Красной планеты Надежда

Мы, пятая волна, отправились в перелет на следующий год. На целый год раньше, чем планировалось, и в чуть более расширенном составе – потребность-то колонии в специалистах не была закрыта четвертой волной. Как же страшно было! Понимать, что можем вообще никуда не долететь, разве что на тот свет, но все равно взойти на борт «Марса-5» и лечь в анабиоз-капсулу. Страшно… Я из-за этого страха даже с родной планетой толком не попрощалась – все мои чувства были отравлены им, а еще душевной болью, мучительным сожалением и непониманием. Такая вот бестолковая Надя-паникерша. Увы…

Зато уже здесь, на Марсе, когда я окончательно поверила в благополучное завершение перелета, вдруг оказалось, что я получила шанс начать жизнь с чистого листа, и я стараюсь воспользоваться им на все сто. Я обрела и дружбу, и любовь, и если не уважение, то хотя бы хорошее отношение коллег. Конечно, не со всеми удалось достичь взаимопонимания, но я работаю над этим. Правда, есть тут некоторые личности, с которыми мне вообще не хочется иметь дела… Увы, коллеги – это не друзья, их не выбирают…

Голопланшет мигнул, напоминая о том, что до начала рабочего дня осталось всего сорок минут. Модель «Глейсс-208». Техника – старье жуткое, конечно, на Земле такими уже лет сорок не пользуются. Зато это – последняя из моделей персональных компьютеров, которая, во-первых, способна работать автономно от инфонета, только с подключением к локальной сети, и, во-вторых, в неактивном состоянии прячется в наручном чехле, и вездесущая марсианская пыль – гроза любой техники – ей нипочем. А так – старье, да. К нему я, наверное, привыкала дольше всего. До сих пор, наверное, привыкаю. И неудивительно – после ментального подключения к инфонету-то! Опосредованного, через специальные капсулы, в школе или в обучающем центре. На прямое, с имплантацией нейрочипа в позвоночный столб, я не решилась бы даже при наличии денег – страшновато, есть риск остаться парализованной, пусть даже и микроскопический. И очень дорого. Правда, все же не так дорого, как вырастить запчасти для человеческого организма…

Ой, а времени как раз, чтобы из столовой дойти до своего рабочего места, и даже немного еще останется! Похоже, подругу я не дождусь.

В этот момент в столовой будто солнце взошло. Такое компактное, улыбающееся солнце в облегающем оранжевом платье. Вот и Даша! Высокая, стройная, длинные каштановые волосы, обычно заплетенные в косу, мягкой волной падают на плечи. На лице макияж, более яркий, чем обычно, но это ее ничуть не портило, наоборот. И, конечно, улыбка. Действительно, будто солнце взошло! Не марсианское, белое, тусклое, будто присыпанное пеплом, а земное, рыжее и теплое.

Появление Дарьи, конечно же, не осталось незамеченным – внимание всех присутствующих вмиг оказалось приковано только к ней. Еще как! Мужчины замерли в тех же позах, в которых были до ее появления, взгляды их вспыхнули восторгом и восхищением. Кое-кто из парней, рассматривая ее, реально рисковал свернуть себе шею. Женщины тоже отреагировали – ехидное фырканье послышалось сразу со всех сторон. Правда, не сразу – им тоже понадобилась пара секунд на то, чтобы прийти в себя и сбросить очарование богини, снизошедшей до Новой Терры. Это я так иронизирую по-доброму.

Дарья, окидывая присутствующих взглядом, в котором читалось легкое превосходство, приветствуя их легкими, едва заметными кивками, и явно наслаждаясь произведенным эффектом, прошествовала к моему столику. Бесшумно – из-за высокого роста моя подруга не носит обувь на каблуке. Хотя, по моему мнению, перестук каблуков в полной тишине отлично дополнил бы сцену появления Даши в столовой. Впрочем, и без него все получилось на высшем уровне.

Я поспешила встать, обнять подругу и сразу же вручить ей подарок – симпатичный пакетик, внутри которого лежал набор средств для укрепления ногтей, мазь от дерматита, в последнее время одолевшего мою подругу, а также коробочка с конфетами из сухофруктов, орехов и засахаренных ягод – Даша одержима диетой и ест только здоровую пищу. Ну, насколько это вообще возможно здесь.

– Спасибо, Наденька! – любопытная Даша сразу же заглянула в пакетик. – О, вкусности! И набор для ногтей отличный, пригодится!

– Рада, что тебе понравился мой подарок, – улыбнулась я.

