Девонли. Нити судьбы

Фред изображает руками большой взрыв, еле удерживается на ногах и икает, запнувшись о них же.

– А, чёрт… Короче. Полыхнуло чертовски быстро, как в дешёвом боевике. В общем, мы передумали возвращаться и смотались оттуда, чтобы повеселиться в другом месте. Так что больше я ничего не знаю. Вот.

Он медленно поворачивается вокруг своей оси, позволяя всем хорошенько разглядеть свой помятый видок. Кажется, Фред даже уговорил Венди оставить на его шее несколько засосов и царапин.

– Вышвырните его отсюда! – рявкает Джек Коллинз, окончательно потеряв самообладание.

Спасибо, Фред.

– Мистер Коллинз, – обращаюсь я к Джеку, когда Фреда насильно уводят из зала и его громкие возмущения стихают, – как я уже говорил, Лео нельзя нервничать и лучше какое-то время провести вдали от шума и скопления людей. Не могли бы мы продолжить завтра? Для нас с вами один день ничего не решит.

– Ладно, – соглашается Джек спустя пару минут раздумий. – Пусть отдохнёт пару дней. Он нужен нам вменяемым и здоровым. Какова сейчас ситуация на острове?

– Основной очаг возгорания удалось подавить, опасность дальнейшего распространения свели к минимуму. На острове остались выжившие охранники. Хорошо бы на днях отправить туда экспертов, чтобы выяснить причину пожара. Но сначала нужно убедиться, что там действительно безопасно.

– Так и поступим, – раздражённо цедит Коллинз. – И сдался Левингтону этот остров… Ладно, все свободны. Завтра вас оповестят о времени и месте. Кристофер, задержись.

Как я и рассчитывал, «выступление» сына выбило его из колеи и ослабило бдительность, а остальные лидеры Жнецов будто и не заинтересованы в происходящем.

Уж слишком всё на первый взгляд просто, и это может означать лишь одно: они не поверили в мою версию, так что без подвоха не обойдётся.

Когда в зале остаюсь только я и лидеры Жнецов, один из до сих пор молчащих мужчин встаёт и направляется ко мне. Приблизившись, он сбрасывает капюшон.

Алистер Рид неплохо сохранился: ему за семьдесят, однако лишь полностью седые волосы выдают его возраст. Ведёт себя он так, словно ему и пятидесяти нет.

Его неестественно светлые глаза изучают меня с пристрастием, пока он медленно обходит меня кругом.

– И что нам с тобой делать? – вполголоса интересуется Алистер, остановившись напротив. – Тебе известно о твоём происхождении?

– Генри рассказал мне.

– И неужели ты думаешь, что мы позволим такому, как ты, занять место рядом с нами?

– У вас будет время подумать. Завтра я принесу завещание, и вы сможете с ним ознакомиться. Если решите пойти против последней воли Генри Левингтона, то так тому и быть. У меня нет цели стать одним из вас.

– Да-а-а, – тянет он. – Кто-то борется за власть, а другим она и даром не нужна. Ты настолько неамбициозен?

– Дело сейчас не во мне. Я приму любое ваше решение, однако прошу помнить: этого хотел Генри. И не только я должен считаться с его желаниями.

– Какой преданный преемник, – усмехается Алистер. – Что ж… если метишь в кресло Генри, тебе придётся отстоять своё право занять его место. И ещё найти жену. Все лидеры Жнецов должны связать себя узами брака. Неважно, станешь ли ты потом вдовцом. Но прежде чем занять место Левингтона, ты должен подобрать себе подходящую партию. Сейчас ты можешь идти. Послушаем, что скажешь завтра. И если за сутки возникнет хоть одна проблема, если кто-то из тех, кого ты помиловал, откроет рот, если ты не сможешь контролировать тот хаос, что устроил…

Недосказанная фраза повисает в воздухе. Но ему и не нужно договаривать. Всё и так ясно. Меня просто-напросто устранят.

