Красная жатва

– Пойми, дело не в деньгах. Вопрос-то принципиальный. Если девушке есть что продать, с какой стати она должна отдавать это бесплатно?

Я усмехнулся:

– Ну, не упрямься!

Вошел Дэн Рольф с сифоном, бутылкой джина, лимонами и кубиками льда в миске. Мы выпили по одной. Потом чахоточный ушел, а мы еще долго сидели, выпивали и торговались. Я старался перевести разговор на Тейлера и Уилсона, она – на деньги. Так продолжалось до тех пор, пока бутылка не кончилась. Мои часы показывали четверть второго ночи.

Дина пожевала лимонную корку и в сотый раз за тот вечер повторила:

– Какая тебе разница! Ты же не из своего кармана платишь.

Она скорчила гримасу и, не глядя, опустила бокал на стол. Так ей, во всяком случае, показалось. Промахнулась она всего на каких-нибудь восемь дюймов. Я забыл, разбился бокал или нет, зато хорошо запомнил, что ее промах почему-то воодушевил меня.

– Между прочим, – избрал я новую тактику, – вполне обойдусь и без твоей информации. Не так уж она мне и нужна.

– Дело твое, но не забудь, что последней, кто его видел, если не считать убийцы, была я.

– Ничего подобного. Его собственная жена видела, как он вышел отсюда, пошел по улице и упал.

– Жена?!

– Да. Она ждала его в машине.

– Откуда же она знала, что он здесь?

– Ей якобы позвонил Тейлер и сообщил, что ее муж поехал к тебе с чеком в кармане.

– Не морочь мне голову. Макс этого знать не мог.

– Я передаю то, что рассказала нам с Нуненом миссис Уилсон.

Дина выплюнула остатки лимонной кожуры на пол, взъерошила и без того взъерошенные волосы, вытерла рот тыльной стороной ладони и хлопнула рукой по столу.

– Все-то ты знаешь. Ладно, так и быть, помогу тебе. Можешь считать, что тебе это ничего стоить не будет, но за меня не беспокойся – я свое возьму. Думаешь, нет? – Она посмотрела на меня так, словно я находился по меньшей мере в миле от нее.

Снова начинать торговаться не имело никакого смысла, поэтому я сказал:

– Ну конечно, возьмешь. – Эту фразу я повторил, по-моему, раза четыре, причем совершенно серьезно.

– То-то. А теперь слушай. Ты пьяный, я пьяная. Самое время поговорить по душам. Могу выложить все, что тебя интересует. Такой уж я человек. Если мне кто понравился, у меня от него секретов нет. Спрашивай, что хочешь. Валяй, не стесняйся!

Долго упрашивать меня не пришлось.

– С какой стати Уилсон дал тебе пять тысяч?

– А просто так, шутки ради. – Она откинула голову и засмеялась. А затем разъяснила: – Понимаешь, ему нужны были компрометирующие документы, а у меня кое-что имелось. Я ведь девушка предусмотрительная, знала, что когда-нибудь на этих бумажках заработаю, вот их и припрятала. Когда Дональд пошел на них войной, я ему намекнула, что у меня есть материальчик и я готова им поделиться – за деньги, разумеется. Кое-что я дала ему прочесть, чтобы он убедился, что товар стоящий. А товар действительно был стоящий. После этого мы стали торговаться. Он был не таким прижимистым, как ты, – тебя не переплюнешь, но давал мало. Короче: до вчерашнего дня вопрос о цене оставался открытым.

Тогда я решила на него нажать, позвонила ему и сказала, что у меня появился еще один покупатель, и если он хочет, чтобы товар достался ему, то должен в тот же вечер принести либо пять тысяч наличными, либо заверенный в банке чек на эту сумму. Про второго покупателя я, естественно, все выдумала, но Дональд по неопытности мне поверил.

– А почему вы договорились на десять вечера?

