиновники воруют в разы больше, а советники готовы разодрать Отечество на мелкие кусочки.

– Ваше величество, изволите приказать подать завтрак? – Никифор, как всегда, появился неслышно, где-то за его спиной стояла пара слуг с подносами в руках, молчаливо ожидая знака обер-камергера.

– Неси, а после прикажи готовить лошадей, через час мы должны выступить.

Быть царем хорошо, особенно когда отдаешь указания, почти никто не перечит, разве что дорогой и близкий человек, но и тогда все равно чаще бывает, по-моему. Никифор махнул рукой, и слуги внесли в комнату пару подносов, поставили на стол и быстро удалились, сам обер-камергер остался стоять возле кровати. Он давным-давно перестал помогать мне одеваться, зная, что мой гардероб удовлетворяет исключительно двум требованиям: простоте и надежности. С минимумом изысков.

В общем-то, я ходил почти в такой же форме, что и витязи, отличие было в камзоле да епанче, частенько надеваемой сверху. Удивительно, но боярские шубы у меня не прижились, зато у родовитой знати, помнящей допетровские времена, старина потихоньку возвращалась, но это возвращение было неспешным и видоизмененным. Бояре брали от новшеств понравившиеся идеи, переосмысливали их и подстраивали под свои нужды. Русский пытливый ум всегда поражал иностранцев, приобщившихся к славянской культуре, столь грубо и безжалостно чуть было не уничтоженной Петром.

Вечером наша кавалькада была в Коломне, в двухэтажном тереме недавно избранного градоначальника – Дорохова Петра Васильевича, дворянина во втором поколении. Как в большинстве городов России, в этом городе главу выбирал магистрат из числа собратьев по «избранности». А чтобы выборы не затягивались, ввели правило: выборные не имели права выходить из зала до тех пор, пока не изберут градоначальника, а также они не имели права получать пищу и хмельные напитки, только травяной сбор в течение всего времени голосования, да чай по желанию. Не подумали только об одном – о естественных нуждах организма, из-за чего в первый раз случился конфуз. Ведь безопасники всегда старались выполнить царский указ как можно тщательней, не отступая от буквы указа. Вот и получилось, что первым выборным пришлось ходить в принесенную кадушку, прямо в зале, и только потом, узнав об инциденте, государь дополнил указ, ведь обнародованный документ не может быть изменен. Царь непогрешим и всегда действует правильно – это аксиома, как и то, что государь не имеет права на слабость в принятии судьбоносных решений.

Оставаться в городе мне было незачем, разве что посмотреть на игольную мануфактуру, но, подумав, решил не задерживаться еще на день, а поспешить домой. К жене и сыну, так и не увиденному мной за год. Срамота! Так ждать сына, наследника, и вот приходится воевать вместо того, чтобы нянчиться с ним и смотреть, как он делает первые шаги. Но ведь все, что мы делаем, мы делаем для детей.

Несмотря на то, что в Коломне я не задержался, посмотреть расходный журнал все-таки сумел. К моему удивлению, чинуши почти перестали разворовывать казну, разве что кое-какие моменты вызывали сомнения в записях: как, например, цена закупки хлебных складов была явно завышена, ненамного, но все же, да и выплаты за прокладку дорог чернорабочим были не в пример выше, чем на остальных участках. Если бы дело было чисто коммерческим и им занималась какая-нибудь кумпания, то я был бы только рад за рабочих, но ведь деньги-то уходили из казны. И я сильно сомневаюсь, что работягам платят хотя бы половину того, сколько написано в журнале. Придется устраивать очередную показательную «порку» чинуш.

Сволочное племя, как же они быстро забывают о том, что прищучить их можно в любое время, так нет же, оклады им уже не нравятся, хотя живут далеко не впроголодь. По приезде надо пару слов князю-кесарю написать, пускай его Берлога с фискалами поработают, авось чернильные крысы притихнут…

24 ноября 1712 года от Р. Х.