Чуть склоняю голову в знак согласия, официально прощаюсь с ними и покидаю зал, а затем и особняк.

Фред ждёт меня, привалившись к внедорожнику. Андерсон стоит рядом и ковыряет землю носком ботинка. Как только я подхожу к ним, Лео вцепляется в рукав моего пальто и начинает тараторить:

– Не оставляй меня одного так надолго. И сюда я больше не приеду! Эти люди меня пугают. Они злые. Ты хоть представляешь, что я пережил? Ты говорил, будет просто с ними разговаривать, но… – он осекается, смаргивая слёзы. – Хочу домой. Отвези меня обратно.

– Прости, Лео, но мы не можем вернуться на остров. Теперь ты будешь жить в другом месте, – мягко отвечаю я, стараясь отцепить его пальцы от своей одежды. Бесполезно. – Может, отпустишь?

Андерсон протестующе мотает головой и вцепляется во второй рукав. Ну и как его спровадить? Сильно сомневаюсь, что Лео с превеликой радостью поедет в дом Левингтона без меня.

– Что с ним, блин, такое? – озадаченно спрашивает Фред. – Пока тебя не было, он тут натуральную истерику устроил.

– Поговорим об этом позже, – на автомате отвечаю я. – Лео, пожалуйста. Мне очень нужно, чтобы ты сейчас сел в ту машину, – киваю на чёрный тонированный седан, присланный Итаном. – Ты должен поехать в наш новый дом.

– А ты?

– Я приеду завтра.

– Нет! Без тебя не поеду.

– Лео, ты ведь помнишь, о чём мы говорили? Ты должен слушаться. Тогда получишь своё вознаграждение.

– Я не хочу ехать без тебя.

– Лео.

– Нет!

Он дёргает рукава моего пальто, и я еле сдерживаюсь, чтобы не наподдать ему прямо здесь. Кажется, у меня начинается мигрень.

Ну что за капризный ребёнок? То обижается, то спорит, то ревёт, то липнет. Как с ним справляться?

Ребёнок… Да чтоб меня! Этому «ребёнку» сорок пять лет! Но теперь он часто ведёт себя либо как протестующий подросток, либо как прилипчивое беспомощное дитё. И сегодня, как назло, именно второй вариант.

Разумеется, Андерсон не всегда такой. Как я и говорил, у него бывают дни просветления, когда он становится почти прежним. Но они случаются всё реже.

– Лео, если ты не будешь слушаться, я больше не разрешу тебе заходить в лабораторию, отберу все твои наработки и присвою все твои изобретения себе.

– Ты… – в шоке выдыхает он, растерянно глядя мне в глаза. – Ты… злой! – выкрикивает Лео, и слёзы градом льются по его щекам. – Так нельзя, – всхлипывает он. – Ты обещал.

– И я сдержу все обещания, если будешь послушным. Твоя комната уже готова, ужин и ванная тоже. Тебя сопроводят до нашего нового дома. Ты поедешь не один, а с человеком Итана.

– А Итан сейчас там? – растирая слёзы по лицу, спрашивает Лео.

– Да, он тебя встретит. В новом доме лаборатория будет ещё лучше, чем на острове. Тебе понравится.

– Л-ладно. Я поеду. Но ты обещал!

– И всё выполню. А сейчас садись в машину. Итан очень ждёт тебя. Я приеду завтра утром.

– Точно?

– Да. Езжай.

Наконец он делает то, что я велю. Понуро плетётся к машине, продолжая плакать, однако больше не устраивает спектаклей.

– Что это было? – в полном замешательстве спрашивает Фред, провожая Лео взглядом.

