Дядя самых честных правил. Книга 4

«Гвоздь» вошёл прусскому королю в бок, разорвав мундир и оставив на нём кровавое пятно. Рот Фридриха беззвучно распахнулся, глаза налились кровью, а из носа потекла струйка крови.

Пять. Четыре. Три. Два. Один.

Фридрих дёрнулся всем телом. Уронил руки, закатил глаза и рухнул на землю. Король умер.

Эфирный «гриб» загремел раскатами грома. Вспыхнул алым огнём и распался на дымные всполохи. Словно невидимый жнец прошёлся по полю боя. Все, кого подняло на ноги «Чудо», теперь падали. Мёртвые, как их бывший король.

Я поднял «огнебой» и отсалютовал мёртвому величеству. Простите, Фридрих, прозванный Великим, но, выбирая между мной и вами, я выбрал себя. Покойтесь с миром. Король умер. Да здравствует король!

* * *

Прусские войска беспорядочно отступали. Я бы даже сказал, драпали с поля боя, сверкая пятками. Но всё же некоторые части ещё сохраняли управление и отходили грамотно, не давая русским войскам превратить разгром в избиение.

Наши полки, тоже потрёпанные за битву, не торопились бросаться за пруссаками. Медленно шли вперёд, давя последнее сопротивление. На глазок, как я прикинул, минут через двадцать они дойдут и до моего редута.

Спрыгнув с треножника на землю, я оглядел батарею. Мертвецы выстроились у орудий и смотрели на меня пустыми глазами. Я знал – они ждут моего слова. И без колебаний произнёс его:

– Солдаты! Вы с честью выполнили свой долг. Враг разбит, а ваши смерти отомщены. Благодарю за службу!

Они не шелохнулись, но я чувствовал их довольство. Оставалось сказать последнее.

– Идите с миром. Да упокоит Господь ваши души.

Будто облегчённый вздох пронёсся над редутом. Покойники поклонились мне, все разом. А затем рухнули на землю, уже окончательно мёртвые. Для них эта война закончилась.

Я подошёл к живым. Саблин спал, чуть слышно постанывая. Васька сидел, закрыв глаза и привалившись к брустверу, бледный, но целый. И только унтер Сидоров ждал меня, топчась на месте, с тревогой в глазах.

– Вашбродь, Константин Платонович, как же это…

– Сидоров, всё что видел – забудь. Понял?

– Так ведь…

Он заглянул мне в глаза, изменился в лице и кивнул:

– Так точно, вашбродь, ничего не было. Вся батарея погибла, мы вчетвером последние остались.

– Вот именно, Сидоров, вот именно. Так и говори.

Стрелять по отходящим пруссакам у меня не было ни сил, ни желания. Война закончится в самое ближайшее время, если я сделаю ещё пару правильных шагов, а лишние смерти ни к чему. Так что я махнул рукой, взял флягу с водой и присел возле пушки. Сделал глоток, другой, закрыл глаза от удовольствия. А когда открыл, передо мной стелился белёсый туман.

* * *

– Как удивительно, Константин, ты не находишь?

Начальница не заставила ждать, появившись за моей спиной. Она обошла меня и с усмешкой заглянула в лицо.

– Ты видел, сколько лет получил?

Я развёл руками.

– Простите, не следил, как-то не до того было. Да и не хочу знать, если честно.

Она покачала головой.

– Да ты можешь и не следить. Несколько веков у тебя точно теперь есть. А с какой прытью ты их себе насыпаешь, тебе и вовсе заботы о днях нет.

– Сколько?! – я закашлялся. – Несколько веков?

– Да, мой дорогой. Ты не думал об этом, когда стрелял в офицеров? А ведь был ещё прекраснейший Фридрих, которого я оценила очень дорого.

Смерть зажмурилась от удовольствия.

– Давно я не получала такого прекрасного подарка.

Пальцами она провела мне по скуле. Тёплыми, ласковыми, но после её касаний под кожу пробирался холод.

