16 простых ответов на 16 фундаментальных вопросов философии

В итоге получается, что чем более точны полученные через исследование информационные данные (сведения), чем проще их возможно будет проверить и перепроверить, тем вернее, достовернее окажется полученное на основе информации знание.

Является ли знанием размышление?

А теперь поговорим подробнее про теоретические способы исследования, синонимом которым будет одно единственное слово – размышление.

Итак, является ли информация, полученная через размышление, знанием?

Особенно этот вопрос тревожит тех, кто является философом или противостоит науке философии, ибо единственным методом исследования окружающей нас реальности в этой науке является только размышление. Как правило, такие рассуждения вызывают у меня удивление. Ведь, допустим, взять физику. Вы включаете тот или иной прибор, и внезапно он выдаёт вам те данные, каких вы просто-напросто не ожидали. Ну не должен он был этого показать! И расчёты на доске ничего не дали. Но решение найти нужно.

Тут в бой и вступает исследование теоретическое. Вы начинаете размышлять: почему прибор показал этот результат, а не ожидаемый? Может быть, он сломался? Проверяете электронику или механизмы – всё в порядке. Тогда может быть прибор зарегистрировал новые волны или излучения, которых вы зафиксировать просто никак не ожидали? Вы снова идёте к доске и проводите вычисления. И тут оказывается, что да. Ваше предположение было верным. Но какова тогда природа излучения, каково его значение в окружающем нас мире? Вы опять размышляете, моделируете, применяете логику и самые разные приёмы, чтобы докопаться до знания. И в конце таки находите ответ, таким образом совершая новое открытие.

Конечно, тут можно немного растеряться, ибо в ходе исследования физик всё-таки более применяет эмпирические методы. А философия же целиком построена из размышлений! Да и остальные гуманитарные науки в большинстве своём тоже.

Со всеми этими утверждениями, разумеется, можно согласиться. Но ведь любое исследование можно проверить, а в случае с теоретическим знанием поразмышлять самим! Если вы в ходе рассуждений пришли к тем же самым выводам, то здесь и сейчас вы можете считать знание более точным. Если нет, то это, как минимум, повод для размышлений и дискуссий с коллегами или оппонентами, почему именно исследование привело к неверным выводам? Да и к тому же особенность и даже прелесть гуманитарного знания состоит в том, что на многие вопросы могут найтись несколько вариантов ответа. Чем многограннее и причудливее разум человека, чем сильнее он меняется со временем, тем более разнообразным и удивительным может быть процесс познания в гуманитарных дисциплинах. Осознание этого поможет вам понять суть многих вещей: например «невидимой руки» рынка, природы преступности (почему те или иные законы не работают) и других явлений на первый взгляд плохо объяснимых.

Хотя, подождите! А кто вообще сказал, что математические науки являются строго верными? Тут, как минимум, достаточно вспомнить отличие геометрии Лобачевского от геометрии Евклида! Какая из этих математик вернее? Кто-то скажет, что евклидова, но с вами поспорят, как минимум те, кто изучает природу чёрных дыр, искривления пространства при изучении теории относительности. А сколько открытий постоянно происходит в науке, что противоречат известным законам физики?

Подытожить можно только тем, что любая наука – есть путешествие по комнате без света со свечой в руке, либо без неё. И если гуманитарные науки чем и отличаются от математических или естественно-научных, то только яркостью света, исходящей от свечи, но никак иначе. А философия – это путешествие в комнате вообще без какой-либо свечи. Притом свет этот тушится, как правило, сознательно, ибо кроме мыслей в нашей голове нет более ничего, что бы отвлекало нас от исследования комнаты без света.

Хоть по образованию я юрист и психолог, а в душе своей историк, то хотелось бы отдельно разобрать тему истории как науки, ибо есть в медийной среде некоторые особо одарённые, которым не пристало считать историю наукой. В качестве доказательства они говорят, якобы изучение документации с археологическими находками не являются эмпирическим способом познания, ибо историю можно переписать под нынешнюю политическую конъюктуру (то есть сложившуюся в данный момент времени ситуацию).