– А почему бы и нет? Чем это время хуже любого другого? В таких делах точное время – самое главное. Теперь тебя, наверное, интересует, почему мне нужны были либо наличные, либо заверенный в банке чек. Пожалуйста, могу ответить. Я вообще могу рассказать тебе все, что хочешь. Уж такой я человек. Все или ничего.

Еще минут пять она рассуждала о том, какой она человек, и потому одним готова рассказать все, а другим – ничего. Я же ей поддакивал и терпеливо ждал, когда она закончит свои рассуждения.

– Так почему же все-таки понадобился заверенный чек? – удалось наконец вставить мне.

Она прикрыла один глаз, погрозила мне пальцем и сказала:

– Я хотела себя обезопасить – ведь если бы мои бумаги Уилсону не пригодились, он мог бы чек аннулировать. Но собранный мной материал был хорош. Даже слишком. Попади он в газету – и его собственный отец, а с ним и все остальные угодили бы за решетку. А папаше Элихью досталось бы больше всех.

Я засмеялся вместе с ней, из последних сил барахтаясь в бездонном море выпитого джина.

– А кому бы еще досталось?

– Им всем. – Она махнула рукой. – Максу, Лу Ярду, Питу, Нунену и Элихью Уилсону – всей их проклятой банде.

– А Макс Тейлер знал, что ты затеяла?

– Конечно нет. Кроме Дональда Уилсона, о нашей сделке не знал никто.

– Ты в этом уверена?

– Еще бы! Ты что же думаешь, я об этом по всему городу раззвонила?

– А сейчас кто об этом знает, как тебе кажется?

– Какая разница. Это ведь была шутка. Он же все равно не мог этим материалом воспользоваться.

– И ты полагаешь, что ребятам, чьи секреты ты выдала, эта шутка понравится? Нунен пытается посадить тебя и Тейлера на скамью подсудимых. Это означает, что он нашел компрометирующие бумаги в кармане убитого Дональда Уилсона. Как видно, они все считают, что старый Элихью решил покончить с ними руками своего сына.

– И правильно считают, – откликнулась она.

– А вот я в этом не убежден, а впрочем, не в этом дело. Если Нунен обнаружил в кармане Дональда Уилсона разоблачительные документы да еще выяснил, что их продала ему ты, он может решить, что ты и твой дружок Тейлер перешли на сторону старого Элихью, не находишь?

– Ерунда, он же понимает, что папаша Элихью поплатится не меньше остальных.

– А что за документы ты продала Уилсону?

– Три года назад строилось новое здание муниципалитета, – объяснила она, – и вся их банда на этом строительстве, прямо скажем, не разорилась. Если Нунену действительно попались документы, то он довольно быстро смекнет, что старый Элихью виноват не меньше, а то и больше остальных.

– Какая разница, кто виноват больше, а кто меньше. Нунен сделает вывод, что старик нашел лазейку. Уж ты мне поверь, детка. Нунен и его дружки считают, что ты, Тейлер и Элихью решили их заложить.

– А мне наплевать, что они там считают, – упрямо сказала она. – Говорю же, это была шутка. Шутка, и больше ничего.

– Вот и отлично! – вырвалось у меня. – Отправишься на тот свет с чистой совестью. Скажи, ты видела Тейлера с тех пор, как произошло убийство?

– Нет, не видела. Но пойми, Макс не убивал Уилсона, даже если и находился в это время неподалеку от моего дома.

– Почему ты так думаешь?

– По многим причинам. Во-первых, Макс никогда не стал бы убивать его сам. За него это сделал бы кто-нибудь другой, а он отсиживался бы в безопасном месте, да еще обеспечил бы себе алиби – не подкопаешься. Во-вторых, у Макса пистолет тридцать восьмого калибра, а у наемного убийцы наверняка был бы такой же или еще больше. Какой же профессионал станет стрелять из пистолета тридцать второго калибра?