При взгляде на ее довольное лицо у меня потеплело на душе.

– И мазилка очень кстати, – шепотом продолжила Даша, непроизвольно потерев о край стола тыльную сторону правой кисти. – И большой тюбик, надолго хватит.

Недавно у нее началась аллергия – то ли на сверхпрочный латекс, из которого сделаны ее рабочие перчатки, то ли на тальк, то ли еще на что-то. Выглядит это как мелкая розоватая сыпь на коже, чешется умеренно, но всегда не к месту, и на легкое воздействие вроде крема для рук и эмолентов не реагирует. Так что пришлось мне расчехлять свою заначку. Ничего, для подруги не жалко. Кроме того, у меня есть еще один тюбик, нет проблем с кожей, и заказ на доставку с Земли я дополню еще одним пунктом.

– Чем сегодня кормят? – спросила Даша уже нормальным, звонким голосом.

И, не дожидаясь ответа, бросила взгляд на мою тарелку с остатками завтрака.

– У-у, блинчики! – Даша покачала головой, выражая неодобрение, и укоризненно воззрилась на меня. – Еще и с вареньем!

Отрицать было глупо. Хотя именно отрицание было первым моим порывом. Помнят рефлексы строгих учителей в «Бредах-9», ой, помнят!

– Ну да, с малиновым, – невозмутимо ответила я. – И еще с черничным. Вкусно. Не так вкусно, как у мамы, но вполне…

Даша намека не поняла.

– Надь, ну вредно же! – продолжила она обвинительную сентенцию, причем громко, чтобы все присутствующие слышали. – Одно дело, когда из натуральных продуктов, хотя тоже не полезно. А тут из сухой смеси… Фу! Смерть же фигуре! Вон, смотри, у тебя уже живот отвис!

Я ахнула от возмущения. По обретенной с детства привычке я два раза в неделю устраиваю себе физическую нагрузку в тренажерном зале, брюшной пресс у меня в порядке. Однако, несмотря на это, я невольно опустила голову и недоверчиво покосилась на свой живот под серой шерстяной туникой. Вдруг, правда, обвис? Да нет, быть не может!

– Мюсли, надеюсь, в меню есть? – Даша тем временем грациозно поднялась со стула. – Составишь мне компанию?

Я покачала головой и продемонстрировала свой голопланшет, который, кстати, уже не мигал деликатно, а светился ровным желтым светом и издавал тихий звон, сообщая, что до начала рабочего дня остается уже менее получаса.

– А, понятно, – с сожалением вздохнула Даша и надула губы. – Дроны сами за образцами и прочей ерундой не слетают, аэросъемку местности, на которой за последние несколько тысяч лет ничего не изменилось, не произведут и обратно в стойла не вернутся.

– Отчет сам себя не составит, записи в журнал наблюдений и журнал по использованию дронов не внесутся, образцы до лабораторий не доберутся, – в тон ей продолжила я, но, не выдержав, рассмеялась. – Просто кое-кто опоздал к завтраку. Бывает.

Даша едва заметно улыбнулась в ответ.

– Ладно, иди уж, работай. Увидимся за обедом?

– За ужином, – вздохнула я.

Объем работы, который ждет меня сегодня, повышен по сравнению с остальными, не отчетными днями. Да еще и профессор Хоффмайер, начальник биологической лаборатории, снова заявку на образцы прислал, существенно расширенную по сравнению с обычной. Эх…

– Хорошо, Надь, – Даша ослепительно улыбнулась. – Отчет пришлю к вечеру.

Я только вздохнула, понимая, что, во-первых, Даша о желании работать сверхурочно, вдруг одолевшем ее начальника, ничего не знает, и, во-вторых, что на ужин я сегодня точно опоздаю. Но только молча кивнула и понесла посуду в мойку – скромный серый агрегат с раззявленной пастью для загрузки посуды. А к Даше уже со всех сторон спешили те, кто желал ее поздравить и выразить ей свое восхищение. Не придется ей завтракать в одиночестве.