Киваю на внедорожник, и мы садимся на заднее сиденье. Когда телохранитель Фреда заводит мотор и автомобиль выезжает за ворота, я отвечаю:

– Побочный эффект от ND-2. Эта штука сильно влияет на психику. Все, кому ввели препарат, стали вести себя немного странно. Но Андерсон временами впадает в детство. И происходит это всё чаще. Не знаю, почему именно с ним произошли такие сильные изменения. Может, он изначально был более уязвим психически. Объяснить такую реакцию может только сам Лео, но он забыл, что я ввёл ему препарат. Все они забыли. И теперь считают, что обожают меня по своей воле.

– Да уж, – хмыкает Фред. – А Жнецы хотели провакцинировать всех. Сколько бы психов тогда появилось? Их и так немало. Угораздило же меня родиться в этой семейке.

Он замолкает, хмуро смотря на свои руки.

– Ты молодец, Фред, отыграл на отлично, – хвалю я его, чтобы как-то взбодрить.

– Отец точно меня прибьёт, – отвечает Фред, качая головой, но вдруг расплывается в улыбке. – Но ты видел его рожу? Видел?

– Разумеется. Я ведь тоже там был.

Фред ухмыляется, а потом снова мрачнеет.

– Хотя Венди тоже не была рада, что я вчера так накидался, а сегодня снова бахнул пару стаканов, – с досадой изрекает он. – Работать с тобой – себе дороже, знаешь ли.

– Если бы не я, ты бы оправился на стол к Андерсону.

– Ладно-ладно, я помню, – Фред делает примирительный взмах рукой. – Ты привёз мой телефон?

– Твой телефон и так при тебе.

– Я имею в виду нормальный телефон, а не эту кнопочную хрень.

Опускаю руку в карман, достаю смартфон и зарядник и протягиваю ему.

– Держи.

Фред не спешит проверять переписку и звонки. Лишь гладит большим пальцем зеркальную поверхность, а затем поднимает на меня взгляд.

– Никто ведь не писал и не звонил, да? – с плохо скрываемой обидой спрашивает он.

Отрицательно качаю головой, и Фред криво усмехается.

– Эбигейл тоже?

– Я отправил ей несколько сообщений, как ты и просил, но твоя сестра не ответила ни разу.

– Ясно.

Он откидывается на сиденье, снимает блокировку гаджета, запускает плейлист, прикрывает глаза и начинает отбивать ногой дробь в такт музыке.

Фред старательно делает вид, что ему всё равно, но я знаю – это не так. За почти полтора месяца его семья так и не связалась с ним. Они не вспомнили о нём, даже когда стало известно о пожаре. Словно их вовсе не волновало, в порядке ли Фред.

Но не только родным было на него плевать, Фреду вообще никто не писал и не звонил. Неужели у него нет друзей? Или девушки, которая за него беспокоится?

Когда мы подъезжаем к его тайному убежищу, Фред говорит, что хочет спать, и сразу идёт к себе. Хотелось бы мне поддержать его, но пусть лучше этим займётся Венди. Её компании Фред будет рад куда больше.

Сдаётся мне, эти двое наконец сблизились, раз уж она выговаривает ему за пьянство. Насколько я понял, Венди не из тех людей, кто будет тратить своё время на нотации тем, кто ей безразличен.

Некоторое время я стою и смотрю на потрёпанный временем особняк.

Теперь понятно, почему Жнецы так и не прознали об этом месте. За Фредом никто не следил. Никому и в голову не пришло отслеживать его перемещения или прослушивать телефон.

Раз уж им даже было всё равно, выжил Фред или сдох, то вывод напрашивается сам собой: никто не дорожит им и не ждёт от него дельных поступков, особенно семья. Никто не воспринимает его всерьёз и не считается с ним. А стоило бы.

Этот малец не только провернул тайную сделку с Левингтоном, но и заставил его молчать об этом, оказав весьма двусмысленную услугу. Вроде и помог, но при этом получил что хотел и заимел на Генри весомый компромат.

Левингтон наверняка и не думал, что «простачок» Фред запишет их разговор на камеру. Иначе бы никогда не попросил его доставить груз, о котором остальные Жнецы не должны были узнать.