– Тогда кто же убийца?

– Я и так рассказала тебе слишком много. Больше я сама ничего не знаю.

– Зато я знаю, – сказал я, вставая.

– Знаешь, кто убил?

– Да, хотя надо еще кое-что уточнить.

– Кто? Кто? – Она вскочила, почти совершенно протрезвев, и вцепилась в мой пиджак. – Скажи, кто это сделал?!

– Скажу, но не сейчас.

– Ну пожалуйста.

– Не сейчас.

Она отпустила мой пиджак, спрятала руки за спину и расхохоталась мне в лицо:

– Ладно, не хочешь – не говори. А на досуге подумай, что в моем рассказе правда, а что ложь.

– В любом случае спасибо за информацию, – сказал я на прощание. – И за джин тоже. А Максу Тейлеру, если ты к нему неплохо относишься, передай, чтобы он Нунена опасался.

Глава 5. Старый Элихью заговорил

В отель я вернулся почти в половине третьего. Вместе с ключом дежурный протянул мне записку с номером телефона. П-605 – номер Элихью Уилсона.

– Когда принесли записку? – спросил я у дежурного.

– Во втором часу ночи.

Значит, что-то срочное. Я зашел в телефонную будку и набрал номер. Секретарь попросил меня приехать немедленно. Я сказал, что скоро буду, послал дежурного за такси, а сам поднялся в номер пропустить стаканчик.

Я бы предпочел быть совершенно трезвым, но, поскольку остаток ночи предстояло провести без сна, трезветь смысла не имело. Виски очень меня взбодрило. Я перелил то, что оставалось в бутылке, во фляжку, сунул ее в карман и вышел на улицу.

Все окна в доме Элихью Уилсона были ярко освещены. Я еще не успел нажать на кнопку звонка, как секретарь открыл мне дверь. Под голубой пижамой и темно-синим купальным халатом все его тощее тело тряслось мелкой дрожью, а худое лицо было ужасно взволнованным.

– Скорей! – закричал он. – Мистер Уилсон ждет вас. И пожалуйста, уговорите его дать нам убрать тело.

Я обещал и последовал за ним в спальню.

Как и в прошлый раз, старый Элихью лежал в постели, только теперь на одеяле рядом с его толстой розовой рукой чернел пистолет.

Не успел я войти, как он оторвал голову от подушки, сел на кровати и проревел:

– Посмотрим, на что вы, болтуны, способны!

У него был нездоровый, багрово-красный цвет лица, глаза же на этот раз горели точно раскаленные угли.

Я оставил его слова без внимания и взглянул на лежавший посреди комнаты труп.

Невысокий коренастый мужчина в коричневом костюме лежал на спине в луже крови и стеклянными глазами из-под надвинутой на лоб серой шляпы пялился в потолок. Одна пуля снесла ему полчелюсти. Голова была запрокинута назад, и видно было отверстие в шее, куда через галстук и воротничок вошла вторая пуля. На одну руку он упал, а в другой сжимал здоровенную дубинку.

Я перевел взгляд на старика. На его лице застыла злобная, идиотская улыбка.

– Болтать-то вы мастер, – сказал он. – Это я заметил. Кому угодно голову заморочите. А что вы еще умеете? Только языком трепать?

Спорить было бесполезно. Я бросил на него сердитый взгляд и напомнил:

– Я ведь, кажется, просил меня не беспокоить, пока вы не захотите говорить начистоту.

– Просил, дружок, просил. – В его голосе прозвучало какое-то дурацкое торжество. – Вы хотели начистоту? Пожалуйста. Мне нужен человек, который очистит наконец бесвиллские конюшни, выкурит крыс, больших и маленьких. Но учтите, такая работа по плечу только настоящему мужчине.

– Так бы сразу и говорили, – прорычал я. – Если у вас есть для меня хорошая работа и вы дадите хорошие деньги, я, может быть, и соглашусь. А все эти разговоры о конюшне и крысах для меня – пустой звук.

