1517. ПРИКЛЮЧЕНИЯ МИШЕЛЯ И ДИАНЫ

Станислав Чернышевич

1517. ПРИКЛЮЧЕНИЯ МИШЕЛЯ И ДИАНЫ

ГЛАВА 1

Волшебный аромат цветов,

Чудесный запах первоцветов

Немного подразнил ослов,

В Каир везущих кастаньеты

Для королевского оркестра

И для парадных славных дней

В тележке вместе с парнем честным,

По имени Мишель Абей.

Мишель Абей был – сын Лиана.

Лиан был сыном Фахр эд-Дина,

Который был – эмир Ливана,

И правил им весьма красиво.

Он тяготел к семейным скрепам,

Налоги – маленький процент,

Преступникам – острог свирепый,

Великим – личный монумент.

Страна долин и гор высоких,

Маслин, дубов и винограда,

Владычица морей глубоких,

И бесконечной анфилады

Любила страстно Фахр эд-Дина,

За то, что был он долгу верен -

Не разгонял протесты силой,

Да и в словах – не лицемерен.

Крепка была его рука,

Могущество – весьма безбрежно.

С врагами ярость велика,

И в одеянье белоснежном

Он был начитан, разговорчив,

Знал арамейский и санскрит,

И обожал народ свой очень

От неимущих до элит.

Ливан восходит к слову белый -

Так переводится в трудах

Учёных разных престарелых

В льняных накидках на плечах.

Державный знак – цепь гор высоких,

Покрытых снегом на полгода.

Надёжный щит от вероломных

Врагов в военных их походах.

Кто путешествовал не мало,

Познал красоты той страны -

Пещеры, бухты, птичьи скалы,

Дома античной седины.

Всё, как сейчас, так было раньше,

Пять сотен лет тому назад,

Когда с величьем широчайшим

Эмир ходил вперёд назад.

Он выглядел совсем не старым,

И каждый день бежал с утра

В ближневосточных шароварах

Во двор в сарай рубить дрова.

Потом, он прыгал на скакалке,

А после саблей брил лицо,

И уже в качестве закалки,

Нырял без визга в озерцо.

В обед на лошадь прыгал смело

И мчался воевать в седле

С очередным испанским пэром,

Что в порт приплыл на корабле

Установить свои порядки

И флаг поднять вверху меж скал -

За эти наглые нападки

Суда эмир дотла сжигал.

Две сотни тысяч рук с мечами

Взмывали в небо в его честь.

Бойцы с щитами за плечами

Готовы были в битву лезть

Не важно – с кем, не важно – сколько

Могло сражение идти,

Эмир мог пальцем щёлкнуть только,

Чтоб утопить миры в крови.

Но только внук пошёл не в деда,

Он лишь к обеду просыпался.

Тяжёлого труда не ведал,

И в разных девушек влюблялся,

За что и получил суммарно

Он наказанье в виде ссылки

В Египет, сев к звезде полярной,

В телеге к вечеру затылком.

– За что меня изгнали, право? -

Вопил от ужаса Мишель. -

Чтоб я исчез там величаво,

Как в синем небе, журавель,

Порезанный на фрикадельки

Для супа местных каннибалов?

Эмир в бабуши сунул стельки,

И внуку чай налил в пиалу.

Послав распутника в поездку,

Родня была тверда, как в танке,

Мол, обсуждали на повестке

Его зависимость к гулянкам.

– Египет строг, и наказанье, –

Сказал отец, прощаясь с сыном. –

Получишь в виде воспитанья,

От тяги к женщинам и винам.

Мой брат там правит всем Каиром,

Там нет ни пьянства, ни разврата.

Узнаешь суть другого мира,

Вернёшься воином, солдатом.

А из каштанов кастаньеты

Пусть примет в дар глава каирский,

Так принято по этикету,

И к ним ещё вот – мёд башкирский.

Скажи ему, что собирали

Тот мёд вверху в дупле кленовом,

И очень сильно рисковали

Сорваться с выси трёхметровой.

– А кастаньеты, внук любимый, -

Эмир поправил хвост тюрбана. –

Готовили неутомимо

Мы из испанского каштана.