Разумеется, у всех лидеров Жнецов есть секреты друг от друга. Они только выглядят сплочёнными, на деле же каждый из них хочет единолично возглавить орден. В роковой момент такая разобщённость может стать их ахиллесовой пятой.

Захожу в дом и на несколько секунд замираю посреди холла. Сейчас мы с Брукс находимся под одной крышей, но готова ли она к нашей встрече? Или пошлёт меня, как только увидит?

Нет, к чёрту эти размышления. Они всё равно ни к чему не приводят. Я хочу её видеть – и точка. Пусть и в последний раз.

Один из телохранителей говорит, что все артисты сейчас находятся в своих комнатах, в том числе и Брукс. Поднимаюсь по лестнице на второй этаж, где расположены спальни.

Но стоит мне завернуть за угол, как холодное остриё лезвия упирается в шею. В коридоре нет света, однако теперь я отлично вижу в темноте, и открывшаяся картина, мягко говоря, удивляет.

– С возвращением, мистер Хейз, – улыбаясь, приветствует меня Энджи. – Мы уже заждались. Давайте переместимся туда, где нас не побеспокоят?

Глава 6

Кристофер

Даже временная комната этой худосочной блондинки похожа на розовый торт. Видимо, Энджи сама выкрасила стены во все оттенки пирожных. Слишком уж криво лежит краска.

– Отличная маскировка, – усмехаюсь я. – Никто и не подумает, что такая девушка размахивает ножами по ночам.

– Благодарю, – она склоняется в глубоком реверансе, придерживая пальцами длинный сарафан. Конечно же, розового цвета.

– Чем обязан столь пылкой встрече?

– Нам нужно кое-что обсудить, мистер Хейз. Прошу, присаживайтесь.

Она указывает на кресло, накрытое розовым пушистым пледом, и я непроизвольно морщусь.

Нет никакого желания подыгрывать ей.

Однако не стоит её недооценивать.

Энджи сумела застать меня врасплох и приставила к горлу нож. А при моих обострившихся способностях это большая редкость. Такое удавалось провернуть лишь Итану. И то только после введения ему ND-1.

Когда я занимаю отведённое место, Энджи садится на кровать, прямо напротив меня.

– Говори.

– Торопитесь к Лили, мистер Хейз? Можете не торопиться, вы в любом случае опоздали: она давно спит. В последнее время Лили рано ложится. Но я позволю вам попрощаться с ней. А потом вы умрёте. Ничего личного, мистер Хейз. Вы перешли черту, и я должна вас устранить. Если окажете сопротивление, то утянете за собой всех, кто находится в этом доме.

– Кто ты такая?

– Простите, что не представилась. С памятью временами беда, – она усмехается. – Меня зовут Анджелина Морга́на. Но, пожалуйста, зовите меня Энджи, мне так больше нравится.

– Морга́на? Это что, шутка?

– Так вы уже слышали о нас? Значит, эту часть я могу опустить. Скажу лишь, что я не вхожу в шестёрку, о которой вам известно. Я работаю на них. Трейси Морга́на – моя мать. Мне поручили следить за происходящим на острове. Морга́на обычно не вмешивается во внутренние дела Жнецов, мы просто наблюдаем. Но ваши действия не понравились моим боссам. Вы слишком наглый, а от таких людей Морга́на избавляются. Уж не знаю, каким образом вы избежали наказания, но раз Жнецы не убили вас, это сделаю я. Мне было приказано ждать здесь на случай, если вы вернётесь. Я сказала что-то смешное? Чему вы улыбаетесь, мистер Хейз?

– Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– Что-что?

– Я как раз хотел передать Морга́не послание. И тут такое чудесное совпадение.

– Это не совпадение, мистер Хейз, ничего такого. Морга́на следят за всем, что происходит. Орден Жнецов подчиняется нам, и, разумеется, Морга́на давно внедрили в него своих людей.

– Тогда вам должно быть известно, что Жнецы хотят свергнуть Морга́ну и занять их место.