Начнём с того, что любую науку можно переписать под политическую конъюктуру. Так в СССР в эпоху Сталина была извращена наука генетика. Изучите вопрос т. н. «лысенковщины», если не верите мне наслово. Также можно вспомнить «марристику», чуть было не похоронившую отечественную лингвистику. Если думаете, что это происходит только в наших краях, вот вам примеры запада, где гендерная (а также квир) теория, вышедшая из биологии и психологии, уже переворачивает с ног на голову спорт, культуру и политику, хотя в своей основе несёт типичные логические ошибки наподобие равенства курицы и человека, если у них обоих есть голова, туловище и четыре конечности. В контексте теории плавильного котла некоторые норвежские археологи находки исламской культуры на территории Скандинавии пытались выдать за то, что якобы викинги исповедовали ислам, совершенно забывая, что они совершали морские набеги на территории занятые мусульманами, поэтому находка у них предметов чуждой культуры в принципе не должна как-либо удивлять, либо давать повод для спекуляций.

Другие указывают на то, насколько полезной или бесполезной оказывается история. Как эта наука двигает вперёд нашу цивилизацию? Она же не открывает ничего нового, но только копается в старине!

И тут не всё так однозначно, как может показаться, потому что есть пример, когда история вполне бы могла помочь науке вулканологии, но, как показывает практика, эти самые вулканологи решили не принимать всерьёз именно историческое знание.

24 августа (по другим сведениям 24 октября) 79 г. н. э. жители городов Геркуланума и Помпеи стали свидетелями сначала сильного грохота и землетрясений, а потом и взрыва в районе горы Везувий. В небо поднялась гигантская эруптивная колонна высотой от 15 до 30 км, которую сопровождали молнии. На города начал высыпаться буквально каменный дождь из вулканической пемзы, засыпавший все близлежащие поселения. Такую запись об извержении составил римский писатель и учёный Плиний Старший. Сам он во время извержения погиб, но успел передать своему племяннику, известному римскому юристу Плинию Младшему сведения о событии, которые потом тот передал в письмах Тациту.

Фактически извержение Везувия было первым задокументированным в истории, поэтому в годы образования науки вулканологии учёные скептически относились к описанию извержения Плиния, считая, что подобное невозможно, а свидетельства были лишь плодом воображения римского учёного, ведь говорят же, что у страха глаза велики, да и к тому же могло извержение восприниматься учёным античной эпохи как гнев языческих богов типа Юпитера? Разумеется! В пользу этой версии более всего говорило описание молний, исходящих из эруптивной колонны. Ведь и правда, откуда там было взяться молниям?!

Наука вулканологии сформировалась только к середине XIX века, а до этого извержения не регистрировались учёными. Да и после с учётом развития транспортных средств того времени, вулканологам было достаточно непросто добраться до того же, например, Кракатау, извергавшегося в 1883 году. Впервые те же молнии во время извержения были зарегистрированы только во второй половине XIX века. И только во второй половине XX века, а особенно после извержения вулкана Сент-Хеленс в 1980 после наблюдений учёным стало ясно, что Плиний во всех своих описаниях оказался абсолютно прав – всё его свидетельство было полностью верным и удивительно точным! Так новый тип извержений и получил спустя огромный промежуток времени своё законное и заслуженное имя в честь Плиния Старшего – плинианское.

О чём же нам говорит эта история? Да именно о том, что иногда история в состоянии делать новые открытия для других областей науки – вулканологии в частности! Правильно ведь говорят про некоторые вещи, что всё новое – это хорошо забытое старое! Так и здесь наблюдения Плиния Старшего дали бесценные сведения о природе вулканической активности, будучи при этом историческими. И кто знает, сколько людей погибло бы от извержений вулканов Тамбора и Кракатау, появись наука вулканологии раньше, благодаря Плинию.

Есть ли пределы познания?