Ты там не подведи в Каире

Наш род, веди себя прилично,

Решай любые ссоры миром,

Покушав, мой посуду лично.

Когда, ведёт беседу старший,

Молчи, пока тебя не спросят,

Не ешь лаваш на пол упавший,

Не пей того, что с туфель сносит.

В дорогу – вот тебе монеты,

Они из золота, а значит,

Их примут в каждой части света,

Куда б ты не приехал, мальчик.

На случай, если грабить станут,

Семейный на тебе кинжал.

Ещё совет – беги от пьяных,

Где ты бы их не повстречал.

В семье эмира спорить с главным

Никто не смел, даже пытаться.

Никто не мог, что и не странно,

Такого мужества набраться.

Семья была – пример для граждан,

За ней следили днём и ночью,

И применяли в доме каждом

Их лучший опыт и не очень.

Так что, эмир в кафтане красном,

Подбитым мехом дорогим,

Дал всем понять предельно ясно:

– Честь рода в доме сохраним!

И приказал внести в цитатник -

Любой повеса здесь – изгой,

Кто должен, взяв овечий ватник,

С дворца уехать с глаз долой!

Лишь только мама не хотела,

Чтоб сына гнали из дворца,

Но её слово не имело

Такой же силы, как отца.

Связала она кофту парню

И вышла провожать в слезах.

Как молот бил по наковальне

По нервам материнский страх.

Ну а в обед приличий ради,

Три раза выстрелили пушки

На корабле на водной глади

Изрядно напугав пастушку,

Что на поляне урожайной

Пасла коров почти у порта,

Из-за чего её случайно,

Едва ядром не сбили с борта.

Народ, услышав канонаду,

Стал обсуждать её в тавернах,

Но им подали мармелада,

Чтоб власть оценивали верно,

А вечером спектакль дали,

Слоны и тигры дрались круто,

Потом все хором запевали

Национальный гимн Бейрута.

Когда закончилось веселье,

Вернулись люди по домам,

Чтоб вновь свои увидеть семьи,

Кто к детям, а кто к старикам,

И там уже забыли споры,

В чём прав, а в чём не прав эмир,

Когда в дворцовых коридорах

Надумал внука слать в Каир.

А как же отнеслась прислуга

К отъезду принца во дворце?

Кто с интересом, кто с испугом,

А кто-то на своём лице

Носил пустое безразличье,

Ведь, если в целом рассуждать,

Скандал семейный – очень личный,

Чтоб его слугам обсуждать.

– Вперёд! – Мишель ослов погнал,

Обиженно сверкнув глазами.

На людях чувств не показал,

Лишь обещав вернуться маме.

– Прощай Ливан, я в край враждебный

Сегодня выдворен не честно.

Пусть, не в рудник тюремный медный,

Но, что там – тоже не известно!

В телеге не было простора,

На одного-двух человек

Рассчитана она, в наборе -

Соломы куча, чтоб ночлег

Не показался слишком жёстким,

Кремень с кресалом для огня,

Кувшин и пара мисок плоских,

И свежих булок на три дня.

Ещё там был навес на рейках,

Что вверх торчали по бокам,

Две хлопковые телогрейки,

Чтоб укрываться по ночам,

Копьё шестнадцатого века

С длиннющим остриём железным,

И книги педагога грека,

Что всунул он перед отъездом.

Ночь проползла, как анаконда,

Ослы бредут, не отдыхая,

Бейрут исчез за горизонтом,

И впереди лишь даль глухая.

– Какая классная дорога! –

Мишель взял в руки кастаньеты,

Решив развлечь себя средь смога

Дорожной пыли до рассвета.

И неожиданно для глаз,

Как смелый штрих в однообразье,

Как в лаве розовый топаз,

Как важный смысл в скучной фразе,

В телеге появилась птаха,

И стала девушкой наружно,

Из-за чего ослы от страха,

Чуть на дыбы не взвились дружно.

Мишель настолько испугался,

Что даже вскрикнул не уместно,

Ведь он с девчонкой оказался

Почти впритык в телеге тесной.

Она же рук его, касаясь,

Спросила: – Можешь подвезти?

Мишель застыл, её стесняясь,

Не зная, как себя вести.