Увы, оказаться на рабочем месте вовремя мне сегодня, видимо, не суждено. Выйдя во внешний коридор жилого модуля, своеобразную прихожую, отделявшую внутренние его помещения от внешней стены, я не сразу смогла найти свою обувь и комплект верхней одежды – их кто-то перевесил совсем на другое место! Пока искала и одевалась, к тому времени порядком замерзнув (во внешнем коридоре всегда холодно, так как отопительные коммуникации расположены только в одной из его стен, а снаружи температура никогда не поднимается выше нуля градусов по Цельсию), с улицы ввалилась компания из генерала Юрия Валентиновича Дубровцева, начальника Новой Терры, профессора Гедеона Хоффмайера, начальника биолаборатории, того самого, что снова завалил меня заявками на образцы, и Виктора Котта, парня, совмещавшего функционал пилота марсохода и инженера-ремонтника. И они тут же перекрыли выход из модуля – ни обойти, ни проскочить незамеченной. Елки зеленые… Да еще и молния на полукомбинезоне не желала застегиваться, и второй рукав куртки я все никак не могла поймать, и шапка завалилась за скамейку, на которой полагалось обуваться… В общем, как оно всегда и бывает, когда торопишься! И на работу я уже, считай, опоздала. Да еще и на глазах у начальства! Эх…

К счастью, ни генерал, ни профессор внимания на меня не обращали, так как были слишком заняты разговором. Вернее, говорил один герр Хоффмайер – громко, эмоционально, проглатывая часть слов и щедро пересыпая свою речь научными терминами и, как мне показалось, непереводимыми идиоматическими выражениями. Я, признаться, так и не смогла понять сути его претензий, даже в общих чертах – увы, выучить немецкий язык у меня не получалось даже под гипнозом и методом прямой загрузки в сознание! Как сказала психолог, я почему-то отвергаю его на уровне подсознания, и медицина вкупе с образовательными методиками и последними техническими разработками тут бессильны. Но наверняка тема разговора начбиолаба с генералом меня не касается. Так что нужно все-таки одеться и сбежать отсюда незаметно.

Однако молния все никак не хотела сдаваться, и я невольно, но прислушивалась к разговору на повышенных тонах. А вот смотреть в их сторону избегала, делая вид, будто меня больше интересует собственное отражение в зеркале.

Герр Хоффмайер по-прежнему возмущался. Юрий Валентинович, напротив, был спокоен, только хмурил брови и задумчиво потирал подбородок, и реплики на немецком вставлял только изредка – тяжеловесные и основательные, как постаменты для памятников. Обычно действует успокаивающе, однако биолог всея колонии завелся так, что его сейчас успокоит только инъекция литирлиума1. Вообще, странно: такое крайне взвинченное состояние для этого светила науки не характерно. По крайней мере, Даша рассказывала, что он спокойный, как удав, и она не знает, что нужно сделать, чтобы вывести немца из себя. Да скорее он всех доведет до ручки своим занудством и педантичностью! А тут вдруг и подпрыгивает, и руками размахивает, и обличающе тычет пальцем в ремонтника, пилота-водителя и вообще на все руки мастера.

А вот Вик, хоть и молчит, всем своим видом – и позой, и выражением лица, и, казалось, даже ритмом дыхания – выражает несогласие с профессором. Несогласие в корне. И еще то, что он уже все сказал по предмету разговора.

Однако, заметив меня, улыбнулся и будто забыл о своих собеседниках. Обрадовался. Надеюсь, на этот раз обойдется без глупых шуток вроде: «Дроны от восхищения рады бы падать к твоим ногам, Надюша, но, увы, в периметр не залетают – их гнезда с внешней стороны купола жизнеобеспечения!». Это после тех случаев, когда я обращалась к нему по поводу поломок оборудования. Грр! Вот так порой даже пожалеешь, что Вик не позволил себе ни одной пошлой шутки в мой адрес или чего-то подобного – тогда бы я с чистой совестью пожаловалась бы вышестоящему начальству, например, тому же Дубровцеву или его заместителю по инженерно-технической части, майору Лисицыну. А так приходится терпеть, обливать шутника ледяными взглядами, фыркать и изредка, когда совсем невмоготу справиться со смехом, улыбаться. Потому что с чувством юмора у парня все в порядке. Впрочем, причина моей сдержанности по отношению к нему, а в последнее время – даже неприязни, в другом. И я не хочу об этом думать!

Я сделала вид, что не заметила его улыбки, и продолжаю разглядывать свое отражение во вмонтированной в стену зеркальной панели.

Хм, а Юрию Валентиновичу, похоже, выпало стать арбитром между этими двумя. Ну… могу только посочувствовать. Но молча, чтобы остаться незамеченной.