– Ладно. Я хочу очистить Берсвилл от жуликов и проходимцев. Это для вас не пустой звук?

– Еще сегодня утром вы этого не хотели, – сказал я. – Передумали?

Последовало длинное невразумительное объяснение, которое перемежалось руганью и криком. Сводилось оно к тому, что Берсвилл он строил собственными руками, возводил, можно сказать, по кирпичику, и либо город сохранится в том виде, в каком он когда-то был, либо его не будет вообще. Никто не смеет угрожать ему, Элихью Уилсону, в его собственном городе. Он их в покое оставил, но, если они будут учить его жить, он им покажет, кто есть кто. Закончил он свою речь, ткнув пальцем в убитого и хвастливо заявив:

– Пусть знают, что старик еще кое на что способен.

Я пожалел, что был нетрезв. Его фокусы озадачили меня, я никак не мог взять в толк, что за ними скрывается.

– Дружки подослали? – спросил я, указав на убитого.

– Они, не иначе, но разговор у нас был коротким, – сказал старик, поглаживая лежавший на одеяле пистолет.

– Расскажите, как все произошло.

– Да рассказывать особенно нечего. Слышу: дверь в спальню открывается, зажигаю свет, вижу – стоит. Я выстрелил – и все дела.

– Когда это было?

– Около часа.

– И с тех пор он тут лежит?

– С тех пор и лежит. – Старик злобно засмеялся и опять начал ерничать: – Что, покойников никогда не видели? Или боитесь, воскреснет?

И тут я засмеялся. Мне вдруг стало ясно: старикан сильно струхнул – от этого и дурачился. Поэтому хвастался, угрожал, не давал вынести тело. Хотел, чтобы мертвец лежал на виду – труп отгонял страх, был наглядным свидетельством того, что старый Элихью еще может за себя постоять. Теперь я все понял.

– Вы действительно хотите очистить город?

– Сказал, хочу, значит хочу.

– Учтите: у меня должны быть развязаны руки, никому никаких поблажек, во всем идти мне навстречу. Деньги вперед – десять тысяч.

– Десять тысяч! С какой стати я буду платить такую громадную сумму человеку, которого знать не знаю. Который только и умеет, что языком трепать.

– Не валяйте дурака, я представляю «Континенталь». Вы же это агентство знаете.

– Да, и они меня знают. И им должно быть известно, на что я способен.

– Вопрос стоит иначе. Люди, которых вы хотите отправить за решетку, еще вчера были вашими дружками. Быть может, через неделю вы опять с ними снюхаетесь. На это мне наплевать. Но стараюсь я не ради вас. Я не для того рискую, чтобы помочь вам приструнить их, а потом убраться восвояси. Если хотите, чтобы дело выгорело, придется раскошелиться. Лишнее я не потрачу. Но учтите: либо я доведу дело до конца, либо вообще за него не возьмусь. И это мое последнее слово.

– И мое тоже, черт вас побери! – взревел он.

Окликнул он меня, когда я уже спускался по лестнице.

– Я старик, – пробурчал он. – Будь я на десять лет моложе… – Он глянул на меня и сжал губы. – Так и быть, даю вам этот чек, пропади он пропадом.

– И полномочия распоряжаться им по своему усмотрению?

– Да.

– Хорошо. Сейчас все и оформим. Где ваш секретарь?

Уилсон нажал на кнопку, и, словно из-под земли, перед нами вырос его молчаливый секретарь. Где он все это время отсиживался – неизвестно.

– Мистер Уилсон хочет выписать чек на десять тысяч долларов детективному агентству «Континенталь», а также написать в Сан-Франциско письмо, санкционирующее расследование преступлений и политической коррупции в Берсвилле. В письме следует оговорить, что агентство имеет право вести расследование так, как оно сочтет нужным, – заявил я ему.