– Впрочем, я позвала тебя не для этого. Ты очень хорошо потрудился за эти полгода. Призрак старого Шворца, жертвы Тайной канцелярии и другие мелочи.

Будто растягивая удовольствие, она обошла вокруг меня.

– Я решила наградить тебя, Константин. Можешь попросить о чём угодно. Считай, что тебе выпало исполнение одного желания.

– Всё что угодно?

– В разумных пределах, разумеется. – В голосе смерти прозвучал металл. – Не злоупотребляя моей добротой.

Я не был готов к такому повороту. В разумных пределах? Но что-то такое, особенное, а не банальные богатства, дворцы и власть. Что-то, что может дать только она.

– Поторопись. Я не собираюсь ждать вечно.

– Разрешите… – Голос неожиданно стал хриплым, и мне пришлось прокашляться. – Разрешите мне делиться чёрным песком.

– Что?

Она остановилась и удивлённо посмотрела на меня.

– Я хочу иметь возможность отдавать часть накопленных лет другим.

– Ты хочешь их раздавать?! Самое драгоценное богатство в этом мире?

– Да, – я улыбнулся. – Таково моё желание. Если это не выходит за пределы разумного.

Смерть поджала губы, глядя на меня с подозрением.

– Не выходит, Константин. Пожалуй, я разрешу это. Только с одним ограничением: ты не можешь отдавать время жизни сильным мира сего. Одна подаренная минута королям или царицам, и ты горько пожалеешь о сделанном.

Я пожал плечами. Вот уж точно с кем я не собирался делиться, так это со всякими великими.

– Ладно, Константин, можешь идти, пока я не раздумала.

Низко поклонившись, я отступил на шаг и вывалился обратно в привычный мир.

* * *

Офицеры подошедшего Тобольского полка были крайне удивлены, найдя на батарее живых. Они совершенно не ожидали, что кто-то может уцелеть в окружении войск Фридриха и уж тем более сохранить орудия. Вот только солдатам пришлось растаскивать трупы пруссаков, чтобы пробиться к нам.

Саблина, пребывающего в беспамятстве, унесли в госпиталь. Сидорова я послал к Корсакову – нужны были лошади и люди, чтобы вывезти орудия. Васька разжёг костерок и взялся варить кашу. А я сидел на бруствере и смотрел вдаль, совершенно ни о чём не думая. День выдался, на мой вкус, слишком тяжёлым, и даже вспоминать его не хотелось.

– Зря вы так, Константин Платонович.

Рядом со мной сел Киж, появившись из ниоткуда.

– Вы обещали, что я возьму Фридриха в плен, запретили мне его убивать. А сами взяли и застрелили его. Нечестно, Константин Платонович, даже обидно.

– Так получилось, Дмитрий Иванович. Я, честно говоря, думал, что тебя уничтожил маг.

Киж возмущённо фыркнул.

– Не родился тот колдун, что со мной справится. Только коня нового пришлось искать да мундир порвался.

Воровато оглядевшись, Киж придвинулся и шепнул мне на ухо:

– Константин Платонович, есть срочное дело.

– Говори.

– Нет, вы должны сами посмотреть. Тут недалеко, минут десять всего. У меня и лошадь для вас есть.

– Десять минут?

– Даже ещё быстрее обернёмся. Обещаю, вам понравится.

Я прикинул, полчаса у меня точно есть. Сидоров раньше и не вернётся с лошадьми.

– Уговорил. Съезжу посмотрю, что там у тебя срочного.

Предупредив Ваську на случай, если задержусь, я пошёл с Кижом. Рядом с соседним редутом и правда стояли две лошади. Мы спустились с холма и через поле поскакали к лесу.

* * *

Углубившись в чащу, Киж привёл меня к зарослям колючего кустарника.

– Сюда, Константин Платонович, тут проход есть.

Спешившись, я прошёл за ним, пригибаясь и стараясь не зацепиться рукавами за ветки.

– Вот!

Мёртвый поручик указал на спрятанную в зарослях карету. Экипаж был странный – без окон, угловатый, с дверью, обитой железными листами.

– Что это? Поймал в плен какого-нибудь генерала?