Но где есть та черта, которую можно подвести между знанием и незнанием? Есть ли границы познания?

Опять же вспоминаем пример с комнатой без света. Да, возможно вы сможете изучить своё жильё и даже понять, где какой предмет стоит. Но вот вы взяли табурет из одного места, переставив его на другое, при этом не указав новое местоположение на карте. Что тогда произойдёт? Очевидно, вы в темноте случайно наткнётесь на табурет и ударитесь о ножку мизинцем стопы. Разумеется, это говорит о том, что изменение в обстановке всегда нужно наносить на карту. С другой стороны это также и показывает нам с вами, что мир меняется, окружающая нас действительность меняется. Так о каком тогда пределе познания может идти речь?

Вы можете знать все виды наземных животных, понимать каждую особенность их организмов, но процесс эволюции рано или поздно изменит их так, что вам заново придётся изучать то, что ранее казалось привычным. И это нормально!

Взять другой пример. Если вселенная после Большого взрыва расширяется бесконечно во все стороны, будто надувающийся шар, то значит ли это, что в ней будет больше нечего изучать? Разумеется, нет!

Вселенная эволюционирует, жизнь эволюционирует, человек эволюционирует, его мысль также эволюционирует. И не будет во вселенной ничего более вечного, чем предмет науки, пока не наступил конец разумной жизни. И познание до тех пор будет бесконечным. Или всё-таки у познания есть свой предел?

Глава 3. Истина

Если сравнивать познание с исследованием комнаты без света или, например, со свечкой, то зажжение множества свечей или даже включение ярких лампочек тут же открывает нам действительное положение дел. Ты видишь, где были расположены предметы в доме, потому теперь не будешь биться головой о каждый косяк, а ногой об каждую ножку стула или стола. Открытие истины можно сравнить с тем, как изображается зарождение в голове гениальной идеи в мультипликации (зажигается лампочка над головой). Оно позволяет тебе вздохнуть с облегчением, ибо теперь ты знаешь всё и от того сам расцветаешь, будто весеннее дерево, покрытое зеленью и цветами. Можно расслабиться, ибо больше ничто не сможет застать тебя врасплох.

Другое дело – а легко ли найти в темноте достаточное количество свечек, чтобы озарить светом всё помещение? А найдётся ли огонь, что поможет зажечь фитиль этих самых свечей? Не потухнет ли он от ветра или попадания на фитиль влаги? Да и станет ли нам легче от осознания истинного положения вещей в пространстве, если мы увидим реальность таковую, какая она есть? сможем ли мы смириться с действительностью, либо нам захочется поменять неприятную нам возникшую перед нашими глазами действительную реальность? Или может тогда логичнее не включать свет, а оставаться пребывать в полутьме или даже лучше во тьме?

Какой может быть истина?

Для начала постараемся разобраться с тем, что такое истина. Если познание можно сравнить с исследованием комнаты без внешних источников света или с единственной спичкой или свечкой, то появление света даст нам понимание о реальном положении дел во всей «квартире». При этом мы помним, что реальность имеет свойство меняться со временем. Именно поэтому, чтобы запечатлеть её таковой, какая она есть хотя бы в конкретный момент времени (эпизод), мы заносим её на карту – то есть, грубо говоря, как бы «замораживаем» действительность такой, какая она есть в течение того или иного момента. Вспоминая, что наблюдение – есть эмпирический метод исследования (то есть наиболее точный), то выходит, что, запечатлев предмет в определённый момент времени и наблюдая его здесь и сейчас, отложенная в нашем мозге информация о местоположении стула в помещении может называться фактом. Но для начала дадим определение слову информация.