Зато она в персидской пряже

Была пронырливо смела,

И как бы так, нахально даже,

Помадкой брови подвела.

– О, добрый путник, одинокий,

Позволь немного отдохнуть.

В тележке этой невысокой

Найти местечко и вздремнуть.

В пути уже, какие сутки.

Не ела, да и не спала,

Бегу от дней довольно жутких,

Что с мужем вместе провела.

Я расскажу тебе подробно

Свою историю сейчас,

А ты сиди скале подобно,

И слушай, молча, мой рассказ.

Однажды мне, принцессе юной

Сказал отец – султан Сеннара,

Что едем свататься мы к Бруно,

К известному купцу с Милана,

Который, в лавке под навесом,

Портрет мой, якобы, купил,

И с папою списавшись, дерзко

Огромный выкуп заплатил.

Мне это показалось диким,

Не правильным во всех аспектах,

Но только мой скандал и крики

Не дали нужного эффекта.

Султан сказал – союз отличный

И выгоден для государства,

И к Бруно хочет съездить лично

Узнать, а нет ли в нём коварства?

В Миланском герцогстве нашли мы

Его большой роскошный дом.

На стенах разные картины,

Звенят стаканы серебром.

Он сын – известного подесты,

Маркиза с гвельфского семейства.

На свадьбе не нашлось всем места,

Хоть стол проплачен казначейством.

Гудела свадьба и плясала,

Лютнист играл на вилуэле,

А во дворе толпа гуляла

И хором серенады пела.

Друг жениха, напившись сильно,

Стал бить по окнам в доме стулом,

Но в целом праздник шёл наш стильно,

И мне понравился мой Бруно.

Жених он верный, между прочим,

Но почему-то так пуглив,

Что связывает каждой ночью,

На грудь коленкой надавив.

– За что такие пытки право? -

Ты спросишь у меня тревожно. –

Не то чтоб, не пришлась по нраву,

Хотя подумать это можно.

Ему мерещится, что ночью

Я становлюсь быстра, как мышь,

И рву людей клыками в клочья,

А после, – говорит. – Летишь,

По дому слуг моих пугая,

Кругами прям под потолком,

А иногда, ты дорогая

Идёшь вниз головой пешком!

Ещё он говорит, что кровью

Я наполняю свой бокал,

И пью её, а я не помню,

Всё то, что он мне рассказал.

Вообще, не помню, просыпаясь,

В кого я превращаюсь там,

И вот однажды, не прощаясь,

Сбежала прочь я по дворам.

Милан ко мне был добрым очень,

И здесь я счастье обрести

Хотела честно, между прочим,

Но странно начал муж вести,

Доказывая, что на крыльях

Я начинаю в ночь летать,

И вот разубеждать усилья

Мне надоело прилагать.

– Но ты, действительно, летела,

Пока в телегу не упала, -

Сказал Мишель оторопело,

Что гостья жёстко отрицала:

– Да что вы, с Бруно, сговорились,

Как две пчелы, направив жало?

– Так мы от сути отстранились,

Что было дальше, как сбежала?

– А он вдогонку бросил стражу.

Я путала свои следы,

То луком ступни ног обмажу,

То шла по дну речной воды,

Чтоб сбить собакам нюх немного.

В итоге удалось удрать,

И вот, теперь, устав с дороги,

Я очень сильно хочу спать!

Я не описывал Абея -

Он был высок, и волос русый.

Природной силою владея,

Он мог скакать весьма искусно.

Большие плечи, чуть не бритый,

Задирист, дерзкий и умён,

Сейчас сидел он с ртом открытым,

Чудесной дамой впечатлён.

А дама стоила вниманья –

Изящный стан и вид ухожен,

Красивое лицо, в желаньях

Скромна, да и умна похоже.

С ней даже можно лезть в нюансы

Всего, что обсуждают в мире

Во время романтичных странствий

От войн до цифр на транспортире.

Она могла бы стать моделью

Для лучших жанровых полотен,

Не пожалел бы акварели

Художник, что не подотчётен

Порывам что-то экономить,

Подсчитывать и умножать,

Что просто добр и беззаботен,

И хочет только рисовать.

– Меня зовут Мишель, красотка! -

Пролепетал ливанец ей,

Не смело вроде и не робко

Направив свои губы к ней.