Москва. Кремль

Раннее утро. На улице грязь, мутные потоки тающего снега льются нескончаемой рекой по мостовым, выедая крупицы земли и песка, того и гляди, вместе со щебнем покатятся камни дорог.

Осень. Давненько такого не было, не иначе природа сама не желает скорейшего продолжения кампании против свеев? Хм, а вот и письмо от Салтыкова под руку попалось, оно пришло как нельзя вовремя.

«Надо гонцу пару рублей дать, больно интересное чтиво доставил», – улыбнулся я про себя.

Вчера под вечер прибыл вестовой с пакетом от главного русского закупщика военных кораблей – Федора Салтыкова. Читать на ночь глядя не хотелось, поэтому решил отложить его на утро, и должен признаться, письмо не разочаровало. Помимо купленных фрегатов и набранных офицеров в портах Голландии и Англии посланник писал об интересных вещах. Пусть я дал ему некоторую вольность в деле, но такого не ожидал тем более от человека его талантов.

Вот и сейчас вновь читаю понравившиеся моменты, отмечаю интересные места на полях желтоватых листов сухим угольным карандашом…

«Доношу Вашему величеству о том, что, испросив Вашего соизволения, я составил пункты приобщения Отечества к мудрости Европы, в них нет заразы республики и парламента, дабы учинить доходы, ранее неведомые для России, как внутренние, так и внешние. При этом нового тягла на людей вовсе налагаться не будет. Особо значимо будет выделение сибирских земель и их освоение.

Во-первых, нужно построить корабли на енисейском устье и иных реках, вплоть до Ледовитого моря, и в Сибири от енисейского устья до Китая, потому как эти берега – русские и для Отечества крайне полезные. Во-вторых, теми кораблями, где возможно, вокруг сибирского берега велеть проведать, а если невозможно, то найти острова, которыми сразу овладеть. В-третьих, если таких островов не сыщется, то построенные корабли отправить в Китай или Европу для торговли, а потом туда можно будет отпускать леса, доски, смолу, потому как в Сибири великое изобилие лесов. Тем самым можно увеличить казну не на один миллион червонцев.

Но и злато не столь нужно государству русскому. Важнее интерес к истории древней и не очень, ибо невозможно без памяти спокойно жить и сохранять традиции. Еще в XIII веке на восточных берегах Балтийского моря, известного со времен Святослава как Русское море, появились немцы, они теснили литовские племена и стали врагами Руси, часто ходили на Псков и Новгород. Наши извечные давние владения. Именно в ту пору начали идти на Русь и шведы. Немцы же, используя дрязги литовского народа, создали враждебное Руси княжество, забывшее давние кровные узы славян. Литва, воспользовавшись моментом, когда Русь была ослаблена нашествием Золотой Орды, завоевала юго-западные земли России и стала грозить ее северо-западу.

Именно тогда Русь оказалась зажата врагами с трех сторон, почти одновременно. Главной задачей племени стала защита великорусского племени, борьба не за свободу, а за существование, за целость народа и православия!

Эта борьба продолжалась века. Русь выстояла. Она приняла тот облик, который мы видели до реформ Вашего батюшки. Она направляла внешнюю политику России с давних пор и по сей день, она едет нас вперед.

Когда-то давно татары были полноправными господами северо-восточной Руси. Но русский дух креп год от года, и на Куликовом поле наши предки дали отпор захватчикам, а после и вовсе частично покорили разрозненные остатки некогда великого государства. Угроза Востока для Руси отступила, ей на смену пришла агрессия уже самой России. Казаки огнем и мечом принуждали местное население к покорности.

Но кроме Востока остались еще два направления: северо-запад и юго-запад. Именно на литовском направлении Русь наступала, скапливала силы и давила мощью славянского государства. Литва в первые века своего существования наступала на Русь, отчего и получила характер государства, по населению и культуре именно русского. А в XIV веке она династически соединилась с Речью Посполитой.