Итак, информация – это запечатлённое нашим разумом событие или сведение о чём-либо (например, о предмете) в реальности, которое мы можем понять, осмыслить, осознать – то есть обработать своим мозгом. Вспомним из первой главы, что наши органы чувств, наш мозг – они нередко могут исказить полученную информацию из-за ошибочного восприятия, либо когнитивными искажениями при мышлении (при обработке информации мозгом). Не забываем также, что то же самое может произойти с мозгом другого человека – в нашем примере жены, помогающей познавать нашу комнату во тьме. Она тоже может воспринимать полученную информацию неправильно, а если передаст нам, то и мы будем воспринимать действительность не так, как должно. Из этого следует очевидный вывод: более искажённая информация является неверной или ложной, а менее искажённая правильной или верной. Из этого вывода можно вывести определение достоверности.

Достоверность – это степень искажения получаемой нашим мозгом информации в сравнении с действительной реальностью. А раз так, то мы можем попробовать выделить эти самые степени достоверности.

– Низкая степень достоверности – характеризуется в целом искажённой информацией. Таковой обладают:

– Ложь – сознательно абсолютно искажённая информация с целью ввести в заблуждение.

– Ошибка или заблуждение – искажённая информация, возникшая по причине неверного представления о действительности, связанная с неверными данными, логическими погрешностями, неточностями в мышлении.

– Мнение, правда – информация, представляющаяся наиболее верной индивидуальному субъекту на основе его видения действительности.

– Относительной степенью достоверности (то есть с меньшей степенью искажений) обладают факты, так как они всегда требуют доказательств. И сразу же дадим определение этим терминам.

Доказательство – это информация, полученная путём исследований. Из предыдущей главы напомню, что более точным является эмпирическое доказательство, менее точным – теоретическое.

Факт же – это суждение, имеющее доказательную базу, то есть наличие определённого числа доказательств.

Важно помнить о том, что, несмотря на более высокую степень достоверности, учитывая постоянно меняющуюся действительность, либо искажение полученной мозгом информации, доказательства и факты могу стать менее достоверными, и тогда они переходят в статус информации с низкой степенью достоверности. Что касается аксиом, они могли бы иметь статус высоко достоверных информационных данных. Но тут достаточно вспомнить разницу взгляда на параллельные прямые у Евклида и у Лобачевского и понять, что даже то, что было названо в евклидовой геометрии аксиомой или постулатом, имеет определённую степень искажения, если смотреть на предмет исследования не в двумерном, а в трёхмерном пространстве. То есть аксиому в привычном нам понимании этого слова по итогам правильнее будет назвать фактом, потому что в зависимости от взгляда изменяется реальность.

– Высокой степенью достоверности обладает только истина. Даже можно осмелиться и сказать, что наивысшей. Её главная особенность заключается во времени. Мы знаем, что по ходу его течения может меняться действительная реальность, поэтому, соответственно, изменяются сведения об окружающем нас мире. А если это происходит, то мы не можем быть уверены в истинности чего-либо, пока время течёт, не останавливаясь, изменяя реальность. Следовательно, чтобы информация становилось истинной (не менялась в течение того или иного временного отрезка), она должна быть как бы заморожена во времени. То есть истина – это информация о действительной реальности всего сущего во вселенной в определённый момент времени. И вот уже она, учитывая её наивысшую степень действительности и реальности с учётом неизменности во времени, является синонимом слова аксиома, ибо исключительно только такая информация обладает правом не требовать доказательств.

При этом необходимо учитывать, что в академической философии используется другое определение истины. Там она делится на абсолютную – не требующую доказательств и относительную – наоборот нуждающуюся в фактах, подтверждающих ту самую истинность. Я же признаю истину исключительно как абсолют. Всё, что называется относительной истиной, для меня есть факт или правда, либо ложь или ошибка, но никак не истина.

Невысокие и относительные степени достоверности

Все степени достоверности за исключением истины имеют крайне важную особенность. Можно даже сказать, что это преимущество. Ложь, правда или факт обладают гибкостью по отношению ко времени. То есть менее достоверная информация вчера может стать более достоверной сегодня, так как изменилась реальность вокруг нас, либо, наоборот, что-то правдивое сейчас может оказаться ложным по той же причине изменения реальности во времени.