Секретарь вопросительно посмотрел на старика, но тот, насупившись, кивнул своей белой круглой головой.

– Но сначала вызовите полицию, – крикнул я вдогонку скользнувшему в двери секретарю. – Пусть приедут и заберут труп грабителя. И врачу мистера Уилсона тоже позвоните.

На это старик тут же заявил, что нечего вызывать сюда этих проклятых докторов.

– Он сделает вам укол, и вы будете спать, – пообещал я ему и, переступив через покойника и подойдя к постели, забрал пистолет. – На ночь я останусь здесь, а завтра мы с вами вволю наговоримся о Бесвилле.

Старик явно устал. Когда, ругаясь и крича, он стал поносить меня за то, что я себе слишком много позволяю, его истошные вопли лишь сотрясали воздух.

Тем временем я снял с убитого шляпу, чтобы разглядеть его лицо, однако оно мне ничего не говорило, и шляпу пришлось вернуть владельцу.

Когда я распрямился, старик, немного поостыв, спросил:

– Как там с убийцей Дональда? Дело идет?

– Идет. Еще день-другой – и все выяснится.

– Кто же убийца?

Но тут с чеком и письмом вошел секретарь, и я, не ответив на вопрос, протянул и то и другое старику на подпись. Он дважды коряво расписался, и не успел я спрятать бумаги в карман, как приехала полиция.

Первым вошел в комнату сам шеф полиции, толстяк Нунен. Он дружелюбно кивнул Уилсону, пожал руку мне и уставился своими блестящими зелеными глазками на убитого.

– Так, так, – сказал он. – Чистая работа, ничего не скажешь. Якима Коротыш. Ну и дубина у него! – С этими словами он выбил носком ботинка дубинку из рук убитого. – Такой и линкор потопить можно. Ты его шлепнул? – осведомился он у меня.

– Мистер Уилсон.

– Неплохо, очень неплохо, – похвалил он старика. – Вы очень многим время и силы сэкономили. Мне в том числе. Выносите его, ребята, – приказал он четырем стоявшим в дверях полицейским.

Двое подняли Якиму Коротыша за ноги и за руки и унесли, а третий подобрал с полу дубинку и закатившийся под труп фонарь.

– Вот бы все так с грабителями поступали! – рассуждал шеф. Он извлек из кармана три сигары, одну кинул на кровать, вторую протянул мне, а третью сунул себе в пасть. – А я как раз тебя искал, – сказал он мне вполголоса, пока мы закуривали. – Предстоит одно дельце, и я подумал, что ты захочешь принять в нем участие. Потому-то я и был на месте, когда отсюда позвонили. Сиплого будем брать. Хочешь поехать с нами?

– Хочу.

– Я так и знал. Привет медицине!

И Нунен пожал руку только что вошедшему маленькому пухленькому человечку с усталым длинным лицом и серыми заспанными глазами.

Доктор направился к постели, где один из людей Нунена допрашивал Уилсона. А я пошел вместе с секретарем в холл.

– Кроме вас, в доме еще есть люди?

– Да, шофер и повар-китаец.

– Шофер пусть ночует сегодня в комнате старика. Я уезжаю с Нуненом. Вернусь, как только смогу. Думаю, ночь пройдет спокойно, но старика ни в коем случае одного не оставлять. И наедине с Нуненом или с его людьми – тоже.

Секретарь широко разинул рот и вытаращил глаза.

– В котором часу вы вчера вечером расстались с Дональдом Уилсоном?

– Вы хотите сказать, позавчера, когда его убили?

– Да.

– Ровно в половине десятого.

– А встретились в пять?

– В четверть шестого. Сначала мы занимались делами в его кабинете, а около восьми пошли в ресторан обедать. Ушел он в половине десятого, сказал, что у него встреча.

– А больше про эту встречу он ничего не говорил?

– Нет.