До того времени Россия уступала Литве, но, вставая на ноги, окрепла настолько, что сильные государи Иван III и Василий III начали отбирать ранее захваченные русские земли обратно, а потом и вовсе заявили притязание на все русские земли. Однако соединение Польши и Литвы в одно государство остановило предков от попранной справедливости. Но и после того, как появилась возможность, Россия начала старую борьбу за русские земли. Государь Алексей Михайлович принял в подданство Малороссию, выиграв трудную войну. А при Вашем батюшке сложилась такая ситуация, когда Русь довлеет над Польшей и при желании имеет возможность воссоединить православный люд с братьями по вере. Некогда трудное и опасное, враждебное литовское направление исчезло, уступив место слабому и разрозненному польскому, зависимому целиком и полностью от воли шляхетства и саксонских наемников.

Вот и получилось, что последнее направление – северо-западное – оказалось наиболее сложным и трудным для нынешней России. Государь Петр Алексеевич сумел перебить хребет шведам при Полтаве, но склонить на колени гордых свеев ему не удалось. А ведь именно они, Ваше величество, отняли у Руси восточные берега Русского моря. И сейчас настало время окончательно склонить врагов и сплотить славян, повести их вперед под знаменем Двуглавого орла на изумрудном поле!

Прошу нижайше соизволения у Вашего величества вернуться в родные места, дабы продолжить службу на благо державе нашей. Верный и преданный Ваш слуга Федор Салтыков».

– Что ж, быть посему, – легонько хлопнул я ладонью по столу – пора Ивана Зотова к английской стерве заслать, думаю, он, как никто другой, заинтересован в том, чтобы Россия не осрамилась в Европе, тем более перед англичанами.

– Милый? – за спиной, на кровати лежала царица и удивленно глядела на меня. Мол, не случилось ли чего, раз уж я сам с собой разговаривать начал.

– Спи, прелесть, – улыбнулся я Юленьке, сам же встал со стула и начал неспешно одеваться. – Всё хорошо.

– Правда?

– Конечно! Разве я когда-нибудь тебя обманывал? – как можно добродушнее и искренне сказал я.

Царица лишь слегка поддернула плечиками, возразить ей и впрямь было нечего. За мной не было такого греха, как ложь любимой женщине, матери моего ребенка. Опа! А кто это там кричит?

– Ярославушка проснулся, наверное, по батюшке соскучился, – весело подмигнула Юля.

В комнату легонько постучал Никифор.

– Ваше величество, вы просили напомнить вам о том, что в десять часов у вас назначена встреча с послом Гишпании…

– Помню, но время еще есть, так что пусть пока накроют столы в Малом зале, заодно и встречу там проведем, а то с голоду не хочется думать о делах. И еще никаких хмельных напитков чтобы не было, думаю, сбитня вполне достаточно, князь Челламаре не будет против.

– Как изволите, ваше величество, – обер-камергер вышел, не забыв плотно прикрыть за собой дверь.

– А когда сын увидит своего батюшку? – спросила Юля, накидывая шелковый халат поверх ночнушки. С минуты на минуту ей должны принести маленького Ярослава. По заведенному полгода назад правилу после пробуждения она требовала к себе сына и только после этого принималась за пищу и проверку работы созданных школ и ветеранских домов.

– Сейчас и увидит, думаю, полчаса у нас есть…

Увы, но я ошибся, заигрался я с розовощеким упитанным карапузом немного больше, сын не желал отпускать понравившийся мозолистый палец и с усердием пытался его обсосать, но почему-то большой палец постоянно в последний момент менял траекторию и попадал ему в щеку или подбородок. Глядя на Ярослава, я поневоле чувствовал где-то глубоко внутри холод Алексея, его отчуждение и боль. Отчего так?

Мне не ведомо…

Как бы я не хотел остаться с сыном и любимой женой, но дела требовали внимания. Тем более что время встречи неумолимо приближалось, пусть я и государь, но опаздывать не люблю.