Увы, не вышло. Зато нашла одну свою перчатку, почему-то оказавшуюся в кармане на левом бедре. Хотя я точно помню, что оставляла обе в карманах куртки! А где вторая? Не вижу! Наверное, прихватил кто-то случайно, ведь куртка, наверное, упала, пролежала на полу какое-то время, ее, конечно, повесили обратно на вешалку, но выпавшую из кармана перчатку могли не заметить. Вернее, одну заметили, а вторую нет. И ее, наверное, кто-то случайно забрал с собой. Перчатки-то у всех одинаковые, в одном месте за средства госбюджета закупали. А я свои пометить так и не успела – руки не дошли. Увы. Придется на склад за новой парой идти.

Стоило мне на миг отвлечься на поиск перчатки, как Вик отошел от Хоффмайера с Дубровцевым и незаметно оказался рядом со мной. Второй рукав вдруг сам собой прыгнул на руку и натянулся до плеча, а я, признаться, вздрогнула от неожиданности.

– Доброе утро, Надюша! – все с той же радостной улыбкой произнес он, протягивая мне мою же шапку.

И когда только успел достать? Хорошо хоть с молнией не полез помогать, иначе… Иначе не знаю, что бы я сделала – начала бы возмущаться громче профессора, оттолкнула бы Вика или что-нибудь еще в этом духе. Сейчас, когда обе мои руки оказались свободными, я справилась с неподатливой застежкой мгновенно. А почему она не застегивалась-то? Кажется, в молнию что-то попало! Не вытащить! Ладно, на моем рабочем месте есть пинцет, попробую им.

Кстати, я заметила, что правый рукав его куртки натянут по самые пальцы, а из-под него торчит ранозаживляющая повязка, охватывающая нижние фаланги и, наверное, тыльную сторону ладони. Что-то случилось? Вик ведь с техникой работает, вдруг что-то рвануло? Или плеснуло? Или… Впрочем, это не мое дело.

– Доброе, – сдержанно ответила я, изобразив вежливую улыбку и принимая шапку из его рук. – Благодарю.

И отвернулась к зеркалу, чтобы натянуть на голову забавный белый колпачок с помпоном и заправить под него выбившиеся из прически светло-русые пряди. Всем своим видом я показывала, что продолжать диалог не намерена. Надеялась, что Вик вернется к генералу с Хоффмайером, однако он продолжал стоять рядом, внимательно наблюдая за мной. И уже не улыбался. Под пристальным взглядом его голубых глаз я вдруг почувствовала себя неловко. И тут же ушла в глухую оборону личных границ.

– У вас с генералом и профессором вроде как разговор, – с жирным интонационным намеком произнесла я.

Вик, против ожидания, возвращаться к обозначенным собеседникам не торопился.

– Да они еще минут пять не заметят моего отсутствия, – тихо усмехнулся он, однако не стал просвещать меня относительно темы их спора.

И снова замолчал, разглядывая мое лицо. А после со вздохом, в котором мне почудилось сожаление и что-то еще, названия чему я подобрать не сумела, тихо-тихо произнес:

– У тебя варенье на губах.

А после уже другим, нормальным голосом добавил:

– Хорошего дня!

И пошел обратно к собеседникам.

А я вновь посмотрела в зеркало, на этот раз действительно на свое отражение, и подавила желание стукнуть себя по лбу. Гладкая ударопрочная (потому что в колонии может произойти все, что угодно) поверхность отразила мое привычное и знакомое с детства лицо – серые глаза в обрамлении густых ресниц, заметные тени под ними (эх, надо было накраситься, а не валяться лишних пятнадцать минут в постели!), тонкий нос (длинноват, увы), щеки, подбородок и губы вполне обычные… В уголках рта заметны предательские темно-фиолетовые следы. И на верхней губе тоже – у самой границы идущего от носа желобка. И в таком виде я сидела в столовой, а потом и вышла из нее! Неужели Даша не заметила?! Или заметила, но промолчала? Если так, то почему? Может, ей показалось это забавным? Ну, чувство юмора у нее есть, правда, временами довольно злое… Да нет, просто не заметила. И хорошо, что я не выбрала на завтрак йогурт или кефир!

Я достала из кармана на бедре упаковку влажных салфеток и оттерла темно-фиолетовые пятна. Потом машинально достала оттуда же тюбик с блеском для губ, повертела его в руках и убрала обратно. Может, позже.

А выяснение отношений на повышенных тонах за моей спиной набирало обороты.

– Найн! Найн психолог! – взвизгнул Хоффмайер, взмахнув руками так, будто хотел наброситься на собеседников с кулаками.