– Вы посмотрите внутрь, сами всё поймёте.

Распахнув дверцу, я поднялся на ступеньку и заглянул в карету. Никаких сидений там не было, а вместо них стояли четыре сундука и какие-то ящики. Подняв крышку одного из них, я даже присвистнул. Серебро! Прусские рейхсталлеры.

– Дмитрий Иванович, кого это ты ограбил?

– Я дворянин и разбоем не занимаюсь, – с напускным высокомерием заявил Киж. – Это боевой трофей, взятый у пруссаков. Походная казна покойного Фридриха, между прочим. Вам нравится, Константин Платонович?

Выйдя из кареты, я закрыл дверь и в упор посмотрел на Кижа.

– И что прикажешь с ней делать? Сдать командующему Салтыкову?

– Вы что?! Это наш трофей, специально для вас добывал, Константин Платонович.

– И как, мне её в карман положить? Или сказать, что это мои личные вещи? Думаешь, никто не заметит карету?

Киж замялся.

– Не знаю. Можем здесь спрятать, потом заберём. Вы умеете чары накладывать, чтобы карету не видно было?

– Сделаем лучше, Дмитрий Иванович, гораздо лучше.

У меня родился отличный план, где спрятать этот трофей до конца войны.

Глава 10 – Салтыков

– Найди лошадей для кареты и отправляйся к замку графини Эльзы. Помнишь, где он находится?

Киж прищурился.

– Отдать деньги ей на хранение? Или в рост?

– Нет, Дмитрий Иванович, – я рассмеялся, – этого делать ни в коем случае не стоит.

– Вы же, Константин Платонович, с ней вроде как, – Киж тактично кашлянул, – друзья.

– Как говорит сама графиня: не стоит смешивать деньги и личные чувства. Сумма здесь довольно подозрительная для моего положения, а графиня умна. Не будем вводить её в искушение. Тем более, если отдать их в рост, как ты говоришь, изъять потом их из оборота будет сложно.

На секунду задумавшись, Киж кивнул:

– Согласен, Константин Платонович.

– Видел, все монеты только что отчеканенные? Будь я на месте пруссаков, пометил бы свежие монеты особым образом. Если тратить их в большом количестве, будет опасно. Дадим серебру отлежаться, пока страсти с войной не закончатся.

– Так куда их? Закопать возле замка?

– Спрячь их в склеп на кладбище.

Киж поджал губы.

– Вы же помните, я не смог туда войти. Мне что, в окошко сундуки забрасывать?

– Дмитрий Иванович, хозяин склепа уже покинул наш мир. Там стоит только моя Печать, а пропуск сейчас дам.

Я взял рейхсталер и нарисовал на нём несколько Знаков, превращая монету в ключ-пропуск.

– Держи. Отправляйся немедленно, сделай как договорились, а потом найдёшь меня в войсках.

– Слушаюсь!

Прежде чем уйти, Киж вытащил из-за седельной сумки треуголку и протянул мне.

– Ещё один трофей?

– Он самый, Константин Платонович. Шляпа самого Фридриха.

Я повертел её в руках – треуголка как треуголка, с приколотым чёрным бантом.

– Оставь у себя пока. Вернёмся в усадьбу, поставим в школе как исторический экспонат.

Киж поклонился и умчался искать лошадей. Не сомневаюсь, они у него были заранее спрятаны где-то неподалёку. А я насыпал себе в кошелёк серебряных монет на текущие расходы и отправился обратно на батарею.

* * *

Торопился я зря. Сидоров ещё не вернулся, и на батарее хозяйничали Васька с Мурзилкой. Мой денщик стаскивал мёртвых артиллеристов, укладывал в ряд и закрывал лица кусками холстины. Мурзилка, как мне показалось, руководил процессом: подходил к очередному мертвецу, трогал лапой и подзывал Ваську мяуканьем.

– Вашбродь! – денщик страшно обрадовался, увидев меня. – Разрешите, вам каши положу! Вкусная получилась, наваристая.