В Кремле вопреки ожиданию было тепло – в свое время Юля постаралась обезопасить новорожденное чадо от любых напастей и видимо несколько перестаралась. Щели и оконные рамы с маниакальным усердием прокладывали старой ветошью и сушеным мхом, неведомо каким образом оказавшимся в запасниках лекарской школы. Не обошла сия учесть и приемные залы: Большой и Малый – они подверглись насильственному «отеплению». Из-за этого воздух в Кремле стоял затхлый, «тяжелый», ведь додуматься до того, чтобы проветрить помещения, было некому. Подобная практика раньше не требовалась – щелей хватало, через них-то и выдувался «дух» царской резиденции, столь нелюбимой Петром.

Дойти до Малого приемного зала от опочивальни удалось быстро – за пяток минут; на ходу пришлось напрягать память и вспоминать, в каких делах ранее был замечен князь, однако в силу слабой резидентурной сети Гишпании собрать сколько-нибудь значимые сведения попросту невозможно, разве что по случайности. До того момента, как русский посол раскинет «паутину» прознатчиков, пройдет еще пару лет – вот тогда и можно будет думать о более детальных описаниях интересующих людей. Но это все дела будущие, а надо жить настоящим. Живи и радуйся – сказал какой-то обормот в неведомые годы, но мы-то явно не ленивцы, привыкшие к сибаритству, нам хочется большего! Я жажду процветания Отечества и не погнушаюсь использовать все возможные для этого способы, ведь в политике нет морали, нет чести, нет верности, а есть только трезвый выверенный годами расчет. И ничего больше!

– Его величество Алексей Второй, самодержец российский, защитник…

Как это обычно бывает, я не слушал монотонную, несколько витиеватую речь обер-камергера и не спеша, продолжал идти к столу, возле которого стоял немного полноватый, но все еще сохранивший молодцеватость мужчина в преклонных годах. Пятьдесят шесть лет исполнилось князю Челламаре в этом году, а он не сидит у себя во владениях где-нибудь в Старой Кастилии и продолжает верно служить Родине, защищает ее интересы за границей.

Еще в начале войны за испанское наследство он перешел на службу к Филиппу Испанскому и за десять лет сумел сделать неплохую карьеру, и благодаря Борису Долгомирову – русскому послу при гишпанском дворе – теперь князь находится в России, вместо того чтобы отправиться во Францию, обсуждать дальнейшие совместные действия. Филипп Пятый помнил о предательстве Людовика и решил сменить приоритеты, тем более что союз с встающей на ноги молодой, но решительной державой перспективнее туманных витиеватых речей старого короля.

– Мое почтение вашему величеству, – испанец учтиво поклонился.

– Полноте вам, князь, давайте лучше сядем за стол, я жуть как проголодался, – кивнув ему в ответ, указываю на кресло напротив.

Утро – наилучшее время для насыщения. Следуя этому нехитрому правилу, составлялся график приема пищи. На завтрак, к примеру, часто подавали жареное мясо, кашу и суп с добавлением зелени и каких-то лечебных травок, также на столе обязательно был кувшин со сбитнем или морсом. Последний был в ходу, особенно летом, ибо морс утоляет жажду лучше других напитков, ну разве что горячий чай может с ним поспорить, да и то если приготовлен по рецепту, а не тяп-ляп.

Сегодня в меню был жаренный в орехах поросенок, чудесное блюдо: мясо таяло во рту, а лесные орехи жевались, словно мёд в сотах. Крайне приятное занятие, скажу я вам, право слово, так бы и сидел на стуле целый день, поглощал всякие вкусности. Однако меру знать надо, каждый день, пересиливая себя и заставляя приниматься за работу, мы побеждаем ленивое «я»: порой бывает трудно, но все-таки при должном усердии нам всегда улыбается виктория! Постоянная борьба с пороками закаляет волю, а воля способна закалить тело, и в таком случае многого ли нам стоит перевернуть консервативный «темный» мир?