И здесь уста их в поцелуе

Сомкнуться вроде бы должны,

Но оказалось всё впустую,

Всё это были – только сны!

А потому что съел он свиху –

Мясную выпечку с лепёшкой,

И парня укачало тихо,

Вот он и прикорнул немножко,

А рядом лес шумел красивый -

Дубы, каштаны, кипарисы,

И два осла махали гривой

В мечтах о паре вёдер риса.

– Да, что ж такое, встретишь даму -

По виду светскую красотку,

И дама вроде тебе рада,

И ты уже плывёшь с ней в лодке

Навстречу счастью, как романтик,

А после приоткрыв глаза,

Ты видишь только красный бантик

На ухе своего осла.

Вот так Мишель сказал, очнувшись,

Поняв, что просто крепко спал.

Он сел, опять всерьёз надувшись

На тех, кто в путь его послал,

Но вдруг склонились к лесу тучи,

И начался сильнейший град,

И молний стрелы били кучно

Под сильный громовой раскат.

И подпалив вблизи корягу,

Вслед разожгли они пожар.

Мишель укрыл ливанским флагом

Себя, завидев тот кошмар,

А лес горел, и даже тонны,

Упавшей на него воды,

К пожару были благосклонны,

Не чувствуя к нему вражды.

Телега с ужасом скрипела,

Дождь вымыл смазку из осей,

Дорога от воды просела,

Солома мокла всё сильней.

А рядом кинулся за зайцем

Медведь клыкастый, но не смог,

Догнать весёлого скитальца,

Известного проворством ног.

Три птицы, крылья растопырив,

Сидели рядом на суку,

Голубка с ястребами в мире

Пережидали дождь в кругу

В своём уединённом птичьем,

И иногда приподнимались

Встряхнуться, если их прилично

Водою перья заливались..

– Хозяин! – вдруг услышал голос,

Мишель от правого осла.

Я скушал бы планету Фобос,

Морковкой, если бы была.

Бока прилипли к рёбрам точно,

И грива полностью в репьях.

Сидишь – довольный, сытый, сочный,

Не думаешь о нас зверях!

– И я бы съел вязанку сена, -

Заговорил второй осёл. –

В объятьях дождевого плена,

Как град бы нас сейчас не смёл

С дороги в тухлую канаву.

Скользят копыта сильно в грязь.

Я отдохнуть хочу по праву

На мягкой травке, словно, князь.

Мишель до страха изумился:

– Как можно понимать животных?

А может снова сон приснился? -

Болтал он вслух весьма охотно.

– Да, нет! Здесь лес такой забавный, –

Услышал он ответ ослов. -

Хоть, это выглядит и странно,

Здесь нет различья языков.

И это – не изъяны слуха.

Как только выйдем из листвы,

Опять псы гавкать, свиньи хрюкать

Начнут кругом до хрипоты.

А вот – кусты, разлечься в неге.

Хозяин, просим мы вдвоём,

Ты отпряги нас от телеги,

А то пойдёшь в Каир пешком!

А до Каира, между прочим,

Отсюда месяц – полтора,

И то, навскидку, а не точно,

Так что понять тебе пора,

Что сытый отдохнувший ослик

Намного лучше для дороги,

В чём убедишься лично после,

Как наберём мы силы в ноги.

Мишель не стал с ослами спорить,

Тем паче в этот сильный град

Осёл – не лошадь, чтоб пришпорить,

Обидятся – свернут назад,

А могут и вообще встать в луже

И мыслями уйти в астрал,

И, посчитав, что спор не нужен,

Абей ослам свободу дал.

Жест этот тут же оценили

Животные и вмиг вдвоём

Помчались к луже, где попили

Воды чистейшей из неё.

Потом в кустарник побежали,

Жевали ветки с наслажденьем,

И благодарно вдаль кивали

Мишелю с искренним почтеньем.

Но, вдруг из леса волки вышли

И стаей кинулись к ослам,

Чтоб зубы впить в животных пришлых,

Оставив косточки червям.

Ослы встревожено застыли,

Боясь хвостами шевелить,

А рядом в небо галки взвились,

Чтобы весь лес предупредить.

Мишель изрядно испугался.