– Невозможно. Жнецы верны нам и не раз доказывали это. Но вы не умеете быть послушным, моих боссов сильно возмутила ваша самодеятельность. В будущем вы можете создать проблемы внутри ордена, поэтому приказано вас убрать. Однако, прошу, утолите моё любопытство и скажите, как вам удалось запудрить Жнецам головы и вымолить прощение? Вы ведь устроили настоящий хаос и помогли сбежать добыче.

– Чем ты вообще занималась на острове, раз задаёшь такие тупые вопросы?

– Тем же, чем и все артисты. Выживала, участвуя в играх. Морга́на не вмешиваются во внутренние дела Жнецов, но приглядывают. Однако из-за наложенных ограничений я на какое-то время потеряла связь с материком. Хорошо, что Фред добрый. Когда мы прибыли сюда, он разрешил нам звонить и не всегда присутствовал при разговоре. Один раз он вышел покурить, и я этим воспользовалась. Приговор Морга́ны окончательный: вы должны умереть, мистер Хейз, потому что представляете угрозу для наших верных соратников.

– Что за бред ты несёшь? Жнецы верны Морга́не? Не смеши меня, иначе я решу, что ты работаешь на идиотов.

– Следите за словами, мистер Хейз.

– Но ты ведь говоришь, что Морга́на всё контролируют и внедрили в орден Жнецов своих людей. И на каких ступенях находятся ваши люди? Кто-то из лидеров ордена работает на Морга́ну?

– Жнецы – это древний и самобытный орден, мистер Хейз. В лидеры не избирают кого-то со стороны. Главы всех двенадцати семей Нью-Кройда сами выбирают себе преемников. Как правило, это кто-то из семьи. Посторонним туда никак не влезть. Если проворачивать такое, то не обойдётся без принуждения. Но Морга́на не хотят ссориться со Жнецами. Они давно сотрудничают с нами, нет нужны столь открыто подавлять их.

– Выходит, Морга́не неизвестно о сыворотках и планах Жнецов.

– Мы знаем о разработках Андерсона, мистер Хейз. Жнецы рассказали о своих исследованиях.

– А об истинной цели поведать «забыли», – усмехаюсь я.

– Что вы имеете в виду?

– Жнецы хотят свергнуть Морга́ну и занять их место, поэтому и занялись созданием послушной армии и сывороток, способных влиять на человеческую ДНК. Вот что ты должна передать своим боссам.

– Пытаетесь выторговать жизнь? Клевета наказуема, мистер Хейз.

– Сначала проверьте информацию. Хотя как вы сможете это сделать, если у вас нет доступа на собрание лидеров ордена? Никак. Выходит, Морга́на не так уж и всесильны. Вас обвели вокруг пальца ваши же марионетки.

– Осторожнее, мистер Хейз. Вы ходите по очень тонкому льду. Он вот-вот треснет.

– Давай так: я принесу тебе аудиозапись с завтрашнего собрания лидеров, и ты передашь её своим боссам. На этом и закончим сегодняшний разговор.

– Но…

– Я всё сказал. Им стоит это услышать, уж поверь. Они не поблагодарят тебя, если ты упустишь такую возможность. Один-два дня мало что решат. Если после услышанного, Морга́на всё ещё будут настроены от меня избавиться, я не стану сопротивляться. Но если они захотят сотрудничать, то скажи им, что у них появился свой человек, входящий в ядро ордена Жнецов.

– Я поняла вас. Хорошо, поступим так, как вы предлагаете. Но если попытаетесь сбежать…

Энджи делает многозначительную паузу, и я заканчиваю за неё:

– Ты найдёшь меня даже под землёй и перережешь мне глотку.

– Именно так. Спасибо за понимание, мистер Хейз.

– До завтра, Энджи, – говорю, вставая, затем направляюсь к выходу, но задерживаюсь в дверях. – А зачем ты обучалась балету? – спрашиваю, не оборачиваясь.