В качестве примера можно привести спор сторонников и противников зелёной повестки на примере дискуссии о большой озоновой дыре над территорией Антарктиды. Обладая информацией о том, что с 2015 по 2020 годы площадь озоновой дыры уменьшилась на 2 миллиона квадратных километров, то… Если мы противники зелёной повестки, то можем утверждать, якобы информация об опасности озоновой дыры, появлявшаяся до 2015 года является недостоверной и ложной, ибо со временем, то есть к 2020 году, озоновая дыра уменьшилась. Но до 2015 года, не имея данных о сокращении площади, правдивой являлась информация о том, что дыра якобы представляет угрозу. И наоборот, если мы сторонники зелёной повестки, то до 2015 года могли требовать с мировых трибун от государств уменьшать количество выбросов вредных веществ в атмосферу из-за озоновой дыры, потому что имели информацию о росте её площади. Теперь же призывы к сокращению выбросов должны иметь иную доказательную базу – более убедительную для тех, кто зелёным активистам не доверяет.

Второй особенностью остальных степеней достоверности от истины является гибкость к искажениям восприятия. Например, все знают ошибку выжившего – когнитивное искажении, возникающее, например, при выживании в дикой природе. Так мы можем посмотреть какой-либо документальный фильм на эту тему, хорошо запомнить последовательность действий выжившего человека, которому тот или иной навык помог выжить в дикой природе. Но вот оказывается, что мы сами очутились в экстремальной ситуации. Не забыли же алгоритм действий для выживания? Выполняем его, но по итогам ничего не удаётся, а далее наш труп находят обглоданным дикими хищниками где-то в глубине экваториальных джунглей. Тогда что получается? Информация, которую мы подчерпнули, была ложной? И да, и нет, потому что ошибка выжившего. Навыки и поступки, которые помогают выжить одним, не позволяют спастись другим, так как каждая ситуация в определённый момент времени будет обладать своими индивидуальными особенностями, которые не всегда есть возможность учитывать при анализе ситуации и путях преодоления кризиса.

Третьей особенностью двух первых степеней достоверности является то, что они взаимосвязаны друг с другом и в некоторой степени взаимозависимы друг от друга. Вспомним наш эксперимент из первой главы, где сидим на стуле перед стеной, стараясь определить, что сейчас для нас реально, а что нет. Теперь же давайте посадим рядом второго человека, но для себя постараемся отключить абсолютно все органы чувств, а для него оставим зрение. Как будет отличаться наше и его представление о действительности? Мы можем утверждать, что стены не существует, потому что не воспринимаем её своими органами чувств, и наше утверждение будет верным. В то же самое время человек рядом, что будет утверждать, якобы стена существует, тоже будет прав, так как видит её.

Так мы своими глазами можем наблюдать картину, когда у каждого человека проявляется своё восприятие реальности, каждый наблюдает действительность со своей колокольни в пределах своих возможностей познания. То есть у каждого из нас складывается своё определённое мнение (своя правда) о том, существует ли стена, и для каждого из испытуемых оно правдиво, потому что мы получаем ровно столько информации, сколько нам дозволено в рамках эксперимента.

В то же самое время является ли утверждение первого испытуемого о том, что стены не существует, ошибкой или заблуждением? С одной стороны да, потому что у него недостаточно информации для формирования реальной картины мира, раз у него искусственно отключены все органы чувств. С другой же стороны, если мы знаем из первой главы, что наша картина восприятия мира может отличаться от действительной, то может быть стены в реальности на самом деле не существует, а второй испытуемый в реальности заблуждается? Проверить это очень легко: достаточно крикнуть в сторону стены. Если мы слышим эхо, значит перед нами таки есть объект, отражающий волны – то бишь у нас существует возможность эмпирически проверить, существует ли стена в реальности, почувствовав её не только зрением, но и слухом. Но если мы вспомним, что у второго испытуемого из органов чувств есть только зрение, а уши специально заткнуты берушами, то эха он не услышит! Как тогда он сможет доказать, что стена существует? Может же быть так, что зрение обманывает его? Почему нет? И вот уже вроде бы факт, имеющий дополнительное доказательство может оказаться ошибкой или заблуждением!