– И даже не обмолвился, куда идет, к кому?

– Нет, сказал, что у него встреча, и все.

– А сами вы ничего об этом не знали?

– Я? Откуда?

– Я думал, что-нибудь он вам говорил. – Тут я решил переменить тему: – Скажите, у Уилсона кто-нибудь еще сегодня был?

– Простите, – сказал секретарь извиняющимся тоном, – но этого без разрешения мистера Уилсона я вам сказать не могу.

– Был у него кто-то из местных воротил? Скажем, Лу Ярд или…

– Простите, но на эти вопросы я не отвечу, – повторил секретарь и покачал головой.

– Как хотите, – сказал я и вновь отправился наверх. Из спальни, на ходу застегивая плащ, вышел доктор.

– Сейчас он уснет, – бросил он. – Но кто-то обязательно должен с ним остаться. Утром зайду. – И он побежал вниз по лестнице.

Я вошел в спальню. Шеф и полицейский, который допрашивал Уилсона, стояли у постели. Нунен заулыбался, как будто был ужасно рад меня видеть, а полицейский насупился. Уилсон лежал на спине и смотрел в потолок.

– Ну-с, – сказал Нунен, – делать нам здесь вроде бы больше нечего. Поехали?

– Спокойной ночи, – сказал я старику.

– Спокойной ночи, – откликнулся тот, даже не посмотрев в мою сторону.

В комнату вошли секретарь и шофер – молодой высокий загорелый парень.

Нунен, еще один полицейский – лейтенант Макгроу – и я вышли на улицу и сели в машину шефа. Макгроу сел рядом с водителем, а мы сзади.

– Брать будем на рассвете, – сказал Нунен, когда машина тронулась. – У Сиплого притон на Кинг-стрит, и обычно он сидит там до утра. Мы могли бы ворваться ночью, но пальба нам ни к чему. Возьмем его тепленьким, когда он будет выходить.

«Интересно, они собираются его брать или убрать?» – подумал я про себя, а вслух спросил:

– А улик против него хватает?

– С головой. – Нунен добродушно рассмеялся. – Если того, что рассказала нам про него вдовушка, недостаточно, чтобы его вздернуть, считай меня карманным вором.

Я хотел было пошутить на этот счет, но сдержался.

Глава 6. Притон Сиплого

Недалеко от центра, на обсаженной деревьями темной улице, мы оставили машину и подошли к перекрестку. К нам приблизился верзила в сером плаще и в серой, надвинутой на глаза шляпе.

– Сиплый в курсе дела, – доложил он Нунену. – По телефону он сказал Донохью, что носа на улицу не высунет. Пусть, говорит, выкуривают, если смогут.

Нунен хмыкнул, почесал за ухом и вежливо спросил:

– Как ты думаешь, сколько их там?

– Человек пятьдесят, не меньше.

– Брось! Никогда не поверю, чтобы в это время суток их было так много.

– Не хочешь – не верь! – огрызнулся верзила. – Они туда еще с вечера стекались.

– Стекались, говоришь? Значит, где-то у нас с тобой брешь образовалась. Может, тебе не следовало их пускать?

– Может, и не следовало. – Верзила разозлился. – Я делал то, что ты мне приказал. Ты ведь сказал, пусть входят и выходят на здоровье, а вот когда появится Сиплый…

– …хватай его, – подхватил Нунен.

– Точно, – согласился верзила и бросил на меня свирепый взгляд.

Подошли еще несколько человек, и мы стали обсуждать план действий. Все были раздражены, кроме Нунена. Он пребывал в превосходном настроении. Почему – непонятно.

Притон Сиплого находился в трехэтажном здании, возвышавшемся между двумя двухэтажными. На первом этаже был табачный магазин, который служил одновременно входом в игорное заведение и его прикрытием. Внутри, если верить верзиле, собралось полсотни вооруженных до зубов бандитов – дружков Сиплого. Притон был окружен со всех сторон: люди Нунена расположились вокруг здания, на улице, в переулке за домом и на крышах прилегающих домов.