Махнув рукой в знак согласия, я сел на лафет одной из пушек. Через минуту Васька принёс миску с горячей кашей, ложку и кусок хлеба.

– Сам тоже поешь.

– Так, вашбродь, не даёт, – Васька покосился на Мурзилку. – Требует покойников сначала обиходить. Укусил меня даже, чтобы я, значитца…

Я посмотрел на кота. Рыжий тиран фыркнул, сверкнул зелёными глазами и милостиво махнул хвостом. Мол, так и быть, пусть обедает.

Васька радостно заулыбался и рысцой побежал к котелку. Вот уж не знаю, чей он больше денщик: мой или кота.

Примерно через час к нам наконец-то приехала эвакуационная команда во главе с Корсаковым. Майор слез с лошади, прихрамывая, подошёл ко мне и порывисто обнял.

– Живой, чертяка! – расчувствовавшись, он хлопал меня по спине. – Уцелел! Я уж похоронить тебя успел, Константин Платонович, думал, не увижу больше. Молодец! Ай, молодец!

Отпустив меня, он оглядел редут и печально покачал головой.

– Сколько хороших солдат побило, душа плачет.

– Похоронить бы их, Иван Герасимович, как положено. Пока армия дальше не двинулась.

– Успеем, – Корсаков недовольно поморщился, – командующий с австрияками ругается, не хотят двигаться, мол, потери велики.

Майор воровато оглянулся, взял меня за локоть и почти шёпотом спросил:

– Константин Платонович, это правда?

– Что именно?

Я внутренне напрягся. Неужели Сидоров растрепал, что я поднимал мертвецов?

– Это же вы убили Фридриха?

– С чего вы взяли?! – я возмутился, но тоже вполголоса.

Корсаков хитро прищурился.

– Говорят, видели, когда вы из штуцера по нему стреляли.

– Кто видел?

– Бросьте, Константин Платонович, уж мне-то можете открыто сказать. Тем паче, слухи в армии быстро расходятся, к вечеру и до командующего дойдут.

Мне оставалось только вздохнуть.

– Правда, Иван Герасимович, я его застрелил. Он начал колдовать «Чудо Бранденбургского дома» и…

Майор сверкнул глазами и одобрительно поцокал языком.

– Вы правильно сделали, Константин Платонович. Я знаю, чем это могло обернуться. Если вас будут обвинять в недостойном ведении войны, наплюйте. Офицеры нашего корпуса вас всемерно одобряют, не сомневайтесь.

Я пожал его руку, благодаря за поддержку. Надеюсь всё же, что эти слухи так и останутся слухами.

* * *

Мёртвых артиллеристов не бросили на милость похоронных команд. Тела погрузили на лафеты и предали земле возле сожжённого Кунерсдорфа. Корсаков «одолжил» полкового священника в Лифляндском полку, и сухопарый батюшка провёл все необходимые обряды. Правда, священник косился на меня с подозрением, но ничего вслух не сказал.

Уже затемно мы приехали со всеми орудиями в поставленный наскоро лагерь. Мой треножник тоже забрали, но его оставалось только разобрать на металл. «Огнебои» пришли в совершенную негодность, а хрустальная призма треснула и стала ни на что не годна. При всём при этом я был доволен боевым механизмом. Прототип показал отличную живучесть и, главное, убойную силу. Довести его до ума, вооружить чем-то вроде «близнят», научить двигаться по команде – и выйдет замечательная военная машина.

Васька натаскал воды, и я смог наконец-то смыть пот, пыль и копоть, въевшиеся в кожу и одежду за день. Переодевшись в чистое, я поужинал с Корсаковым. Он не расспрашивал о бое, видя мою усталость. Так, поговорили о каких-то мелочах и решили, не откладывая, лечь спать.

– Вашбродь! Господин капитан!

– Зайди, Сидоров.

Унтер заглянул в палатку.

– Вашбродь, посыльный из штаба армии. Просят немедля прибыть к командующему.

Корсаков посмотрел на меня с сочувствием.

– Я же говорил, что быстро до начальства дойдёт. Езжайте с богом, Константин Платонович.