И потом продолжил кричать на ломаной смеси русского и немецкого:

– Их бин здоров! Здоро-о-ов! Найн психолог! Ви не понимайт всей швейригкайтен ситуации! Шнелле! Эс ист нётих выехать немедленно!!!2

Так, кажется, профессору срочно понадобилось выехать за пределы колонии. И он требует, чтобы его отвез именно Вик. А тот по какой-то причине отказывается, что Хоффмайеру, конечно, очень не нравится.

Неизвестно, чем закончилась бы эта сцена, но тут я вспомнила, что один из наших психиатров, Витольд Маркович, тоже припозднился с завтраком и сейчас наверняка допивает свой кофе, любуясь именинницей, и побежала за ним. Да, не снимая верхнюю одежду, что является нарушением правил пребывания в столовой! Но случай-то экстраординарный, психиатрическая помощь требуется немедленно! Не психологическая, а именно психиатрическая, с успокоительным, а то и с чем-нибудь посерьезнее! Потому что, боюсь, кто-то может пострадать.

К счастью, нужный мне человек, хоть и сидел далеко от выхода из столовой, сразу заметил мои умоляющие взгляды, обращенные к нему, и размахивания руками, и, отставив кружку, поспешил на помощь. Витольд Маркович Лиговцев, смуглый, с белыми нитями седины в пышной шапке угольно-черных волос, с пышными же усами, один уход за которыми наверняка занимает изрядную долю его свободного времени, шутник и балагур, каких поискать, правда, имеет склонность к полноте и постоянно с нею борется. А еще он умеет найти подход к любому, и на окружающих действует гипнотически. Вот и сейчас, отодвинув с дороги сначала меня, потом Вика, дружески положил руку на плечо герру Хоффмайеру и низким бархатным басом завел:

– Что же вы, герр Гедеон, тут крик подняли? Так ваши доводы точно никто не воспримет, это я вам как психиатр говорю! Давайте, дорогой, сделаем перерыв, кофейку глотнем, да и обсудим все в спокойной обстановке. Вон, и Юрий Валентинович еще не завтракал, и молодой человек наверняка тоже, так что они не откажутся составить нам компанию. Не откажетесь же?

Генерал и Вик со вздохом подтвердили, что да, не откажутся. Только пару моментов обговорят. Нет-нет, к вопросу Хоффмайера они отношения не имеют!

И сработало! Я же упоминала о гипнотическом воздействии психиатра на людей! Вот и профессор не оказался исключением – спокойно дал себя увести в столовую и усадить за столик, и даже сделал заказ у кухонного робота.

– Да, Наденька, с Вашего позволения, я перенесу завтрашний сеанс на послезавтра, – сказал Витольд Маркович, проходя мимо меня. – Форс-мажор, к сожалению.

Принципиальных возражений у меня не нашлось. Послезавтра, так послезавтра.

– Впрочем, если вам по-прежнему снятся кошмары, могу выкроить время сегодня вечером или завтра перед завтраком, – предложил психиатр. – Или перепоручить вас заботам Жюстин, она свободнее.

Кошмары меня, признаться, мучили, и очень реалистичные, хоть и с маловероятным сюжетом. Не каждую ночь, но довольно часто. Назначенная Витольдом Марковичем терапия против них не особо помогала, но сами сеансы, на которых я могла поговорить о том, что меня беспокоит, приносили небольшое облегчение. Впрочем, если подумать, острой необходимости в них в настоящий момент не было, да и с проблемами своими я привыкла справляться сама.

Кроме того, мне непросто говорить о столь личном с малознакомыми и, по сути, чужими мне людьми, так что приходится подолгу настраиваться на каждую психотерапевтическую беседу, сокращая время сеанса. С Егором или Дашей мне было бы проще. Но они очень заняты, особенно Егор, и грузить их моими проблемами, когда у них своих по горло, я не хочу. Кроме того, мой парень – материалист до мозга костей, и столь эфемерную субстанцию, как сны, просто не воспримет. Посмеется, разве что.

– Делайте, как считаете нужным, – ответила я.

Психиатр на миг задумался.

– Я пришлю сообщение, Наденька.

На том и разошлись.

Причем не только я с Витольдом Марковичем и герром Хоффмайером, но и генерал Дубровцев с Виком – последнему Юрий Валентинович, направляясь дальше по внешнему кольцу, жестом велел следовать за ним. Вик подчинился, на прощание помахав мне рукой и послав еще одну улыбку.

– О, Надин, а ты ему нравишься! – промурлыкала невесть откуда взявшаяся рядом со мной Жюстин, та самая ассистентка Витольда Марковича. С неистребимым французским прононсом и с диалектически обусловленной картавостью.