– Значит так, ребята, – бодро сказал Нунен, когда все высказались. – Сиплый боится огласки не меньше нашего, а то бы он наверняка попытался прорваться, раз у него столько народу, хотя что-то не верится.

– Не верится, и черт с тобой, – отозвался верзила.

– А раз он не хочет огласки, почему бы не вступить с ним в переговоры? Сбегай, Ник, может, тебе удастся его убедить. Разобрались бы по-хорошему.

– Сам и беги, – сказал верзила.

– Не хочешь бежать – позвони, – предложил Нунен.

– Это другое дело, – буркнул верзила и ушел.

Вернулся он очень довольный.

– Говорит, идите к черту, – доложил он.

– Всех сюда, – весело распорядился Нунен. – Пусть только начнет светать, мы им дадим жару.

Верзила Ник и я пошли вместе с Нуненом проверить, все ли на месте. На меня полицейские особого впечатления не произвели: вид жалкий, глаза бегают, в бой не рвутся.

Небо посерело. Нунен, Ник и я остановились у входа в слесарную мастерскую через дорогу от притона.

Притон был погружен во мрак, окна верхних этажей голые, витрина и дверь табачного магазина зашторены.

– Надо все-таки дать Сиплому шанс, – сказал Нунен. – Он ведь парень неплохой. Но мне с ним говорить без толку. Меня он никогда не жаловал.

Шеф взглянул на меня. Я промолчал.

– Может, ты попробуешь, а? – спросил он.

– Отчего ж не попробовать.

– Вот спасибо. Очень уважишь. Посмотрим, может, тебе удастся уговорить его не сопротивляться. Сам знаешь, что в таких случаях говорят: для твоей же, мол, пользы делается – что-нибудь в этом роде.

– Ладно, – сказал я и пошел через улицу к табачному магазину, изо всех сил размахивая руками, чтобы видно было, что они пусты.

Рассвет еле брезжил. Казалось, улица плавает в дыму. Шаги по тротуару отдавались гулким эхом.

Я остановился перед застекленной дверью и, точно в зеркале, увидел, как по противоположной стороне улицы крадутся двое.

Мой стук остался без ответа. Я постучал сильнее, а затем дернул за ручку.

– Проваливай, пока цел, – посоветовали мне изнутри. Голос был приглушенный, но не сиплый. Значит, не Сиплый.

– Мне надо поговорить с Тейлером, – сказал я.

– Если приспичило поговорить, ступай к своему толстобрюхому хозяину.

– Нунен тут ни при чем. Тейлер меня сейчас слышит?

Последовала пауза, а затем приглушенный голос произнес:

– Да.

– Я – сотрудник агентства «Континенталь». Нунен шьет тебе дело. Если не веришь, спроси Дину Брэнд. Удели мне пять минут. С Нуненом я связался, чтобы вывести его на чистую воду. Я один. Если хочешь – могу выбросить пушку. Впусти меня.

Я стал ждать. Все зависело от того, передала ему Дина наш с ней разговор или нет. Ждать пришлось долго.

– Когда откроем, входи быстрей. И без глупостей, – приказал приглушенный голос.

– Договорились.

Щелкнула задвижка, и я скользнул внутрь.

В ту же секунду с противоположной стороны улицы загремели выстрелы. На пол посыпалось стекло.

Кто-то подставил мне ножку. Со страху я видел и соображал так, будто у меня по крайней мере три головы и полдюжины глаз. Я попал в переплет. И все из-за Нунена. Теперь эти пташки наверняка решат, что я с ним заодно.

Я рухнул на пол и перевернулся на живот лицом к двери. Пистолет у меня был в руке.

К табачному магазину приближался Ник Верзила и палил в нас сразу из двух стволов.