Надев мундир и прицепив шпагу на пояс, я вышел из палатки. Васька подвёл моего коня, и в сопровождении посыльного я поехал на встречу с Салтыковым.

* * *

Штаб армии находился не в полевом лагере, а в небольшом домике на окраине Франкфурта. Вполне разумное решение: противник бежал, войска несколько дней будут приводить себя в порядок, а под крышей гораздо удобнее, чем в палатке. Я бы и сам не отказался встать на постой в нормальном жилье. Увы, городок не мог вместить не то что армию, но даже всех офицеров.

Несмотря на позднее время, штаб гудел как пчелиный улей. Носились писари, бегали полковники, а генералы передвигались быстрым шагом. Обычное военное дело: битву надо не только выиграть, но и оформить официально. Подсчитать потери, имущество, трофеи, написать докладные записки и, главное, отправить доклад в столицу. Без этих «телодвижений» сражение как бы и не считается выигранным.

Меня отвели в небольшую приёмную, где уже ожидали аудиенции седой генерал-майор и парочка усатых полковников-кирасир. Адъютант, сидевший за столом и строчивший что-то с деловым видом, даже не обратил на меня внимания. Так что я сам подошёл к нему и доложился:

– Капитан Урусов, прибыл…

Адъютант поднял на меня взгляд и нервно дёрнул щекой.

– Вас пригласят, господин капитан, ожидайте.

Ни стульев, ни диванов в приёмной не было, пришлось ждать стоя. Не слишком приятное времяпрепровождение, на мой вкус. Да ещё и генерал, также ждущий вызова к Салтыкову, принялся расхаживать туда-сюда, будто тигр в клетке. Он громко стучал по полу сапогами, хмурился и недобро косился на окружающих.

Закончив писать, адъютант собрал пачку бумаг и ужом проскользнул в кабинет Салтыкова. Через минуту вернулся обратно и объявил:

– Капитан Урусов, проходите, генерал-аншеф ожидает вас.

Полковники и генерал-майор вперились возмущёнными взглядами в меня. Как так? Какого-то капитанишку вперёд вызвали! Я проигнорировал их и пошёл в пасть ко льву: ничего хорошего от этой встречи ждать не приходилось.

В кабинете было душно и накурено. Кроме Салтыкова, сидящего за массивным письменным столом, в комнате находились двое: генерал Фермор, командующий Первым корпусом, и Румянцев, мужчина лет тридцати пяти, командующий Третьим. Все трое неотрывно смотрели на меня, будто я был диковинный зверь, привезённый из далёкой Африки.

– Ваше сиятельство… – В последний момент я вспомнил, что Салтыков граф, как и остальные в этой комнате, и обращаться к нему надо по титулу, а не по званию. – Капитан Урусов по вашему приказанию прибыл!

Салтыков молча кивнул, продолжая меня разглядывать. Наконец он пожевал губами и произнёс:

– Расскажите нам, господин капитан, что происходило на вашем редуте и холме Мюльберг.

Пришлось вспоминать прошедшие сутки с самого начала и коротко излагать. Приехали, выставили орудия, утренняя артиллерийская дуэль, атака прусской пехоты, бегство Обсервационного корпуса, оборона в окружении.

– Скажите, капитан, – прервал меня Румянцев, – это вы сделали ту адскую машину?

– Так точно, ваше сиятельство.

– Это с её помощью вы, – Румянцев неопределённо покрутил ладонью, – положили столько пруссаков?

Я кивнул. Сам же всё знает, зачем спрашивает? Наверняка объезжал позиции и всё видел.

– Нехорошо, господин капитан. – Во взглядах всех трёх генералов читалось неодобрение. – Воевать таким образом недостойно офицера и дворянина. Это бесчестное сражение, если угодно. Натуральная бойня, а не сражение.

Спорить с генералами не хотелось, но тут я не выдержал:

– Простите, ваше сиятельство, мне была поставлена задача уничтожать врага, и я делал это всеми доступными способами. Не используй я стреляющую машину, от батареи не осталось бы и следа.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.