– Мне просто всегда это нравилось. Могу же я иметь хобби.

– И сколько вас таких?

– В смысле?

– Кто ещё был заслан Морга́ной под видом артистов балета?

– С чего вы взяли, что был кто-то ещё?

– Ты сказала «Мы уже заждались». Не «я», а «мы».

– Я имела в виду, что вас ждали все. Не стоит видеть подвох там, где его нет, мистер Хейз. Лучше идите к Лили. Она ждала вас больше всех.

Качаю головой и покидаю этот карикатурный домик белокурой Барби. Не верю я ей. Среди артистов явно есть ещё кто-то, связанный либо с Морга́ной, либо со Жнецами.

Дверь в комнату Брукс я открываю бесшумно. Она спит, отвернувшись к стене и выглядя при этом такой беззащитной.

Подхожу и присаживаюсь на край кровати. Мои пальцы сами тянутся к её щеке.

Мягкая. Нежная. Приятно пахнущая.

Моё обострившееся восприятие играет со мной злую шутку. Меня буквально раздирают противоречивые желания – всецело обладать ею и уберечь её от всего на свете, в том числе и от себя.

Относиться к ней как к безобидному младенцу – глупо. Брукс уже показала, что глубоко внутри неё есть стержень. И я это уважаю. Однако и считать, что она способна противостоять ордену, – верх безрассудности. Если Жнецы или Морга́на захотят надавить на меня, они используют Брукс. И она пострадает.

Мне всё равно, что обо мне думает весь мир и как он планирует со мной расправиться. Но её доверие я больше обманывать не хочу. Однако и всю правду я ей сказать не готов. Не хочу я обрушивать на неё информацию об объекте тысяча девятьсот пятьдесят шесть и всём происходящем. Не могу нацепить ей на палец кольцо и притащить на одобрение к Жнецам – я не имею никакого права подвергать Брукс такой опасности.

На что я рассчитывал, придя сюда? На что надеялся? Что мы поговорим, забудем обо всём плохом, сбежим на край света и проведём вместе остаток дней?

Смешно.

Я по уши увяз в опасной и грязной игре. Если отступлю сейчас – Лили сто процентов убьют.

Но находиться рядом со мной опасно. Я должен от неё отказаться и спрятать в надёжном месте. Это будет самым правильным решением.

Однако голос разума тонет в бурлящем шквале эмоций, что одолевают меня. И пока я ещё слышу его, я должен уйти.

– Мне тоже бывает страшно, Брукс, – шепчу я одними губами, продолжая касаться пальцами её щеки. – Я боюсь, что ты любишь меня не по своей воле, ведь вся твоя жизнь – это прихоть одного человека. Левингтон мёртв, но он словно всё ещё стоит рядом и наблюдает за мной, выжидая момент для нападения. Если я останусь с тобой, то подвергну твою жизнь опасности. Но если уйду – сдохну от этой чёртовой ломки. Однако ради тебя я готов умереть.

Наклоняюсь и целую её в висок.

– Мне жаль, что мы так и не станцевали вместе. Но больше всего меня тревожит вопрос: любила бы ты меня, если бы тебя для меня не создали?

Она тихонько стонет во сне, и я отстраняюсь. Затем встаю и отступаю на два шага. Мой голос в тишине комнаты кажется слишком громким, но последние слова скрывать шёпотом я не намерен:

– Прощай, Брукс. Если выживу, я найду тебя. Однако я не стану давать пустых обещаний и говорить, что обязательно к тебе вернусь. Я не знаю, как всё повернётся. Живи полной жизнью и не жди меня. Если найдёшь кого-то лучше, я не стану вмешиваться и всё рушить. Будь счастлива.

– Счастлива? – переспрашивает она, приподнимается на руках и поворачивается ко мне.