Хоть вынул нож из рукава,

Он что-то делать, колебался,

Но, взвизгнув сзади, тетива

Стрелу послала в волчью шайку.

Мишель, как повернуться смог,

Увидел жгучую ямайку,

Бежавшую к ним со всех ног.

Стрела задела волчье ухо

В жестокой стае вожаку.

Успел он тявкнуть что-то сухо

Но чтоб не ощутить в боку

Стрелу другую, развернувшись,

Исчез в маквисах без следа.

За ним же в шеях изогнувшись,

Вся стая бросилась туда.

Девчонка больше не стреляла,

Хотя, конечно же, могла,

Ведь страсть её переполняла,

Но видно стрелы берегла.

Колчан наплечный пуст частично,

А, значит, в нескольких боях

Она участвовала лично,

С рисунком милым на ногтях.

– Она чудесна в стройном теле! -

Отметил про себя Абей

Под сильный дождь и птичьи трели,

И он, промокший до ступней,

Проникся к ней своей любовью

И до ресниц затрепетал.

Наполнив мозг горячей кровью,

Её в фантазиях обнял.

Ямайка выглядела классной -

Невероятной красоты.

Глаза чисты, взор очень ясный,

И честный, как у детворы.

Красивы талия и ноги,

Смела ответить вероломству.

Я думаю, любой из многих

С ней сразу пожелал знакомства.

Вот и Мишель завис немного,

Стараясь не спугнуть мгновенье.

Имея опыт на дороге

С другой красоткой в сновиденьях.

Он очень робко слез с тележки

И к даме сделал разворот,

Чтоб пригласить её не мешкать,

Отведать булок и компот.

Ослы при этом хвост прижали,

Им не хотелось, чтоб сейчас

Хвосты качаясь, отвлекали,

Пока словарный свой запас

Мишель в порядок здесь приводит,

И речь готовит – удивить,

Чтоб, пока дама не уходит,

Любезностей наговорить.

– Мой добрый путник, я Диана!

– Мишель… Мишель меня зовут.

Я – принц прекрасный из Ливана,

Сейчас меня в Каире ждут.

– А я – прекрасная принцесса,

И тоже путь держу в Каир.

Танцую классно полонезы,

За что приглашена на пир.

– Какой же пир, узнать нельзя ли?

– Да день рождения царя.

Они меня письмом позвали,

И вот я золотом пестря

На своём чудном тюрбане

И в этой милой регги юбке

Бегу, довольная вполне,

С Ямайки вдаль по шишкам хрупким.

– Вот совпадение, мой дядя,

Как раз султан в Каире есть!

И я в испорченном наряде

Спешу за стол к нему присесть.

Мне будет важно и почётно,

Явиться с Вами в дом царя.

– Ну что ж, примкну я к Вам охотно,

Но ваш навес свис от дождя.

– Пожалуйста, вот зонт из хлопка,

Его прислали из Пекина.

Вощёный хлопок, верх – как лодка,

Пропитанный слюной дельфина,

А сверху шерсть лежит овечья -

Под ним и дождик Вам не страшен.

Держите к правому предплечью,

А я достану миски с кашей.

Диана влезла на солому,

Накрыв её сухою тряпкой,

И стало хорошо, как дома

Ей на соломе этой мягкой.

Глазами, как у оленёнка,

Она смотрела на скитальца,

Чтобы оценить в раздумьях тонких,,

Что ждать в дороге от ливанца.

– Вы знаете, я – гуахиро.

Мой род – индейцы араваки.

Я ем и каши и кефиры,

Суфле из желудей и злаки,

Но в холод нужно кушать мясо.

Давайте стрельнем куропатку.

Я приготовлю её классно

И будет мышцам подзарядка.

– Да бросьте, в мясе нет клетчатки!

Сейчас орехи я найду,

Они и станут подзарядкой.

Как Солнце всем цветам в саду

Дают энергии так много -

На миллион шагов пути.

Я слышал от индийских йогов –

Орехи ешьте, чтоб цвести!

Хоть, вы и так сейчас цветёте!

И в этот день такой счастливый

Я словно нахожусь на взлёте -

Вы изумительно красива!