А теперь давайте представим, что второй испытуемый ну очень сильно хочет доказать, что стена существует, но эха не слышит. И вот он говорит, что его нет, хотя отчётливо слышит его – исходящее от стены! Тогда мы с вами становимся свидетелями сознательной лжи второго испытуемого.

Чтобы подкрепить своё суждение о том, что стены не существует, первый испытуемый всегда может высказать основанное на теоретических методах исследования мнение об иллюзорности нашего мира, исходя из предположения, что зрение подвело второго испытуемого, а в случае со слухом он сознательно пытался подделать результаты исследования.

Что тогда делать второму? У него остаётся последний шанс – найти прибор, чувствительный к эху, отправить звуковой сигнал, обратно исходящие от стены волны зарегистрировать прибором и, таким образом, эмпирически доказать, что стена перед ним существует. Тогда уже к первому испытуемому возникнут вопросы: а не специально ли он пытался оговорить второго испытуемого? Вдруг он желает подделать результаты исследования в свою пользу, чтобы доказать собственную правоту?

Вот так наше личное представление реальности может при определённых условиях становиться как фактом, так и ложью, хотя изучался по сути банальный вопрос о реальности существования стены перед испытуемыми. При этом нам важно ещё было определить, а добросовестно ли заблуждается в чём-либо тот или иной испытуемый, либо же мы в том или ином случае имеем дело именно что с ложью?

Подробнее об истине

Так что же отличает истину от прочих степеней достоверности?

Если вкратце, то истина – это то, как всё устроено во вселенной. Как оно есть. Остальные степени же являются не более чем нашим представлением и восприятием истины, которое может меньше или больше отличаться от того, как есть.

Если всё так, то достижимо ли познание истины? Сумеем ли мы познать все тайны того, как всё устроено, узнать всё о мироздании, сверхъестественных силах, заглянуть внутрь чёрных дыр или достигнуть края вселенной, возможно, даже заглянуть за её грань? Сможем ли мы узнать, есть ли ад или рай, существует ли мультивселенная с другими измерениями? Что появилось раньше: курица или яйцо? Сколько будет песчинок в горсти и кучке?

Вопросов о тайнах мироздания можно придумать ещё много. Часть из них будут вечно тревожить умнейших, некоторые из тех, что остались, вообще не нуждаются в ответе по причине глупости поставленного вопроса. Посему о познании истины лучше всего ответил Дуглас Адамс в своей книге «Автостопом по галактике», придумывая ответ на «Вопрос о жизни, вселенной и всём, всём…». Ответ – есть бессмысленное, сказанное наугад число. Но почему так? Во-первых, надо научиться составлять правильный вопрос. Иногда в нём самом есть ответ, а иногда невозможность его правильно задать и означает невозможность найти на него, соответственно, ответ. Во-вторых, а что мы хотим услышать, когда рассуждаем, например, о жизни после смерти? Как мы можем проверить, что существует по ту сторону, если не можем разговаривать с мёртвыми, да и те не в состоянии с нами связаться по причине собственной смерти? Как мы докажем то, что якобы этот мир нереален, а мы лишь пребываем в чём-то подобном киношной матрице? Для этого необходимо проснуться, но тогда мы потеряем связь с иллюзией, в которой пребываем сейчас, что по аналогии можно сравнить со смертью. И что тогда выходит?

Познаваема истина? Ответ на вопрос прост и очевиден – нет. Истину как величину абсолютную познать нельзя, ибо нам ля этого мешает буквально всё от несовершенства наших органов чувств, до наших постоянных ошибок в мышлении, которые даже самый могучий разум совершает с завидной регулярностью, ибо нечасто может их отследить. А порою разум даже не ставит перед собой такой цели, если действительно мудр. Ибо истина непознаваема настолько, что чем дальше мы будем двигаться по пути познания, тем больше вопросов без ответов перед нами возникнет.