Признаться, я до сих пор не могу составить о ней однозначного мнения. Вроде и неплохой человек, и хороший специалист, самостоятельно не практикует лишь потому, что ей, психологу, не имеющему медицинского образования, назначать пациентам медикаментозное лечение пока что не позволяется. Но меня от нее отвращает одно: Жюстин главная сплетница Новой Терры. Эдакая классическая распространительница слухов, которая и присочинит, чего не было, и вывернет все самым неожиданным образом, а в желании поделиться свежими слухами с колонией ее остановит только смерть. И для меня до сих пор загадка, как она умудряется при этом не нарушать врачебную тайну! В общем, с этой женщиной нужно держать ухо востро и не болтать лишнего. Ох… Я мысленно выругалась, осознав, что теперь по Новой Терре будут гулять самые фантастические слухи о наших с Виком отношениях. Да твою ж дивизию! Надеюсь, Егор не является патологическим ревнивцем!

Я с нарочито безразличным лицом лишь пожала плечами. Мол, его проблемы. О симпатии Вика ко мне я давно догадалась – он и не старался ее скрыть. Но ответить взаимностью на его чувства я точно не смогу. Во-первых, у меня Егор есть, и, во-вторых, один поступок Вика отвратил меня от него. Так что отныне он для меня только коллега.

– А тебе он что, совсем не нравится? – лукаво прищурилась Жюстин, блеснув глазами-маслинами.

Так, вот теперь молчать не надо, иначе точно напридумывает, чего не было, да и быть не могло. Вот, ей-богу, ей бы романы фантастические писать с таким воображением! И чего она на Марсе забыла?! Впрочем, о причинах вербовки в колонию спрашивать не принято…

– Странный он… – таким же нейтральным тоном констатировала я, изо всех сил стараясь спрятать нервозность.

Увы, ничего лучше не придумала. Надеюсь, этого достаточно, чтобы сместить фокус интереса Жюстин с меня на Вика. И, надеюсь, он не сильно пострадает от этого… Впрочем, нарываться на конфликт с тем, кто умеет чинить технику, дураков нет.

– О… Все так плохо? – в голосе Жюстин мне послышалось сочувствие.

Я со вздохом развела руками.

– Это есть следствие посттравматического синдрома, – проснулся в ней профессионал. – Не будь к нему слишком строга!

Неприкрытая попытка оправдать интересы Вика меня насторожила. Они что, в сговоре?

– У нас тут у всех посттравматический синдром, – проворчала я. – От радикальной смены места жительства и перелета на Марс.

Жюстин нахлобучила на короткие смоляные кудри вязаную шапочку и с горящими глазами вцепилась в мой локоть.

– О-ла-ла! Надин, так ты ничего не знаешь?! Сейчас все расскажу! – от восторга, что она нашла, наконец, слушателя (читай – жертву), у нее даже французский прононс почти пропал, только картавость осталась.

Любопытство пересилило желание сбежать под благовидным предлогом, и к своему рабочему месту, ангару 4-4, я отправилась в компании болтливой француженки. Которая, как оказалось, может говорить четко и по делу. Конечно, это же не деловое общение в рамках сеанса психологической разгрузки, и не болтовня ни о чем. Это – сплетня!

Окрыленная, с блестящими от радости и собственной значимости глазами, она важно вещала совсем удивительные и, кажется даже, неправдоподобные вещи:

– Вик из четвертой волны колонистов…

– Из четвертой?! – удивилась я. – Но «Марс-4» ведь разбился!

– Всё так, – кивнула психологиня и затараторила, будто опасаясь, что не успеет поделиться со мной этой историей до того, как наши пути разойдутся. – Вик единственный, кто выжил!

Как оказалось, корабль «Марс-4» действительно потерпел столкновение с дрейфующим метеороидом – тот каким-то образом пробил обшивку космического корабля, поразив отсеки 1 и 2, и вмиг оборвав жизни экипажа.

– Тогда от корабля только горстка космической пыли осталась! – я скептически изогнула бровь.

– Я не совсем так выразилась, – тут же поправилась Жюстин. – Метеороид врезался в окружавшее «Марс-4» силовое поле, оно от силы удара прогнулось в корабль, а экипаж, едва вышедший из анабиоза, не успел скорректировать его сообразно ситуации. В общем, поле проделало дыру в корпусе, и как раз в том месте, где были рубка и кают-компания! Представляешь, как неудачно? И с какой силой произошло столкновение?