Я лучшие сейчас орехи

Для Вас в ладонях принесу,

А грязь и дождик не помеха,

Мне в этом сказочном лесу.

– Ну, хорошо, но аккуратно,

В округе хищников полно.

Найдёте и бегом обратно.

Коль нам совместно суждено

В Каир осиливать дорогу,

Давайте защищать друг друга,

Так что зовите на подмогу -

На луке тетива упруга.

Диана рассуждала верно -

Лес был опасен впереди.

Медведь, ливанская гиена,

И камышовый кот среди

Густых ветвей огромных елей

Могли любого потрепать

И как еду, и так без цели,

Чтоб продолжали уважать.

Мишель ей только улыбнулся,

Он был уже в плену мечтаний,

И никогда бы не вернулся,

Не выполнив тех обещаний,

Какие он давал, влюблённый

В её девчачий шарм прелестный,

И вот, как вихрем унесённый,

Он в чаще был уже древесной.

Диана только лишь вздыхала,

Ведь опрометчивость Мишеля

Её решительно пугала –

Что происходят в этих елях

Густых и редко проходимых,

Где хищников довольно много,

Что часто не проходят мимо,

Тех, кто запутался в дороге?

Сама, проделав путь огромный

С Ямайки через океан,

Она изведала, как волны

Там превращались в ураган.

Потом пешком шла через степи,

И всюду лишь одна задача –

Понять опасность, её степень,

Отбиться и ещё дать сдачи.

Но тут мелькнул в ветвях зелёных

Мишель, вернувшийся назад.

Орехи грецкие – в ладонях,

А в сумке вкусный виноград,

При этом абсолютно дикий,

И вот на травяном ковре,

Девчонка с парнем сели тихо,

Собой довольные вполне.

Он не сводил с красотки глаз,

Она смеялась его шуткам.

Так просидели целый час,

И он дарил ей незабудки,

И много-много тёплых слов

Ей говорил, не прерываясь,

Что даже уши у ослов

Повисли, от лапши качаясь.

– Спасибо, что спасли ослов. -

Сказал Мишель, – Их чуть не съели!

– Не надо благодарных слов,

Что ласковы, как птичьи трели.

Давай на ты, уж, перейдём.

– Давай, принцесса, я согласен!

С тобой готов я день за днём

Делить наш путь, что столь прекрасен.

И здесь, о чудо, дождь прошёл,

Да и пожар затих прилично,

И возбуждённый, вновь расцвёл

Мишель Абей – что есть логично.

А после кончился и лес,

А с ним и горы в снежных шапках,

И осмелев, Мишель полез

К принцессе ближе, скинув тапки.

Но получил лишь по рукам!

Принцесса вмиг его отшила,

Лишь губы подпустив к щекам,

Чтоб только раз их чмокнул мило,

А потому что воспитали

Её красавцев опасаться,

И, если что и разрешали

До свадьбы – только целоваться!

И вот с симпатией друг к другу

Два человека молодых

Опять свой путь держали к югу,

И на морально-волевых

Ослы тянули их тележку

По грязи и по бездорожью,

Где нет порой даже ночлежек,

А лишь поля с овсом и рожью.

А день спустя они сменили

Ослов на скаковых коней.

Конечно, много доплатили,

Зато теперь уже быстрей

Пейзаж менялся, и районы

С пустыней, речками и лесом,

Им стало проще брать с разгона

Чем на телеге под навесом.

Прекрасный конь – скакун арабский,

Старейший в мире, величав.

Он видел, как свой статус рабский

Спартак крушил, свободным став.

Как Александр Македонский

Менял границы государств,

И как полки степей монгольских

Завоевали много царств.

Неслись герои по маршруту -

Тир, Хайфа, дальше Ашкелон,

Залив Эль-Бардавиль – так круто

Увидеть, как прекрасен он.

Разрушенная крепость Чара,

А после снова по прямой -

Барханы, пальмы и хибары,

Мелькало всё наперебой.

А ночью звёзды их встречали,

И после улыбались вслед,

И им дорогу освещали,

Чудесный излучая свет.

В красивых белых одеяньях

Принцесса с принцем напрямик

Такие крыли расстоянья,

Что сами удивлялись вмиг.

ГЛАВА 2

Прошли недели и Каир