Её лицо припухло от сна, волосы спутались, и она выглядит очень милой. Я улыбаюсь, но нет в этой улыбке радости. Ведь я хочу большего, чем она способна вынести. Хоть я и не вижу в ней беззащитную жертву, однако мы никогда не были на равных, а теперь и подавно. Мои желания так эгоистичны.

– Я разбудил тебя. Прости.

– Счастлива? – снова переспрашивает она и откидывает одело, являя моему жадному взгляду тонкую шёлковую сорочку. – Так же счастлива, как когда выстрелила в тебя? Я думала, что ты умер! И убила тебя – я!

Брукс встаёт с постели, делает шаг мне навстречу. Её палец упирается в мою грудь.

– Вот сюда! Сюда я стреляла! Как ты можешь быть жив? Ты знал, что выживешь? Почему не сказал мне правду? Я даже не знаю, в чём эта правда заключается. Ты хотел уберечь меня? От чего именно? Что происходит, Кристофер? Кто ты, нахрен, такой?! Ты вообще человек?

Она смотрит на меня как на сложную задачку, которую никак не может разгадать и поэтому бесится. Вот только теперь я не досадная помеха на её пути, а чёртов торнадо или апокалипсис. И если она шагнёт туда, то сгинем мы вместе.

Злость в её зелёных глазах обжигает. Искрит молниями.

Напряжённые соски под тонкой сорочкой заставляют моё тело затвердеть.

Похоть и при обычном раскладе не поддаётся логике. Она вспыхивает под кожей и зудит в голове, застаёт врасплох и заставляет совершать настоящие безумства. А если всё это усилено манипуляциями Андерсона и помножено на побочный эффект от ND-1, то костёр получается нехилый.

Моё пальто распахнуто. Стоит Брукс опустить взгляд – и она увидит, что мои брюки не способны скрыть, как сильно я её хочу. Но Лили смотрит мне в глаза, продолжая задавать вопросы – теперь уже немые.

Я чувствую её тепло и запах. Она возбуждена и дрожит не только от ярости. Её тело тоже радо меня видеть. Но рада ли она?

Вряд ли. Хотя читать мысли я по-прежнему не могу. Досадно.

– Ты уверена, что хочешь услышать ответы? – спрашиваю нарочито низким голосом.

– Да.

– Правда способна убивать, мисс Брукс. Лучше оставайтесь в безопасности.

Я отступаю на шаг, и Лили повышает голос:

– Чёрт бы побрал эти твои «мисс»! Не хочешь говорить со мной? Тогда зачем ты сюда пришёл? Зачем вернулся? Говоришь, что оберегаешь меня, но это не так. Как я могу быть в безопасности, даже не зная, что мне угрожает? Жнецы? Ты? Или весь грёбаный мир? Молчишь? А знаешь, что? Это не я слабая для правды. Это ты слишком труслив, чтобы сказать мне это.

Брукс права. Мне страшно подпускать её слишком близко.

Способна ли она справиться с правдой?

Имею ли я право утаивать от неё информацию?

Имею ли право возложить этот груз на её плечи?

И имею ли право принимать решения за неё?

Ответ ведь очевиден. Она должна выбрать сама. Иначе все мои рассуждения об уважении – лицемерны.

Хотя кто я, если не лицемер? Я ведь хочу сделать Брукс своей во всех смыслах. Даже если это может ей навредить, искушение слишком сильное. И оно давно победило здравый смысл.

– Значит, ты настаиваешь?

– Определённо, да.

– Предупреждаю в последний раз: правда опасна.

– Чёрт подери, Кристофер! Говори уже. Я способна это вынести. И я не стану винить тебя, если со мной произойдёт что-то плохое. Узнать правду – это моё желание. Я сама приняла такое решение. Я хочу знать. Расскажи мне.

И я рассказываю ей – о Жнецах и их планах; о Морга́не; об Энджи; о сыворотках и их влиянии на людей; обо всём, что сделал и планирую совершить; о том, кто я, как появился на свет и какие изменения со мной произошли из-за ND-1; и так далее.